Рианнон из рода птиц… Знала ли Киква, рожая эту девочку, какой она станет? Саймон не боялся Киквы, хотя сознавал, что ее вполне можно опасаться и что для этого, вполне вероятно, существовали какие-то реальные причины. Ее глаза всегда лучились добротой, когда смотрели на него, но он не сомневался, что она способна читать его мысли. Киква, подумалось ему, понимала его лучше, чем даже собственные отец и мать. И она хотела, чтобы Рианнон досталась ему. Она-то знала, хотя этого не понимала Рианнон, что он никогда не попытается приручить или запереть в клетку эту дикую птичку. Нет, Рианнон должна приручиться сама, должна добровольно прилететь к нему и отдать ему свое сердце. Он снова улыбнулся в темноте. Благословен будь Ричард, благословен будь гонец, доставивший письмо в такой идеальный момент. Страх приручит эту дикую птичку получше всяких силков. Она начнет беспокоиться и гадать, что с ним, и это заставит ее все время думать о нем. А мысли начнут усиливать желание. Саймон засмеялся, а потом вздохнул. Было бы, конечно, лучше, если бы она согласилась. Тогда он мог бы писать ей и сообщать, что с ним все в порядке и что ей не стоит волноваться. Ему не хотелось, чтобы хоть какая-то тень омрачила счастье Рианнон, даже если переживания способны усилить чувство. Впрочем, с другой стороны, его забавляла мысль, что она будет тревожиться за него. Он просто не видел, чего можно было бы бояться в этой приятной маленькой войне.
На рассвете он разбудил воинов, поторапливая их седлать лошадей. Завтрак – сухой сыр и вино из маленьких мешочков, которые каждый носил с собой, они съедят на ходу. Саймон спешил доставить Ричарду новость о сочувствии Ллевелина его делу, хотя, к сожалению, он не мог сказать, что Ллевелин готов предоставить ему своих людей. Но Ричард, вероятно, и не рассчитывал на это. Его должна была обрадовать, по мнению Саймона, сама по себе гарантия Ллевелина не оказывать никакой поддержки королю, ни в какой форме. И для закрепления своих обещаний он разрешил своим отрядам грабить королевскую армию.
Ландшафт стал ровнее, и воины Саймона быстро переходили из долины одной реки в другую, пока не достигли Уая. Затем был переход через горы до Аберхандду, и, наконец, на юго-восток – вдоль русла Аска до замка Пемброка. Это заняло всего лишь три дня, хотя, когда они достигли возвышавшегося над рекой замка, был уже близок рассвет. Естественно, среди ночи стража отказалась открыть ворота, и началась словесная перепалка. Саймон выиграл ее, но дорогой ценой – лишь вытащив из постели самого графа.
– Боже милостивый, – пробурчал Ричард, – вы не могли подождать два часа? Что, ваши новости такие срочные?
Мне очень жаль, – кротко произнес Саймон. – Нет, не срочные. Я просто вышел из себя. Мы скакали всю ночь, и я устал.
– Я тоже, – угрюмо отозвался Ричард и добавил: – Если ваши новости не срочные, к чему такая спешка?
– Я хотел быть уверен, что успею добраться до начала атаки, если король вдруг раз в жизни пошевелится быстрее улитки.
– Атаки? Что вы хотите этим сказать?! Генрих далеко на севере, возле Херефорда… – Ричард запнулся, увидев выражение лица Саймона. – У вас другие сведения?
– Я слышал… Мы встретили по дороге охотника из Рис-Иеванка, и он сообщил нам, что король опять движется на юг, но…
– Вы не считали это срочной новостью? – отрывисто перебил его Ричард.
– Я не знал, какой она покажется вам, милорд, – воскликнул Саймон.
– Что он еще сказал?
– Больше ничего. Я спрашивал, но он мало интересовался этим делом, потому что его дом находится севернее и порядочно на запад. Он преследовал вепря и, забравшись слишком далеко, наткнулся на других охотников, которые тоже слишком далеко загнали свою добычу. Обнаружив, что они англичане, он походил вокруг их лагеря и послушал, но, убедившись, что для его людей они опасности не представляют, ушел. Не хотите ли вы, чтобы я выслал людей в разведку?
– Нет, мы готовы ко всему. Меня только удивило… нет, ничего.
Саймону не нужно было ничего объяснять. Ричарда взволновал тот факт, что человек, посылавший ему сообщения о перемещениях короля, кто бы он ни был, не передал такой чрезвычайно важной новости. Для этого могло быть много разных причин, не обязательно связанных с умышленным предательством, и Ричард, конечно, не хотел порочить имя своего осведомителя, не зная точно причины промаха.
Они шли от ворот к внутренней башне. Когда Саймон упомянул о передвижении короля, Ричард остановился, но теперь он продолжил путь, молчаливо хмурясь, пока они не поднялись по лестнице и не вошли в зал. Здесь, осторожно огибая спящих, граф провел Саймона к очагу, где еще краснели угольки, разнося тепло, такое приятное в окружавшей холодной сырости толстых каменных стен.
– Вы можете выкладывать все, что у вас есть, потому что мне все равно уже не до сна, – сказал Ричард.
– Да, милорд. Другая новость хорошая, хотя могла бы быть и лучше, – Саймон пересказал обещание Ллевелина не препятствовать Ричарду. – Я не думаю, что в этом возникнут какие-то трудности, – заключил Саймон. – Они сами предпочтут держаться в стороне, пока не выяснят, какая партия сильнее. Потом они накинутся на слабейшего, чтобы урвать свой кусок добычи.
Ричард слегка пожал плечами.
– Так это перемирие или нет? – спросил он.
– Разумеется, перемирие, – весело ответил Саймон. – Перемирие с estraid… Прошу прощения, милорд, я несколько дней разговаривал со своими людьми только по-валлийски. Перемирие с чужеземцами не имеет никакой силы, и даже с другими кимрами… Они всегда внезапно могут вспомнить о какой-нибудь старой распре – и даже не одной, которая была забыта или приостановлена ради перемирия.
– Вы находите это забавным? – спросил Ричард, изумленный легкомысленным тоном Саймона. – Как вообще можно доверять таким людям?
– Но все знают правила игры, – возразил Саймон, несколько удивленный выражением лица графа. – Я не могу это объяснить, – продолжал он уже серьезно. – Они не то, чтобы бесчестны. Просто их кодекс чести отличается от нашего. Есть способы связать их друг с другом словом, если они действительно этого хотят, и такие связи будут соблюдаться любой ценой. Если вы – estraid – хотите быть уверены в точном соблюдении договора, то должны взять заложника и обращаться с ним со всем почетом. Если вы не…
– Господи, если бы только я так не нуждался в помощи этих валлийцев! – воскликнул Ричард. – Тогда какого черта означает это ваше послание от Ллевелина, если…
– Нет, нет, – поспешно произнес Саймон. – Я вовсе не имел в виду Ллевелина. У него долгий опыт общения с вашим отцом и братом и с моим отцом, конечно. Он будет в точности соблюдать любое соглашение, которое заключит с вами, поскольку знает, что в противном случае с ним уже никто ни о чем не станет договариваться. Как раз поэтому, милорд, он так осторожничает в своих обещаниях помогать вам.
– Вы – его вассал и любите его, и хотите жениться на его дочери, – произнес Ричард, хмурясь в растерянности.
– Я также сын своего отца, – напомнил Саймон холодным тоном. – Если вы не доверяете мне, я соберу людей и уеду, передав вам послание.
Ричард поднял руку и прикрыл глаза.
– Простите, Саймон, я не хотел обидеть вас. Мне просто тошно, вот и все. Я знаю, что поступаю неправильно, и все-таки поступать иначе было бы еще большей ошибкой. Мир для меня сейчас окрашен в черный цвет, и всех, на кого я смотрю, я наделяю собственной непорядочностью.
– Вы действуете совершенно правильно! – воскликнул Саймон. – Милорд, вы должны держаться изо всех сил, иначе мы все скоро станем рабами.
– Но ведь я приносил клятву Генриху. Чем я лучше тех…
– Мой отец говорит, что король Генрих одержим злым духом, что он нездоров, – перебил его Саймон. – Он знает короля с младенческих лет и утверждает, что это не его воля, не его душа, что епископ Винчестерский заразил его своими злыми мыслями. Это против Винчестера, Сигрейва и прочих злонамеренных советников вы сейчас восстали. Освободившись от них, король Генрих придет в себя, и вы сможете вернуться к своему долгу.
– Это же я и сам себе говорю, – вздохнул Ричард, опуская руку. – Ладно, – продолжал он, – значит, вы советуете мне довериться обещаниям Ллевелина.
– Да, и даже без какого-либо соглашения он сможет сослужить вам большую службу. До сих пор он запрещал своим людям совершать вылазки на английские земли, так как не желал давать Винчестеру основания создать из валлийцев образ врага, на которого он смог бы обратить внимание англичан, отвлекая их от беззаконий, творимых собственным королем. Теперь лорд Ллевелин отменил свой запрет.
– Не относится ли это в сознании большинства валлийцев ко мне в равной степени, как и к Генриху? – с недоброй улыбкой спросил Ричард.
Саймон усмехнулся.
– Может, и так, но вам не стоит беспокоиться об этом. Они не будут штурмовать ваши замки. У них нет для этого сил, да и не такие они дураки. Зачем им пытаться раскалывать орех, зная, что он переломает им зубы, если вокруг полно сладостей, которые можно взять почти голыми руками. Они будут охотиться на обозы Генриха. – Саймон помолчал и нахмурился. – Не скажу, что кто-либо из них, даже сам принц Ллевелин, любит вас. Они не сочувствуют вам, а лишь стремятся обогатиться или защититься. Но почему этовас должно заботить? Если в армии Генриха начнется голод, и его воины будут постоянно оглядываться на грабителей вместо того, чтобы сосредоточиться на замке Аск, Ллевелин и его люди послужат вам так же, как если бы они были вашими преданными слугами.
Ричарду не нравились подобные аргументы – Саймон видел это. Ричард привык к заверенным клятвами союзам, а не к этим недоброжелательным, полным недоговоренностей поискам выгоды. Порой, конечно, и связанные клятвой союзники оказывались не намного надежнее этих валлийцев, но тогда хотя бы можно было проклясть их с чистой совестью. Единственно надежный путь, по мнению Ричарда, заключался в том, чтобы вообще не рассчитывать на их помощь. Однако Саймон хорошо знал этих людей и, несмотря на свою молодость, не раз доказывал, что далеко не глуп. Он сказал, что Ллевелин будет действовать.
– Когда же люди Ллевелина начнут оказывать мне подобную помощь?
– Я подозреваю, что армию Генриха уже успели пощипать. Тот охотник, которого мы встретили, сказал, что королевские войска пересекли границу, но уэльские отряды в любом случае действуют не только на землях, управляемых Кимрами. Валлийцы вполне могли успеть добраться до королевского войска еще до того, как я приехал сюда. Они перемещаются своим ходом и способны двигаться быстрее.
– Пешком? Быстрее, чем верхом? – в голосе Ричарда прозвучало откровенное недоверие. – А что они смогут сделать против хорошо вооруженных конных рыцарей?
Саймон открыл было рот, чтобы рассмеяться, но тут же напомнил себе, что Ричард – вовсе не глупец. Проведя большую часть зрелой жизни во Франции, он искренне недоумевал.
– Они быстро поднимаются в горы и пересекают перевалы там, где ни одна лошадь не пройдет, – терпеливо произнес Саймон. – Я со своими людьми двигался по речным долинам, преодолев больше двухсот миль, почти триста. А для них это было бы едва ли больше сотни. Насчет того, что они могут сделать против рыцарей, тут, пожалуй, правильнее поставить вопрос иначе: что рыцари могут сделать против них? Это не честное, открытое единоборство в чистом поле. Они нападают, когда войско проходит через густой лес или узкое ущелье. Ливнем стрел они отрезают охрану, уводят лошадей, повозки и волов и снова растворяются в горах и лесах. – Саймон вздохнул: – Хотел бы я быть с ними.
– Вы и так слишком долго прожили среди валлийцев, – пробурчал Ричард, потрясенный такой бесчестной тактикой и тем, что Саймон одобряет ее.
Саймон пожал плечами. Он знал, что многие рыцари считали войну валлийского типа позорной. Но любая другая тактика была бы самоубийством для значительно уступающих в численности и бесконечно более бедных валлийцев. Однако Саймон решил не спорить по этому вопросу и только сказал:
– Может быть, но я никогда не любил сидеть взаперти в четырех стенах.
* * *
Король Генрих и его армия остановились в открытой долине примерно в трех милях к северу от Аска. Они откровенно провоцировали нападение – так было доложено Пемброку.
Саймон попросил разрешения отправиться со своими людьми в разведку. Ричард позволил, но Саймон видел, что он не рад даже такой минимальной инициативе, направленной против королевских сил. Чтобы снять его сомнения, Саймон пообещал, что его отряд не предпримет никаких действий, только разведает численность королевской армии, какими боевыми машинами она обладает и тому подобные вещи.
– Это не очень понравится вашим людям, – вздохнул Ричард. – Они привыкли брать добычу.
– Для этого у них еще будет много возможностей, – сказал Саймон и поспешно удалился, пока Ричард не изменил своего решения.
Саймона не слишком беспокоили его люди, которые были закоренелыми ворами и, без сомнения, соберут достаточно добычи даже без всякого открытого нападения, чтобы сделать эту маленькую вылазку более или менее доходной. Саймону, главным образом, хотелось узнать, намерен ли Генрих предпринять штурм или осаду, и он хорошо знал, каким образом можно очень аккуратно выведать состояние духа Генриха.
Вероятно, с Ричардом случился бы припадок, если бы он увидел Саймона в тот момент, когда тот со своими людьми с наступлением темноты покидал Аск. Они шли пешком, и ни одна мелочь не отличала рыцаря от простолюдинов-солдат: все они были одеты в туники из пестрой оленьей кожи длиной до колен, штаны и обувь умышленно были покрыты грязными пятнами и полосами. Вооружены они были короткими мечами или очень длинными охотничьими ножами, которые годились скорее для перерезания глоток, чем для честного боя. На спинах у них висели луки и колчаны, наполненные стрелами, а также туго скрученные длинные черные плащи. Руки и лица у всех были вымазаны сажей.
Один за другим они проскользнули через задние ворота. Часовой увидел, как они пересекли маленький мостик, перекинутый через ров, и прямо на глазах словно растаяли в воздухе, хотя пространство на несколько сотен ярдов вокруг замка было хорошо расчищено. Пару раз стражник замечал мимолетное движение, но был уверен: если бы он не знал, что там прячется пятьдесят человек, он предположил бы, что это прошмыгнул заяц, или кошка, или какое-нибудь другое мелкое животное.
Пригнувшееся тело Саймона передвигалось как бы само собой, медленными шагами и быстрыми бросками, переносясь из одной тени в другую. Он научился этому искусству от Бифана еще в детстве. Хотя он отставал в этом деле от своих воинов – это его мелькание засек часовой, – но действовал достаточно ловко, чтобы не подвергать их опасности, и они так же гордились им, как критиковали бы одного из своих. Для саксонца он был чудом, и они верили, что только величайшая преданность их народу и их обычаям позволила ему так хорошо обучиться.
Хотя Саймон знал, о чем думали воины, его больше не волновала нежная снисходительность, с какой они поглядывали на него. Это бесшумное скольжение в темноте окрыляло его, наполняя радостью душу, особенно этим вечером. Подавленность Ричарда так угнетающе действовала на обитателей переполненного замка, что и без того не сладкая атмосфера совсем испортилась.
Они достигли лесистой местности и смогли выпрямиться и передвигаться быстрее и свободнее. Однако они сохраняли молчание, как любой другой хищник, кружа, подобно волкам, чтобы убедиться, что ветер не донесет их запах. Люди, конечно, их не почуют, но лошади и быки могли начать беспокоиться и предупредить тем самым часовых, которые наверняка держали ухо востро из-за недавних рейдов грабителей. Меньше чем через час они уже были на невысоком лесистом холме к северо-западу от лагеря армии. Луна только что взошла, и свет ее еще не пронизал долину. Для Саймона и его людей время было идеальным, так как низкая луна отбрасывала еще более сбивающие с толку тени, которые возникали и тут же исчезали, повторяя мелькание плывших по небу туч.
Местность тоже оказалась идеальной – заросшая высокой травой, низкорослым кустарником и молодыми деревцами. Это было, подумал Саймон, великолепным прикрытием и родной стихией для валлийцев. Но и часовых было полно; они стояли не совсем плечом к плечу.
конечно, но на расстоянии видимости друг от друга. Блики лунного света то тут, то там периодически вспыхивали на их кожаных доспехах. Саймон улыбнулся. Такие меры предосторожности свидетельствовали о том, что люди Ллевелина уже успели неплохо поработать.
Сьорл, капитан Саймона, и остальные воины прекрасно знали свою задачу. Сейчас они один за другим украдкой выходили на открытую местность. С высоты холма Саймон видел, как то один часовой, то другой вздрагивали и тихо окликали своих соседей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45