Королева, сказала она ему, согласна оплатить колье векселями в течение шести месяцев, кардинал только должен оформить официально покупку на свое имя. Фальшивые письма от имени королевы, подделанные Рето де Вилетт, а также ночное свидание в Версальском парке с двойником королевы, переодетым в ее платье, убедили кардинала пойти на это дело. Колье переходит к кардиналу, он передает его графине, та якобы отдает его посланнику королевы. На самом деле колье остается у графини. Она разбирает его, и ее муж начинает продавать колье по частям в Лондоне. Графиня думает, что, когда кардинал поймет, как его надули, он скорее заплатит 1 600 000 ливров, чем признается в своей глупости. Но она забывает о ювелирах. Те, увидев, что первый счет не оплачен, отправляются во дворец и получают аудиенцию королевы. Спустившись на грешную землю, королева понимает, что произошло, и приходит в страшный гнев. Разразилась драма.
После бурной сцены в кабинете короля, во время проводимой кардиналом службы успения слышится приказ:
– Именем короля арестовать кардинала!.. Некоторое время спустя в Бар-сюр-Об арестованы супруги де ля Мотт, а также Рето де Вилетт и Оливия, девушка, слишком похожая на королеву. Но что Калиостро не смог предвидеть, так это то, что, обезумев от ярости, графиня де ля Мотт объявила его зачинщиком заговора. 23 августа де Брюньер в сопровождении восьми вооруженных солдат явился к нему в дом, провел обыск в поисках доказательств вины и отвел Калиостро вместе с Лоренцей в Бастилию. Роковая дата, которую он не мог предугадать…
Девять месяцев спустя, 1 июня 1786 года, Калиостро и Лоренца вновь очутились наедине в большом зале своего разоренного дома. На улице толпа, которая с триумфом провожала их из дворца правосудия, продолжала их приветствовать, они же, изможденные от усталости, плохо понимали, что происходит вокруг.
Вчера шестьдесят четыре магистра в шесть часов утра в зале Святого Людовика вынесли свой вердикт: кардинал Роханский и Калиостро были оправданы, графиня де ля Мотт приговорена к наказанию плетьми, клеймению железом и заключению в тюрьму Сальпетриер, граф и Рето де Вилетт отправлялись на галеры, Оливия также получила оправдательный приговор.
Прославляя освобожденных, толпа усыпала их цветами по пути домой. Теперь все ушли, и супруги могли оценить размеры разорения…
Лоренца молча переходила из комнаты в комнату, трогала распоротую мебель, сорванные драпировки. Можно было подумать, что здесь стоял полк солдат. Сидя в кресле, Калиостро следил за ней глазами. Внезапно он с улыбкой поднялся.
– Все это неважно, после того что случилось… Мы все быстро восстановим. Теперь мы будем жить только для себя!
Разочарованная Лоренца лишь пожала плечами.
– Что изменилось? Наше положение такое же, как и прежде.
Джузеппе подошел к ней, мягко положил руки ей на плечи.
– Нет… Колесо запущено, и мне остается только ждать. Монархия близится к своей могиле, и моя роль почти закончена. Не пришло ли время воскресить того мужа, о котором ты так сокрушалась несколько месяцев тому назад. Если бы ты захотела, Лоренца, мы могли бы быть еще счастливы.
Она робко подняла на него глаза. Впервые за долгие годы он казался ей искренним. В его глазах были теплота и нежность, которых она уже давно не видела… почти с момента их свадьбы. После женитьбы он был так суров и циничен!
– Я боюсь, что ты не сможешь остановиться, Джузеппе. Ты попал в проклятый круг, который разрушает тебя. Нельзя безнаказанно играть с Богом. Рано или поздно час расплаты придет…
– Если я буду ждать его рядом с тобой, мне не будет так страшно. Быть может, тебе удастся переделать меня. Теперь мы будем жить так мирно и счастливо.
– Я думаю, что у нас не осталось времени. Счастье не для нас, Джузеппе, в прошлом ты им столько раз пренебрегал…
Утром 13 июня кулак де Брюньера снова постучал в дверь особняка д'Орвильер. В руках он держал пергамент, скрепленный королевской печатью.
«По приказу короля сеньор Калиостро и его супруга должны в сорок восемь часов покинуть Париж, а через три недели – Францию…»
Калиостро молча взял бумагу, прочел ее и вернул де Брюньеру.
– Хорошо. – Он избегал смотреть на Лоренцу.
В тот же вечер почтовая карета увозила их в Кале. Вновь начиналась жизнь скитальцев, без отдыха, без передышки.
III
МЕСТЬ ЛОРЕНЦЫ
В начале августа 1789 года Рим изнемогал от невыносимой жары и зловония, шедшего от почти высохшего Тибра и близлежащих болот. Но в церкви Сан-Сальвадор-ин-Кампо, где заканчивалась вечерняя служба, стояла приятная прохлада, несмотря на огонь многочисленных свечей.
Стоя за колонной недалеко от исповедальни, откуда она только что вышла, Лоренца была погружена в молитву. Она стояла на коленях, согнувшись, закрыв лицо руками, одетая с головой в длинную черную мантию. Время от времени ее плечи вздрагивали от рыданий. Звуки органа доходили до нее как через слой ваты, размеренный голос священника, напротив, и сейчас еще звучал в ее ушах. Этот священник, лицо которого она никогда не видела, скрывшись в тени исповедальни, нанес ей самую болезненную рану:
– Я не могу отпустить ваши грехи, дитя мое, пока вы пользуетесь плодами преступной безбожности человека, с которым живете.
– Но он мой супруг, отец, супруг перед Богом. Двадцать лет назад именно в этой церкви мы были соединены семейными узами.
– Я знаю, я узнал вас. Вы дочь Феличани, плавильщика меди, жившего здесь неподалеку. Все так расхваливали набожность и страх перед Богом маленькой Лоренцы. Вам нужно выйти на праведный путь, которым вы долгие годы пренебрегали.
– Но что я могу сделать? Он мой муж, и закон Божий, как и закон человеческий, предписывает мне всюду следовать за ним и повиноваться ему во всем.
– Во всем, кроме того, что касается спасения вашей души. Самый легкий путь, который я мог бы вам посоветовать, это убежать и укрыться в каком-нибудь монастыре, но ваш долг – остаться с ним, всеми силами противостоять его дьявольскому делу…
– Но что в моих силах? Он никогда не просит у меня совета… Я слишком слаба перед ним. Он имеет надо мной дьявольскую власть.
– Мы поможем вам. Приходите сюда, как только вам потребуются силы и смелость для борьбы за обретение Бога, которого вы так обидели. Если ваш муж не поддается убеждению, то вы вправе искать более эффективной помощи. Сент-оффис помог вернуть разум многим закоренелым грешникам…
– Сент…
– Почему бы и нет, если это будет во благо человека, которого вы любите. Ведь вы любите его?
– Я ненавижу его, я боюсь его!
– Настоящее дитя церкви не должно бояться западни дьявола. Помните о моих словах и следуйте им, дитя мое. Вы можете постучать в эту дверь в любое время, днем и ночью. Скажите, что идете по делам пожертвований. Я не могу пока отпустить ваши грехи, но я буду молиться за вас, чтобы придать вам храбрости…
Эти слова стучали в голове бедной женщины, и бессвязная молитва, обращенная ею к небу, была лишь выражением крайнего отчаяния. Чья-то рука легла ей на плечо, возвращая к реальности:
– Закрываем, сеньора, время…
Отсутствующим взором она посмотрела на церковного сторожа. Но так как он стал помогать ей подняться, она поняла, что нужно уходить. Опустив на лицо черную вуаль, быстро перекрестившись, она направилась к входу. Она поразилась тому, что на улице было еще светло, удушливая жара ударила ей в лицо. Она так долго жила на севере, что совершенно забыла зной римского лета. Солнце стояло высоко, и совсем не было тени, кроме как от стен старого дворца, возле которого дети играли в биту. Через площадь пастух гнал коз, играя на пиккола. Когда он прошел, Лоренца сошла с паперти и углубилась в дышащие жаром улицы.
Со времени процесса о колье королевы, три года назад, судьба совсем не была к ним милосердной. Сначала они поехали в Лондон, но Калиостро был там слишком известен, и они отправились в Швейцарию, в город Биенн, где им оказал гостеприимство художник Лотербург. Но жена художника была чересчур красива, а ее муж почти так же ревнив, как Лоренца. Чтобы избежать кровавой развязки, вечные странники вновь отправились в путь, на этот раз в Экс-лэ-бэн (Савоя), затем были Турин, Ровередо, Треит. Повсюду Калиостро создавал свои знаменитые масонские ложи, главным предназначением которых было подорвать установленный порядок и религиозные принципы. И отовсюду он был выслан. Тогда они приняли решение обосноваться в Риме. Легко сказать: приняли решение, это было все равно, что отправиться в волчью пасть. Странная идея для чудотворца-атеиста, рассматриваемого всеми европейскими полициями как опасного смутьяна, поселиться в папском городе, распространявшем идеи, с которыми он боролся… Но Лоренца так просила, настаивала, угрожала уходом, что Джузеппе дал себя уговорить. Несмотря на превратности, пережитые вместе, ссоры, бурные сцены, он был сильнее, чем когда-либо, привязан к этой женщине. Годы, все большим грузом давившие на его плечи, превращали эту любовь в болезненную ревностную страсть…
Маленький домик, в котором они жили, находился напротив пышного дворца Фариез и был далек от роскоши. Нынешняя жизнь совсем не походила на то, что было во времена улочки Сен-Клод, и деньги редко появлялись в их доме. Супруги Калиостро жили на средства братьев-масонов, ибо неисправимый Джузеппе и здесь начал с того, что вместе с своими соратниками создал в соответствии с выдуманными им египетскими обрядами ложу избранных. В Риме это было особенно опасно, так как, помимо чрезвычайно активной папской полиции, здесь существовала ложа Настоящих друзей, крайне засекреченная и очень могущественная.
Когда Лоренца вернулась домой, сделав кое-какие покупки к ужину, она застала мужа, сидящим в маленькой гостиной на втором этаже в компании двух странных господ, ставших его обычными собеседниками. Одного из них звали Антуан Рулье. Это был капуцин по положению и революционер по духу, которого Калиостро сделал своим секретарем. Второму было лет пятьдесят, у него были хитрые, живые, как у мыши, глаза. Несмотря на слишком заметный горб, он был очень придирчив в одежде. Эту необычную личность звали Шарль-Авело де Лорас, он входил в Мальтийский орден и был его представителем на всех процессах, проходивших в Вечном городе. Жил он в мальтийском дворце и страстно желал стать посланником Великого учителя при Ватикане.
Но сблизили трех мужчин скорее не философские идеи, а корыстные интересы. Лорас рассчитывал на связи, которые Калиостро мог сохранить с кардиналом Роханским, сосланным в аббатство Ля Шэз-Дие. Он хотел заручиться его поддержкой для получения желанного назначения. Великий учитель Мальты тоже был из Рохоша. Что касается Калиостро, то он подумывал о том, чтобы укрыться на Мальте, если земля Италии будет слишком жечь ему ноги, и провести там в мире и спокойствии остаток своих дней. И здесь Лорас мог бы ему очень помочь. Только монах-францисканец не преследовал личных целей.
Когда Лоренца вошла, капуцин что-то писал под диктовку Калиостро, в то время как Лорас, откинувшись в кресле, потягивал белое вино Кастелли Романи.
Они поднялись, приветствуя молодую женщину. Калиостро поцеловал жену, не замечая, что она не ответила на его поцелуй.
– Что говорят в городе? – спросил он. Лоренца пожала плечами.
– Новостей мало. Жара и эпидемия уничтожают стада скота в провинции. Сегодня утром из реки выловили труп связанного человека. Его лицо было изуродовано ножом, на груди у него висела табличка с масонской эмблемой… Калиостро слегка вздрогнул, но попытался улыбнуться.
– Хм… У настоящих друзей тяжелеет рука? Возможно, это предатель…
– Или противник! – спокойно заметил Лорас. – Они нас вовсе не жалуют, быть может это один из наших.
– Во время ближайшего заседания мы посмотрим, все ли в сборе. Но положение усугубляется. Вы не получали корреспонденцию с Мальты, дорогой Лорас?
– Пока ничего. Но не надо отчаиваться. Берберы постоянно совершают вылазки, и галерам церкви трудно пробиться сквозь них. В этих условиях почта могла задержаться.
– Совершенно верно! Оставим пока это письмо, отец Рулье. Сегодня слишком жарко, чтобы заниматься делами. Не сыграть ли нам в трик-трак и не выпить бутылочку вина?
Мужчины усаживались за игральный стол, когда колокольчик при входе резко зазвонил. Внизу раздался голос служанки, затем в комнату вбежал запыхавшийся молодой человек. Элегантный, но растрепанный костюм говорил о его сильном волнении.
– Я только что с почты, – быстро проговорил он. – Есть новости из Франции. Очень важные новости для Свободы…
– Что случилось? Говорите скорее!
Запыхавшийся молодой человек был никто иной как маркиз Вивальди, новый сообщник Калиостро. Он рухнул в кресло, где недавно сидел Лорас, и налил себе большой бокал вина. Только когда вино было выпито до дна, он заговорил.
– Народ Парижа взял Бастилию. Это произошло 14 июля. Коменданту отрубили голову, а крепость разрушили. Более того, депутаты третьего сословия заставили генеральные штаты образовать Учредительную ассамблею. Абсолютная монархия пала!
Эта потрясающая новость была встречена бурей восклицаний. Только Калиостро молчал. С отсутствующим видом он следил через открытое окно за каретой, въезжавшей во дворец Фариез. Но для Лоренцы не осталась незамеченной его сдержанная улыбка.
– Как, дорогой граф, – возмутился Лорас, – вы ничего не говорите по поводу этой величайшей новости?
– Извините меня, мой друг. Наоборот, эта новость так меня взволновала, что я не нахожу слов, чтобы выразить мои чувства. Первые выступления народа, рвущего свои цепи, – это поистине захватывающее зрелище.
Вивальди вскочил на ноги.
– Нам нужно собрать братьев сегодня ночью, чтобы незамедлительно обсудить наши ближайшие действия. Этот ветер свободы может, если мы сможем использовать ситуацию, достигнуть наших краев…
– Правильно, – сказал Калиостро, – соберем братьев сегодня ночью.
– Тогда я побежал их предупредить…
Молодой человек исчез так же быстро, как и появился, оставшиеся в комнате, низко склонившись к столу, начали горячие обсуждения. Взволнованные голоса становились все громче, когда вдруг Лоренца сказала резко и холодно:
– Немного тише, господа, прошу вас, или дайте я закрою окно. Я заметила в углу площади фигуру человека, одетого в черное, который слишком интересуется нашим домом…
Это имело магическую силу. Все замолчали…
Калиостро вернулся домой поздно ночью. Но вместо того, чтобы подняться в свою комнату, по соседству с комнатой жены, он спустился в подвал, где у него была маленькая лаборатория. Здесь он готовил растирания, мази, элексиры, которые продавал своим клиентам, что давало им средства к существованию. Он готовил также приворотное зелье, довольно сомнительное, но приносящее хороший доход. Однако сейчас он спустился к своим колбам и ретортам не для работы, а скорее за тем, чтобы найти необходимый для размышления покой. Поглощенный навязчивой идеей, он вдоль и поперек мерил шагами комнату.
Он был так поглощен своими мыслями, что не слышал шагов на лестнице, и заметил Лоренцу в белой ночной рубашке только тогда, когда она предстала перед ним. Она была так похожа на привидение, что казалась продолжением его грез, и он не выказал никакого удивления, увидев ее.
– Ты не спала? Я думал, ты не слышала, как я пришел.
– Я сплю очень чутко, а дверь так ужасно скрипит! Почему ты не идешь спать, Джузеппе? Ты работаешь? Но твои печи не зажжены…
– Я не могу спать. Эта новость меня так взволновала, наполнила такой радостью, что мне с трудом во все верится. Дело мое принесло свои плоды, и даже раньше, чем я надеялся. Помнишь, когда мы покидали Париж, я адресовал французскому народу послание, в котором говорил о том, что проклятая Бастилия будет сметена с лица земли, а на ее месте разобьют площадь. Но я не думал, что жизнь так быстро докажет мою правоту.
– Это так, – сказала Лоренца задумчиво. – Ты часто предсказывал события, и они происходили так, как ты предвидел. Но твои предсказания, Джузеппе, не касаются нас! Неужели ты не видишь пропасти, на краю которой мы стоим?
– Я никогда не мог найти медиума для себя… Ты же знаешь, Лоренца, что здесь я не могу найти девственницы, которая мне необходима для предсказывания грядущих событий. Нужно, чтобы она была очень молодой и совершенно невинной, такой же восприимчивой, как малышка Латур в Париже. Но даже если мы найдем столь редкое создание, то в этом напуганном, ханжеском городе она не сможет ни на что решиться…
– Замолчи, – требовательно оборвала его Лоренца. – Не оскорбляй тех, кто чтит закон Божий. Ты злоупотреблял терпением Бога своими магическими опытами, теперь он отобрал у тебя твое орудие. Будь осторожен, он больше не будет прощать…
– Не говори глупости, Лоренца. Искать истину – вовсе не богохульство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34