Место, выбранное Сетом для пикника, было очень красивым.Перед ней, насколько хватало глаз, простиралась река Платт с многочисленными рукавами, ярко сверкавшими среди зеленых островков и берегов, поросших небольшими рощицами. Маленькая лужайка возле деревьев, где они сидели, была покрыта яркой осенней листвой, оранжевой, золотистой и багряной, такой же, как и на ветвях. Журчание реки и терпкий аромат осени дополняли чудесную картину.Сет, который сидел рядом с ней на стеганом одеяле, скрестив ноги, похоже, больше интересовался едой, чем красотой окружающей природы. Как раз сейчас он доедал жареную картошку. Заметив, что Пенелопа наблюдает за ним, он взял пирожок с клюквой и соблазнительно помахал им перед ее носом.— Последний. Хочешь?От одного только вида пирожка с красной начинкой она чуть не подавилась. Замотав головой с таким отвращением, словно ей показали тарелку с противными бараньими яичками, она простонала:— Я не могу больше проглотить ни кусочка. Я объелась. — Она уже собралась добавить, что вряд ли сможет есть весь следующий год, как вдруг неожиданно икнула.Испугавшись, она закрыла рот рукой и покраснела от стыда. Ей так хотелось произвести благоприятное впечатление на Сета, вновь завоевать его сердце, а у нее вырвались такие неблагородные звуки.Сет едва слышно хмыкнул и положил отвергнутый пирожок на свою тарелку. Добродушно улыбаясь, он поддразнил ее:— Я всегда говорю, что нет ничего более волнующего, чем женщина, понимающая толк в еде. Особенно та, которая умеет весьма красноречиво показать это.Несмотря на свое смущение, Пенелопа заулыбалась. Только Сет мог не придать значения тому, что большинство мужчин сочли бы непростительной вульгарностью. «Но ведь он совсем не похож на остальных мужчин», — подумала она, глядя, как Сет быстро расправляется с оставшимся пирожком.Пенелопа знала, что в отличие от многих Сет никогда не считал обязательным соблюдать строгие правила этикета. Он рассматривал их как довольно общее руководство, которому можно следовать, а можно выбросить в мусорную корзину, в зависимости от того, насколько они соответствуют его собственным целям. Как не раз указывала ее невестка, Сет Тайлер никогда не был рабом условностей, всегда отличался искренностью и остроумием.Довольно странно, но его открытое игнорирование условностей не превратило его в изгоя, как можно было ожидать. Наоборот, оно сделало его желанным для женщин и принесло ему уважение влиятельных мужчин, которые открыто восхищались его смелостью. По правде говоря, его принимали с большим удовольствием, чем других ее знакомых.Как раз сейчас любимчик общества с наслаждением облизывал свои пальцы. Она улыбнулась, глядя на его довольную, сытую физиономию, и заметила:— Удивительно, что ты совсем не толстый, ты ведь любитель поесть.Сет захохотал.— Не бойся, принцесса, мне не грозит опасность превратиться в толстяка. Если бы я столько не ел, то был бы тощим, как швабра.Она недоверчиво осмотрела его мускулатуру, заметную даже сквозь одежду.— Ты? Тощий?— Как бобовый стручок, — уверенно заявил он. — Ты просто не видела меня, когда я был подростком. Долговязый, с длинными руками и ногами, костлявым задом и торчащими ребрами. Кожа да кости.Пенелопа уставилась на Сета, пытаясь представить его тощим мальчишкой. Странно, но ее никогда не интересовало, каким он был в детстве и юности. Она даже не могла и подумать, что когда-то Сет был не таким, как сейчас: сильным, крайне независимым мужчиной, у которого весь мир был в кармане. И для нее было естественным, что раз он сам никогда не заговаривал о своем детстве или о своей жизни до того, как сделался партнером ее брата, то это не имеет значения.Но сейчас его прошлое показалось ей очень важным. Немного рассказав о себе, он заинтриговал ее: она неожиданно стала желать большего.Вопрос в том, как начать разговор о его юности. Даже когда их отношения были очень близкими, он оставался весьма скрытным человеком.Он рассказал ей о себе совсем немного, к примеру, что его любимый цвет красный, любимое блюдо — ананасовый пудинг с кремом и что ему очень нравятся смешные истории. А что она в действительности знала о нем?Пенелопа вспомнила, что он родился в Нью-Йорке, а детство провел в Массачусетсе. Судя по его неуклюжим манерам и орфографическим ошибкам, которые он делал в начале их знакомства, детские годы были далеко не безоблачными. Но она ничего не знала о его семье.Единственный раз, когда она спросила его о родителях, он тактично перевел разговор на войну между Севером и Югом. Она посчитала, что его родители умерли, и больше не спрашивала.Но она также не знала и о других весьма важных подробностях, которые дают представление о человеке. Кто, например, был его лучшим другом, в какие игры он любил играть? Она ведь никогда не спрашивала его о таких вещах, а может, он старался избегать подобных тем, переводя каждый разговор на близкий и дорогой ее сердцу предмет… на нее саму.Девушка нахмурилась, вспомнив о своем собственном эгоизме. Как он мог выносить ее? Оглядываясь назад, Пенелопа удивлялась, как она не надоела самой себе.Пенелопа внимательно наблюдала, как он отставил в сторону тарелку и с довольным видом лег на одеяло. Лучи полуденного солнца проникали сквозь поредевшую крону деревьев и золотили его рассыпавшиеся светлые волосы. Глаза у него были закрыты, и он казался совершенно умиротворенным, подставив лицо солнышку.Неожиданно решившись побольше узнать об этом загадочном мужчине, она попросила:— Расскажи мне о своем детстве.Сет лежал очень тихо, и в какой-то миг Пенелопе показалось, что он спит. Но он открыл глаза и посмотрел на нее.— Зачем?Она постаралась как можно естественнее объяснить свою просьбу:— Мы ведь решили стать друзьями, ну а друзья обычно рассказывают друг другу о себе.— Да? — Он напряженно всматривался в ее глаза. — Я не заметил, чтобы ты горела желанием рассказать мне о себе в последнее время.Пенелопа начала расправлять рюши на своей юбке, смутившись под его пытливым взглядом.— Это потому, что ты уже все знаешь обо мне. Вспомни, я только о себе и говорила, когда мы жили в Нью-Йорке. Мне кажется, я была самодовольной маленькой болтушкой. Не знаю, как ты меня терпел. — В ее голосе звучало самоосуждение.Легкая улыбка заиграла на его губах.— Я наслаждался твоей болтовней, находил ее очаровательной. Ты была полна энтузиазма, так озабочена своей карьерой на сцене, и совершенно справедливо, должен сказать.Она уныло покачала головой.— Это не давало мне права быть такой эгоисткой. Мне следовало уделять больше внимания тебе и твоим желаниям. Я могла бы поинтересоваться, как ты жил до нашей встречи. Ведь мы были помолвлены, и я по крайней мере могла бы знать, что мой будущий муж был очень тощим в молодости.При этих ее словах он отвел взгляд в сторону. Пенелопа проследила за ним и удивилась: он смотрел на свой портсигар. Разговаривая, она была так напряжена, что даже не заметила, как он достал его из кармана.Поглаживая блестящий серебряный портсигар так нежно, что Пенелопе стало завидно, он тихо произнес:— Может, ты ничего не знала, потому что я не хотел этого. Может… — Его голос затих. Когда после глубокого вздоха он продолжил, в голосе зазвучала нотка неуверенности, которой она никогда прежде не слышала у него.— Возможно, я боялся, что ты не выйдешь за меня замуж, если все узнаешь про меня.— То, что ты был тощим, не имело никакого значения, — укоризненно произнесла она. — Так же как и все, что ты мог мне рассказать. Я любила тебя, такого, каким ты стал, а не каким когда-то был. Для меня ты был самым лучшим мужчиной на свете. Наверное, мне следовало чаще говорить тебе об этом.Сет поднес портсигар поближе к глазам, словно хотел получше рассмотреть его.— Ты могла говорить мне комплименты по сто раз в день; это ничего бы не изменило. Я все равно не чувствовал бы себя достойным тебя. Ты была такой умной, прекрасной, талантливой и такой любящей, несмотря на все твои утверждения об обратном, что я стыдился говорить с тобой о себе. — По его напряженному голосу было ясно, каких огромных усилий стоило ему это признание.Пенелопе так хотелось прикоснуться к нему, сказать, что она все равно будет любить его, каким бы ужасным ни оказалось его прошлое, но она понимала, что Сет может расценить ее жест как проявление жалости, и поэтому предложила:— Тогда почему тебе не рассказать мне сейчас? Раз уж мы больше не обручены, то тебе нечего терять.— Нечего, кроме твоего уважения, — спокойно возразил он.Странный холодок пробежал у нее по спине от этих слов. Значит, его сильно волнует, что она подумает о нем, — это неожиданная, но приятная новость. Тепло улыбнувшись, Пенелопа постаралась приободрить его:— Никого на свете я не уважаю больше тебя, и, что бы ты ни рассказал, мое мнение не изменится.Сет улыбнулся в ответ так нежно и ласково, что сердце у нее радостно забилось.— В таком случае я расскажу тебе все, что ты захочешь узнать. Но не сейчас. — Тут он повернулся и сел. — Я обещал Адель, что помогу тебе выучить роль в новой пьесе, и если ты не хочешь, чтобы наши билеты в цирк пропали, то нам лучше начать.— Билеты в цирк! — Пенелопа подскочила и бросилась обнимать его. — Ты милый, милый! Ты просто замечательный! Я утром видела проходившую по городу кавалькаду и так захотела посмотреть представление, просто ужас. Я совсем не ожидала…Она умолкла и крепко сжала его руку.— Ты в прошлый раз так красочно описывала цирк, что я и сам решил посмотреть. А кто лучше тебя сможет показать мне все его чудеса?Она слегка отстранилась и удивленно посмотрела на него.— Так ты первый раз пойдешь в цирк? Твои родители никогда не водили тебя? Улыбка исчезла с его лица.— Да и нет — вот ответы на твои вопросы. Но я и в этот раз не попаду, если мы не повторим твою роль. — С этими словами он достал из корзины тетрадь и протянул ей. — Вот, покажи мне, откуда начинать.Она пролистала страницы, пока не дошла до сцены, где ее героиня, Талутах, влюбленная индийская девушка, прибежала на окраину лагеря, поджидая Роско, своего возлюбленного. По сути, это была балконная сцена из «Ромео и Джульетты», разве только без балкона. Это действие Пенелопа ненавидела больше всего, ведь там ей приходилось несколько раз целоваться с Майлсом.Она украдкой бросила на Сета взгляд из-под опущенных ресниц. Если бы Сет исполнял роль Роско, то эта сцена сразу же стала бы любимой для нее. И сцена с поцелуями могла дать ей возможность разжечь искры в его глазах, сверкавшие, когда он думал, что она не смотрит на него.Прикусив нижнюю губу, чтобы скрыть улыбку, она протянула ему тетрадь.— Я знаю всю пьесу наизусть, кроме тридцать второй страницы. Никак не могу запомнить там несколько строчек.— Прекрасно, давай займемся этими строчками. — Он с любопытством посмотрел на страницу. — Сверху начнем?Она кивнула.— Давай начнем оттуда.— Ты начинаешь. Ты говоришь: «Не клянись в своей любви…»— «…серебряной луной, ведь она так изменчива и непостоянна», — закончила Пенелопа.— «Тогда чем мне поклясться?» — прочитал он.— «Не надо клятв, покажи свою любовь. Докажи своими губами».Сердце Пенелопы громко стучало, пока она, затаив дыхание, ждала ответа Сета. В этом месте ему нужно было обнять ее и поцеловать.Когда он наконец посмотрел на нее, ее сердце забилось еще чаще. На его губах играла чувственная улыбка, а в глазах появился огонь страсти.Взглянув на нее так, что ее бросило в жар, он произнес:— Здесь говорится, что сейчас я должен поцеловать тебя.Она низко склонила голову, надеясь спрятать зардевшиеся щеки.— Майлс жаловался сегодня утром, что я не умею целоваться на сцене, так что полагаю, нам надо попрактиковаться.Сет рассмеялся хриплым, чувственным смехом, от которого огонь разлился по всему ее телу.— Ну, я обещал компании проследить, чтобы ты хорошо отрепетировала свою роль, если тебя отпустят на пикник. А раз уж я человек слова… — Он быстрым движением отбросил тетрадь и, посадив Пенелопу себе на колено, накрыл ее рот своими губами.Его поцелуй был нежным, почти неуловимым, его прохладные губы слегка коснулись ее уст. Но для Пенелопы одного того, что она снова оказалась в объятиях Сета и чувствовала тепло его дыхания на своих щеках, было достаточно, чтобы волна страсти захлестнула ее.Сколько ночей провела она без сна, когда ее тело томилось от неутоленного желания, когда она мечтала о таком моменте! Сколько раз она желала вновь ощутить вкус его губ, вновь наслаждаться его страстью!Не удовлетворившись таким целомудренным поцелуем и стремясь превратить его в более волнующий, она обвила руками его шею и раскрыла губы.— Пенелопа! — застонал Сет, отрываясь от ее губ. Она снова притянула к себе его голову, пока его лицо не оказалось совсем рядом.— Ты обещал мне помочь улучшить мои поцелуи, помнишь?— Они прекрасны. Поверь мне, — пробормотал Сет, старательно избегая ее взгляда.Пенелопа покачала головой:— Но Майлс так не считает. Он сказал, что мне нужно… Как это он выразился?Она нахмурила брови, словно припоминая, что ей говорил Прескотт, хотя в этом не было необходимости. Неторопливо посчитав про себя до пяти, она тихо рассмеялась.— Ах да. Он сказал, что мне следует теснее прижаться к Роско и опустить голову ему на плечо. И я собираюсь учесть его замечание.— Ну, не думаю… — начал было Сет, но собственный стон прервал его на полуслове, когда она слегка приподнялась на его коленях и повернулась к нему.Высоко приподняв свои юбки и встав коленями на его бедра, Пенелопа вдруг так сильно прижалась к нему, что из выреза платья показались соблазнительные белые полушария ее грудей.— Ну как? — спросила она. — Ты думаешь, я достаточно близко сейчас?Сет скосил глаза вниз и издал приглушенный стон. Даже сквозь складки юбок она почувствовала плотную выпуклую твердь в его штанах.Не обращая внимания на его возбужденное состояние, она проворковала:— Может, объятия будут лучше смотреться на сцене, если я наклонюсь немного в сторону? — Тут она сдвинулась вправо, намеренно задев его твердую выпуклость.Сет вздрогнул. Пенелопа с самым невинным выражением заглянула в его смущенное лицо. Прикусив нижнюю губу, чтобы не улыбнуться в ответ на его тихий стон, она полюбопытствовала:— Тебе, не кажется, что мне лучше отодвинуться немного влево… вот так?Он охнул, когда она опустилась прямо на его затвердевшую мужскую плоть.— Боже… Пен… — простонал он, закрыв глаза и хватая ртом воздух, словно задыхался от страсти. — Ты…— Мне нужно закрыть глаза, как ты сделал, — закончила она, прижавшись к нему так тесно, что их губы соприкасались, когда она говорила. — Какое воодушевляющее объятие! Теперь я знаю, ты можешь быть хорошим учителем, Сет. Твои уроки любви всегда такие… — тут она нежно прикусила его нижнюю губу, — такие познавательные.Издав то ли стон, то ли рычание, Сет сжал ее в объятиях и грубо накрыл ее рот своими губами. Она безрассудно ответила на его поцелуй, охвативший ее огонь страсти разгорался сильнее от каждого прикосновения, каждой ласки.Никогда еще его поцелуи не были такими настойчивыми, никогда она так не жаждала их. Все ее существо трепетало от наслаждения, нестерпимый жар охватывал все тело, И когда его язык раскрыл ее губы, томительная боль желания разлилась в низу живота.Со стоном, который эхом отозвался в ее душе, Сет медленно опустился на спину, ни на секунду не прекращая своей атаки и увлекая Пенелопу за собой, пока она не оказалась на нем.Его язык был горячим, влажным, настойчивым, словно сталь под мягким бархатом, когда проник в чувственную глубину ее рта. Вздыхая от удовольствия, она словно растворялась в восторге. Весь мир исчез, она помнила только его поцелуи. Они разбудили в ней неистовую страсть женщины, не сравнимую с застенчивыми девичьими желаниями во время их помолвки.Словно в ответ на призыв ее пробудившегося тела Сет крепко сжал ее ягодицы. Издав прерывистый стон, он выгнулся и прижался твердой мужской плотью к ее животу. Снова и снова повторяя свои воспламеняющие движения, он непроизвольно содрогался всем телом.Сильное желание подобно огненной лаве захватило все тело Пенелопы, и она стала тереться животом о его пульсирующий жезл. Как она хотела его! Ей не терпелось увидеть Сета обнаженным, с возбужденным членом, ощутить, как он проникнет в нее, одарить его высшим блаженством, которое способна дать мужчине только любящая женщина. Каждый ее вздох, каждый удар сердца говорили о любви к Сету. И больше всего на свете ей хотелось показать ему силу своих чувств.Движимая страстью, которую не могла себе и представить раньше, Пенелопа скользнула рукой меж их тел и смело прижала ладонь к твердой плоти.Сет застыл.— Боже, принцесса! Я… я.Хрипло задышав, он столкнул ее и откатился в сторону. Затем он поднялся на колени, сжимая свой живот, словно в страшной агонии.— Я… я не могу, — простонал он, и эти слова прозвучали так, будто шли из глубины его души.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39