Я по-прежнему столбом стоял наверху. Винс сорвал маску и утер со лба пот.
– Ты что, спятил? Так не положено!
– А пошли они! Не фиг меня доставать. Будь это настоящая война, я бы их точно так же уделал.
– Да будь это настоящая война, Винс, мы бы с тобой давно лежали, начиненные свинцом!
– Но мы же не лежим, верно?
– Послушай...
– Не отставай! Дальше их будет еще больше, так что надо быть осторожнее. Иди за мной!
Он перелез через тела и зашагал вверх по склону. Через пару секунд я с силой оторвал ноги от земли и потащился за ним. Винс к тому времени уложил прикладом еще одного противника, быстро промчавшись мимо инструктора.
– Вы, уроды! Идите сюда и получите! – орал он, стреляя на бегу веером от бедра во всех направлениях.
В ответ на это приглашение раздались выстрелы, заляпавшие его краской с ног до головы, однако пуленепробиваемый Винс все так же мчался вперед, сбивая на землю тех, у кого хватало глупости встать и попытаться объяснить ему, что он убит. Мы внезапно оказались в самом центре боевых действий. Винс прорвал оборону противника, как Сильвестр Сталлоне, молотя противника по носам до тех пор, пока и красные, и желтые дружно не побросали ружья и не набросились на него. Человек шесть прыгнули на Винса и повалили. Один или двое отскочили со следами укусов на масках, но остальные пригвоздили его к земле. И тогда я понял, что не допущу этого. Если вызовут полицию, Винс за свои шуточки получит нешуточный срок, что привлечет внимание ко мне, Гевину и нашим делам. А кроме того, я знал, как Винс отметелит меня, когда выйдет на волю, если я брошу его в беде. Поэтому я схватил стоявшую рядом Аллисон, сорвал с нее маску и приставил дуло к ее щеке.
– Отпустите его! – крикнул я, и все обернулись ко мне. – Отпустите, я сказал! Иначе буду стрелять!
Несколько игрушечных солдатиков во главе с инструктором направились ко мне, и я снова крикнул:
– Я серьезно, черт подери! Если вы, мать вашу, не отстанете от его, я стрельну ей в рожу!
– Погоди, погоди! – вмешался Теренс. – Ты же можешь ранить ее!
– Вот именно! Отпустите его!
Аллисон пыталась вырваться из моей хватки, но я крепко держал ее за шею.
– Подожди! Послушай, я не шучу! На таком расстоянии ты правда ее поранишь!
– Так отпустите его! – повторил я.
– Нет, ты не понимаешь, – сказал Теренс, шагнув ко мне. – Я абсолютно серьезно! Если стрелять в упор, человек может ослепнуть!
– Все, игра окончена! – сказал один из инструкторов, которые приближались ко мне. – Дайте сюда ружье!
Судя по выражению их лиц, они до сих пор считали, будто я не понимаю, что делаю. Мне оставалось только одно. Я должен был доказать, что не шучу. И я спустил курок. Капсула взорвалась под носом у Аллисон, краска забрызгала ей глаза, она вскрикнула от боли. Переговорщики бросились ей на помощь, но я оттащил ее на несколько шагов назад и приставил дуло к глазу. Только тогда они поняли, как серьезно я настроен. Аллисон пыталась отпихнуть от лица ствол, но я был слишком силен для нее и сжимал ей шею крепче и крепче до тех пор, пока она не опустила руки.
– Это предупреждение! Еще один шаг – и у меня хватит времени, чтобы оставить ее без глаз. А теперь отпустите моего приятеля.
– Хорошо, ты только подожди, подожди, – сказал Теренс.
– Я серьезно!
– Господи! Он и правда не шутит! – дошло наконец до кого-то из них.
Все застыли без движения секунды на две. Ребята, державшие Винса, по-видимому, ослабили хватку, поскольку он вырвался – и никто не попытался его остановить. Винс поднял свое ружье и тоже схватил заложницу. Тоже девушку. (Девушки – самые лучшие из заложниц. Они слабее, беззащитнее и вызывают больше жалости и сочувствия у будущих спасателей. Даже в эпоху равенства и политкорректность людям легче подвергнуть риску жизнь мужчины, чем женщины. Всегда берите в заложницы женщин – если, разумеется, поблизости нет детей.) Первым делом Винс, прикрываясь живым щитом, выстрелил Теренсу в затылок с расстояния около трех дюймов. Тот рухнул, обхватив ладонями шишку, набухающую прямо у нас на глазах, а остальные отпрянули на безопасную дистанцию.
– Пошли! – сказал я, не обращая внимания на хныканье Аллисон, но Винс не шелохнулся.
– Мы еще не взяли флаг! – заявил он.
Я глянул на него: уж не шутит ли он? Винс никогда не шутил. По нестройным рядам играющих пробежал шепоток. Слов я не разобрал, за исключением одного: "отморозки".
– Да пошел он, этот флаг! Делаем ноги!
– Я пришел сюда за флагом и без него не уйду! Ты! – ткнул он пальцем в кого-то наугад. – Принеси мне флаг.
– Иди на хрен! – огрызнулся тот.
Винс выстрелил заложнице в ухо, и двадцать человек, как в балете, сделали шаг назад.
– Дайте мне флаг! – рыкнул Винс, выпустив свою жертву.
Девушка упала, схватившись за ухо. Винс рухнул на заложницу сверху, умудрившись каким-то образом сунуть ей ствол в рот.
– Живо!
Рейчел подбежала к флагу, выдернула древко из земли и протянула его Винсу. В грудь ей ударила струя синей краски. Винс с флагом в одной руке и ружьем в другой припустил вниз по косогору. Я толкнул Аллисон в грязь и дунул за ним. Я ожидал, что разъяренная толпа бросится за нами, но никто не двинулся с места – и, если подумать, я их не осуждаю.
Мы рысью промчались по лагерю. Винс воткнул флаг в дерн перед Робертом. Тот, пребывая в полном неведении о драме, разыгравшейся на холме, похвалил нас и назвал молодцами. Тем не менее мы не задержались, чтобы получить свои медали (фигурально выражаясь), а живо запрыгнули в машину и вырулили по извилистой дорожке на магистраль.
Винс помирал со смеху всю дорогу до дома и даже хлопнул меня пару раз по плечу, но я не понял юмора. Мы чуть было не влипли по уши и только благодаря фальшивым именам и отсутствию слаженности в действиях полиции избежали печальных последствий. Но зачем было устраивать этот цирк? Я решил больше не смешивать работу с развлечением и встречаться с Вин-сом, Сидом и прочими только по делу. Мне казалось, пока мы занимаемся ограблениями, я смогу вынести заскоки Винса.
Я его сильно недооценил.
12. Вопрос уважения
Мне снился сон.
Иногда вы понимаете, что видите сон, а иногда – нет. Не знаю, в какой момент до меня дошло, что это сон (возможно, когда через гостиную моей бабушки проскакало стадо коней), но в конце концов мне все стало ясно.
Я снова был школьником, сидел в классе, а мистер Росс пытался вдолбить нам в головы физику. У него не очень получалось, он нас совершенно затрахал. Прошло минут пять, и я вдруг сообразил, что мне тридцать с лишним и я не обязан слушать эту чушь. Я встал, собираясь уйти, но тут мистер Росс повернулся и заорал, чтобы я сел на место. Я послал его на хрен и сказал, что иду домой. Все в классе ахнули и зашушукались. Мистер Росс прикрикнул на меня еще раз, я развернулся и побежал к дверям. Я не мог понять, зачем так долго терпел это издевательство. А кроме того, не понимал, зачем решил вернуться в школу, если неплохо зарабатывал на жизнь ограблением банков. Но на то они и сны, верно?
Короче, когда я добежал до двери, мистер Росс уже стоял там, загораживая мне выход. Я попытался его обойти, но он схватил меня за руку. Я начал бить его по лицу, снова и снова, однако он не реагировал, как будто вовсе ничего не чувствовал. Тогда я вытащил пушку, намереваясь пристрелить его, однако пули просто выкатились из ствола и упали на пол. Я даже попытался встряхнуть пистолет во время стрельбы, но эти ленивицы продолжали шлепаться вниз, не причиняя никакого вреда. Тогда моя бабушка спросила, не хотим ли мы с другом выпить по чашечке чаю. Я хотел сказать ей, что он мне не друг, но тут мы все бросились усмирять лошадей. В конце концов мне удалось обуздать своего скакуна и даже запрячь его в коляску, однако ее занесло и коляска опрокинула любимую бабушкину лампу, а в результате моего папашу убило в ванной током.
Мы все побежали наверх и столпились вокруг старика. Он трясся и хныкал. Мы пытались ему помочь, но было уже поздно. Доктор велел маме придержать умирающего, чтобы тот не дергался, пока ему будут делать укол, который навеки его успокоит. Отец рыдал и говорил, что не хочет успокаиваться навеки. Доктор в ответ твердил, что у него нет выбора, поскольку я убил его током (они все время подчеркивали это). "Но я не хочу умирать, я нормально себя чувствую!" – всхлипывал отец. Тут вмешалась мама и заявила, что мы должны это сделать. Так, мол, будет лучше, ведь я убил его током. Потом все зарыдали, повторяя, как это ужасно, что я убил его током, и я уже было почувствовал себя виноватым, а потом подумал: ну нет, пошли вы все на фиг, я тут ни при чем, это несчастный случай!
"Ты же знал, что он в ванной!" – сказала мама.
Да, но я не знал, что опрокинутая лошадью лампа его убьет.
"Ты просто выпендривался!" – сказала бабушка.
Ничего подобного, бабуль! Я всего лишь хотел обуздать коней (хотя втайне я знал, что выпендривался). Доктор с силой воткнул иглу в руку папаши, тот заорал, все кругом загалдели, уговаривая его замолчать и вести себя как подобает мужчине, а я рванул из ванной прочь – и проснулся.
Было темно и тихо. Я посмотрел на часы. Восемь минут пятого. Сердце бешено колотилось о грудную клетку, я дышал, как марафонец. Тем не менее мне стало легче от того, что я не убил током никого из родственников. Отхлебнув вина из стоявшего рядом с кроватью стакана, я снова откинулся на подушки и повернулся лицом к Хизер. Было слишком темно, и я не смог ее разглядеть, только слышал, как она мирно посапывает во сне. А кроме того, я чувствовал ее. Обнаженная спина манила к себе теплом, и я придвинулся к ней поближе, стараясь в то же время не разбудить. Мне было так хорошо! Совсем иначе, чем с Дебби. Моя благоверная совсем не манила к себе теплом. Она скорее походила на радиатор, который назойливо прижимался ко мне каждый раз, когда я засыпал. Нет, с Хизер было уютно, с ней было здорово лежать в одной постели.
Сон мне, конечно же, приснился совершенно бредовый. Никто из моих учителей не посмел бы так со мной разговаривать, даже мистер Росс. Я был младшим братом Гевина Бенсона, и мне не приходилось об этом распространяться, все и так знали. У Гевина уже в ту пору была особая репутация. Когда я оканчивал школу, Гевин сидел в Брикстонской тюрьме, мотая третий год из пяти за вооруженное ограбление. Разве уважающий себя учитель физики станет связываться с мальчишкой, брат которого сидит за то, что угрожал людям оружием? Что до моих одноклассников, я был у них за главного, даже не напрашиваясь на эту должность.
Именно в Брикстоне Гевин познакомился с Винсом. Того посадили на шесть лет за ограбление, совершенное с особой жестокостью, и досрочное освобождение ему не светило, поскольку и здесь он продолжал свой личный крестовый поход против системы. Гевин вправил ему мозги, объяснив, что таким образом он наносит вред исключительно самому себе и что лучший способ насолить обществу – выйти на волю как можно скорее. Он привел Винса в гимнастический зал, чтобы тот изливал свою злобу на боксерские груши, скакалки и любого дурака, который соглашался выйти с ним на ринг. Боксом они проложили себе досрочный выход из тюрьмы и больше о ней не вспоминали. Что же до остальных видений в моем сне, я в жизни не сидел верхом на коне, а мой старик здоров как бык и живет вместе с Джилл на южном побережье. Кроме того, я подозреваю, хотя и не могу утверждать со стопроцентной уверенностью, что он никогда не пользовался ванной.
Буквально через минуту Хизер разбудила меня и сказала, что уже шесть часов.
– Вставай, Крис!
– Да-да, хорошо, дай мне еще минутку, – пробормотал я и тут же снова уснул.
– Вставай, Крис! Тебе пора домой, – сказала она, сорвав с меня одеяло.
Прохладный утренний воздух быстро вернул меня к жизни, а все попытки натянуть одеяло встречали жестокое сопротивление.
– Дети скоро проснутся! Вставай!
Ее ступни уперлись мне в туловище, край кровати угрожающе быстро приблизился – и я грохнулся на пол. Боже, ну почему, если ты пробудился среди ночи, потом непременно засыпаешь как убитый? Я сел и протер глаза. Хизер надевала пижамные штаны, и не успел я уговорить ее на еще один разок по-быстрому, как она уже стояла полностью одетая, и вопрос был снят с повестки дня. Я встал, подошел к ней, намереваясь обнять и поцеловать, но Хизер отпихнула меня и велела одеться.
– Неужели я не могу остаться? Всего одно утро! – попросил я.
– Нет. Мы же договорились – дети не должны видеть тебя здесь утром.
– Тогда я пойду и посплю на диване, – сказал я, влезая в штаны. – Они ничего не узнают.
– Нет! – повторила она. – Послушай, мы все это обсуждали уже не раз, и я не собираюсь спорить снова. Не дай Бог, разбудим детей.
– Послушай, если я останусь, то свожу вас всех в киношку. Они будут рады.
– Мне это не нужно, Крис. Понятно? Пожалуйста, возьми свои вещи и пойдем.
Меня обижала холодность, с какой Хизер обращалась со мной по утрам, особенно если учесть, что она шептала мне ночью. В ней словно уживались два человека. Все чувства, даже элементарная вежливость, были забыты. Казалось, она не могла дождаться, когда я уйду. Я не раз ночевал у нее на диване с тех пор, как Гевина посадили, и Хизер всегда за пять минут до завтрака приносила мне чашечку чаю в постель. Я не мог взять в толк, что изменилось? Да, мы спали с ней вместе, но об этом никто, кроме нас, не знал. Дети понятия не имели. Скорее всего они вообще еще не знали, что такое секс.
Выходит, Хизер боялась, как бы Гевин чего не пронюхал? Но ведь она – моя невестка! Разве это подозрительно, если я порой ночую на диване у жены моего брата?
Мы занимались с ней сексом вот уже полгода, и по утрам мне все труднее было уходить. Я практически не мог видеть Дебби в те дни, и когда Хизер спрашивала меня о ней, терялся, не зная, что сказать. Я даже начал врать, уверяя Хизер, что мы с Дебби больше не спим вместе. Мне не хотелось, чтобы Хизер ревновала. Но, похоже, это лишь усилило холодную войну между нами. Не знаю... Чем нежнее я был с ней, тем она становилась враждебнее.
– Ключи взял? – спросила Хизер.
– Они внизу, – ответил я, и она подтолкнула меня к лестнице.
Я сгреб ключи, бумажник и все вещи, которые валялись на полу. А потом направился к выходу.
– Я позвоню тебе через пару дней, ладно? Хочу знать, что у тебя все нормально, – сказал я ей.
– У меня все отлично, не беспокойся, – ответила она, открывая дверь.
– Я все равно позвоню. Увидимся в пятницу?
– Нет, мне нужно съездить к твоей маме, – сказала она.
– Я поеду с тобой.
– Лучше не надо. Не хочу, чтобы она нас заподозрила.
– Да что она может заподозрить? В конце концов, я твой деверь или нет?
– Деверь, деверь, – откликнулась Хизер. А потом выдала: – И не больше. Пожалуйста, не забывай об этом.
– Не забывать? Не понимаю, о чем ты.
– Послушай! Если Гевин узнает...
– Но он не узнает! Господи Боже ты мой! Да никто нас даже не подозревает, и я не собираюсь никому говорить!
– Мне все равно. Это не важно. Знаешь, я подумала... Нам лучше какое-то время не встречаться. Мы слишком сблизились...
Этого я не ожидал. Я задумался на полсекунды, пытаясь понять, в чем провинился. А потом попытался исправить положение.
– Погоди минутку! Что стряслось? Что я такого сделал?
– Ты ничего не сделал. Все было замечательно, мы с тобой немножко развлеклись, но теперь мы должны это прекратить. Ради Гевина и ради меня.
Немножко развлеклись?
– Но почему? Что изменилось? Что я сделал не так? Скажи мне!
– Ты ничего не сделал, – повторила Хизер.
– Тогда почему мы не можем встречаться по-прежнему?
– Я люблю Гевина! Ты не понимаешь?
– Но ты сама это начала! – ляпнул я и тут же об этом пожалел.
– У меня уже есть муж, и мне не нужен другой!
– Я не пытаюсь стать твоим мужем. Мне казалось, мы с тобой друзья, – сказал я, хотя и знал, что на самом деле между нами возникло нечто большее.
– Да, мы друзья и снова будем друзьями.
– Будем. Но это не значит, что мы не можем встречаться, как раньше, правда?
– Нет значит. Все зашло слишком далеко. Я этого не хотела, а потому мы должны прекратить.
Полная чушь! Если Хизер хотела только секса, то есть быстренько перепихнуться по взаимному согласию, она не стала бы говорить мне то, что иногда говорила. Нет, это был не просто секс. Мы с ней поддерживали друг друга и помогали выжить в этом сраном мире. Такой близости у меня не было ни с кем. Это была... это была... Но я не мог выдавить из себя слово, которого так долго избегал.
– Уйди, черт бы тебя побрал! Я прошу! Если я тебе хоть немного дорога, уходи!
Она действительно была мне дорога! Один Бог знает, насколько дорога, и именно поэтому я не хотел уходить. Неужели она не понимает?
Я исполнил ее просьбу и ушел. Попытался поцеловать ее на прощание, но Хизер отпрянула назад. Как только я вышел за порог, за мной захлопнулась дверь. Она даже не помахала мне рукой!
Я сел в машину и рванул вперед как бешеный, чтобы не вырыть себе еще более глубокую яму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
– Ты что, спятил? Так не положено!
– А пошли они! Не фиг меня доставать. Будь это настоящая война, я бы их точно так же уделал.
– Да будь это настоящая война, Винс, мы бы с тобой давно лежали, начиненные свинцом!
– Но мы же не лежим, верно?
– Послушай...
– Не отставай! Дальше их будет еще больше, так что надо быть осторожнее. Иди за мной!
Он перелез через тела и зашагал вверх по склону. Через пару секунд я с силой оторвал ноги от земли и потащился за ним. Винс к тому времени уложил прикладом еще одного противника, быстро промчавшись мимо инструктора.
– Вы, уроды! Идите сюда и получите! – орал он, стреляя на бегу веером от бедра во всех направлениях.
В ответ на это приглашение раздались выстрелы, заляпавшие его краской с ног до головы, однако пуленепробиваемый Винс все так же мчался вперед, сбивая на землю тех, у кого хватало глупости встать и попытаться объяснить ему, что он убит. Мы внезапно оказались в самом центре боевых действий. Винс прорвал оборону противника, как Сильвестр Сталлоне, молотя противника по носам до тех пор, пока и красные, и желтые дружно не побросали ружья и не набросились на него. Человек шесть прыгнули на Винса и повалили. Один или двое отскочили со следами укусов на масках, но остальные пригвоздили его к земле. И тогда я понял, что не допущу этого. Если вызовут полицию, Винс за свои шуточки получит нешуточный срок, что привлечет внимание ко мне, Гевину и нашим делам. А кроме того, я знал, как Винс отметелит меня, когда выйдет на волю, если я брошу его в беде. Поэтому я схватил стоявшую рядом Аллисон, сорвал с нее маску и приставил дуло к ее щеке.
– Отпустите его! – крикнул я, и все обернулись ко мне. – Отпустите, я сказал! Иначе буду стрелять!
Несколько игрушечных солдатиков во главе с инструктором направились ко мне, и я снова крикнул:
– Я серьезно, черт подери! Если вы, мать вашу, не отстанете от его, я стрельну ей в рожу!
– Погоди, погоди! – вмешался Теренс. – Ты же можешь ранить ее!
– Вот именно! Отпустите его!
Аллисон пыталась вырваться из моей хватки, но я крепко держал ее за шею.
– Подожди! Послушай, я не шучу! На таком расстоянии ты правда ее поранишь!
– Так отпустите его! – повторил я.
– Нет, ты не понимаешь, – сказал Теренс, шагнув ко мне. – Я абсолютно серьезно! Если стрелять в упор, человек может ослепнуть!
– Все, игра окончена! – сказал один из инструкторов, которые приближались ко мне. – Дайте сюда ружье!
Судя по выражению их лиц, они до сих пор считали, будто я не понимаю, что делаю. Мне оставалось только одно. Я должен был доказать, что не шучу. И я спустил курок. Капсула взорвалась под носом у Аллисон, краска забрызгала ей глаза, она вскрикнула от боли. Переговорщики бросились ей на помощь, но я оттащил ее на несколько шагов назад и приставил дуло к глазу. Только тогда они поняли, как серьезно я настроен. Аллисон пыталась отпихнуть от лица ствол, но я был слишком силен для нее и сжимал ей шею крепче и крепче до тех пор, пока она не опустила руки.
– Это предупреждение! Еще один шаг – и у меня хватит времени, чтобы оставить ее без глаз. А теперь отпустите моего приятеля.
– Хорошо, ты только подожди, подожди, – сказал Теренс.
– Я серьезно!
– Господи! Он и правда не шутит! – дошло наконец до кого-то из них.
Все застыли без движения секунды на две. Ребята, державшие Винса, по-видимому, ослабили хватку, поскольку он вырвался – и никто не попытался его остановить. Винс поднял свое ружье и тоже схватил заложницу. Тоже девушку. (Девушки – самые лучшие из заложниц. Они слабее, беззащитнее и вызывают больше жалости и сочувствия у будущих спасателей. Даже в эпоху равенства и политкорректность людям легче подвергнуть риску жизнь мужчины, чем женщины. Всегда берите в заложницы женщин – если, разумеется, поблизости нет детей.) Первым делом Винс, прикрываясь живым щитом, выстрелил Теренсу в затылок с расстояния около трех дюймов. Тот рухнул, обхватив ладонями шишку, набухающую прямо у нас на глазах, а остальные отпрянули на безопасную дистанцию.
– Пошли! – сказал я, не обращая внимания на хныканье Аллисон, но Винс не шелохнулся.
– Мы еще не взяли флаг! – заявил он.
Я глянул на него: уж не шутит ли он? Винс никогда не шутил. По нестройным рядам играющих пробежал шепоток. Слов я не разобрал, за исключением одного: "отморозки".
– Да пошел он, этот флаг! Делаем ноги!
– Я пришел сюда за флагом и без него не уйду! Ты! – ткнул он пальцем в кого-то наугад. – Принеси мне флаг.
– Иди на хрен! – огрызнулся тот.
Винс выстрелил заложнице в ухо, и двадцать человек, как в балете, сделали шаг назад.
– Дайте мне флаг! – рыкнул Винс, выпустив свою жертву.
Девушка упала, схватившись за ухо. Винс рухнул на заложницу сверху, умудрившись каким-то образом сунуть ей ствол в рот.
– Живо!
Рейчел подбежала к флагу, выдернула древко из земли и протянула его Винсу. В грудь ей ударила струя синей краски. Винс с флагом в одной руке и ружьем в другой припустил вниз по косогору. Я толкнул Аллисон в грязь и дунул за ним. Я ожидал, что разъяренная толпа бросится за нами, но никто не двинулся с места – и, если подумать, я их не осуждаю.
Мы рысью промчались по лагерю. Винс воткнул флаг в дерн перед Робертом. Тот, пребывая в полном неведении о драме, разыгравшейся на холме, похвалил нас и назвал молодцами. Тем не менее мы не задержались, чтобы получить свои медали (фигурально выражаясь), а живо запрыгнули в машину и вырулили по извилистой дорожке на магистраль.
Винс помирал со смеху всю дорогу до дома и даже хлопнул меня пару раз по плечу, но я не понял юмора. Мы чуть было не влипли по уши и только благодаря фальшивым именам и отсутствию слаженности в действиях полиции избежали печальных последствий. Но зачем было устраивать этот цирк? Я решил больше не смешивать работу с развлечением и встречаться с Вин-сом, Сидом и прочими только по делу. Мне казалось, пока мы занимаемся ограблениями, я смогу вынести заскоки Винса.
Я его сильно недооценил.
12. Вопрос уважения
Мне снился сон.
Иногда вы понимаете, что видите сон, а иногда – нет. Не знаю, в какой момент до меня дошло, что это сон (возможно, когда через гостиную моей бабушки проскакало стадо коней), но в конце концов мне все стало ясно.
Я снова был школьником, сидел в классе, а мистер Росс пытался вдолбить нам в головы физику. У него не очень получалось, он нас совершенно затрахал. Прошло минут пять, и я вдруг сообразил, что мне тридцать с лишним и я не обязан слушать эту чушь. Я встал, собираясь уйти, но тут мистер Росс повернулся и заорал, чтобы я сел на место. Я послал его на хрен и сказал, что иду домой. Все в классе ахнули и зашушукались. Мистер Росс прикрикнул на меня еще раз, я развернулся и побежал к дверям. Я не мог понять, зачем так долго терпел это издевательство. А кроме того, не понимал, зачем решил вернуться в школу, если неплохо зарабатывал на жизнь ограблением банков. Но на то они и сны, верно?
Короче, когда я добежал до двери, мистер Росс уже стоял там, загораживая мне выход. Я попытался его обойти, но он схватил меня за руку. Я начал бить его по лицу, снова и снова, однако он не реагировал, как будто вовсе ничего не чувствовал. Тогда я вытащил пушку, намереваясь пристрелить его, однако пули просто выкатились из ствола и упали на пол. Я даже попытался встряхнуть пистолет во время стрельбы, но эти ленивицы продолжали шлепаться вниз, не причиняя никакого вреда. Тогда моя бабушка спросила, не хотим ли мы с другом выпить по чашечке чаю. Я хотел сказать ей, что он мне не друг, но тут мы все бросились усмирять лошадей. В конце концов мне удалось обуздать своего скакуна и даже запрячь его в коляску, однако ее занесло и коляска опрокинула любимую бабушкину лампу, а в результате моего папашу убило в ванной током.
Мы все побежали наверх и столпились вокруг старика. Он трясся и хныкал. Мы пытались ему помочь, но было уже поздно. Доктор велел маме придержать умирающего, чтобы тот не дергался, пока ему будут делать укол, который навеки его успокоит. Отец рыдал и говорил, что не хочет успокаиваться навеки. Доктор в ответ твердил, что у него нет выбора, поскольку я убил его током (они все время подчеркивали это). "Но я не хочу умирать, я нормально себя чувствую!" – всхлипывал отец. Тут вмешалась мама и заявила, что мы должны это сделать. Так, мол, будет лучше, ведь я убил его током. Потом все зарыдали, повторяя, как это ужасно, что я убил его током, и я уже было почувствовал себя виноватым, а потом подумал: ну нет, пошли вы все на фиг, я тут ни при чем, это несчастный случай!
"Ты же знал, что он в ванной!" – сказала мама.
Да, но я не знал, что опрокинутая лошадью лампа его убьет.
"Ты просто выпендривался!" – сказала бабушка.
Ничего подобного, бабуль! Я всего лишь хотел обуздать коней (хотя втайне я знал, что выпендривался). Доктор с силой воткнул иглу в руку папаши, тот заорал, все кругом загалдели, уговаривая его замолчать и вести себя как подобает мужчине, а я рванул из ванной прочь – и проснулся.
Было темно и тихо. Я посмотрел на часы. Восемь минут пятого. Сердце бешено колотилось о грудную клетку, я дышал, как марафонец. Тем не менее мне стало легче от того, что я не убил током никого из родственников. Отхлебнув вина из стоявшего рядом с кроватью стакана, я снова откинулся на подушки и повернулся лицом к Хизер. Было слишком темно, и я не смог ее разглядеть, только слышал, как она мирно посапывает во сне. А кроме того, я чувствовал ее. Обнаженная спина манила к себе теплом, и я придвинулся к ней поближе, стараясь в то же время не разбудить. Мне было так хорошо! Совсем иначе, чем с Дебби. Моя благоверная совсем не манила к себе теплом. Она скорее походила на радиатор, который назойливо прижимался ко мне каждый раз, когда я засыпал. Нет, с Хизер было уютно, с ней было здорово лежать в одной постели.
Сон мне, конечно же, приснился совершенно бредовый. Никто из моих учителей не посмел бы так со мной разговаривать, даже мистер Росс. Я был младшим братом Гевина Бенсона, и мне не приходилось об этом распространяться, все и так знали. У Гевина уже в ту пору была особая репутация. Когда я оканчивал школу, Гевин сидел в Брикстонской тюрьме, мотая третий год из пяти за вооруженное ограбление. Разве уважающий себя учитель физики станет связываться с мальчишкой, брат которого сидит за то, что угрожал людям оружием? Что до моих одноклассников, я был у них за главного, даже не напрашиваясь на эту должность.
Именно в Брикстоне Гевин познакомился с Винсом. Того посадили на шесть лет за ограбление, совершенное с особой жестокостью, и досрочное освобождение ему не светило, поскольку и здесь он продолжал свой личный крестовый поход против системы. Гевин вправил ему мозги, объяснив, что таким образом он наносит вред исключительно самому себе и что лучший способ насолить обществу – выйти на волю как можно скорее. Он привел Винса в гимнастический зал, чтобы тот изливал свою злобу на боксерские груши, скакалки и любого дурака, который соглашался выйти с ним на ринг. Боксом они проложили себе досрочный выход из тюрьмы и больше о ней не вспоминали. Что же до остальных видений в моем сне, я в жизни не сидел верхом на коне, а мой старик здоров как бык и живет вместе с Джилл на южном побережье. Кроме того, я подозреваю, хотя и не могу утверждать со стопроцентной уверенностью, что он никогда не пользовался ванной.
Буквально через минуту Хизер разбудила меня и сказала, что уже шесть часов.
– Вставай, Крис!
– Да-да, хорошо, дай мне еще минутку, – пробормотал я и тут же снова уснул.
– Вставай, Крис! Тебе пора домой, – сказала она, сорвав с меня одеяло.
Прохладный утренний воздух быстро вернул меня к жизни, а все попытки натянуть одеяло встречали жестокое сопротивление.
– Дети скоро проснутся! Вставай!
Ее ступни уперлись мне в туловище, край кровати угрожающе быстро приблизился – и я грохнулся на пол. Боже, ну почему, если ты пробудился среди ночи, потом непременно засыпаешь как убитый? Я сел и протер глаза. Хизер надевала пижамные штаны, и не успел я уговорить ее на еще один разок по-быстрому, как она уже стояла полностью одетая, и вопрос был снят с повестки дня. Я встал, подошел к ней, намереваясь обнять и поцеловать, но Хизер отпихнула меня и велела одеться.
– Неужели я не могу остаться? Всего одно утро! – попросил я.
– Нет. Мы же договорились – дети не должны видеть тебя здесь утром.
– Тогда я пойду и посплю на диване, – сказал я, влезая в штаны. – Они ничего не узнают.
– Нет! – повторила она. – Послушай, мы все это обсуждали уже не раз, и я не собираюсь спорить снова. Не дай Бог, разбудим детей.
– Послушай, если я останусь, то свожу вас всех в киношку. Они будут рады.
– Мне это не нужно, Крис. Понятно? Пожалуйста, возьми свои вещи и пойдем.
Меня обижала холодность, с какой Хизер обращалась со мной по утрам, особенно если учесть, что она шептала мне ночью. В ней словно уживались два человека. Все чувства, даже элементарная вежливость, были забыты. Казалось, она не могла дождаться, когда я уйду. Я не раз ночевал у нее на диване с тех пор, как Гевина посадили, и Хизер всегда за пять минут до завтрака приносила мне чашечку чаю в постель. Я не мог взять в толк, что изменилось? Да, мы спали с ней вместе, но об этом никто, кроме нас, не знал. Дети понятия не имели. Скорее всего они вообще еще не знали, что такое секс.
Выходит, Хизер боялась, как бы Гевин чего не пронюхал? Но ведь она – моя невестка! Разве это подозрительно, если я порой ночую на диване у жены моего брата?
Мы занимались с ней сексом вот уже полгода, и по утрам мне все труднее было уходить. Я практически не мог видеть Дебби в те дни, и когда Хизер спрашивала меня о ней, терялся, не зная, что сказать. Я даже начал врать, уверяя Хизер, что мы с Дебби больше не спим вместе. Мне не хотелось, чтобы Хизер ревновала. Но, похоже, это лишь усилило холодную войну между нами. Не знаю... Чем нежнее я был с ней, тем она становилась враждебнее.
– Ключи взял? – спросила Хизер.
– Они внизу, – ответил я, и она подтолкнула меня к лестнице.
Я сгреб ключи, бумажник и все вещи, которые валялись на полу. А потом направился к выходу.
– Я позвоню тебе через пару дней, ладно? Хочу знать, что у тебя все нормально, – сказал я ей.
– У меня все отлично, не беспокойся, – ответила она, открывая дверь.
– Я все равно позвоню. Увидимся в пятницу?
– Нет, мне нужно съездить к твоей маме, – сказала она.
– Я поеду с тобой.
– Лучше не надо. Не хочу, чтобы она нас заподозрила.
– Да что она может заподозрить? В конце концов, я твой деверь или нет?
– Деверь, деверь, – откликнулась Хизер. А потом выдала: – И не больше. Пожалуйста, не забывай об этом.
– Не забывать? Не понимаю, о чем ты.
– Послушай! Если Гевин узнает...
– Но он не узнает! Господи Боже ты мой! Да никто нас даже не подозревает, и я не собираюсь никому говорить!
– Мне все равно. Это не важно. Знаешь, я подумала... Нам лучше какое-то время не встречаться. Мы слишком сблизились...
Этого я не ожидал. Я задумался на полсекунды, пытаясь понять, в чем провинился. А потом попытался исправить положение.
– Погоди минутку! Что стряслось? Что я такого сделал?
– Ты ничего не сделал. Все было замечательно, мы с тобой немножко развлеклись, но теперь мы должны это прекратить. Ради Гевина и ради меня.
Немножко развлеклись?
– Но почему? Что изменилось? Что я сделал не так? Скажи мне!
– Ты ничего не сделал, – повторила Хизер.
– Тогда почему мы не можем встречаться по-прежнему?
– Я люблю Гевина! Ты не понимаешь?
– Но ты сама это начала! – ляпнул я и тут же об этом пожалел.
– У меня уже есть муж, и мне не нужен другой!
– Я не пытаюсь стать твоим мужем. Мне казалось, мы с тобой друзья, – сказал я, хотя и знал, что на самом деле между нами возникло нечто большее.
– Да, мы друзья и снова будем друзьями.
– Будем. Но это не значит, что мы не можем встречаться, как раньше, правда?
– Нет значит. Все зашло слишком далеко. Я этого не хотела, а потому мы должны прекратить.
Полная чушь! Если Хизер хотела только секса, то есть быстренько перепихнуться по взаимному согласию, она не стала бы говорить мне то, что иногда говорила. Нет, это был не просто секс. Мы с ней поддерживали друг друга и помогали выжить в этом сраном мире. Такой близости у меня не было ни с кем. Это была... это была... Но я не мог выдавить из себя слово, которого так долго избегал.
– Уйди, черт бы тебя побрал! Я прошу! Если я тебе хоть немного дорога, уходи!
Она действительно была мне дорога! Один Бог знает, насколько дорога, и именно поэтому я не хотел уходить. Неужели она не понимает?
Я исполнил ее просьбу и ушел. Попытался поцеловать ее на прощание, но Хизер отпрянула назад. Как только я вышел за порог, за мной захлопнулась дверь. Она даже не помахала мне рукой!
Я сел в машину и рванул вперед как бешеный, чтобы не вырыть себе еще более глубокую яму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22