За продажи, кстати, отвечаю я.
Я ответил ему улыбкой. Уроженец Нью-Джерси, Грег вот уже два года жил в Лондоне, и мы с ним здорово сдружились.
– Взглянуть хочешь? – Мне подумалось, что Грегу будет полезно посмотреть на рынок американских государственных облигаций, где он в основном и вел свои дела.
– Ох нет! Терпеть не могу ужастики. Одна кровища кругом. Чего-нибудь поприличнее у тебя не найдется?
– Брось привередничать! Лучше надень-ка вот эту штуку. Сейчас любое подспорье не помешает.
– Здесь ты прав. – Грег с тяжелым вздохом потянулся за второй парой очков.
Я отвел его к той части кряжа, где помещались долгосрочные государственные облигации США. В обычные дни она представляла собой гладкий пологий склон, по которому здесь и там были рассыпаны неотличимые друг от друга одноэтажные бунгало. Сегодня этот сегмент выглядел как городок в горах – в беспорядке прилепившиеся друг к другу разномастные постройки лепились на изрезанном зазубринами гребне.
– Да, вид еще тот! – удрученно пробормотал Грег.
Я продемонстрировал ему, как работает наш «Бондскейп». Разобрался он во всем на удивление быстро. Попутно еще и метко комментировал попадавшиеся нам аномалии. Грег досконально знал все тонкости рынка, на котором оперировал. Сейчас, осматривая здания, изображающие тот или иной выпуск облигаций, он при помощи ускоренной прокрутки времени мог наблюдать за изменениями в хорошо знакомой ему картине.
– Восемь одиннадцать двадцать один! – вдруг воскликнул он, что в переводе на нормальный язык означало восьмипроцентные государственные облигации США со сроком погашения в ноябре 2021 года. – Эти бумажки ни в коем случае не должны так падать в цене. Мне надо бежать!
Он торопливо стянул очки и вихрем умчался покупать облигации. Зная Грега, можно было смело предположить, что их количество будет впечатляющим. Я повернулся было к «Бондскейпу», как увидел направляющегося ко мне размашистым шагом Боба Форрестера.
– Какого черта в такое время ты забавляешься со своими игрушками? – раздраженно поинтересовался он.
Я, впрочем, ожидал чего-то подобного. Вздернул очки повыше на лоб и посмотрел Бобу прямо в глаза. Он, к слову сказать, очень любит, когда ему смотрят прямо в глаза.
– Положение у нас хреновое, – ровным голосом ответил ему я. – И становится все хуже.
Подошедший вплотную к Бобу Этьен скорчил кислую мину. Форрестер сердито сдвинул брови.
– Естественно, хреновое! – согласился он – Рынок-то рухнул к чертовой матери!
– А с нашей системой, – указал я на компьютер, – можно точно определить позиции фирмы в ближайшее время и на перспективу. И получается ерунда какая-то.
– Это как понимать? – вскинулся Боб.
– Вот, к примеру, один посредник хватает германские государственные облигации, а другой в то же самое время сбрасывает германские евробонды. Конечно, государственные облигации сейчас идут по дешевке, но ведь на евробонды цены еще ниже!
– Ну и что? – Боб вопросительно взглянул на Этьена, хотя сам прекрасно понимал, что речь идет о совершенно нелепых тенденциях, которые проявились в течение полутора часов, последовавших за заявлением Гринспэна.
Этьен переминался с ноги на ногу с озадаченным и рассерженным видом. Он понимал, что я прав, однако признавать это не собирался. Надо отдать ему должное, нашелся он быстро.
– Опасно, Боб, крайне опасно. На таком рынке, как в данный момент, единственное, что остается, это продавать все, что удастся. И при этом как можно быстрее. Мы не имеем права позволить себе терять время на игры с какой-то дерьмовой железкой. И если завтра на рынке произойдет дальнейшее падение, то с заключенными Марком и Эдом сделками у нас возникнут проблемы. Очень большие проблемы. Нутром чую. А с интуицией опытного агента ничто не сравнится, Боб, сам знаешь.
Я уже раскрыл было рот, чтобы сказать, что с нашими сделками все будет в порядке при любых изменениях ситуации на рынке, но посмотрел на лицо Боба и благоразумно промолчал.
– Надеюсь, ты не просадишь еще больше наших денег, сынок, – буркнул Боб и пошел прочь.
Я вернулся в мир «Бондскейпа». В течение примерно часа отыскал еще пару симпатичных возможностей заключить сделки. В конце концов простиравшийся передо мной ландшафт меняться перестал, рынок стабилизировался. Я снял очки и от души потянулся.
– И сколько мы потеряли в конечном итоге, Эд?
– Две целых одну десятую миллиона, – на несколько минут погрузившись в подсчеты, мрачно констатировал он.
Я крепко растер лицо ладонями. Вот черт! Чтобы заработать два миллиона, мы убили уйму времени, а лишились их в какие-то считанные часы! Ну почему, почему я сегодня с утра первым делом не хеджировал свои сделки, или, говоря по-простому, не подстраховал их от возможных потерь!
Неожиданно возникший из ниоткуда Грег перегнулся ко мне через стол.
– Здорово пролетел? – заговорщически прошептал он, и я вздрогнул.
– Больше чем на два миллиона. А ты?
– У меня еще хуже. Но я все верну, будь уверен. Долгосрочных-то я все-таки прикупил солидно!
– Боже мой, Грег! Надеюсь, ты знаешь, что делаешь...
– Будь спокоен, – усмехнулся он. – Еще как знаю. Исключительно благодаря твоей машине. А Бобу она понравилась?
– Не очень, по-моему, – с сомнением протянул я. – Сдается, логическому мышлению он предпочитает нутряное чутье, как выражается наш друг Этьен. Господи, помоги нашим сделкам сработать!
– Сработают обязательно, не переживай, – заверил меня Грег и с этими словами вернулся к своему столу, взявшись перебирать бумаги.
– Ты в порядке? – окликнул я Эда.
Тот молча кивнул, в глазах его застыло испуганное выражение, но держался он хорошо.
– Да, денек сегодня выдался не из легких, – ухмыльнулся я. – А ты молодцом, не подкачал!
Эд благодарно улыбнулся и занялся оформлением документов на заключенные нами сегодня сделки.
Я встал и обвел взглядом гигантский операционный зал. В нем помещалось почти две сотни рабочих столов, расставленных в восемь длинных рядов. Здесь совершались сделки и с облигациями, и с иностранной валютой и акциями. Окон не было, вдоль стен тянулись застекленные кабинки для деловых встреч и переговоров. Сейчас, в конце бурного дня, зал выглядел так, словно тут пронесся бешеный ураган. Столы заставлены мониторами, компьютерами, телефонами и интеркомами, повсюду валяются клочки и клочочки бумаги. Между ними – отодвинутые как попало стулья, по залу бродят маклеры, потягиваются, одни не прочь выпить чашечку кофе, другие останавливаются перекинуться парой слов с коллегами.
Я направился к выходу в дальнем конце зала. Миновал нашу немногочисленную группу, занимающуюся сделками с акциями. Вообще-то «Харрисон бразерс» известна в основном операциями на рынке облигаций, однако руководство компании решило, что ее присутствие должно распространяться и на упомянутую сферу. Группа тесно сплотилась под огромным табло, на которое беспрерывно выводились цены тысяч и тысяч акций, складывающиеся на Нью-йоркской фондовой бирже. Практически всем нам такая информация не нужна, но Боб Форрестер считал, что табло придает помещению вид настоящего американского инвестиционного банка. Кроме того, сведения из Нью-Йорка помогали ему бдительно следить за порядком в своем личном портфеле акций. Самое забавное было в том, что единственные люди, для которых появляющиеся на табло данные представляли хоть какой-то профессиональный интерес, видеть их не могли, поскольку сидели прямо под ним.
Еще одной инициативе Форрестера мы были обязаны логотипами «ХБ» благородного коричневого цвета, украшавшими колонны и стены зала в таком великом множестве, что они неизбежно попадали в объективы телекамер, когда репортеры наведывались к нам за новостями с рынков ценных бумаг. Короче, Боб был убежден, что наше рабочее помещение должно выглядеть пристойно и, на его взгляд, естественно.
У выхода я остановился налить себе стакан холодной воды. Наши агенты, торгующие акциями, тоже засобирались домой по завершении тяжелого рабочего дня. Все, кроме Карен. Она оставалась за своим столом, щекой прижимая телефонную трубку к плечу, вытянув длинные стройные ноги на соседнем стуле. Несмотря на весь сегодняшний переполох, на желтой юбке и белой шелковой блузке – ни складочки, ни морщинки, выглядела она сейчас так же свежо и опрятно, как и в половине восьмого утра.
– Ой, да ну брось, Мартин! Нет, правда? Фу, скажешь тоже! – хихикнула Карен в телефонную трубку, и я, прихлебывая ледяную воду, прислушался. – Ладно тебе, давай говори, сколько ты этих «Уол-март» хочешь?
Она заговорщицки подмигнула мне, убрав упавшую на глаза прядь светлых волос. Обернулась к агенту, заторопившемуся к выходу:
– Джек! Подожди минутку! Какие у нас есть предложения насчет «Уол-март»?
Глава 2
Я осмотрел группки людей в строгих темных костюмах, рассеянных тут и там по атриуму Крытый портик.
невероятных размеров. Она еще не пришла.
Почти все пространство в центре строения было занято фонтанами и водопадами, отливающими мертвым блеском скульптурами и живыми деревьями, так что для работы людям оставалось лишь небольшое пространство, тянувшееся по внешней окружности здания. Нас обоих пригласили на прием по случаю открытия в Лондоне нового отделения «Банк де Женев э Лозанн». Обычно я по возможности избегаю подобных мероприятий, однако на этот раз Барри, главный посредник банка в Лондоне, настоял, чтобы я непременно был. Люди все были незнакомые, так что я стоял себе у колонны черного мрамора, грея в ладони бокал шампанского.
Ну и денек! Ухитриться потерять больше двух миллионов долларов! Как ни крути, а это куча денег. Хотя для моего баланса подобный убыток должен в конечном итоге оказаться терпимым. Ведь по сравнению с прошлым годом у нас с Эдом есть, точнее, был в активе прирост в три миллиона долларов. Тем не менее то, что я лишился таких деньжищ, потрясло меня, особенно в свете того, что я предвидел подобный ход Гринспэна, однако никаких мер предосторожности не принял.
И все же я почему-то испытывал своего рода радость, что сегодня все так сложилось. Мне был брошен вызов – вернуть два миллиона долларов, которые у меня предательски увел коварный рынок. И я преисполнился решимости этой цели достигнуть. Мне ведь необходимо думать о своей репутации и послужном списке. И в этом смысле прибыли и убытки для агента – все.
А послужной список у меня чертовски хорош. Торговать собственностью «Харрисон бразерс» я начал два года назад. В первый год заработал фирме восемь миллионов долларов, во второй – уже пятнадцать. Совсем неплохо для парня двадцати восьми лет от роду. Тем более что эти успехи стали находить отражение в размере моего жалованья и особенно премиальных.
Но как же мне вернуть эти два миллиона долларов? Поможет, конечно, «Бондскейп». Он придавал мне ощущение могущества. Я обретал способность обозревать сразу весь рынок облигаций, очутиться прямо внутри его, видеть и осязать его движение. И таким преимуществом обладал на всем рынке только я. Мы с Ричардом пыхтели над «Бондскейпом» несколько месяцев. Пришлось провести целую серию практических испытаний прибора и предложить ряд изменений и усовершенствований. Я знал, что он будет работать, но не мог и мечтать, что аппарат проявит себя так превосходно.
Ощущения испытываешь самые необычные – и вправду оказываешься в новом мире. Честно говоря, я всегда весьма скептически относился к мнению о том, что переживания в виртуальной реальности могут чем-то отличаться от тех, что предлагает компьютерная игрушка. Однако сегодня я на самом деле почувствовал, что живу и передвигаюсь в другом мире, в абстрактном мире облигаций и денег. Интересно, какими же тогда должны быть иные виртуальные миры?
Тут я заметил мелькающую среди строгих темных костюмов светловолосую головку.
– Привет! Прости, опоздала. Боже, мне надо выпить! – Она огляделась, и в то же мгновение рядом с ней материализовался официант, а через секунду она уже держала бокал шампанского. – Примчалась, как только смогла. От Мартина отвязаться просто невозможно, на телефоне он способен висеть бесконечно. И когда только работает!
– Ему просто нравится болтать с тобой, вот и все, – выдвинул я свою версию.
– Ты так думаешь? Что ж, пока он заключает через нас сделки, я не против. Кстати, говорят, у тебя сегодня удачный день?
– Это как посмотреть. На два миллиона долларов меня таки кинули...
– Ну, Грег сказал, что тебе вернуть их – раз плюнуть. Все восхищался, как ты управляешься с этой машинкой виртуальной реальности.
– А, с «Бондскейпом». Да, аппарат что надо, просто класс!
– Спорим, что в этих своих очечках ты смотришься прикольно! – хихикнула Карен.
– Не знаю. Мне они, по-моему, идут. А через пару лет их будут носить все.
– Кошмар!
– Пусть. Главное, чтобы они помогли мне вернуть два миллиона.
– Вернешь. Как всегда.
– Твоими бы устами... А у тебя как сегодня?
– Неплохо. Слабонервные ударились в панику, вменяемые дергаться не стали. Короче, ничего особенного. – Она действительно выглядела так, словно сегодняшняя передряга обошла ее стороной. – Обстановка у нас в группе, правда, паршивая...
– Что так?
– Прошел слушок, что компания намерена реорганизовать свои подразделения, торгующие акциями. Так что у нас в Лондоне все ушли в глухую защиту. Каждый старается прикрыть собственную задницу и норовит подставить ножку соседу.
– Да, команда та еще, ничего не скажешь!
– Просто одна большая дружная семья! – фыркнула она.
– Но с тобой-то все будет в порядке, надеюсь?
– Наверное, – беззаботно кивнула она. – За прошлый год мои комиссионные выросли на пятьдесят процентов. Но кто знает?
Тут она была права. В подобных случаях никто ничего предугадать не может. Хотя я почему-то не сомневался, что Карен переживет любую реорганизацию.
– В субботу утречком сыграем в теннис? – спросила она. – Я заказала корт на девять.
– О Господи, – простонал я. – Начинать выходные таким унижением... Да еще с самого раннего утра!
– Да ладно тебе! Может, выиграешь. У тебя же получалось.
– Ага, два раза.
– Вдруг и в третий раз сумеешь...
– Ладно, – вздохнул я. – Сыграем.
В теннис Карен играет куда лучше меня. И на лыжне мне ее не догнать. О плавании даже не говорю. У нее спортивная натура, координация потрясающая, а главное – она всегда жаждет только победы. Я же лишь обильно потею и стараюсь ударить по мячу что есть силы.
Рядом с Карен появился какой-то похожий на академика парень примерно моего возраста.
– Питер! Как поживаешь? – обрадовалась она, подставляя ему щеку для поцелуя. – Спасибо за приглашение. Контора у вас просто загляденье!
– Недурно, правда? – согласился он. – Не то что прежняя дыра.
– И когда вы переехали?
– На прошлой неделе. И до сих пор пытаемся оживить телефоны. Ну, ты понимаешь.
– И не говори! До тебя дозвониться невозможно, просто ужас какой-то! Ой, кстати, это Марк Фэрфакс, агент из «Харрисон бразерс». Марк, это Питер Тьюсон из управления активами «Банк де Женев э Лозанн».
Я вежливо улыбнулся ему, он в ответ небрежно кивнул и обернулся к Карен.
– А знаешь, с «Крайслером» ты попала в точку. С тех пор как ты нам порекомендовала их акции, они выросли больше чем на десять процентов.
– Я очень рада, – призналась Карен. – Вообще-то я, как только услышу что интересное краем уха, сразу сообщаю своим лучшим клиентам.
Я-то знал, что это, мягко говоря, неправда. Прежде чем рекомендовать акции «Крайслера», Карен долго и тщательно изучала положение на рынке и состояние дел этой компании. Однако ей было известно, что клиенты обычно быстрее принимают решения, если считают, что узнают слухи первыми. Я переключил внимание на толпу гостей, выискивая среди них Барри. Тем временем к нам решительным шагом направлялся высокий седовласый джентльмен, при приближении которого Питер напрягся, одеревенел и смолк.
– Добрый вечер, Питер, как дела? – обратился к нему с заметным французским акцентом джентльмен.
– Прекрасно, премного благодарен, Анри, – пролепетал Питер. – Позвольте представить, Анри Бурже, глава лондонского отделения. Это Карен Чилкот из «Харрисон бразерс», а это... э-э...
– Марк Фэрфакс, – выручил я его, протягивая джентльмену руку.
– Я только что восхищалась вашим новым офисом, – заявила Карен.
– Благодарю вас, – довольно промурлыкал Бурже.
– Очень похоже на ваше здание в Нью-Йорке. Однако здесь, по-моему, вот это пространство в центре решено намного удачнее. Дизайн, конечно, тоже от Фирона?
– Да, угадали. – Глаза Бурже загорелись, и он пустился в пространные объяснения причин, по которым «Банк де Женев э Лозанн» предпочел привлечь Фирона к сооружению офиса в Лондоне.
Зная Карен, я готов был дать голову на отсечение, что перед приходом сюда она проштудировала справочник по архитектуре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Я ответил ему улыбкой. Уроженец Нью-Джерси, Грег вот уже два года жил в Лондоне, и мы с ним здорово сдружились.
– Взглянуть хочешь? – Мне подумалось, что Грегу будет полезно посмотреть на рынок американских государственных облигаций, где он в основном и вел свои дела.
– Ох нет! Терпеть не могу ужастики. Одна кровища кругом. Чего-нибудь поприличнее у тебя не найдется?
– Брось привередничать! Лучше надень-ка вот эту штуку. Сейчас любое подспорье не помешает.
– Здесь ты прав. – Грег с тяжелым вздохом потянулся за второй парой очков.
Я отвел его к той части кряжа, где помещались долгосрочные государственные облигации США. В обычные дни она представляла собой гладкий пологий склон, по которому здесь и там были рассыпаны неотличимые друг от друга одноэтажные бунгало. Сегодня этот сегмент выглядел как городок в горах – в беспорядке прилепившиеся друг к другу разномастные постройки лепились на изрезанном зазубринами гребне.
– Да, вид еще тот! – удрученно пробормотал Грег.
Я продемонстрировал ему, как работает наш «Бондскейп». Разобрался он во всем на удивление быстро. Попутно еще и метко комментировал попадавшиеся нам аномалии. Грег досконально знал все тонкости рынка, на котором оперировал. Сейчас, осматривая здания, изображающие тот или иной выпуск облигаций, он при помощи ускоренной прокрутки времени мог наблюдать за изменениями в хорошо знакомой ему картине.
– Восемь одиннадцать двадцать один! – вдруг воскликнул он, что в переводе на нормальный язык означало восьмипроцентные государственные облигации США со сроком погашения в ноябре 2021 года. – Эти бумажки ни в коем случае не должны так падать в цене. Мне надо бежать!
Он торопливо стянул очки и вихрем умчался покупать облигации. Зная Грега, можно было смело предположить, что их количество будет впечатляющим. Я повернулся было к «Бондскейпу», как увидел направляющегося ко мне размашистым шагом Боба Форрестера.
– Какого черта в такое время ты забавляешься со своими игрушками? – раздраженно поинтересовался он.
Я, впрочем, ожидал чего-то подобного. Вздернул очки повыше на лоб и посмотрел Бобу прямо в глаза. Он, к слову сказать, очень любит, когда ему смотрят прямо в глаза.
– Положение у нас хреновое, – ровным голосом ответил ему я. – И становится все хуже.
Подошедший вплотную к Бобу Этьен скорчил кислую мину. Форрестер сердито сдвинул брови.
– Естественно, хреновое! – согласился он – Рынок-то рухнул к чертовой матери!
– А с нашей системой, – указал я на компьютер, – можно точно определить позиции фирмы в ближайшее время и на перспективу. И получается ерунда какая-то.
– Это как понимать? – вскинулся Боб.
– Вот, к примеру, один посредник хватает германские государственные облигации, а другой в то же самое время сбрасывает германские евробонды. Конечно, государственные облигации сейчас идут по дешевке, но ведь на евробонды цены еще ниже!
– Ну и что? – Боб вопросительно взглянул на Этьена, хотя сам прекрасно понимал, что речь идет о совершенно нелепых тенденциях, которые проявились в течение полутора часов, последовавших за заявлением Гринспэна.
Этьен переминался с ноги на ногу с озадаченным и рассерженным видом. Он понимал, что я прав, однако признавать это не собирался. Надо отдать ему должное, нашелся он быстро.
– Опасно, Боб, крайне опасно. На таком рынке, как в данный момент, единственное, что остается, это продавать все, что удастся. И при этом как можно быстрее. Мы не имеем права позволить себе терять время на игры с какой-то дерьмовой железкой. И если завтра на рынке произойдет дальнейшее падение, то с заключенными Марком и Эдом сделками у нас возникнут проблемы. Очень большие проблемы. Нутром чую. А с интуицией опытного агента ничто не сравнится, Боб, сам знаешь.
Я уже раскрыл было рот, чтобы сказать, что с нашими сделками все будет в порядке при любых изменениях ситуации на рынке, но посмотрел на лицо Боба и благоразумно промолчал.
– Надеюсь, ты не просадишь еще больше наших денег, сынок, – буркнул Боб и пошел прочь.
Я вернулся в мир «Бондскейпа». В течение примерно часа отыскал еще пару симпатичных возможностей заключить сделки. В конце концов простиравшийся передо мной ландшафт меняться перестал, рынок стабилизировался. Я снял очки и от души потянулся.
– И сколько мы потеряли в конечном итоге, Эд?
– Две целых одну десятую миллиона, – на несколько минут погрузившись в подсчеты, мрачно констатировал он.
Я крепко растер лицо ладонями. Вот черт! Чтобы заработать два миллиона, мы убили уйму времени, а лишились их в какие-то считанные часы! Ну почему, почему я сегодня с утра первым делом не хеджировал свои сделки, или, говоря по-простому, не подстраховал их от возможных потерь!
Неожиданно возникший из ниоткуда Грег перегнулся ко мне через стол.
– Здорово пролетел? – заговорщически прошептал он, и я вздрогнул.
– Больше чем на два миллиона. А ты?
– У меня еще хуже. Но я все верну, будь уверен. Долгосрочных-то я все-таки прикупил солидно!
– Боже мой, Грег! Надеюсь, ты знаешь, что делаешь...
– Будь спокоен, – усмехнулся он. – Еще как знаю. Исключительно благодаря твоей машине. А Бобу она понравилась?
– Не очень, по-моему, – с сомнением протянул я. – Сдается, логическому мышлению он предпочитает нутряное чутье, как выражается наш друг Этьен. Господи, помоги нашим сделкам сработать!
– Сработают обязательно, не переживай, – заверил меня Грег и с этими словами вернулся к своему столу, взявшись перебирать бумаги.
– Ты в порядке? – окликнул я Эда.
Тот молча кивнул, в глазах его застыло испуганное выражение, но держался он хорошо.
– Да, денек сегодня выдался не из легких, – ухмыльнулся я. – А ты молодцом, не подкачал!
Эд благодарно улыбнулся и занялся оформлением документов на заключенные нами сегодня сделки.
Я встал и обвел взглядом гигантский операционный зал. В нем помещалось почти две сотни рабочих столов, расставленных в восемь длинных рядов. Здесь совершались сделки и с облигациями, и с иностранной валютой и акциями. Окон не было, вдоль стен тянулись застекленные кабинки для деловых встреч и переговоров. Сейчас, в конце бурного дня, зал выглядел так, словно тут пронесся бешеный ураган. Столы заставлены мониторами, компьютерами, телефонами и интеркомами, повсюду валяются клочки и клочочки бумаги. Между ними – отодвинутые как попало стулья, по залу бродят маклеры, потягиваются, одни не прочь выпить чашечку кофе, другие останавливаются перекинуться парой слов с коллегами.
Я направился к выходу в дальнем конце зала. Миновал нашу немногочисленную группу, занимающуюся сделками с акциями. Вообще-то «Харрисон бразерс» известна в основном операциями на рынке облигаций, однако руководство компании решило, что ее присутствие должно распространяться и на упомянутую сферу. Группа тесно сплотилась под огромным табло, на которое беспрерывно выводились цены тысяч и тысяч акций, складывающиеся на Нью-йоркской фондовой бирже. Практически всем нам такая информация не нужна, но Боб Форрестер считал, что табло придает помещению вид настоящего американского инвестиционного банка. Кроме того, сведения из Нью-Йорка помогали ему бдительно следить за порядком в своем личном портфеле акций. Самое забавное было в том, что единственные люди, для которых появляющиеся на табло данные представляли хоть какой-то профессиональный интерес, видеть их не могли, поскольку сидели прямо под ним.
Еще одной инициативе Форрестера мы были обязаны логотипами «ХБ» благородного коричневого цвета, украшавшими колонны и стены зала в таком великом множестве, что они неизбежно попадали в объективы телекамер, когда репортеры наведывались к нам за новостями с рынков ценных бумаг. Короче, Боб был убежден, что наше рабочее помещение должно выглядеть пристойно и, на его взгляд, естественно.
У выхода я остановился налить себе стакан холодной воды. Наши агенты, торгующие акциями, тоже засобирались домой по завершении тяжелого рабочего дня. Все, кроме Карен. Она оставалась за своим столом, щекой прижимая телефонную трубку к плечу, вытянув длинные стройные ноги на соседнем стуле. Несмотря на весь сегодняшний переполох, на желтой юбке и белой шелковой блузке – ни складочки, ни морщинки, выглядела она сейчас так же свежо и опрятно, как и в половине восьмого утра.
– Ой, да ну брось, Мартин! Нет, правда? Фу, скажешь тоже! – хихикнула Карен в телефонную трубку, и я, прихлебывая ледяную воду, прислушался. – Ладно тебе, давай говори, сколько ты этих «Уол-март» хочешь?
Она заговорщицки подмигнула мне, убрав упавшую на глаза прядь светлых волос. Обернулась к агенту, заторопившемуся к выходу:
– Джек! Подожди минутку! Какие у нас есть предложения насчет «Уол-март»?
Глава 2
Я осмотрел группки людей в строгих темных костюмах, рассеянных тут и там по атриуму Крытый портик.
невероятных размеров. Она еще не пришла.
Почти все пространство в центре строения было занято фонтанами и водопадами, отливающими мертвым блеском скульптурами и живыми деревьями, так что для работы людям оставалось лишь небольшое пространство, тянувшееся по внешней окружности здания. Нас обоих пригласили на прием по случаю открытия в Лондоне нового отделения «Банк де Женев э Лозанн». Обычно я по возможности избегаю подобных мероприятий, однако на этот раз Барри, главный посредник банка в Лондоне, настоял, чтобы я непременно был. Люди все были незнакомые, так что я стоял себе у колонны черного мрамора, грея в ладони бокал шампанского.
Ну и денек! Ухитриться потерять больше двух миллионов долларов! Как ни крути, а это куча денег. Хотя для моего баланса подобный убыток должен в конечном итоге оказаться терпимым. Ведь по сравнению с прошлым годом у нас с Эдом есть, точнее, был в активе прирост в три миллиона долларов. Тем не менее то, что я лишился таких деньжищ, потрясло меня, особенно в свете того, что я предвидел подобный ход Гринспэна, однако никаких мер предосторожности не принял.
И все же я почему-то испытывал своего рода радость, что сегодня все так сложилось. Мне был брошен вызов – вернуть два миллиона долларов, которые у меня предательски увел коварный рынок. И я преисполнился решимости этой цели достигнуть. Мне ведь необходимо думать о своей репутации и послужном списке. И в этом смысле прибыли и убытки для агента – все.
А послужной список у меня чертовски хорош. Торговать собственностью «Харрисон бразерс» я начал два года назад. В первый год заработал фирме восемь миллионов долларов, во второй – уже пятнадцать. Совсем неплохо для парня двадцати восьми лет от роду. Тем более что эти успехи стали находить отражение в размере моего жалованья и особенно премиальных.
Но как же мне вернуть эти два миллиона долларов? Поможет, конечно, «Бондскейп». Он придавал мне ощущение могущества. Я обретал способность обозревать сразу весь рынок облигаций, очутиться прямо внутри его, видеть и осязать его движение. И таким преимуществом обладал на всем рынке только я. Мы с Ричардом пыхтели над «Бондскейпом» несколько месяцев. Пришлось провести целую серию практических испытаний прибора и предложить ряд изменений и усовершенствований. Я знал, что он будет работать, но не мог и мечтать, что аппарат проявит себя так превосходно.
Ощущения испытываешь самые необычные – и вправду оказываешься в новом мире. Честно говоря, я всегда весьма скептически относился к мнению о том, что переживания в виртуальной реальности могут чем-то отличаться от тех, что предлагает компьютерная игрушка. Однако сегодня я на самом деле почувствовал, что живу и передвигаюсь в другом мире, в абстрактном мире облигаций и денег. Интересно, какими же тогда должны быть иные виртуальные миры?
Тут я заметил мелькающую среди строгих темных костюмов светловолосую головку.
– Привет! Прости, опоздала. Боже, мне надо выпить! – Она огляделась, и в то же мгновение рядом с ней материализовался официант, а через секунду она уже держала бокал шампанского. – Примчалась, как только смогла. От Мартина отвязаться просто невозможно, на телефоне он способен висеть бесконечно. И когда только работает!
– Ему просто нравится болтать с тобой, вот и все, – выдвинул я свою версию.
– Ты так думаешь? Что ж, пока он заключает через нас сделки, я не против. Кстати, говорят, у тебя сегодня удачный день?
– Это как посмотреть. На два миллиона долларов меня таки кинули...
– Ну, Грег сказал, что тебе вернуть их – раз плюнуть. Все восхищался, как ты управляешься с этой машинкой виртуальной реальности.
– А, с «Бондскейпом». Да, аппарат что надо, просто класс!
– Спорим, что в этих своих очечках ты смотришься прикольно! – хихикнула Карен.
– Не знаю. Мне они, по-моему, идут. А через пару лет их будут носить все.
– Кошмар!
– Пусть. Главное, чтобы они помогли мне вернуть два миллиона.
– Вернешь. Как всегда.
– Твоими бы устами... А у тебя как сегодня?
– Неплохо. Слабонервные ударились в панику, вменяемые дергаться не стали. Короче, ничего особенного. – Она действительно выглядела так, словно сегодняшняя передряга обошла ее стороной. – Обстановка у нас в группе, правда, паршивая...
– Что так?
– Прошел слушок, что компания намерена реорганизовать свои подразделения, торгующие акциями. Так что у нас в Лондоне все ушли в глухую защиту. Каждый старается прикрыть собственную задницу и норовит подставить ножку соседу.
– Да, команда та еще, ничего не скажешь!
– Просто одна большая дружная семья! – фыркнула она.
– Но с тобой-то все будет в порядке, надеюсь?
– Наверное, – беззаботно кивнула она. – За прошлый год мои комиссионные выросли на пятьдесят процентов. Но кто знает?
Тут она была права. В подобных случаях никто ничего предугадать не может. Хотя я почему-то не сомневался, что Карен переживет любую реорганизацию.
– В субботу утречком сыграем в теннис? – спросила она. – Я заказала корт на девять.
– О Господи, – простонал я. – Начинать выходные таким унижением... Да еще с самого раннего утра!
– Да ладно тебе! Может, выиграешь. У тебя же получалось.
– Ага, два раза.
– Вдруг и в третий раз сумеешь...
– Ладно, – вздохнул я. – Сыграем.
В теннис Карен играет куда лучше меня. И на лыжне мне ее не догнать. О плавании даже не говорю. У нее спортивная натура, координация потрясающая, а главное – она всегда жаждет только победы. Я же лишь обильно потею и стараюсь ударить по мячу что есть силы.
Рядом с Карен появился какой-то похожий на академика парень примерно моего возраста.
– Питер! Как поживаешь? – обрадовалась она, подставляя ему щеку для поцелуя. – Спасибо за приглашение. Контора у вас просто загляденье!
– Недурно, правда? – согласился он. – Не то что прежняя дыра.
– И когда вы переехали?
– На прошлой неделе. И до сих пор пытаемся оживить телефоны. Ну, ты понимаешь.
– И не говори! До тебя дозвониться невозможно, просто ужас какой-то! Ой, кстати, это Марк Фэрфакс, агент из «Харрисон бразерс». Марк, это Питер Тьюсон из управления активами «Банк де Женев э Лозанн».
Я вежливо улыбнулся ему, он в ответ небрежно кивнул и обернулся к Карен.
– А знаешь, с «Крайслером» ты попала в точку. С тех пор как ты нам порекомендовала их акции, они выросли больше чем на десять процентов.
– Я очень рада, – призналась Карен. – Вообще-то я, как только услышу что интересное краем уха, сразу сообщаю своим лучшим клиентам.
Я-то знал, что это, мягко говоря, неправда. Прежде чем рекомендовать акции «Крайслера», Карен долго и тщательно изучала положение на рынке и состояние дел этой компании. Однако ей было известно, что клиенты обычно быстрее принимают решения, если считают, что узнают слухи первыми. Я переключил внимание на толпу гостей, выискивая среди них Барри. Тем временем к нам решительным шагом направлялся высокий седовласый джентльмен, при приближении которого Питер напрягся, одеревенел и смолк.
– Добрый вечер, Питер, как дела? – обратился к нему с заметным французским акцентом джентльмен.
– Прекрасно, премного благодарен, Анри, – пролепетал Питер. – Позвольте представить, Анри Бурже, глава лондонского отделения. Это Карен Чилкот из «Харрисон бразерс», а это... э-э...
– Марк Фэрфакс, – выручил я его, протягивая джентльмену руку.
– Я только что восхищалась вашим новым офисом, – заявила Карен.
– Благодарю вас, – довольно промурлыкал Бурже.
– Очень похоже на ваше здание в Нью-Йорке. Однако здесь, по-моему, вот это пространство в центре решено намного удачнее. Дизайн, конечно, тоже от Фирона?
– Да, угадали. – Глаза Бурже загорелись, и он пустился в пространные объяснения причин, по которым «Банк де Женев э Лозанн» предпочел привлечь Фирона к сооружению офиса в Лондоне.
Зная Карен, я готов был дать голову на отсечение, что перед приходом сюда она проштудировала справочник по архитектуре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47