Роджер хотел всей душой, чтобы все прошло гладко, хотя он был готов к любым сюрпризам.
Они спокойно дошли до коляски, и там действительно оказался слуга Фуко. Он вскрикнул, увидев Генри, и помог положить его в коляску. В это время Леония стояла с пистолетами в руках, настороженная. Когда они положили тело Генри поперек сиденья, Роджер услышал ее крик:
— Стой! Я буду стрелять!
Через мгновение он стоял рядом с ней со вторым пистолетом в руке. Раздался голос патрона:
— Где мои люди, честнейший торговец?
— Не знаю, — ответил Роджер, не желая объяснять, что произошло. — Но я не собираюсь обманывать вас.
— Ты вооружен так, что отразишь нападение армии, — заметил патрон, но его вкрадчивый голос чуть потеплел.
— Да, и мы останемся при оружии. Здесь в карете есть мушкеты, они все заряжены. Ты должен понять, что я еще и джентльмен. Я не угрожаю никому, а только защищаюсь.
— Ты доказал это. А сейчас поедем к твоему тайнику.
— Иди в карету, Леония, — сказал Роджер, забывая о формальностях. — А сейчас пусть поднимутся ваши люди, патрон.
Раздалось хихиканье, но патрон отдал приказ и человек вернулся в карету. Роджер лихорадочно думал. У него не было тайника, и он собирался отдать золото прямо здесь, а потом уехать. Едва ли это было прекрасной идеей. Если побег уже обнаружен, сыщики будут обязательно заглядывать в каждые ворота. Глупо оставаться здесь. Однако у Роджера не было ни малейшего представления, куда ехать. Он прыгнул на сиденье кучера. Позади тишина. Знает ли Леония, что ее отец умер?
— Куда вы поедете, монсеньор? — прошептал слуга. — Вы знаете, что месье де Коньер умер?
Роджер кивнул в ответ на второй вопрос, но сразу решил и первый.
— Мы поедем на ферму, — прошептал он. — Есть ли там немного пищи, можем ли мы остановиться на время? Я не могу отделаться от преследователей, пока не отдам обещанного.
— Дайте мне вожжи.
Освободившись от обязанностей кучера, Роджер обернулся к Леонии. В карете было темно. Через мгновение раздался ее усталый шепот:
— Я все знаю!
— Мне так жаль, — мягко сказал Роджер.
— Я боюсь, — ответила Леония.
— Не бойтесь, — успокоил ее Роджер. — Я позабочусь о вашей безопасности, я обещал это вашему отцу.
Больше сказать было нечего. Он не находил слов утешения. Леония мягко сказала:
— Со мной все в порядке. Не переживайте так.
Странным было то, что, сказав эти слова, чтобы избавить его от чувства неловкости, Леония поняла, что говорит правду. Она горевала об отце, но ее скорбь была эгоистичной. Он не хотел жить. Воспоминания, которые он носил в себе, были слишком горькими, раны в душе слишком глубокими. Он никогда бы не нашел успокоения. Безопасность и комфорт были бы для него еще более ужасным наказанием, чем неволя или смерть. Он обвинял себя в том, что случилось с дочерью, в смерти жены и сына. Леония видела радость в глазах отца, когда месье Сэнт Эйр обещал о ней позаботиться. Она должна быть рада, что отец ушел так легко, так мало страдал. Но так ужасно быть одной, одной на целом свете! Она зарыдала.
— Не плачь, Леония, мое бедное дитя, не надо.
— Я не боюсь папы, — вымолвила Леония. — Я боюсь остаться совсем одна…
Прежде чем Роджер ответил, слуга погнал лошадь прямо по темной узкой аллее. Роджер взглянул в темноту и сказал, чтобы слуга остановился.
Они подняли доски и достали что-то из-под сидений. Леония пересела, и Роджеру удалось достать два маленьких ящика, не потревожив тела Генри. Потом Роджер попросил слугу передать ящики. Вторая карета остановилась сзади. Роджер потащил ящики вперед, а затем вернулся к своей карете. Из темноты раздался голос патрона:
— Плохо, что вы так подозрительны.
Несмотря на напряжение, Роджер не смог удержаться от улыбки. Патрон не понимал, как обращаться с теми, кто получил, что хотел, и кому больше ничего не надо. Улыбка погасла, когда Роджер вспомнил, что Генри мертв.
— Вы можете думать что угодно, — сказал Роджер, — но я не желаю никому зла и хочу уехать с миром. Пожалуйста, пересчитайте деньги и идите. Клянусь вам, что больше у меня нет. Вы оставляете меня с пятью франками и капиталом, вложенным в товар.
Роджер, в конце концов, убедил патрона, что его намерения чисты. Спустя какое-то время лошадь медленно зашагала к развилке. Постепенно звук лошадиных копыт и скрип колес затихли. Роджер опустил пистолет и откинулся на сиденье кареты, глубоко дыша. Ему казалось, что он вздохнул в первый раз, после того как покинул «Отель де Виль».
Он оглянулся, чтобы поблагодарить слугу за умелое и достойное поведение, и его глаза встретились с напряженным взглядом Леонии. Дуло мушкета было взведено.
— Мое бедное дитя! — воскликнул он, забирая у нее ружье. — Но куда подевался слуга?
— Пошел удостовериться, что они не караулят нас. Подождем, пока карета скроется из виду, — прервала она. — Месье Сэнт Эйр, вы действительно верите, что они позволят нам уйти?
— Надеюсь, — вздохнул Роджер. — Я позволю им обыскать карету, но боюсь, это не убедит их. Жадные люди не поверят, что у нас больше ничего нет.
Последовала пауза. Роджер напрягся, но не было ни звука, кроме обычного шума леса. Леония взглянула на него и отметила про себя, что англичане такие симпатичные. Но отец был самым лучшим из всех мужчин, которых она знала. Отец умер и она осталась одна. Лучше думать о другом.
— Месье Сэнт Эйр, « — взволнованно сказала она, — сейчас у нас есть время поговорить. Я хочу поблагодарить за последние счастливые мгновения, которые вы доставили моему отцу. Это было очень благородно с вашей стороны.
Однако я поняла, что… что это может быть… неудобно… Я считаю…
— Неудобно! Леония! О, извините, мадемуазель де Коньер, я не хотел быть фамильярным.
— Пожалуйста, месье Сэнт Эйр, зовите меня Леонией. — Хорошо, — задумчиво сказал он. — Мы ведь должны путешествовать вместе. Да, конечно. А не могли бы вы называть меня Роджером?
— Путешествовать вместе, — голос Леонии задрожал. — Что это значит?.. То, что вы сказали папе — правда?
— Да, это правда, Леония, я приехал во Францию с единственной целью найти вашего отца и помочь ему вернуться домой.
— Мой дядя послал вас? — закричала Леония.
— Мой Бог, — пробормотал Роджер. — О, мое бедное дитя, у меня для тебя плохие новости. Ты и так много вынесла.
— Скажите мне, — настаивала Леония, ее голос задрожал, и Роджер понял, что неопределенность и сомнения будут для нее гораздо хуже правды. — Разве мой дядя передумал? Он не примет нас… меня?
— Как ты могла подумать? Он принял бы тебя со всей душой. Но он умер, Леония. Мне жаль.
— Дядя Вильям умер? — ее губы задрожали. Она никогда не видела его, но они переписывались, а однажды он прислал ей дорогой подарок. — Я рада, что папа не успел узнать. Но тогда, дядя Джозеф… Вы думаете, он не примет меня, потому что у него есть собственные дети?
— Боже праведный, нет! Он также мертв, Леония. Ее глаза расширились.
— Я не верю вам, — прошептала она дрожащим голодом на грани истерики. — По какой-то причине вы хотите свести меня с ума. Это невозможно! Невозможно, чтобы все, кто мне дорог, умерли! Почему вы здесь? Что вы собираетесь делать?
Роджер взял ее руки и задержал в своих.
— Дитя, я здесь, чтобы защитить тебя. Я поклялся, что ты будешь в безопасности, насколько это возможно.
Попытка Роджера успокоить ее была не совсем удачной. Леония не боялась его, но вырвалась из его рук. Его отчаяние охладило ее. Ее страх был обычным, этот человек был ей незнаком. Но если ее дяди не посылали Сэнт Эйра помочь ее отцу, то почему он приехал сюда? Все было окутано тайной. Ее страх рос и становился мучительным.
— Куда я пойду? Что мне делать? — закричала Леония.
— Прошу тебя, не бойся, — утешал ее Роджер. — Как только смогу, я доставлю тебя в дом моего отца. Ты будешь в безопасности. Леди Маргарет — добрейшая женщина. Затем, когда ты немного оправишься от всего, что с тобой произошло, ты сама решишь, что будешь делать.
Леония откинулась назад, и Роджер отпустил ее руки. Однако сомнение закралось в ее душу.
— Это значит, что ты все-таки забираешь меня в Англию? Но я не понимаю. Если мои родственники умерли, — она подавила рыдание, — как я буду жить? Я не хочу просить милостыню у прохожих. Я думаю… думаю, что смогу преподавать французский, или…
— Нет, нет, ты не будешь ни в чем нуждаться, — уверил ее Роджер. — Я не знаю точно, каким будет твое право наследования, но уверен, что ты будешь главной наследницей. Да, Леония, ты будешь очень богатой.
— Что? — воскликнула Леония. — Что вы имеете в виду? Папа не был богат. Какие-то деньги поступали из Англии, но их было немного.
— Твой отец был самым младшим из сыновей и его доход был небольшим. Но сейчас все достанется тебе. Я уверен, тебе достанется все наследство дяди Вильяма и дяди Джозефа, нет, про Джозефа не знаю, — Роджер замолчал.
— Глупец — подумал Роджер, — как я мог говорить о юридических делах, когда тела дочерей Джозефа не найдены? Леония опустила глаза. Она помнила, что ее отец и мать рассказывали об английских условностях — незамужняя женщина в обществе мужчины теряет репутацию и вынуждена выходить замуж. Мог ли он — Роджер — приехать, чтобы жениться на наследнице? Нет, как глупо! Когда он покинул Англию, то думал, что мама и Франц еще живы. В этом случае она не была бы наследницей. Она подняла глаза…
— Я все еще не понимаю. Почему ты приехал сюда? Как ты оказался в толпе, атакующей «Отель де Виль»? Почему ты оказался в Салю именно в этот день? Как?
Роджер откашлялся.
— Я боюсь, Леония, что в некотором смысле являюсь виновником смерти твоего отца. Это я организовал нападение на «Отель де Виль». Те деньги, которые я дал человеку в другой карете, были платой за эту акцию. Не могу передать, как прискорбно, что все это произошло. Я никогда не прощу себе и буду всегда винить себя.
Леония бросилась к Роджеру и схватила его за запястье.
— Не будучи Господом Богом, как можно предугадать? Не говори так! Не думай об этом! Я говорила, что папа заставлял себя жить, потому что знал, что должен защитить меня, но он был… он был мертв внутри, только потому, что обвинял себя за… за много вещей, которые мог предвидеть только Господь. — Леония чуть не сказала: «За то, что меня и маму изнасиловали». Но это не касалось Сэнт Эйра.
Она опять стала уверять его, что ее отец страстно желал смерти, но тут вернулся слуга с нижней дороги. Он видел, что карета патрона повернула в Салю. Потом он подождал, пока не затихнет стук колес. Он, конечно, не мог поклясться, что они не остановятся, и не будут ждать их внизу на дороге, но выяснить это невозможно. Он посоветовал повернуть лошадь, вернуться на дорогу и если кареты патрона не будет видно, ехать своей дорогой.
— Я… Вам есть куда ехать? — спросил он неуверенно. Очевидно, совесть подсказывала ему, что он должен пригласить их на ферму, принадлежащую его родным, но он боялся, что они не будут радушно приняты или их там обнаружат.
Роджер заколебался. Это затянется дольше, чем он предполагал. Он очень боялся, что сыщики начнут искать их очень скоро. Он не знал этого района. Если слуга думает, что на ферме опасно, то…
— Да, у нас есть куда ехать, — твердо сказала Леония, прерывая мысли Роджера. — Только скажи нам, что ты собираешься делать?
— Это просто, я вас здесь оставлю, — с облегчением сказал слуга. — Есть тропинка дальше внизу, она приведет меня куда надо. Мне жаль, что я не могу больше ничего сделать, но…
Роджер уверил его, что он все понимает, а Леония рассыпалась в благодарностях. Поколебавшись немного, юноша растворился в темноте.
— Я надеюсь, ты знала, о чем говоришь, — заметил Роджер, оборачиваясь к Леонии. — Я не имею ни малейшего представления, как нам отсюда выехать. Мне жаль, что я так…
Он был как ее отец, который всегда чувствовал ответственность за все. Так думала Леония, прервав Роджера, чтобы уверить его, что она знает, куда ехать, и, объяснив ему, что надо свернуть с главной городской дороги. Роджер не сразу сделал это. Он остановился, чтобы передать вожжи и разведать обстановку.
Леса казались пустыми, и ничто не нарушало тишину. Когда он вернулся в экипаж, Леония сидела на переднем сиденье.
— Я положила папу вниз, — сказала она с дрожью в голосе, — так что он не упадет. Я думаю, мне лучше сидеть рядом и указывать направление. Оттуда плохо видно, а проселочная дорога в шато довольно заброшена.
— Шато! — воскликнул Роджер. — Но, Леония…
— Я знаю, скорее всего там руины, — сказала она, — но мы должны ехать туда. Больше ехать некуда, а мы можем спрятаться в подвалах. Папа объяснил мне, как найти глубокие подземные ходы. Также он сказал, что там есть деньги в потайной комнате, но…
Роджер подавил возмущенное восклицание, что шато будет первым местом, где их станут искать. Леония это тоже знала. К тому же надо похоронить Генри де Коньера. Роджер надеялся, что в шато, как во многих больших поместьях в Англии, есть мавзолей или освященная земля. Что делать с гробом, он не знал. Ему претила мысль о том, чтобы похоронить отца Леонии в узкой быстро вырытой могиле. Он решил пока не думать об этом. Его мысль металась от сильного волнения до сильного утомления, он сосредоточил все внимание на дороге. Луна висела низко, и было плохо видно.
Леония напряженно наклонилась вперед, глядя налево. Через пару минут она сказала:
— Здесь дорога в Тойси ля Бэк. Поворачивай.
— Мы будем проезжать через деревню? — спросил Роджер. — Лучше бы никто не знал, что здесь проехала карета.
— Дорога проходит через нее, — ответила Леония. — Подожди, мы можем объехать полями. Повозки с сеном там проходят. Здесь ворота. Сверни с дороги и держись правее.
Роджер правил несколько минут, лошадь замедлила шаг, когда Леония, покачав головой, взяла его за руку. Прошла долгая минута. Роджер чувствовал, как дрожит ее рука.
— Тебе холодно, — сказал он. — Подержи вожжи. Я дам тебе мое пальто.
— Ты останешься раздетым, — прошептала Леония.
— Я прошу прощения, — холодно сказал Роджер, пугаясь своей забывчивости — на нем не было рубашки — и, сердясь на хорошенькое создание, которое заботит в такой момент его обнаженная грудь. — Я не собирался оскорбить тебя.
Снова раздался смех Леонии: — Дорогой месье Сэнт Эйр, нет, Роджер, я не оскорблена. Если ты отдашь мне пальто, то замерзнешь больше, чем я. Это все, что я имела в виду.
— Не волнуйся. На улице не очень холодно, мне теплее, чем тебе. Возьми вожжи.
По правде говоря, он уже начал замерзать, так как сильно устал, но очень волновался за Леонию. Ее стойкость казалась невероятной. Он боялся, что любое лишнее напряжение или потрясение сломает ее. К тому же он знал, что холод усиливает страх и одиночество. Но Леония не взяла вожжи и покачала головой.
— Мне не холодно, просто я нервничаю и боюсь. Я привыкла мерзнуть. Я… о, я не пропустила ее. Здесь, поверни направо.
Роджер направил лошадь по высокой траве, окаймляющей дорогу. Леония спрыгнула и открыла калитку. Роджер проехал. Она закрыла ворота, Роджер подал ей руку и помог подняться. Он много раз прежде дотрагивался до нее, но в первый раз желание охватило его.
— Следуй по тропе, — посоветовала Леония, слишком занятая дорогой, чтобы заметить, что Роджер задержал ее руку в своей дольше, чем необходимо.
Он не ответил и сжал вожжи с такой силой, что побелели суставы, задавая себе вопрос, не сходит ли он с ума. Каким идиотом надо быть, чтобы думать о таком по отношении к этой девочке? Она совсем дитя и зависит от него полностью. К счастью, дорога была шириной всего в две колеи, но колеса удачно попали в них, и они благополучно проехали по дороге, минуя деревню с запада. Снова Леония напряженно смотрела влево, пытаясь найти нужное место. Роджер решил, что они проехали мимо, когда она сказала ему:
— Здесь. — Она вздохнула с облегчением. — Думала, это ближе, но я уверена, что здесь те старые ворота, которые не мог починить папа. — Ее голос дрогнул, и она тихо безнадежно заплакала.
Сейчас он снова должен дотронуться до нее. Роджер взял вожжи в левую руку, а правой обнял Леонию за плечи. Он чувствовал, как его рука дрожит, чтобы не обнять ее сильнее, чем просто утешая. Он должен был что-то сказать, но его голос пропал, в горле пересохло. Они ехали очень медленно по продуваемой ветром улице, лошадь сама находила дорогу. Леония молчала, отдавшись воспоминаниям, а Роджер боролся с собой.
Вдруг впереди они увидели просвет. С тихим проклятьем Роджер резко остановил лошадь:
— Леония, тише. Я должен посмотреть, не ожидает ли нас кто-нибудь в доме. Моя дорогая, прости, что я суров с тобой. Тебе надо выплакаться, я знаю, но сейчас нельзя плакать.
Он боялся, что его мольбы еще больше расстроят ее и доведут до истерики, и приготовился заглушить ее крики силой, но рыдания прекратились, и дрожащая рука взяла вожжи. Роджер пошел к просвету и увидел за ним темный остов большого дома. Там не было признаков жизни — ни света, ни движения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Они спокойно дошли до коляски, и там действительно оказался слуга Фуко. Он вскрикнул, увидев Генри, и помог положить его в коляску. В это время Леония стояла с пистолетами в руках, настороженная. Когда они положили тело Генри поперек сиденья, Роджер услышал ее крик:
— Стой! Я буду стрелять!
Через мгновение он стоял рядом с ней со вторым пистолетом в руке. Раздался голос патрона:
— Где мои люди, честнейший торговец?
— Не знаю, — ответил Роджер, не желая объяснять, что произошло. — Но я не собираюсь обманывать вас.
— Ты вооружен так, что отразишь нападение армии, — заметил патрон, но его вкрадчивый голос чуть потеплел.
— Да, и мы останемся при оружии. Здесь в карете есть мушкеты, они все заряжены. Ты должен понять, что я еще и джентльмен. Я не угрожаю никому, а только защищаюсь.
— Ты доказал это. А сейчас поедем к твоему тайнику.
— Иди в карету, Леония, — сказал Роджер, забывая о формальностях. — А сейчас пусть поднимутся ваши люди, патрон.
Раздалось хихиканье, но патрон отдал приказ и человек вернулся в карету. Роджер лихорадочно думал. У него не было тайника, и он собирался отдать золото прямо здесь, а потом уехать. Едва ли это было прекрасной идеей. Если побег уже обнаружен, сыщики будут обязательно заглядывать в каждые ворота. Глупо оставаться здесь. Однако у Роджера не было ни малейшего представления, куда ехать. Он прыгнул на сиденье кучера. Позади тишина. Знает ли Леония, что ее отец умер?
— Куда вы поедете, монсеньор? — прошептал слуга. — Вы знаете, что месье де Коньер умер?
Роджер кивнул в ответ на второй вопрос, но сразу решил и первый.
— Мы поедем на ферму, — прошептал он. — Есть ли там немного пищи, можем ли мы остановиться на время? Я не могу отделаться от преследователей, пока не отдам обещанного.
— Дайте мне вожжи.
Освободившись от обязанностей кучера, Роджер обернулся к Леонии. В карете было темно. Через мгновение раздался ее усталый шепот:
— Я все знаю!
— Мне так жаль, — мягко сказал Роджер.
— Я боюсь, — ответила Леония.
— Не бойтесь, — успокоил ее Роджер. — Я позабочусь о вашей безопасности, я обещал это вашему отцу.
Больше сказать было нечего. Он не находил слов утешения. Леония мягко сказала:
— Со мной все в порядке. Не переживайте так.
Странным было то, что, сказав эти слова, чтобы избавить его от чувства неловкости, Леония поняла, что говорит правду. Она горевала об отце, но ее скорбь была эгоистичной. Он не хотел жить. Воспоминания, которые он носил в себе, были слишком горькими, раны в душе слишком глубокими. Он никогда бы не нашел успокоения. Безопасность и комфорт были бы для него еще более ужасным наказанием, чем неволя или смерть. Он обвинял себя в том, что случилось с дочерью, в смерти жены и сына. Леония видела радость в глазах отца, когда месье Сэнт Эйр обещал о ней позаботиться. Она должна быть рада, что отец ушел так легко, так мало страдал. Но так ужасно быть одной, одной на целом свете! Она зарыдала.
— Не плачь, Леония, мое бедное дитя, не надо.
— Я не боюсь папы, — вымолвила Леония. — Я боюсь остаться совсем одна…
Прежде чем Роджер ответил, слуга погнал лошадь прямо по темной узкой аллее. Роджер взглянул в темноту и сказал, чтобы слуга остановился.
Они подняли доски и достали что-то из-под сидений. Леония пересела, и Роджеру удалось достать два маленьких ящика, не потревожив тела Генри. Потом Роджер попросил слугу передать ящики. Вторая карета остановилась сзади. Роджер потащил ящики вперед, а затем вернулся к своей карете. Из темноты раздался голос патрона:
— Плохо, что вы так подозрительны.
Несмотря на напряжение, Роджер не смог удержаться от улыбки. Патрон не понимал, как обращаться с теми, кто получил, что хотел, и кому больше ничего не надо. Улыбка погасла, когда Роджер вспомнил, что Генри мертв.
— Вы можете думать что угодно, — сказал Роджер, — но я не желаю никому зла и хочу уехать с миром. Пожалуйста, пересчитайте деньги и идите. Клянусь вам, что больше у меня нет. Вы оставляете меня с пятью франками и капиталом, вложенным в товар.
Роджер, в конце концов, убедил патрона, что его намерения чисты. Спустя какое-то время лошадь медленно зашагала к развилке. Постепенно звук лошадиных копыт и скрип колес затихли. Роджер опустил пистолет и откинулся на сиденье кареты, глубоко дыша. Ему казалось, что он вздохнул в первый раз, после того как покинул «Отель де Виль».
Он оглянулся, чтобы поблагодарить слугу за умелое и достойное поведение, и его глаза встретились с напряженным взглядом Леонии. Дуло мушкета было взведено.
— Мое бедное дитя! — воскликнул он, забирая у нее ружье. — Но куда подевался слуга?
— Пошел удостовериться, что они не караулят нас. Подождем, пока карета скроется из виду, — прервала она. — Месье Сэнт Эйр, вы действительно верите, что они позволят нам уйти?
— Надеюсь, — вздохнул Роджер. — Я позволю им обыскать карету, но боюсь, это не убедит их. Жадные люди не поверят, что у нас больше ничего нет.
Последовала пауза. Роджер напрягся, но не было ни звука, кроме обычного шума леса. Леония взглянула на него и отметила про себя, что англичане такие симпатичные. Но отец был самым лучшим из всех мужчин, которых она знала. Отец умер и она осталась одна. Лучше думать о другом.
— Месье Сэнт Эйр, « — взволнованно сказала она, — сейчас у нас есть время поговорить. Я хочу поблагодарить за последние счастливые мгновения, которые вы доставили моему отцу. Это было очень благородно с вашей стороны.
Однако я поняла, что… что это может быть… неудобно… Я считаю…
— Неудобно! Леония! О, извините, мадемуазель де Коньер, я не хотел быть фамильярным.
— Пожалуйста, месье Сэнт Эйр, зовите меня Леонией. — Хорошо, — задумчиво сказал он. — Мы ведь должны путешествовать вместе. Да, конечно. А не могли бы вы называть меня Роджером?
— Путешествовать вместе, — голос Леонии задрожал. — Что это значит?.. То, что вы сказали папе — правда?
— Да, это правда, Леония, я приехал во Францию с единственной целью найти вашего отца и помочь ему вернуться домой.
— Мой дядя послал вас? — закричала Леония.
— Мой Бог, — пробормотал Роджер. — О, мое бедное дитя, у меня для тебя плохие новости. Ты и так много вынесла.
— Скажите мне, — настаивала Леония, ее голос задрожал, и Роджер понял, что неопределенность и сомнения будут для нее гораздо хуже правды. — Разве мой дядя передумал? Он не примет нас… меня?
— Как ты могла подумать? Он принял бы тебя со всей душой. Но он умер, Леония. Мне жаль.
— Дядя Вильям умер? — ее губы задрожали. Она никогда не видела его, но они переписывались, а однажды он прислал ей дорогой подарок. — Я рада, что папа не успел узнать. Но тогда, дядя Джозеф… Вы думаете, он не примет меня, потому что у него есть собственные дети?
— Боже праведный, нет! Он также мертв, Леония. Ее глаза расширились.
— Я не верю вам, — прошептала она дрожащим голодом на грани истерики. — По какой-то причине вы хотите свести меня с ума. Это невозможно! Невозможно, чтобы все, кто мне дорог, умерли! Почему вы здесь? Что вы собираетесь делать?
Роджер взял ее руки и задержал в своих.
— Дитя, я здесь, чтобы защитить тебя. Я поклялся, что ты будешь в безопасности, насколько это возможно.
Попытка Роджера успокоить ее была не совсем удачной. Леония не боялась его, но вырвалась из его рук. Его отчаяние охладило ее. Ее страх был обычным, этот человек был ей незнаком. Но если ее дяди не посылали Сэнт Эйра помочь ее отцу, то почему он приехал сюда? Все было окутано тайной. Ее страх рос и становился мучительным.
— Куда я пойду? Что мне делать? — закричала Леония.
— Прошу тебя, не бойся, — утешал ее Роджер. — Как только смогу, я доставлю тебя в дом моего отца. Ты будешь в безопасности. Леди Маргарет — добрейшая женщина. Затем, когда ты немного оправишься от всего, что с тобой произошло, ты сама решишь, что будешь делать.
Леония откинулась назад, и Роджер отпустил ее руки. Однако сомнение закралось в ее душу.
— Это значит, что ты все-таки забираешь меня в Англию? Но я не понимаю. Если мои родственники умерли, — она подавила рыдание, — как я буду жить? Я не хочу просить милостыню у прохожих. Я думаю… думаю, что смогу преподавать французский, или…
— Нет, нет, ты не будешь ни в чем нуждаться, — уверил ее Роджер. — Я не знаю точно, каким будет твое право наследования, но уверен, что ты будешь главной наследницей. Да, Леония, ты будешь очень богатой.
— Что? — воскликнула Леония. — Что вы имеете в виду? Папа не был богат. Какие-то деньги поступали из Англии, но их было немного.
— Твой отец был самым младшим из сыновей и его доход был небольшим. Но сейчас все достанется тебе. Я уверен, тебе достанется все наследство дяди Вильяма и дяди Джозефа, нет, про Джозефа не знаю, — Роджер замолчал.
— Глупец — подумал Роджер, — как я мог говорить о юридических делах, когда тела дочерей Джозефа не найдены? Леония опустила глаза. Она помнила, что ее отец и мать рассказывали об английских условностях — незамужняя женщина в обществе мужчины теряет репутацию и вынуждена выходить замуж. Мог ли он — Роджер — приехать, чтобы жениться на наследнице? Нет, как глупо! Когда он покинул Англию, то думал, что мама и Франц еще живы. В этом случае она не была бы наследницей. Она подняла глаза…
— Я все еще не понимаю. Почему ты приехал сюда? Как ты оказался в толпе, атакующей «Отель де Виль»? Почему ты оказался в Салю именно в этот день? Как?
Роджер откашлялся.
— Я боюсь, Леония, что в некотором смысле являюсь виновником смерти твоего отца. Это я организовал нападение на «Отель де Виль». Те деньги, которые я дал человеку в другой карете, были платой за эту акцию. Не могу передать, как прискорбно, что все это произошло. Я никогда не прощу себе и буду всегда винить себя.
Леония бросилась к Роджеру и схватила его за запястье.
— Не будучи Господом Богом, как можно предугадать? Не говори так! Не думай об этом! Я говорила, что папа заставлял себя жить, потому что знал, что должен защитить меня, но он был… он был мертв внутри, только потому, что обвинял себя за… за много вещей, которые мог предвидеть только Господь. — Леония чуть не сказала: «За то, что меня и маму изнасиловали». Но это не касалось Сэнт Эйра.
Она опять стала уверять его, что ее отец страстно желал смерти, но тут вернулся слуга с нижней дороги. Он видел, что карета патрона повернула в Салю. Потом он подождал, пока не затихнет стук колес. Он, конечно, не мог поклясться, что они не остановятся, и не будут ждать их внизу на дороге, но выяснить это невозможно. Он посоветовал повернуть лошадь, вернуться на дорогу и если кареты патрона не будет видно, ехать своей дорогой.
— Я… Вам есть куда ехать? — спросил он неуверенно. Очевидно, совесть подсказывала ему, что он должен пригласить их на ферму, принадлежащую его родным, но он боялся, что они не будут радушно приняты или их там обнаружат.
Роджер заколебался. Это затянется дольше, чем он предполагал. Он очень боялся, что сыщики начнут искать их очень скоро. Он не знал этого района. Если слуга думает, что на ферме опасно, то…
— Да, у нас есть куда ехать, — твердо сказала Леония, прерывая мысли Роджера. — Только скажи нам, что ты собираешься делать?
— Это просто, я вас здесь оставлю, — с облегчением сказал слуга. — Есть тропинка дальше внизу, она приведет меня куда надо. Мне жаль, что я не могу больше ничего сделать, но…
Роджер уверил его, что он все понимает, а Леония рассыпалась в благодарностях. Поколебавшись немного, юноша растворился в темноте.
— Я надеюсь, ты знала, о чем говоришь, — заметил Роджер, оборачиваясь к Леонии. — Я не имею ни малейшего представления, как нам отсюда выехать. Мне жаль, что я так…
Он был как ее отец, который всегда чувствовал ответственность за все. Так думала Леония, прервав Роджера, чтобы уверить его, что она знает, куда ехать, и, объяснив ему, что надо свернуть с главной городской дороги. Роджер не сразу сделал это. Он остановился, чтобы передать вожжи и разведать обстановку.
Леса казались пустыми, и ничто не нарушало тишину. Когда он вернулся в экипаж, Леония сидела на переднем сиденье.
— Я положила папу вниз, — сказала она с дрожью в голосе, — так что он не упадет. Я думаю, мне лучше сидеть рядом и указывать направление. Оттуда плохо видно, а проселочная дорога в шато довольно заброшена.
— Шато! — воскликнул Роджер. — Но, Леония…
— Я знаю, скорее всего там руины, — сказала она, — но мы должны ехать туда. Больше ехать некуда, а мы можем спрятаться в подвалах. Папа объяснил мне, как найти глубокие подземные ходы. Также он сказал, что там есть деньги в потайной комнате, но…
Роджер подавил возмущенное восклицание, что шато будет первым местом, где их станут искать. Леония это тоже знала. К тому же надо похоронить Генри де Коньера. Роджер надеялся, что в шато, как во многих больших поместьях в Англии, есть мавзолей или освященная земля. Что делать с гробом, он не знал. Ему претила мысль о том, чтобы похоронить отца Леонии в узкой быстро вырытой могиле. Он решил пока не думать об этом. Его мысль металась от сильного волнения до сильного утомления, он сосредоточил все внимание на дороге. Луна висела низко, и было плохо видно.
Леония напряженно наклонилась вперед, глядя налево. Через пару минут она сказала:
— Здесь дорога в Тойси ля Бэк. Поворачивай.
— Мы будем проезжать через деревню? — спросил Роджер. — Лучше бы никто не знал, что здесь проехала карета.
— Дорога проходит через нее, — ответила Леония. — Подожди, мы можем объехать полями. Повозки с сеном там проходят. Здесь ворота. Сверни с дороги и держись правее.
Роджер правил несколько минут, лошадь замедлила шаг, когда Леония, покачав головой, взяла его за руку. Прошла долгая минута. Роджер чувствовал, как дрожит ее рука.
— Тебе холодно, — сказал он. — Подержи вожжи. Я дам тебе мое пальто.
— Ты останешься раздетым, — прошептала Леония.
— Я прошу прощения, — холодно сказал Роджер, пугаясь своей забывчивости — на нем не было рубашки — и, сердясь на хорошенькое создание, которое заботит в такой момент его обнаженная грудь. — Я не собирался оскорбить тебя.
Снова раздался смех Леонии: — Дорогой месье Сэнт Эйр, нет, Роджер, я не оскорблена. Если ты отдашь мне пальто, то замерзнешь больше, чем я. Это все, что я имела в виду.
— Не волнуйся. На улице не очень холодно, мне теплее, чем тебе. Возьми вожжи.
По правде говоря, он уже начал замерзать, так как сильно устал, но очень волновался за Леонию. Ее стойкость казалась невероятной. Он боялся, что любое лишнее напряжение или потрясение сломает ее. К тому же он знал, что холод усиливает страх и одиночество. Но Леония не взяла вожжи и покачала головой.
— Мне не холодно, просто я нервничаю и боюсь. Я привыкла мерзнуть. Я… о, я не пропустила ее. Здесь, поверни направо.
Роджер направил лошадь по высокой траве, окаймляющей дорогу. Леония спрыгнула и открыла калитку. Роджер проехал. Она закрыла ворота, Роджер подал ей руку и помог подняться. Он много раз прежде дотрагивался до нее, но в первый раз желание охватило его.
— Следуй по тропе, — посоветовала Леония, слишком занятая дорогой, чтобы заметить, что Роджер задержал ее руку в своей дольше, чем необходимо.
Он не ответил и сжал вожжи с такой силой, что побелели суставы, задавая себе вопрос, не сходит ли он с ума. Каким идиотом надо быть, чтобы думать о таком по отношении к этой девочке? Она совсем дитя и зависит от него полностью. К счастью, дорога была шириной всего в две колеи, но колеса удачно попали в них, и они благополучно проехали по дороге, минуя деревню с запада. Снова Леония напряженно смотрела влево, пытаясь найти нужное место. Роджер решил, что они проехали мимо, когда она сказала ему:
— Здесь. — Она вздохнула с облегчением. — Думала, это ближе, но я уверена, что здесь те старые ворота, которые не мог починить папа. — Ее голос дрогнул, и она тихо безнадежно заплакала.
Сейчас он снова должен дотронуться до нее. Роджер взял вожжи в левую руку, а правой обнял Леонию за плечи. Он чувствовал, как его рука дрожит, чтобы не обнять ее сильнее, чем просто утешая. Он должен был что-то сказать, но его голос пропал, в горле пересохло. Они ехали очень медленно по продуваемой ветром улице, лошадь сама находила дорогу. Леония молчала, отдавшись воспоминаниям, а Роджер боролся с собой.
Вдруг впереди они увидели просвет. С тихим проклятьем Роджер резко остановил лошадь:
— Леония, тише. Я должен посмотреть, не ожидает ли нас кто-нибудь в доме. Моя дорогая, прости, что я суров с тобой. Тебе надо выплакаться, я знаю, но сейчас нельзя плакать.
Он боялся, что его мольбы еще больше расстроят ее и доведут до истерики, и приготовился заглушить ее крики силой, но рыдания прекратились, и дрожащая рука взяла вожжи. Роджер пошел к просвету и увидел за ним темный остов большого дома. Там не было признаков жизни — ни света, ни движения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39