За полчаса до рассвета, как он и обещал, тяжелогруженый корабль пристал к берегу реки. Берег, как и следовало ожидать от одного из многочисленных рукавов реки Инд, был грязным и глинистым. Но даже такой сухопутный человек, как Велисарий, мог сказать, судя по внезапному, легкому толчку при остановке корабля, что почва здесь достаточно крепкая и способна выдержать вес людей и лошадей.
На протяжении двух недель, когда стало ясно, что сезон муссонов подходит к концу, Велисарий отправлял большие отряды осматривать дельту Инда. Они уходили под покровом ночи на небольших лодках, высаживаясь на землю и проверяли твердость почвы вдоль многих рукавов реки. Каждый год во время сезона муссонов сильное течение Инда приносило в дельту неисчислимые тонны ила. До тех пор пока новая почва не станет достаточно сухой, на нее нереально высадить тысячи людей и животных.
— Приятно иметь точные разведданные, — стоя рядом с полководцем, сказал Маврикий.
— Риска все равно не избежать, так что пусть хотя бы почва будет достаточно твердой.
Велисарий повернул голову. В слабом свете, отбрасываемом убывающей луной, он различал очертания следующего судна, причаливавшего рядом с ними к берегу врезаясь в него носом. Другие такие корабли, как он знал, шли следом за этим — и их было много и все они выстроятся вдоль этого и еще двух ближайших рукавов реки. На протяжении следующих трех дней Велисарий намеревался высадить большую часть своей армии. В целом тридцать тысяч человек. Эйд заявлял, что операция Велисария — крупнейшая десантная операция во всей истории человечества до этого дня.
Теперь полководец наблюдал за суетливой активностью на борту его корабля. Первые военно-морские инженеры — эту новую специальность Велисарий ввел в последний год — уже спрыгивали на берег. Эти люди не носили никаких доспехов и не имели при себе оружия, за исключением ножей. От них — по крайней мере, на данный момент — не требовалось сражаться. Их задачей было сделать так, чтобы сражаться могли остальные.
Как только высадились первые инженеры, другие стали передавать им сплетенные из тростника циновки, Люди работали быстро, раскладывая циновки поверх мягкой почвы и создавая узкую дорожку, непосредственно прилегающую к реке.
— Они действуют быстрее, чем я ожидал, — проворчал Маврикий. — С таким малым количеством тренировок и той подготовкой, которую мы могли им дать…
Велисарий рассмеялся. Маврикий был все еще несколько недоволен изменением планов, составленных прошлым летом после попытки устроить взрыв в Харке.
«Он просто ворчит. — Эйд был не более благодушен. Этот человек никогда не бывает довольным. Сколь нужно тренировок, что разложить простые тростниковые циновки?»
«Все не так просто, — ответил Велисарий. — Сновать взад-вперед в темноте, по незнакомой местности, при угрозе нападения, что, несомненно, не выходит из головы, в то время как у них нет ни оружия, ни брони? И это не считая того, что половина все еще страдает от морской болезни».
Он взглянул на небо. Все еще ни намека на рассвет, но луна отбрасывает достаточно света только для того, чтобы убедиться в отсутствии туч.
«Надо молиться, чтобы эта ясная погода еще постояла, — продолжал Велисарий. — Три дня, которые мы провели в море, ожидая ее, давят на всех людей. Они не моряки, и это, черт побери, видно».
Эйд не возражал. Несмотря на то что кристалл стал понимать природу тех, кого называл «своими протоплазменными братьями», Эйд знал, что все еще имеет склонность упускать из виду грубые особенности их существования. С другой стороны… он-то был совсем не в состоянии разложить циновки.
Послышался легкий цокот. Арабские разведчики выводили своих лошадей из трюмов и сводили их по трапу на тростниковую тропинку. Лошади страдали от плохой погоды в море не меньше, чем люди. Они были так рады ступить на твердую почву, что даже не пытались сопротивляться тем, кто их вел. По сути, самая большая проблема, с которой столкнулись арабские разведчики, заключалась в том, чтобы не дать лошадям перейти на галоп.
К Велисарию подошел Аббу. Старый араб, старший среди разведчиков, нетвердо стоял на ногах.
— Один день, командир, и не больше, — Аббу говорил с уверенностью пророка. — Послезавтра все враги будут сметены до стен Бароды.
Веселая уверенность этого пожилого человека тут же превратилась в роковую мрачность. Они с Маврикием обменялись взглядами.
Два истинных пессимиста, пришедших к соглашению в вопросе несовершенства Вселенной.
— Конечно, потом последует катастрофа. — Аббу удовлетворенно потряс густой бородой. — Полный крах. Пушки не прибудут вовремя. Атака с моря жалко провалится, большинство твоих новых судов будут беспомощно дрейфовать или сразу же потонут. А твоя армия умрет голода перед стенами города.
— У Бароды нет стен, — спокойно заметил Велисарий. — Пушки, которые мы разгружаем, в основном предназначаются для того, чтобы остановить любые суда, идущие с подкреплением. Это если они вообще придут. Хусрау со дня на день должен вступить в пустыню Хач. Кто знает? Может, уже вступил.
Аббу не успокоился.
— Персы! Атакующие из пустыни? К сегодняшнему дню половина из них — это белеющие на солнце кости, Запомни мои слова, римский полководец. Нам судьбой предначертана ранняя могила.
Велисарию пришлось приложить усилия, чтобы не улыбнуться. Отличное настроение Аббу было заразительным. После многих лет работы бок о бок со старым разбойником Велисарий прекрасно знал, что уверенность Аббу прямо пропорциональна его ворчливости. Мрачный и недовольный Аббу — это человек, полный уверенности. Веселый Аббу, который легко отмахивается от всех опасностей, — это человек, загнанный в угол и ожидающий скорой смерти.
— Иди, Аббу, — рассмеялся Велисарий. — Очисти мне дорогу от малва.
— Вот это! — Арабский разведчик повернулся, направляясь к своему коню. — Вот это! Единственное, что пройдет, как запланировано!
В течение минуты или около того Аббу собирал своих людей. Не прошло и десяти минут, как сотни легковооруженных арабов — со многих судов — уже исчезли в темноте. Они передвигаются быстрее любой легкой конницы на земле, и можно не сомневаться, что они обрушатся на все войска малва, которые застанут в Бароды и или убьют их, или загонят в порт.
Когда последний всадник растворился в пурпурном мраке едва зарождающегося дня, Велисарий повернулся к Маврикию.
— Итак? Где твои предсказания о катастрофе?
Маврикий заворчал себе под нос.
— Аббу все сказал. Добавить нечего.
Теперь цокот был значительно тяжелее. На палубу выводили боевых римских лошадей, рядом шли тяжелогруженые катафракты, сводившие их на берег.
Казалось, лицо Маврикия стало менее мрачным. Или, возможно, стал ярче свет?
— Хотя все может оказаться и не так плохо. Аббу всегда был пессимистом. Не исключено, что после поражения нам удастся с боем прорваться через горы и, может, десятая часть армии останется в живых.
К тому времени, как Велисарий увидел Бароду, город уже полыхал. И полыхал яростно — гораздо сильнее, чем должен гореть город, построенный в основном из глины.
— Наши пушки никак не могли это сделать, — заметил Маврикий.
Велисарий покачал головой. Он остановился на небольшом возвышении — правильнее сказать, горке сухой грязи — и прислушался. Он не видел римского флота, но слышал звуки канонады.
— Хотя звучит неплохо, — тихо сказал он. — Не думаю, что флот понес значительные потери.
Он стоял и слушал еще минут пять. И только один раз за все это время он различил в общем гуле более глубокий рев одного из осадных орудий малва, предназначенных для защиты гавани. И даже он звучал как-то странно. Слега приглушенно, словно…
— Они используют мелкую картечь, — сказал Григорий. Командующий артиллерией, выгружавшейся сейчас в Дельте, сопровождал Велисария и Маврикия. — Похоже ты был прав, командир. Они берегут заряды для чего-то еще.
Велисарий прекратил прислушиваться к пушечному и стал изучать Бароду. Большая часть города была не видна, окутанная дымом. Но тут и там он различал глинобитные дома городских окраин.
Бароду не окружали стены. Но жилые кварталы были плотно застроены, здание прилегало к зданию так, что они казались единой стеной. Более того, насколько мог разглядеть Велисарий, ни в одной из наружных стен не было предусмотрено окон. Это могло быть результатом сознательного планирования, но Велисарий подозревал, что дело только в цене. Население Бароды было многонациональным и по большей части непостоянным. Поэтому в городе строилось наиболее простое и дешевое жилье.
Велисарий порылся в седельных вьюках и извлек подзорную трубу. Затем начал изучать переулки, ведшие к внутренней части города. Он по-прежнему почти ничего не видел. Переулки были узкими и извилистыми, и взгляду Велисария открывались только отдельные их участки. Не нужно говорить, что они были заполнены мусором. Только одна из улиц — и Велисарий ее изучал — позволяла рассмотреть хоть что-то внутри города.
Внезапное прекращение пушечного огня, возможно, связанное с легким изменением направления ветра, позволило полководцу услышать звуки, доносящиеся из самого города. Крики.
— Ты был прав, — повторил Григорий.
Велисарий сжал челюсти. Как только Григорий начал говорить, Велисарий увидел первые признаки движения в городе. Четыре человека, одетые в лохмотья, — две женщины и двое детей, так ему показалось — бежали по одному из переулков. Пытались выбраться из Бароды.
Пока Велисарий наблюдал, одна из женщин покачнулась и упала. Мгновение он думал, что та просто подвернула ногу. Вывихнула лодыжку или сломала кость, судя по тому, как она извивалась на земле. Ее лицо искажала гримаса. Велисарий ничего не слышал, но уверен, что она кричит…
Он не сразу заметил стрелу, торчащую из ноги женщины. Через пару секунд еще одна стрела попала ей между ребер. Теперь он слышал крик.
Когда женщина упала, остановился один из детей. Он колебался, оглядывался назад, пока другая женщина не схватила его и не побежала прочь.
Слишком поздно. В переулке появилось трое солдат. Сразу же в поле зрения оказался и жрец Махаведы. Он что-то кричал. Когда солдаты оказались около раненой, один из них остановился, чтобы полоснуть ее по горлу мечом. Яркая артериальная кровь окрасила грязную серую стену ближайшего здания.
Два других солдата продолжали преследовать вторую женщину и детей. Беглецы уже практически выбрались за пределы города.
У себя за спиной Велисарий услышал, как выругался один из телохранителей. Это был Приский — он отличался великолепным зрением и ему не требовалась подзорная труба, чтобы следить за происходящим.
— Может, нам удастся… — неуверенно сказал катафракт.
До того как Велисарий успел покачать головой, у него в сознании прозвучал голос Эйда: «Нет! Нет! Город — смертельная ловушка!» Велисарий вздохнул. Он опустил трубу и повернулся.
— Мне очень жаль, Приский. Мы не можем так рисовать. Эти пожары устроили малва, а не мы. Это сделано преднамеренно. Они всегда знали, что не смогут удержать Бароду при серьезной атаке. По крайней мере, пока мы контролируем море. Поэтому они применяют тактику выжженной земли. И, как я и боялся — и ожидал, — эта тактика включает и уничтожение населения.
Он повернулся назад, заставляя себя наблюдать за происходящим, хотя не видел оснований использовать подзорную трубу. Двое солдат догнали убегающую женщину и детей уже за чертой города. Блеснули клинки. Солдаты, сбавив темп, трусцой побежали к своему третьему товарищу и жрецу, ожидающим у входа в переулок. Воссоединившись, они отправились назад, внутрь города.
Они напоминали Велисарию трупоедов, копающихся в отбросах в поисках еды.
— Проклятые твари! — рявкнул Приский. — Но подождите, когда вы сами попробуете уйти…
Катафракт оглядел открывающуюся глазам панораму. Казалось, зрелище его удовлетворило.
Уже видны были колонны римских войск, марширующие по ровной местности. Некоторые из них шли маршруту Велисария и его группы. Однако большинство рассеялось по территории. В течение нескольких часов Барода будет окружена римской армией.
— Никаких пленников, — проворчал Приский. Потом сурово, почти гневно посмотрел на полководца.
Политика Велисария, не допускающая зверств, за последние два года надежно прижилась в его армии. Его букелларии, как называли их римляне, — отряд особо приближенных фракийских катафрактов — были готовы проводить эту политику в жизнь. Приский сам являлся одним из букеллариев и обычно подробных проблем у него не возникало. Но сегодня с дисциплиной было определенно хуже.
Велисарий посмотрел на Приския таким же суровым взглядом, только не злым.
— Не дури, Приский, — спокойно сказал он. — Большинство этих солдат просто выполняют приказы. И после того, как они закончат убивать горожан, понадобятся нам в качестве рабочей силы.
Он изобразил улыбку перед тем, как предложить катафракту своего рода утешительный приз.
— Жрецы Махаведы, с другой стороны, к тяжелому труду непривычны. Поэтому я не вижу необходимости оставлять их в живых. Их и офицеров малва.
Приский нахмурился, как и Исаак, как и весь небольшой отряд телохранителей Велисария. Но никто больше не спорил и не возражал.
— Веселее, парни, — сказал Маврикий. Его слова сопровождались хриплым смехом, сопоставимым по гамме звуков со средней руки камнепадом. — Никто не говорил о том, чтобы сделать жизнь солдат легкой.
Хилиарх — буквально термин переводился как «командующий тысячей воинов», хотя по факту Маврикию было подчинено гораздо больше людей — повернулся в седле и улыбнулся. Обнаженные зубы, грубое лицо с высокими скулами и седой бородой делали этого человека сильно похожим на старого волка.
— Может, нам и не удастся загнать ублюдков до смерти, — весело продолжал он. — Но они будут жалеть, что не умерли, не сомневайтесь в этом.
Его слова были встречены дружным, хоть и невеселым смехом.
— Они уничтожают орудия в гавани, — объявил Григорий.
Как только он произнес эти слова, раздался внезапный грохот. Звук гигантского взрыва пронесся по местности. Большая часть Бароды — по большей части территория порта — исчезла под огромным облаком дыма.
— Теперь они взрывают все, что могут, в гавани. — Григорий скорчил гримасу. — Я думал, они немного подождут. Большинство людей, обслуживающих орудия, вероятно, оказались пойманы… — Он замолчал и покачал головой.
Велисарий сам несколько удивился. В артиллерии малва работали исключительно кшатрии, представители воинской касты. Как правило, малва не имели склонности пускать таких людей в расход. Он ожидал, что командующий малва в Бароде включит кшатриев в число тех, кто станет прорываться наружу.
«Никто не будет прорываться наружу, — внезапно принял ментальный импульс от Эйда. — Хотя уверенности нет. Но…»
Как и Григорий, Эйд замолчал, столкнувшись с невероятной безжалостностью. Велисарий почти представлял, как кристалл по-своему качает головой.
Велисарий закончил мысль вслух:
— Я бы сказал, что жрецы Махаведы взяли командование в Бароде в свои руки. Вероятно, казнили военного командующего. За некомпетентность или уклонение от выполнения обязательств, или еще по какой-то причине. Теперь в городе хозяйничают жрецы.
Судя по выражению, появившемуся на лицах Маврикия, Григория и телохранителей, эта мысль не вызвал них никакого недовольства. Сказать по правде, ровно наоборот.
— И хорошо, — пробормотал Исаак. — Пускай ублюдки горят в аду.
Приский рокочуще рассмеялся.
— Отлично. Мы просто можем сидеть тут и смотреть, как они горят.
Теперь Григорий скривился.
— Может, и нет. Если в Бароде есть кто-то из кушанов, то я удивлюсь, если они не откажутся подчиняться. После того, как поймут, что приготовили для них жрецы.
Велисарий уже собрался говорить, но замолчал, увидев, как качает головой Маврикий. В отличие от Григория, который был занят разгрузкой орудий и боеприпасов, Маврикий присутствовал, когда Велисарий слушал отчеты вернувшихся из Бароды шпионов.
— Там нет никаких кушанов, — объявил Маврикий. — Если верить нашим сведениям, малва полностью уводят их от реки Инд. — Он снова по-волчьи улыбнулся, — Готов поспорить: Кунгас изрядно продвинулся по Центральной Азии и известия о нем быстро распространяются. Очевидно, несколько тысяч кушанов, расквартированных в верхней долине, вышли из подчинения малва. В последний раз, когда их видели, они направлялись вверх по реке Джелам с головами жрецов Махаведы. кшатриев и некоторых йетайцев на пиках.
Григорий не очень хорошо разбирался в географии.
— А что такое Джелам?
— Один из притоков Инда, — ответил Велисарий. — Обеспечивает легкий доступ — то есть относительно легкий — к Гиндукушу. И к Пешевару, где Кунгас планирует заново отстраивать столицу Кушанского царства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
На протяжении двух недель, когда стало ясно, что сезон муссонов подходит к концу, Велисарий отправлял большие отряды осматривать дельту Инда. Они уходили под покровом ночи на небольших лодках, высаживаясь на землю и проверяли твердость почвы вдоль многих рукавов реки. Каждый год во время сезона муссонов сильное течение Инда приносило в дельту неисчислимые тонны ила. До тех пор пока новая почва не станет достаточно сухой, на нее нереально высадить тысячи людей и животных.
— Приятно иметь точные разведданные, — стоя рядом с полководцем, сказал Маврикий.
— Риска все равно не избежать, так что пусть хотя бы почва будет достаточно твердой.
Велисарий повернул голову. В слабом свете, отбрасываемом убывающей луной, он различал очертания следующего судна, причаливавшего рядом с ними к берегу врезаясь в него носом. Другие такие корабли, как он знал, шли следом за этим — и их было много и все они выстроятся вдоль этого и еще двух ближайших рукавов реки. На протяжении следующих трех дней Велисарий намеревался высадить большую часть своей армии. В целом тридцать тысяч человек. Эйд заявлял, что операция Велисария — крупнейшая десантная операция во всей истории человечества до этого дня.
Теперь полководец наблюдал за суетливой активностью на борту его корабля. Первые военно-морские инженеры — эту новую специальность Велисарий ввел в последний год — уже спрыгивали на берег. Эти люди не носили никаких доспехов и не имели при себе оружия, за исключением ножей. От них — по крайней мере, на данный момент — не требовалось сражаться. Их задачей было сделать так, чтобы сражаться могли остальные.
Как только высадились первые инженеры, другие стали передавать им сплетенные из тростника циновки, Люди работали быстро, раскладывая циновки поверх мягкой почвы и создавая узкую дорожку, непосредственно прилегающую к реке.
— Они действуют быстрее, чем я ожидал, — проворчал Маврикий. — С таким малым количеством тренировок и той подготовкой, которую мы могли им дать…
Велисарий рассмеялся. Маврикий был все еще несколько недоволен изменением планов, составленных прошлым летом после попытки устроить взрыв в Харке.
«Он просто ворчит. — Эйд был не более благодушен. Этот человек никогда не бывает довольным. Сколь нужно тренировок, что разложить простые тростниковые циновки?»
«Все не так просто, — ответил Велисарий. — Сновать взад-вперед в темноте, по незнакомой местности, при угрозе нападения, что, несомненно, не выходит из головы, в то время как у них нет ни оружия, ни брони? И это не считая того, что половина все еще страдает от морской болезни».
Он взглянул на небо. Все еще ни намека на рассвет, но луна отбрасывает достаточно света только для того, чтобы убедиться в отсутствии туч.
«Надо молиться, чтобы эта ясная погода еще постояла, — продолжал Велисарий. — Три дня, которые мы провели в море, ожидая ее, давят на всех людей. Они не моряки, и это, черт побери, видно».
Эйд не возражал. Несмотря на то что кристалл стал понимать природу тех, кого называл «своими протоплазменными братьями», Эйд знал, что все еще имеет склонность упускать из виду грубые особенности их существования. С другой стороны… он-то был совсем не в состоянии разложить циновки.
Послышался легкий цокот. Арабские разведчики выводили своих лошадей из трюмов и сводили их по трапу на тростниковую тропинку. Лошади страдали от плохой погоды в море не меньше, чем люди. Они были так рады ступить на твердую почву, что даже не пытались сопротивляться тем, кто их вел. По сути, самая большая проблема, с которой столкнулись арабские разведчики, заключалась в том, чтобы не дать лошадям перейти на галоп.
К Велисарию подошел Аббу. Старый араб, старший среди разведчиков, нетвердо стоял на ногах.
— Один день, командир, и не больше, — Аббу говорил с уверенностью пророка. — Послезавтра все враги будут сметены до стен Бароды.
Веселая уверенность этого пожилого человека тут же превратилась в роковую мрачность. Они с Маврикием обменялись взглядами.
Два истинных пессимиста, пришедших к соглашению в вопросе несовершенства Вселенной.
— Конечно, потом последует катастрофа. — Аббу удовлетворенно потряс густой бородой. — Полный крах. Пушки не прибудут вовремя. Атака с моря жалко провалится, большинство твоих новых судов будут беспомощно дрейфовать или сразу же потонут. А твоя армия умрет голода перед стенами города.
— У Бароды нет стен, — спокойно заметил Велисарий. — Пушки, которые мы разгружаем, в основном предназначаются для того, чтобы остановить любые суда, идущие с подкреплением. Это если они вообще придут. Хусрау со дня на день должен вступить в пустыню Хач. Кто знает? Может, уже вступил.
Аббу не успокоился.
— Персы! Атакующие из пустыни? К сегодняшнему дню половина из них — это белеющие на солнце кости, Запомни мои слова, римский полководец. Нам судьбой предначертана ранняя могила.
Велисарию пришлось приложить усилия, чтобы не улыбнуться. Отличное настроение Аббу было заразительным. После многих лет работы бок о бок со старым разбойником Велисарий прекрасно знал, что уверенность Аббу прямо пропорциональна его ворчливости. Мрачный и недовольный Аббу — это человек, полный уверенности. Веселый Аббу, который легко отмахивается от всех опасностей, — это человек, загнанный в угол и ожидающий скорой смерти.
— Иди, Аббу, — рассмеялся Велисарий. — Очисти мне дорогу от малва.
— Вот это! — Арабский разведчик повернулся, направляясь к своему коню. — Вот это! Единственное, что пройдет, как запланировано!
В течение минуты или около того Аббу собирал своих людей. Не прошло и десяти минут, как сотни легковооруженных арабов — со многих судов — уже исчезли в темноте. Они передвигаются быстрее любой легкой конницы на земле, и можно не сомневаться, что они обрушатся на все войска малва, которые застанут в Бароды и или убьют их, или загонят в порт.
Когда последний всадник растворился в пурпурном мраке едва зарождающегося дня, Велисарий повернулся к Маврикию.
— Итак? Где твои предсказания о катастрофе?
Маврикий заворчал себе под нос.
— Аббу все сказал. Добавить нечего.
Теперь цокот был значительно тяжелее. На палубу выводили боевых римских лошадей, рядом шли тяжелогруженые катафракты, сводившие их на берег.
Казалось, лицо Маврикия стало менее мрачным. Или, возможно, стал ярче свет?
— Хотя все может оказаться и не так плохо. Аббу всегда был пессимистом. Не исключено, что после поражения нам удастся с боем прорваться через горы и, может, десятая часть армии останется в живых.
К тому времени, как Велисарий увидел Бароду, город уже полыхал. И полыхал яростно — гораздо сильнее, чем должен гореть город, построенный в основном из глины.
— Наши пушки никак не могли это сделать, — заметил Маврикий.
Велисарий покачал головой. Он остановился на небольшом возвышении — правильнее сказать, горке сухой грязи — и прислушался. Он не видел римского флота, но слышал звуки канонады.
— Хотя звучит неплохо, — тихо сказал он. — Не думаю, что флот понес значительные потери.
Он стоял и слушал еще минут пять. И только один раз за все это время он различил в общем гуле более глубокий рев одного из осадных орудий малва, предназначенных для защиты гавани. И даже он звучал как-то странно. Слега приглушенно, словно…
— Они используют мелкую картечь, — сказал Григорий. Командующий артиллерией, выгружавшейся сейчас в Дельте, сопровождал Велисария и Маврикия. — Похоже ты был прав, командир. Они берегут заряды для чего-то еще.
Велисарий прекратил прислушиваться к пушечному и стал изучать Бароду. Большая часть города была не видна, окутанная дымом. Но тут и там он различал глинобитные дома городских окраин.
Бароду не окружали стены. Но жилые кварталы были плотно застроены, здание прилегало к зданию так, что они казались единой стеной. Более того, насколько мог разглядеть Велисарий, ни в одной из наружных стен не было предусмотрено окон. Это могло быть результатом сознательного планирования, но Велисарий подозревал, что дело только в цене. Население Бароды было многонациональным и по большей части непостоянным. Поэтому в городе строилось наиболее простое и дешевое жилье.
Велисарий порылся в седельных вьюках и извлек подзорную трубу. Затем начал изучать переулки, ведшие к внутренней части города. Он по-прежнему почти ничего не видел. Переулки были узкими и извилистыми, и взгляду Велисария открывались только отдельные их участки. Не нужно говорить, что они были заполнены мусором. Только одна из улиц — и Велисарий ее изучал — позволяла рассмотреть хоть что-то внутри города.
Внезапное прекращение пушечного огня, возможно, связанное с легким изменением направления ветра, позволило полководцу услышать звуки, доносящиеся из самого города. Крики.
— Ты был прав, — повторил Григорий.
Велисарий сжал челюсти. Как только Григорий начал говорить, Велисарий увидел первые признаки движения в городе. Четыре человека, одетые в лохмотья, — две женщины и двое детей, так ему показалось — бежали по одному из переулков. Пытались выбраться из Бароды.
Пока Велисарий наблюдал, одна из женщин покачнулась и упала. Мгновение он думал, что та просто подвернула ногу. Вывихнула лодыжку или сломала кость, судя по тому, как она извивалась на земле. Ее лицо искажала гримаса. Велисарий ничего не слышал, но уверен, что она кричит…
Он не сразу заметил стрелу, торчащую из ноги женщины. Через пару секунд еще одна стрела попала ей между ребер. Теперь он слышал крик.
Когда женщина упала, остановился один из детей. Он колебался, оглядывался назад, пока другая женщина не схватила его и не побежала прочь.
Слишком поздно. В переулке появилось трое солдат. Сразу же в поле зрения оказался и жрец Махаведы. Он что-то кричал. Когда солдаты оказались около раненой, один из них остановился, чтобы полоснуть ее по горлу мечом. Яркая артериальная кровь окрасила грязную серую стену ближайшего здания.
Два других солдата продолжали преследовать вторую женщину и детей. Беглецы уже практически выбрались за пределы города.
У себя за спиной Велисарий услышал, как выругался один из телохранителей. Это был Приский — он отличался великолепным зрением и ему не требовалась подзорная труба, чтобы следить за происходящим.
— Может, нам удастся… — неуверенно сказал катафракт.
До того как Велисарий успел покачать головой, у него в сознании прозвучал голос Эйда: «Нет! Нет! Город — смертельная ловушка!» Велисарий вздохнул. Он опустил трубу и повернулся.
— Мне очень жаль, Приский. Мы не можем так рисовать. Эти пожары устроили малва, а не мы. Это сделано преднамеренно. Они всегда знали, что не смогут удержать Бароду при серьезной атаке. По крайней мере, пока мы контролируем море. Поэтому они применяют тактику выжженной земли. И, как я и боялся — и ожидал, — эта тактика включает и уничтожение населения.
Он повернулся назад, заставляя себя наблюдать за происходящим, хотя не видел оснований использовать подзорную трубу. Двое солдат догнали убегающую женщину и детей уже за чертой города. Блеснули клинки. Солдаты, сбавив темп, трусцой побежали к своему третьему товарищу и жрецу, ожидающим у входа в переулок. Воссоединившись, они отправились назад, внутрь города.
Они напоминали Велисарию трупоедов, копающихся в отбросах в поисках еды.
— Проклятые твари! — рявкнул Приский. — Но подождите, когда вы сами попробуете уйти…
Катафракт оглядел открывающуюся глазам панораму. Казалось, зрелище его удовлетворило.
Уже видны были колонны римских войск, марширующие по ровной местности. Некоторые из них шли маршруту Велисария и его группы. Однако большинство рассеялось по территории. В течение нескольких часов Барода будет окружена римской армией.
— Никаких пленников, — проворчал Приский. Потом сурово, почти гневно посмотрел на полководца.
Политика Велисария, не допускающая зверств, за последние два года надежно прижилась в его армии. Его букелларии, как называли их римляне, — отряд особо приближенных фракийских катафрактов — были готовы проводить эту политику в жизнь. Приский сам являлся одним из букеллариев и обычно подробных проблем у него не возникало. Но сегодня с дисциплиной было определенно хуже.
Велисарий посмотрел на Приския таким же суровым взглядом, только не злым.
— Не дури, Приский, — спокойно сказал он. — Большинство этих солдат просто выполняют приказы. И после того, как они закончат убивать горожан, понадобятся нам в качестве рабочей силы.
Он изобразил улыбку перед тем, как предложить катафракту своего рода утешительный приз.
— Жрецы Махаведы, с другой стороны, к тяжелому труду непривычны. Поэтому я не вижу необходимости оставлять их в живых. Их и офицеров малва.
Приский нахмурился, как и Исаак, как и весь небольшой отряд телохранителей Велисария. Но никто больше не спорил и не возражал.
— Веселее, парни, — сказал Маврикий. Его слова сопровождались хриплым смехом, сопоставимым по гамме звуков со средней руки камнепадом. — Никто не говорил о том, чтобы сделать жизнь солдат легкой.
Хилиарх — буквально термин переводился как «командующий тысячей воинов», хотя по факту Маврикию было подчинено гораздо больше людей — повернулся в седле и улыбнулся. Обнаженные зубы, грубое лицо с высокими скулами и седой бородой делали этого человека сильно похожим на старого волка.
— Может, нам и не удастся загнать ублюдков до смерти, — весело продолжал он. — Но они будут жалеть, что не умерли, не сомневайтесь в этом.
Его слова были встречены дружным, хоть и невеселым смехом.
— Они уничтожают орудия в гавани, — объявил Григорий.
Как только он произнес эти слова, раздался внезапный грохот. Звук гигантского взрыва пронесся по местности. Большая часть Бароды — по большей части территория порта — исчезла под огромным облаком дыма.
— Теперь они взрывают все, что могут, в гавани. — Григорий скорчил гримасу. — Я думал, они немного подождут. Большинство людей, обслуживающих орудия, вероятно, оказались пойманы… — Он замолчал и покачал головой.
Велисарий сам несколько удивился. В артиллерии малва работали исключительно кшатрии, представители воинской касты. Как правило, малва не имели склонности пускать таких людей в расход. Он ожидал, что командующий малва в Бароде включит кшатриев в число тех, кто станет прорываться наружу.
«Никто не будет прорываться наружу, — внезапно принял ментальный импульс от Эйда. — Хотя уверенности нет. Но…»
Как и Григорий, Эйд замолчал, столкнувшись с невероятной безжалостностью. Велисарий почти представлял, как кристалл по-своему качает головой.
Велисарий закончил мысль вслух:
— Я бы сказал, что жрецы Махаведы взяли командование в Бароде в свои руки. Вероятно, казнили военного командующего. За некомпетентность или уклонение от выполнения обязательств, или еще по какой-то причине. Теперь в городе хозяйничают жрецы.
Судя по выражению, появившемуся на лицах Маврикия, Григория и телохранителей, эта мысль не вызвал них никакого недовольства. Сказать по правде, ровно наоборот.
— И хорошо, — пробормотал Исаак. — Пускай ублюдки горят в аду.
Приский рокочуще рассмеялся.
— Отлично. Мы просто можем сидеть тут и смотреть, как они горят.
Теперь Григорий скривился.
— Может, и нет. Если в Бароде есть кто-то из кушанов, то я удивлюсь, если они не откажутся подчиняться. После того, как поймут, что приготовили для них жрецы.
Велисарий уже собрался говорить, но замолчал, увидев, как качает головой Маврикий. В отличие от Григория, который был занят разгрузкой орудий и боеприпасов, Маврикий присутствовал, когда Велисарий слушал отчеты вернувшихся из Бароды шпионов.
— Там нет никаких кушанов, — объявил Маврикий. — Если верить нашим сведениям, малва полностью уводят их от реки Инд. — Он снова по-волчьи улыбнулся, — Готов поспорить: Кунгас изрядно продвинулся по Центральной Азии и известия о нем быстро распространяются. Очевидно, несколько тысяч кушанов, расквартированных в верхней долине, вышли из подчинения малва. В последний раз, когда их видели, они направлялись вверх по реке Джелам с головами жрецов Махаведы. кшатриев и некоторых йетайцев на пиках.
Григорий не очень хорошо разбирался в географии.
— А что такое Джелам?
— Один из притоков Инда, — ответил Велисарий. — Обеспечивает легкий доступ — то есть относительно легкий — к Гиндукушу. И к Пешевару, где Кунгас планирует заново отстраивать столицу Кушанского царства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54