К тому же Джоанна видела Уолтера с Мари де ле Морес. Она не пыталась узнать, что там между ними происходило, но не сомневалась, что они заигрывали. Вполне возможно, что это не имело никакого значения; Уолтер скучал и, возможно, просто коротал время, но Джоанне это не понравилось.
И хотя Джоанна была до некоторой степени справедлива в отношении интереса, который проявлял Уолтер к Мари, она наделила его такой чрезмерной хитростью, на какую он просто не был способен в своих отношениях с Сибель. Да, найдя Уолтера довольно привлекательным и подталкиваемая к нему всеми, кого она любила и уважала, кому доверяла, Сибель позволила себе все глубже и глубже погружаться в омут любви, как того боялась ее мать, но то же самое происходило и с Уолтером. Правдой было и то, что он, ухаживая за Сибель, совершал лишь безошибочные ходы, но это скорее являлось результатом его отзывчивости по отношению к Сибель, нежели следствием прошлой ловкости в общении с женщинами.
Подмеченный Джоанной напряженный разговор между Сибель и Уолтером начался достаточно прозаично: Уолтер задавал вопросы об охоте, а Сибель оживленно описывала травлю и уничтожение дичи. Затем она, естественно, поинтересовалась, чем он занимался все утро.
- Скучал по вас, - ответил Уолтер.
- Считайте, что отплатили мне по заслугам, - засмеялась Сибель. - А теперь расскажите мне, чем вы действительно занимались.
Уолтер был немного смущен, снова спрашивая себя, уж не узнала ли Сибель о его разговоре с Мари. В целях обороны он решил оставить комплименты и рассказать ей о задании, которое дал ему принц Ллевелин.
- Это немного странно, - заметила Сибель, мгновенно задумавшись. - Я считала, что во время войны валлийцам свойственно жить за счет доходов с земли.
Уолтер прищурился. Он ждал недовольной гримасы и замечания по поводу того, каким скучным делом ему пришлось заниматься. Реакция Сибель вызвала необходимость перестроить ход мыслей, которые он выносил в начале разговора, и попутно с этим породила сильное чувство комфорта и удовлетворения. Здесь не нужно было гоняться за красивыми словами. С Сибель можно было беседовать на тему, которая его действительно интересовала. Он полностью сосредоточился на том, что она сказала.
- Вы правы, - согласился он. - Я не подумал об этом. Возможно, мои расчеты понадобились Ричарду. Нет, это исключено. Ричард и сам мог с этим справиться. - И он, не задумываясь, спросил: - А не мог ли предложить это ваш отец или дед, чтобы устроить мне проверку? - Стоило ему так сказать, как он тотчас же пришел в замешательство, хотя Сибель, по всей видимости, не обиделась.
- Думаю, что такое возможно, - ответила она, - но дедушка никогда не хитрит, и, честно говоря, мне кажется, что в вашем случае папа бы сам вас обо всем спросил. Я знаю, что вы очень симпатичны ему. Нет, вот что я думаю. Конечно, лорд Пемброк будет всячески возражать против опустошительных набегов валлийцев. Бьюсь об заклад, что принц Ллевелин хотел выяснить, на что он может рассчитывать, чтобы удержать своих людей от грабежа.
- Вот старый лис! - воскликнул Уолтер, поскольку вывод Сибель прозвучал весьма правдоподобно. - Черт с ним! Надеюсь, я не был слишком щедр в своих расчетах.
- Не думаю, что это очень важно, - заметила Сибель. - Мне кажется, что ваших предложений было бы недостаточно. По-моему, принц Ллевелин намерен запросить очень много. Я не сомневаюсь, что ему по душе грабительские набеги. В конце концов, они приносят не только провизию.
- По правде говоря, - сказал Уолтер, - кое-где набеги вполне отвечают моим целям. Если валлийцы будут опустошать земли по мере приближения к Рыцарской Башне, сэр Гериберт, кастелян моего покойного брата, скорее всего сдаст крепость.
Сибель нахмурилась.
- Вы думаете, это лучший план? Если этот Гериберт незамедлительно сдастся, под каким же тогда предлогом вы устраните его от управления замком? По-видимому, вы раньше не требовали того, что вам причитается. Вы уверены, что он заслужил такую кару? А если и так, вы ручаетесь, что он не вернется и не наделает бед, как только вы уедете? Тамошние люди, должно быть, привыкли повиноваться Гериберту. А как насчет воинов, которые находятся сейчас в Рыцарской Башне? Они наверняка являются людьми Гериберта. У вас есть, кем их заменить?
- Я как раз думаю над всеми этими вопросами, - сказал Уолтер, хотя хватка Сибель просто поразила его. - Я считаю, что для начала мне нужно потребовать должного.
- Я тоже так думаю, - одобрительно согласилась Сибель. - Не желаете ли, чтобы я написала за вас письмо? Одной здоровой рукой писать очень трудно.
Уолтер снова удивился, хотя на этот раз его удивление длилось недолго. Способность читать и писать не была свойственна женщинам, чьи обязанности в детских комнатах, ткацких помещениях, кладовых и на кухне едва ли требовали знания латинской или даже французской прозы. Но как только эта мысль посетила Уолтера, он вспомнил слова Джеффри. Сибель едва ли станет задерживаться в детских или кладовых помещениях, если ей придется управлять своими землями.
- Не думаю, что я стану писать, - медленно сказал он. - Поскольку в течение нескольких недель в ратном деле от меня не будет никакой пользы, лучшее, что я могу сделать для ускорения планов Ричарда, это - подчинить его целям Рыцарскую Башню. Думаю, я отправлюсь туда лично.
- Нет! - воскликнула Сибель. - Нет. Это опрометчиво. Это...
Она не решилась закончить фразу. Ее приучили никогда не говорить мужчине об опасности, по крайней мере, об опасности, угрожавшей ему лично. Однако было поздно. Хотя она и не закончила фразу, было вполне ясно, что Сибель хотела сказать. Но Уолтер был скорее заинтересован в свидетельстве ее переживаний за него, чем в признаках недоверия его способности защитить себя.
Он видел лишь ее красоту: богатый бархат желтовато-коричневой накидки, казалось, отражался в густой гриве волос, золотистый шелк платья и топазы, обрамлявшие ее шею, гармонировали с таким же цветом глаз. Губы и щеки ее все еще пылали от утренней скачки на морозе, от чего кожа казалась подсвеченной изнутри. Уолтер приблизился к ней и схватил наполовину поднятую в протесте руку.
- Сибель, почему вы дразните меня, отвергая мое право любить вас? - тихо спросил он. - Я же вижу, что небезразличен вам, и вам известно, как я хочу жениться на вас. Я не хочу, чтобы мы только делали вид, будто помолвлены. Я хочу, чтобы так и было на самом деле, чтобы мы определили дату нашей свадьбы. Ну, скажите, что вы хотите выйти за меня замуж и позволите мне разрешить эту проблему.
- А вы останетесь со мной, если я скажу «да»? - прошептала Сибель, позабыв из страха за него, из желания оградить от опасности обо всем, что ей говорили о мужчинах.
Он притянул ее к себе и склонил к ней голову.
- Вы же знаете, что я не могу, - прошептал он. - Милая моя, даже если я напишу в Рыцарскую Башню и не поеду туда, как того желаете вы, очень скоро мне придется отправиться с Ричардом. Вы же не хотите, чтобы я стал клятвопреступником?
Сибель подняла голову, и лица их настолько приблизились друг к другу, что между губами осталось не более двух дюймов. Соблазн был непреодолимым. Уолтер слегка опустил голову и поцеловал ее. Почти тотчас же оба опомнились, что еще не помолвлены и находятся на людях, и остыли. И все же их губы не разъединились мгновенно; это произошло медленно. Но тут музыка остановилась, Сибель слегка отодвинулась, а Уолтер поднял голову и отпрянул назад.
- Я бы предпочла видеть вас клятвопреступником, чем мертвым, - серьезно сказала Сибель, но тут же рассмеялась и покачала головой. - Нет, я знаю, что нельзя просить о таких вещах. Вы должны поступать так, как считаете нужным. Признаюсь, мне это не нравится. Я считаю, что это глупо, поскольку шансов на счастливый исход мало, а на дурной - много. Не поговорить ли вам с папой, пока вы не пришли к окончательному решению?
- Я непременно поговорю с вашим отцом, если вам так угодно, но мне кажется, что он согласится со мной, что по - лучший выход из положения.
Во время финального па Мари де ла Морес заметила Уолтера и Сибель. Она не видела лица Сибель и не узнала ее, но по выражению лица Уолтера пришла к выводу, что это был не просто разговор. Удаляясь от своего партнера, Мари уловила жест со стороны Уолтера, похожий на попытку поцеловать девушку, с которой он стоял. Заметила она и то, но девушка отвернула голову, расстроив тем самым эту попытку. Мари решила получше узнать, что все это значило: то ли очередной флирт, то ли начало серьезных ухаживаний.
Понимая, что Уолтер танцевать не сможет, Мари не искала его общества после трапезы. Женщин в Билте было гораздо меньше, чем мужчин, и Мари не сомневалась, что дочь лорда Джеффри тоже легко найдет себе партнера. Едва ли стоило жертвовать удовольствием потанцевать ради общества Уолтера.
Однако теперь она торопливо через плечо поблагодарила иного партнера, извинилась и направилась прямо к парочке. Она приблизилась как раз в тот момент, когда Сибель сказалa: «Я признаюсь, что мне это не нравится», добавив к этой фразе еще несколько предложений, которые, несомненно, говорили, что она является дочерью Джеффри, и, возможно, подразумевали, что она умоляла Уолтера освободить ее от предполагаемого брачного соглашения. Ответ же Уолтера не только не напоминал ответ страстного влюбленного, но даже не был близок к ответу человека, решительно настроенного заключить соглашение.
Мари показалось, что это прекрасный момент вступить в игру и показать, что она не безразлична Уолтеру. Хочет мужчина женщину или нет, сознание того, что женщина не хочет его, всегда мучительно. Мари считала, что Уолтер поступал как последний идиот, поддавшись мольбам девушки отпустить ее, если уж ему хотелось заполучить ее приданое, но он относился именно к тому типу дураков, которые предпочитают, когда женщины «любят» их. Тогда они готовы отказаться даже от огромного приданого, только бы заполучить такую жену.
Мари поравнялась с Уолтером и Сибель как раз, когда та сказала: «Благодарю вас», и улыбнулась ему. Сибель безгранично доверяла осторожности и здравомыслию отца. Возможно, Джеффри и согласится с тем, что Уолтеру следует лично отправиться в Рыцарскую Башню, но если и так, он, несомненно, предложит Уолтеру надежную охрану, чтобы кастелян не причинил ему никакого вреда.
От облегчения лицо Сибель разрумянилось еще сильнее, а глаза засверкали ярче обычного. Это пылкое выражение лица сразу же бросилась в глаза Мари: она впервые увидела близко дочь лорда Джеффри, и первой ее реакцией была ярость. Разве возможно, чтобы Уолтера интересовало только приданое этой девушки? Он нарочно дурачил ее, подумала Мари. Тем не менее слова, которые она заготовила, все-таки сорвались с ее уст:
- Добрый день, сэр Уолтер. Я.пришла выручить вашу собеседницу, чтобы она тоже смогла получить удовольствие от танцев.
- Леди Мари!
В этом восклицании, казалось, было больше удивления, чем радости, что ничуть не улучшило настроения Мари, хотя Сибель встретила ее радушной улыбкой. «Она не хочет оставаться с ним наедине, - подумала Мари. - Она уйдет и подыщет себе партнера для танцев». Вмешавшись и расстроив планы Уолтера относительно девушки и ее приданого, Мари почувствовала злобное удовлетворение. Однако Сибель не сдвинулась с места.
- Вы, должно быть, невестка лорда Пемброка, - сказала Сибель. - Рада познакомиться с вами. Мне очень жаль, что вы приехали в Уэльс в такое тревожное время. Должно быть, очень одиноко сидеть взаперти в таком месте, где не с кем-то и встречаться.
- Вы правы, - ответила Мари, - но у вас преимущество передо мной. Я не знаю, кто вы.
- Прошу прощения. - Уолтер поклонился в знак извинения. Желая уловить хоть какой-нибудь намек, он внимательно следил за Сибель, ибо до сих пор не был уверен в том, что она не узнала про его флирт с леди Мари. - Леди Мари де ле Морес, позвольте мне представить вам леди Сибель Элинор Элу Фиц-Вильям, дочь лорда Джеффри, кузена короля.
- Ну что за глупости, сэр Уолтер, - рассмеялась Сибель. - Почему бы вам теперь не перечислить все владения и почести папы. Ведь это не официальный прием при дворе.
- Я лишь пытался компенсировать свою грубость, ибо до сих пор не представил вас друг другу, - непринужденно начал Уолтер, хотя это было не так.
Помня о высокомерном отношении Жервез, он хотел убедиться, что Мари должным образом оценит социальное положение Сибель. Конечно, Уолтер не замечал в Мари той же надменности, что и в Жервез, но он не хотел подвергать Сибель риску столкнуться с унизительным отношением. Отмечая, он мельком взглянул на Сибель, но тут же перевел взгляд на Мари, гадая, заметила ли та, что он представил ее Сибель, подчеркнув тем самым, что Сибель являлась высокородной дамой. Однако при обратном представлении он проявил немалую осторожность, так что, внимательно прислушавшись, можно было подумать, будто он представлял Мари. Так он надеялся не обидеть Мари, в то же время, дав понять, что Сибель является более важной особой.
Озабоченность придала лицу Уолтера некоторую строгость, один уголок его рта слегка изогнулся. Мари заметила лишь то, что он не отрывал от нее взгляда, даже когда говорил со своей предполагаемой невестой. Возможно, решила Мари, Уолтеру не нравился такой тип красоты, каким была наделена Сибель. Мари понимала, что она была в равной степени привлекательна, хотя и немного по-другому. Внимательность Уолтера утихомирила ее гнев. Пока лучше не раздражать его открытым вмешательством в его планы. В данный момент, если Сибель не примет приглашения на танец от одного из тех мужчин, что направлялись к ним, будет достаточно выставить ее напоказ, как глупую английскую дурочку, которой она наверняка и являлась.
Сибель между тем заметила не только то, что Уолтер быстро перевел взгляд с нее на Мари. По сути, она пришла в смущение от того, что понимала его мысли, читала их по незначительным движениям мышц его лица и тела. Никогда еще она не была (если не считать одного-двух раз, когда сталкивалась с настоящей опасностью для жизни) так восприимчива к желаниям другого человека. Сибель видела, что Уолтеру не понравилось вмешательство Мари, что официальное представление ее незамужней, молодой женщине имело своей целью незаметно приструнить Мари в ее речах и манерах.
Из всего этого и из нескольких недовольных замечаний матушки насчет леди Пемброк и ее сестры Сибель пришла к выводу, что Уолтер, считая Мари скучной и надменной, недолюбливал ее. Зато Мари он нравился, и Сибель заметила это. Она решила выступить в качестве посредника между ними. Таким образом, когда к ним приблизились мужчины, замеченные Мари, и начали приглашать обеих дам на танец, выдвигая разнообразные мотивы, Сибель отказалась, представив ряд веселых отговорок, среди которых была и такая, что никто из них не мог предложить ей столь захватывающую беседу, как герой битвы при Монмуте.
- И где же он? - язвительно поинтересовался Уолтер. - Глупышка, там не было никакой битвы. Это был настоящий разгром - сначала одной стороны, затем другой. Клянусь, я убью вас, если вы будете намекать, что на иные темы я беседовать не способен.
Сибель лишь улыбнулась в ответ, но молодые люди шумно потребовали, чтобы Уолтер рассказал им об этом событии. Сибель только того и надо было, поскольку это устраняло возможность для Мари заигрывать с Уолтером, вынуждая его тем самым на грубость. Не только Сибель добилась своей цели, но и Мари, как она заметила, со своим влюбчивым нравом уделила внимание каждому, кто с ней говорил. По мнению Сибель, Мари, по своей природе, была гораздо глупее большинства женщин. Выражая недовольство темой войны, она причитала, охала и хлопала ресницами.
Хотя саму Сибель не особенно интересовало детальное описание битвы, ибо она нередко сталкивалась с последствиями таких сражений, ей было известно, что подобные разговоры являлись проявлением мужского самолюбия и должны были выслушиваться со всей внимательностью. В связи с частым вмешательством Мари в разговор и искренним нежеланием Уолтера продолжать обсуждение сражения, тематика беседы вскоре поменялась, и, когда стало ясно, что ни одна из дам не собирается сменить общество Уолтера на танцы, мужчины удалились на поиски других партнерш.
Сибель немало удивилась, когда Мари не приняла ни одного приглашения. Конечно, она находила общество Уолтера гораздо более приятным, чем общество этих молодых петушков.... И тут она поняла, что Мари тоже наверняка предпочитала другим мужчинам Уолтера. Сибель не ревновала; она прониклась жалостью к этой глупой женщине. Возможно, поведение Мари ничего не значило, но ее медлительность говорила о том, что она благоволила Уолтеру. Сибель считала, что нельзя допустить, чтобы та решила, будто Уолтер свободен.
- Вам не следует жертвовать своим удовольствием ради разговоров со мной, - сказал Уолтер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
И хотя Джоанна была до некоторой степени справедлива в отношении интереса, который проявлял Уолтер к Мари, она наделила его такой чрезмерной хитростью, на какую он просто не был способен в своих отношениях с Сибель. Да, найдя Уолтера довольно привлекательным и подталкиваемая к нему всеми, кого она любила и уважала, кому доверяла, Сибель позволила себе все глубже и глубже погружаться в омут любви, как того боялась ее мать, но то же самое происходило и с Уолтером. Правдой было и то, что он, ухаживая за Сибель, совершал лишь безошибочные ходы, но это скорее являлось результатом его отзывчивости по отношению к Сибель, нежели следствием прошлой ловкости в общении с женщинами.
Подмеченный Джоанной напряженный разговор между Сибель и Уолтером начался достаточно прозаично: Уолтер задавал вопросы об охоте, а Сибель оживленно описывала травлю и уничтожение дичи. Затем она, естественно, поинтересовалась, чем он занимался все утро.
- Скучал по вас, - ответил Уолтер.
- Считайте, что отплатили мне по заслугам, - засмеялась Сибель. - А теперь расскажите мне, чем вы действительно занимались.
Уолтер был немного смущен, снова спрашивая себя, уж не узнала ли Сибель о его разговоре с Мари. В целях обороны он решил оставить комплименты и рассказать ей о задании, которое дал ему принц Ллевелин.
- Это немного странно, - заметила Сибель, мгновенно задумавшись. - Я считала, что во время войны валлийцам свойственно жить за счет доходов с земли.
Уолтер прищурился. Он ждал недовольной гримасы и замечания по поводу того, каким скучным делом ему пришлось заниматься. Реакция Сибель вызвала необходимость перестроить ход мыслей, которые он выносил в начале разговора, и попутно с этим породила сильное чувство комфорта и удовлетворения. Здесь не нужно было гоняться за красивыми словами. С Сибель можно было беседовать на тему, которая его действительно интересовала. Он полностью сосредоточился на том, что она сказала.
- Вы правы, - согласился он. - Я не подумал об этом. Возможно, мои расчеты понадобились Ричарду. Нет, это исключено. Ричард и сам мог с этим справиться. - И он, не задумываясь, спросил: - А не мог ли предложить это ваш отец или дед, чтобы устроить мне проверку? - Стоило ему так сказать, как он тотчас же пришел в замешательство, хотя Сибель, по всей видимости, не обиделась.
- Думаю, что такое возможно, - ответила она, - но дедушка никогда не хитрит, и, честно говоря, мне кажется, что в вашем случае папа бы сам вас обо всем спросил. Я знаю, что вы очень симпатичны ему. Нет, вот что я думаю. Конечно, лорд Пемброк будет всячески возражать против опустошительных набегов валлийцев. Бьюсь об заклад, что принц Ллевелин хотел выяснить, на что он может рассчитывать, чтобы удержать своих людей от грабежа.
- Вот старый лис! - воскликнул Уолтер, поскольку вывод Сибель прозвучал весьма правдоподобно. - Черт с ним! Надеюсь, я не был слишком щедр в своих расчетах.
- Не думаю, что это очень важно, - заметила Сибель. - Мне кажется, что ваших предложений было бы недостаточно. По-моему, принц Ллевелин намерен запросить очень много. Я не сомневаюсь, что ему по душе грабительские набеги. В конце концов, они приносят не только провизию.
- По правде говоря, - сказал Уолтер, - кое-где набеги вполне отвечают моим целям. Если валлийцы будут опустошать земли по мере приближения к Рыцарской Башне, сэр Гериберт, кастелян моего покойного брата, скорее всего сдаст крепость.
Сибель нахмурилась.
- Вы думаете, это лучший план? Если этот Гериберт незамедлительно сдастся, под каким же тогда предлогом вы устраните его от управления замком? По-видимому, вы раньше не требовали того, что вам причитается. Вы уверены, что он заслужил такую кару? А если и так, вы ручаетесь, что он не вернется и не наделает бед, как только вы уедете? Тамошние люди, должно быть, привыкли повиноваться Гериберту. А как насчет воинов, которые находятся сейчас в Рыцарской Башне? Они наверняка являются людьми Гериберта. У вас есть, кем их заменить?
- Я как раз думаю над всеми этими вопросами, - сказал Уолтер, хотя хватка Сибель просто поразила его. - Я считаю, что для начала мне нужно потребовать должного.
- Я тоже так думаю, - одобрительно согласилась Сибель. - Не желаете ли, чтобы я написала за вас письмо? Одной здоровой рукой писать очень трудно.
Уолтер снова удивился, хотя на этот раз его удивление длилось недолго. Способность читать и писать не была свойственна женщинам, чьи обязанности в детских комнатах, ткацких помещениях, кладовых и на кухне едва ли требовали знания латинской или даже французской прозы. Но как только эта мысль посетила Уолтера, он вспомнил слова Джеффри. Сибель едва ли станет задерживаться в детских или кладовых помещениях, если ей придется управлять своими землями.
- Не думаю, что я стану писать, - медленно сказал он. - Поскольку в течение нескольких недель в ратном деле от меня не будет никакой пользы, лучшее, что я могу сделать для ускорения планов Ричарда, это - подчинить его целям Рыцарскую Башню. Думаю, я отправлюсь туда лично.
- Нет! - воскликнула Сибель. - Нет. Это опрометчиво. Это...
Она не решилась закончить фразу. Ее приучили никогда не говорить мужчине об опасности, по крайней мере, об опасности, угрожавшей ему лично. Однако было поздно. Хотя она и не закончила фразу, было вполне ясно, что Сибель хотела сказать. Но Уолтер был скорее заинтересован в свидетельстве ее переживаний за него, чем в признаках недоверия его способности защитить себя.
Он видел лишь ее красоту: богатый бархат желтовато-коричневой накидки, казалось, отражался в густой гриве волос, золотистый шелк платья и топазы, обрамлявшие ее шею, гармонировали с таким же цветом глаз. Губы и щеки ее все еще пылали от утренней скачки на морозе, от чего кожа казалась подсвеченной изнутри. Уолтер приблизился к ней и схватил наполовину поднятую в протесте руку.
- Сибель, почему вы дразните меня, отвергая мое право любить вас? - тихо спросил он. - Я же вижу, что небезразличен вам, и вам известно, как я хочу жениться на вас. Я не хочу, чтобы мы только делали вид, будто помолвлены. Я хочу, чтобы так и было на самом деле, чтобы мы определили дату нашей свадьбы. Ну, скажите, что вы хотите выйти за меня замуж и позволите мне разрешить эту проблему.
- А вы останетесь со мной, если я скажу «да»? - прошептала Сибель, позабыв из страха за него, из желания оградить от опасности обо всем, что ей говорили о мужчинах.
Он притянул ее к себе и склонил к ней голову.
- Вы же знаете, что я не могу, - прошептал он. - Милая моя, даже если я напишу в Рыцарскую Башню и не поеду туда, как того желаете вы, очень скоро мне придется отправиться с Ричардом. Вы же не хотите, чтобы я стал клятвопреступником?
Сибель подняла голову, и лица их настолько приблизились друг к другу, что между губами осталось не более двух дюймов. Соблазн был непреодолимым. Уолтер слегка опустил голову и поцеловал ее. Почти тотчас же оба опомнились, что еще не помолвлены и находятся на людях, и остыли. И все же их губы не разъединились мгновенно; это произошло медленно. Но тут музыка остановилась, Сибель слегка отодвинулась, а Уолтер поднял голову и отпрянул назад.
- Я бы предпочла видеть вас клятвопреступником, чем мертвым, - серьезно сказала Сибель, но тут же рассмеялась и покачала головой. - Нет, я знаю, что нельзя просить о таких вещах. Вы должны поступать так, как считаете нужным. Признаюсь, мне это не нравится. Я считаю, что это глупо, поскольку шансов на счастливый исход мало, а на дурной - много. Не поговорить ли вам с папой, пока вы не пришли к окончательному решению?
- Я непременно поговорю с вашим отцом, если вам так угодно, но мне кажется, что он согласится со мной, что по - лучший выход из положения.
Во время финального па Мари де ла Морес заметила Уолтера и Сибель. Она не видела лица Сибель и не узнала ее, но по выражению лица Уолтера пришла к выводу, что это был не просто разговор. Удаляясь от своего партнера, Мари уловила жест со стороны Уолтера, похожий на попытку поцеловать девушку, с которой он стоял. Заметила она и то, но девушка отвернула голову, расстроив тем самым эту попытку. Мари решила получше узнать, что все это значило: то ли очередной флирт, то ли начало серьезных ухаживаний.
Понимая, что Уолтер танцевать не сможет, Мари не искала его общества после трапезы. Женщин в Билте было гораздо меньше, чем мужчин, и Мари не сомневалась, что дочь лорда Джеффри тоже легко найдет себе партнера. Едва ли стоило жертвовать удовольствием потанцевать ради общества Уолтера.
Однако теперь она торопливо через плечо поблагодарила иного партнера, извинилась и направилась прямо к парочке. Она приблизилась как раз в тот момент, когда Сибель сказалa: «Я признаюсь, что мне это не нравится», добавив к этой фразе еще несколько предложений, которые, несомненно, говорили, что она является дочерью Джеффри, и, возможно, подразумевали, что она умоляла Уолтера освободить ее от предполагаемого брачного соглашения. Ответ же Уолтера не только не напоминал ответ страстного влюбленного, но даже не был близок к ответу человека, решительно настроенного заключить соглашение.
Мари показалось, что это прекрасный момент вступить в игру и показать, что она не безразлична Уолтеру. Хочет мужчина женщину или нет, сознание того, что женщина не хочет его, всегда мучительно. Мари считала, что Уолтер поступал как последний идиот, поддавшись мольбам девушки отпустить ее, если уж ему хотелось заполучить ее приданое, но он относился именно к тому типу дураков, которые предпочитают, когда женщины «любят» их. Тогда они готовы отказаться даже от огромного приданого, только бы заполучить такую жену.
Мари поравнялась с Уолтером и Сибель как раз, когда та сказала: «Благодарю вас», и улыбнулась ему. Сибель безгранично доверяла осторожности и здравомыслию отца. Возможно, Джеффри и согласится с тем, что Уолтеру следует лично отправиться в Рыцарскую Башню, но если и так, он, несомненно, предложит Уолтеру надежную охрану, чтобы кастелян не причинил ему никакого вреда.
От облегчения лицо Сибель разрумянилось еще сильнее, а глаза засверкали ярче обычного. Это пылкое выражение лица сразу же бросилась в глаза Мари: она впервые увидела близко дочь лорда Джеффри, и первой ее реакцией была ярость. Разве возможно, чтобы Уолтера интересовало только приданое этой девушки? Он нарочно дурачил ее, подумала Мари. Тем не менее слова, которые она заготовила, все-таки сорвались с ее уст:
- Добрый день, сэр Уолтер. Я.пришла выручить вашу собеседницу, чтобы она тоже смогла получить удовольствие от танцев.
- Леди Мари!
В этом восклицании, казалось, было больше удивления, чем радости, что ничуть не улучшило настроения Мари, хотя Сибель встретила ее радушной улыбкой. «Она не хочет оставаться с ним наедине, - подумала Мари. - Она уйдет и подыщет себе партнера для танцев». Вмешавшись и расстроив планы Уолтера относительно девушки и ее приданого, Мари почувствовала злобное удовлетворение. Однако Сибель не сдвинулась с места.
- Вы, должно быть, невестка лорда Пемброка, - сказала Сибель. - Рада познакомиться с вами. Мне очень жаль, что вы приехали в Уэльс в такое тревожное время. Должно быть, очень одиноко сидеть взаперти в таком месте, где не с кем-то и встречаться.
- Вы правы, - ответила Мари, - но у вас преимущество передо мной. Я не знаю, кто вы.
- Прошу прощения. - Уолтер поклонился в знак извинения. Желая уловить хоть какой-нибудь намек, он внимательно следил за Сибель, ибо до сих пор не был уверен в том, что она не узнала про его флирт с леди Мари. - Леди Мари де ле Морес, позвольте мне представить вам леди Сибель Элинор Элу Фиц-Вильям, дочь лорда Джеффри, кузена короля.
- Ну что за глупости, сэр Уолтер, - рассмеялась Сибель. - Почему бы вам теперь не перечислить все владения и почести папы. Ведь это не официальный прием при дворе.
- Я лишь пытался компенсировать свою грубость, ибо до сих пор не представил вас друг другу, - непринужденно начал Уолтер, хотя это было не так.
Помня о высокомерном отношении Жервез, он хотел убедиться, что Мари должным образом оценит социальное положение Сибель. Конечно, Уолтер не замечал в Мари той же надменности, что и в Жервез, но он не хотел подвергать Сибель риску столкнуться с унизительным отношением. Отмечая, он мельком взглянул на Сибель, но тут же перевел взгляд на Мари, гадая, заметила ли та, что он представил ее Сибель, подчеркнув тем самым, что Сибель являлась высокородной дамой. Однако при обратном представлении он проявил немалую осторожность, так что, внимательно прислушавшись, можно было подумать, будто он представлял Мари. Так он надеялся не обидеть Мари, в то же время, дав понять, что Сибель является более важной особой.
Озабоченность придала лицу Уолтера некоторую строгость, один уголок его рта слегка изогнулся. Мари заметила лишь то, что он не отрывал от нее взгляда, даже когда говорил со своей предполагаемой невестой. Возможно, решила Мари, Уолтеру не нравился такой тип красоты, каким была наделена Сибель. Мари понимала, что она была в равной степени привлекательна, хотя и немного по-другому. Внимательность Уолтера утихомирила ее гнев. Пока лучше не раздражать его открытым вмешательством в его планы. В данный момент, если Сибель не примет приглашения на танец от одного из тех мужчин, что направлялись к ним, будет достаточно выставить ее напоказ, как глупую английскую дурочку, которой она наверняка и являлась.
Сибель между тем заметила не только то, что Уолтер быстро перевел взгляд с нее на Мари. По сути, она пришла в смущение от того, что понимала его мысли, читала их по незначительным движениям мышц его лица и тела. Никогда еще она не была (если не считать одного-двух раз, когда сталкивалась с настоящей опасностью для жизни) так восприимчива к желаниям другого человека. Сибель видела, что Уолтеру не понравилось вмешательство Мари, что официальное представление ее незамужней, молодой женщине имело своей целью незаметно приструнить Мари в ее речах и манерах.
Из всего этого и из нескольких недовольных замечаний матушки насчет леди Пемброк и ее сестры Сибель пришла к выводу, что Уолтер, считая Мари скучной и надменной, недолюбливал ее. Зато Мари он нравился, и Сибель заметила это. Она решила выступить в качестве посредника между ними. Таким образом, когда к ним приблизились мужчины, замеченные Мари, и начали приглашать обеих дам на танец, выдвигая разнообразные мотивы, Сибель отказалась, представив ряд веселых отговорок, среди которых была и такая, что никто из них не мог предложить ей столь захватывающую беседу, как герой битвы при Монмуте.
- И где же он? - язвительно поинтересовался Уолтер. - Глупышка, там не было никакой битвы. Это был настоящий разгром - сначала одной стороны, затем другой. Клянусь, я убью вас, если вы будете намекать, что на иные темы я беседовать не способен.
Сибель лишь улыбнулась в ответ, но молодые люди шумно потребовали, чтобы Уолтер рассказал им об этом событии. Сибель только того и надо было, поскольку это устраняло возможность для Мари заигрывать с Уолтером, вынуждая его тем самым на грубость. Не только Сибель добилась своей цели, но и Мари, как она заметила, со своим влюбчивым нравом уделила внимание каждому, кто с ней говорил. По мнению Сибель, Мари, по своей природе, была гораздо глупее большинства женщин. Выражая недовольство темой войны, она причитала, охала и хлопала ресницами.
Хотя саму Сибель не особенно интересовало детальное описание битвы, ибо она нередко сталкивалась с последствиями таких сражений, ей было известно, что подобные разговоры являлись проявлением мужского самолюбия и должны были выслушиваться со всей внимательностью. В связи с частым вмешательством Мари в разговор и искренним нежеланием Уолтера продолжать обсуждение сражения, тематика беседы вскоре поменялась, и, когда стало ясно, что ни одна из дам не собирается сменить общество Уолтера на танцы, мужчины удалились на поиски других партнерш.
Сибель немало удивилась, когда Мари не приняла ни одного приглашения. Конечно, она находила общество Уолтера гораздо более приятным, чем общество этих молодых петушков.... И тут она поняла, что Мари тоже наверняка предпочитала другим мужчинам Уолтера. Сибель не ревновала; она прониклась жалостью к этой глупой женщине. Возможно, поведение Мари ничего не значило, но ее медлительность говорила о том, что она благоволила Уолтеру. Сибель считала, что нельзя допустить, чтобы та решила, будто Уолтер свободен.
- Вам не следует жертвовать своим удовольствием ради разговоров со мной, - сказал Уолтер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51