Но я возразила, сказала, что он приехал сюда только в прошлую пятницу, а ведь кто-то до этого звонил Нельсону Дэйвису и требовал денег. Скаллен предположил, что, скорее всего, звонил Ричи Никс. Правда, добавил, что раньше он не занимался рэкетом, поэтому они считают, что его нанял Арман Дега. Точно так же они считают, что это Дега приказал Никсу убить Лионеля, на лодке которого обнаружены отпечатки пальцев Ричи Никса, но не Армана Дега. А вот убийство девушки в супермаркете Ричи мог совершить по собственной инициативе. Скаллен говорил что-то насчет его манеры сначала грабить, потом убивать. А насчет Дега он сказал: тот факт, что Армана не видели в этих местах до прошлой пятницы, вовсе не означает, что его здесь не было.
– Н-да… – протянул Уэйн.
– Это-то больше всего и беспокоит меня, – заметила Кармен.
– Что именно?
– Они опросили людей с острова Уэлпул, которые показали, что Арман приехал на остров навестить свою бабушку. Это весьма странно. Человек, который зарабатывает на жизнь убийством людей, проделывает путь от самого Торонто, чтобы повидаться с бабушкой?
– Не так уж это и далеко!
– Я имею в виду не это. – Кармен покачала головой. – Я думаю, если он в любом случае был в Детройте в прошлую пятницу… Он даже не знал, что его бабушка умерла, когда приехал. – Кармен нахмурилась. – У меня такое чувство, что до пятницы его здесь не было, иначе кто-нибудь заметил бы его вместе с его машиной. А вот Ричи Никс был здесь, это он звонил Нельсону. Потребовал десять тысяч баксов и пригрозил, что убьет его, если не получит этой суммы. Я считаю, что именно Ричи Никс и заварил кашу. Почему бы и нет?
Уэйн пожал плечами, явно не слишком задумываясь над этим.
– Какая разница, кто все это затеял? Мы в любом случае увязли в этой каше…
– Так ты считаешь, что нам в первую очередь нужно опасаться Армана Дега? – спросила Кармен.
– А я считаю, что Ричи куда страшнее его. – Немного погодя она добавила: – Я прямо-таки вижу его почерк. Готова поспорить, что это сплошь приплюснутые буквы, что свидетельствует о слабом развитии мышления, упрямстве, грубом проявлении инстинктов.
Ричи осторожно подъехал к бензоколонке с опущенным стеклом со стороны пассажира, держа наготове дробовик, и обнаружил, что заведение закрыто на ночь. Тьма кромешная, лишь тусклый свет лампочки над входом. Во непруха! Хотел посчитаться за Птицу, срезать немного волос с башки заправщика, если они у него имеются под охотничьей кепкой, и привезти Птице. Видишь, Птица? Он мог бы разнести автозаправку к едреням, вышибить на хрен все стекла. Или проделал бы это на обратном пути, на новой машине. Он представил себе, как Птица качает головой, хмурится и начинает стебаться… Да шел бы он куда подальше, этот гребаный индеец! Он щас такой крутняк изобразит!
Ричи понадобилось десять минут, чтобы доехать вдоль реки почти до Алгонака, прежде чем срезать путь через жилые кварталы, сбавить скорость, подкатить к супермаркету «Севен-илевен», открытому и работающему, и притормозить… Вот, Птица, видал? Подкатил к супермаркету, тормознул, постоял и уехал… Всего делов-то! Птице не понять таких порывов. У индейца нет чувства юмора, он никогда не улыбается и не смеется.
Дорога к дому Колсонов, освещенная лишь серпом луны, стала узнаваемой даже в темноте, он проезжал по ней много раз. Его ослепили фары встречной машины, когда он сбросил скорость, приближаясь к дому. Это была машина копов. Ричи не просек, муниципальных или окружных, но только не штата – не темно-синяя. А вот и дом! На подъездной дорожке пикапа монтажника не было видно, как и других машин поблизости. По крайней мере, он ничего не заметил. В паре окон наверху горел свет. Ричи миновал дом, проехал около сотни ярдов до перекрестка и развернулся. Похоже, копов нет и не предвидится! А может, они затаились в ночи? Вряд ли… Приблизившись к дому, он остановился прямо перед ним., Пристроив дробовик на край открытого окна со своей стороны, Ричи выстрелил в одно из освещенных окон и услышал, как посыпались стекла, затем выстрелил во второе, разнеся и его вдребезги. Швырнув дробовик на заднее сиденье, он рванул прочь, взвизгнув покрышками. Возможно, он ни в кого и не попал, но пусть монтажник и его баба, по крайней мере, подергаются…
10
В передней части трейлера монтажной компании разъездной прораб изучал чертежи проекта возводимого многоэтажного здания. Он даже не оторвался от них, когда вошедший бригадир сообщил:
– У нас человек застыл.
Прораб, по-прежнему не разгибаясь, ругнулся:
– Твою мать! Кто такой?
– Колсон.
Прораб мгновенно распрямился, повернулся к бригадиру и бросил:
– Ты что, шутишь? – Он шагнул кокну, выходящему прямо на стройку. – Где он?
– Наверху. В той дальней секции над рекой. Видите?
Оба они всматривались в металлический остов отеля, в каркас из балочных ферм с башней крана, торчащей из середины. Голый скелет без наружных стен, однако с перекрытиями на каждом из десяти этажей и обнаженной арматурой над ними.
– Я его вижу, – сказал прораб, вглядываясь в фигуру на поперечной балке фермы, на самой верхотуре, застывшую между двумя торчащими в небо стойками. – Он не шевелится.
– А я о чем говорю? Застыл.
– С Уэйном такого не бывало.
– Он просидел там уже черт знает сколько времени.
– Сейчас он стоймя стоит.
– А до этого сидел, все равно что парализованный.
– Ты ему кричал?
– Конечно кричал. Он меня слышал.
– Смотрел вниз?
– Угу, смотрел. Возможно, поднялся потому, что надумал передвинуться.
– Твою мать! – ругнулся прораб. – С ним что-то стряслось. Несколько дней его не было, потом он вернулся… Ты же знаешь, он обычно работает на монтаже.
– Знаю.
– Когда вернулся, мне пришлось поставить его на болтовое крепление.
– Да, знаю, но он вроде не возражал. Ничего не сказал.
– Ну да, поэтому я и говорю, что с ним что-то стряслось.
– Может, у него проблемы из-за той девчонки, которую застрелили?
– Я слышал, как парни говорили об этом, – кивнул прораб. – Сам я не читал об этом в газетах.
– Да, об этом сообщали, но мало. Про Уэйна не упоминалось. Полагаю, все подробности были в местных газетах, один из наших парней читал об этом.
– А ты не думаешь, что он решил перекусить на месте?
– Вы же видите, он ничего не делает, только стоит, – сказал бригадир. – Все равно что застыл. Он бы не торчал как шест, если бы не застыл. Так ведь?
– Не знаю, со мной такого не случалось.
– И со мной тоже, но я насмотрелся на всякое. Надо его снять.
– С кем он работает?
– Кажется, с Кении. У Уэйна сварочный аппарат, стало быть, Кении помогал ему закручивать болты. Я видел, как Кении спустился. Думаю, пошел куда-нибудь перекусить.
Бригадир последовал за прорабом в заднюю часть трейлера, где несколько монтажников обедали за деревянным столом. Прораб был еще довольно молодым парнем лет тридцати пяти. Каска у него была новее, чем у других, но носил он ее так же лихо, задом наперед, как и все остальные.
– Кто-нибудь разговаривал с Кении? – спросил он.
Все посмотрели на него, не понимая, что он имеет в виду.
– Уэйн не спустился. Торчит наверху, вроде как застыл. – Прораб поднял обе руки. – Подождите, сидите спокойно. Не говорил ли Кении кому-нибудь, что с Уэйном что-то не так?
– Кении никому ничего не говорил, потому что не стал бы, – отозвался один из монтажников. – Хотя сам чуть не свалился.
– А ты видел?
– Я внизу был. Видел, как он и Уэйн поменялись местами. Сдается мне, Уэйн добавил своему сварочному аппарату футов пятьдесят резинового шнура. Кении об него споткнулся. Я слышал, как Кении вскрикнул… Смотрю вверх и вижу, что он цепляется за перекладину, но, слава богу, держится, однако роняет кувалду, которую нес. Охренеть! Я смотрю вверх и вижу эту десятифунтовую дуру, которая прямиком летит на меня… Громыхнула о платформу – бабах! Чуток меня не задела. Вижу, как Кении распластался на балке, резиновый шнур болтается прямо над ним… Может, он за него зацепился? А Уэйн смотрит на него, как будто хочет сказать: какого черта ты вцепился в эту балку? Он даже не понял, что едва не угробил напарника. Ненароком, конечно… Я не собирался ничего говорить, – добавил монтажник, – но вы спросили.
В прошлом году, когда они приезжали в центр города на один из джазовых концертов в отель «Озеро Понтчартрейн», весь этот квартал занимала парковочная стоянка. Месяц назад, проезжая мимо, они видели, как здесь все раскопали и расчистили под фундамент. Большой плакат извещал, что на этом месте планируется возвести новый отель.
И вот теперь он сидел на десятидюймовой перекладине на высоте более сотни футов. Сидел широко раздвинув ноги, пристроив ступни на нижнем фланце перекладины. Устав сидеть, встал, продолжая смотреть на реку Детройт, чувствуя солнце и легкий бриз, который усиливается до ветра, когда поднимаешься выше. Он не смотрел ни вверх, ни вниз: ему хотелось побыть одному – наедине со своими мыслями. Устал он от этих копов! То приезжают, то уезжают… Выковыривают картечь из стены гостиной, шныряют в кустах вдоль дороги и в лесу. Он сказал одному из копов, что они не знают, что ищут, а пара других копов злобно глянула в его сторону.
Все шло одно к одному. Кармен упомянула эстампы с утками, которые свалились со стены и разбились, добавив, что это был единственный способ от них избавиться.
– Если тебе не нравились эти утки, зачем ты их повесила? – спросил Уэйн.
– А кто бы их повесил, если не я? Сам подумай. Что тут сделал ты?
– Я косил сорняки на поле.
– Чтобы получше видеть оленей. Ты еще скажи, что чистил винтовку.
– Мне казалось, тебе нравились эти картины. Они висели тут пять лет.
– Не напоминай.
– Могла бы и раньше сказать.
– А кто убрал разбитое стекло?
Атмосфера накалялась. Ему следовало бы сказать, что ему плевать на этих уток. Они лишь повод зацепиться. Картинки эти подарила им ее мамаша. Сейчас он был раздражен сильнее, чем когда-либо, хотя и не из-за Кармен. Его раздражение не имело ничего общего с «утиными» эстампами. Кармен тоже это знала.
– Это же просто глупо, – сказала она.
– Ладно, я не сделаю больше ни одного замечания.
Он пытался молчать, готовил кофе для копов и вежливо обращался к ним, когда они подходили к боковому крыльцу за чашкой чаю. Он даже старался быть сердечным с непробиваемым помощником окружного прокурора, который спросил его, не страдает ли он повышенной агрессивностью.
– Ну что ж, по крайней мере, теперь мы знаем, что эти двое все еще здесь, – сказал Уэйн ему на крыльце.
– Откуда мы это знаем?
– Они стреляли нам в окна, разве нет?
– Мы же не знаем, те ли это парни.
– Если вы этого не знаете, тогда я прав. Вы не знаете ни черта, – вспылил Уэйн.
Кармен затащила его наверх и, подбоченясь, произнесла с расстановкой:
– Ну что, повеселился? Почему тебе так нравится их злить?
Он покачал головой и нахмурился, желая, чтобы она поняла, что сдерживаться выше его сил.
– Сам не знаю. В этих парнях есть что-то такое, что ужасно действует мне на нервы. В копах и страховых агентах…
– Почему бы тебе на время не убраться отсюда, а? Поезжай куда-нибудь. Возвращайся на работу завтра.
– Не знаю, как я оставлю тебя одну…
– Ничего себе одна! Полицейские так и шныряют туда-сюда…
Когда Ричи Никс выстрелил по окнам, Кармен не ударилась в панику, не потеряла самообладания. После того как Уэйн сказал, что их просто хотят напугать, она сдержанно заметила, что, если у них хватило наглости заявиться сюда и открыть пальбу по окнам, полиция может отдыхать. Уэйн никак это не прокомментировал.
Следователь полиции штата прибыл утром в тот момент, когда Уэйн уезжал на своем пикапе. Уэйну пришлось подождать, пока следак высказал свое мнение на сей счет – ему, мол, это не нравится, ему следовало бы послать с ним своего человека.
– И сковать нас наручниками, да?
Уэйн продолжал смотреть на Канаду с высоты металлического каркаса, размышляя о том, что, если ничего больше не случится, копам все это надоест и они уберутся. Тогда они останутся беззащитными. А ведь преступники обязательно наведаются! Но если он останется дома, Кармен непременно спросит, что случилось. А он ответит, что все нормально. А она поинтересуется, почему он не на работе. Кармен, конечно, догадается. Ну и пусть, это ничего не меняет, разве что она испугается и захочет снова вызвать копов. По-любому… Уэйн набросал в уме предполагаемый сценарий развития событий.
Итак, раннее утро, первые лучи света, Кармен потягивается и касается его.
– Уэйн?…
– Я слышал, детка. Лежи тихонько, ладно?
– Они в доме.
– Я знаю.
Он берет «ремингтон» у кровати и проскальзывает в комнату Мэттью, так что, если они появятся на лестнице, он окажется позади них. Появятся их головы и плечи. Они осторожные, постараются подняться бесшумно, потом замрут, когда услышат, как он клацнет затвором.
– Доброе утро, парни.
А затем – бах, бах! Они и глазом моргнуть не успеют.
Копы обвинят его в том, что он стрелял им в спины. Нет, так слишком хлопотно! Надо по-иному. Ладно…
Двое парней будут еще снаружи, когда он их услышит. Проскользнет вниз к кухонной двери, слегка ее приоткроет. Довольно скоро из леса появятся две фигуры. Когда они выйдут из-за курятника, он шагнет на крыльцо…
Здесь Уэйн призадумался. Ему нравилась мысль зайти сзади и сказать что-нибудь, захватить врасплох.
Хорошо, он видит их, выходящих из лесу, бежит к курятнику и поджидает их внутри. Они, направляясь к дому, проходят мимо…
Первая часть сценария остается прежней. Он скажет Кармен, чтобы она оставалась в постели. Или в доме.
Они проходят мимо курятника, он дает им пройти ярдов десять, затем выходит из курятника и окликает их: «Парни, вы что-то ищете? Уж не меня ли?», «Парни, вы меня ищете?», «Чем могу вам помочь?».
Что-то в этом роде. Они оборачиваются, и он стреляет из своего «ремингтона»… Бах, бах! Приканчивает индейца, передергивает затвор и стреляет снова… Бабах! Второму гаду прямо в задницу.
Или подождет, пока они пройдут десять ярдов, выйдет из курятника…
– Кого-то ищете?
А еще лучше, если он будет находиться в доме и есть яичницу с беконом. Тут прикатывает бригада машин, слепя своими мигалками. Прикатывает, потому что Кармен звонит по 911, пока он сидит в курятнике. Это сработает. Он выходит на крыльцо…
– Вы немного опоздали, парни. Копы оглядываются вокруг.
– Где они?
– На том самом месте, где я их уложил.
И главный засранец, помощник прокурора, стоит тут же.
– Так вы меня арестовываете? – говорит он им. Или что-нибудь насчет того, что он сделал за них работу, не стараясь строить из себя большого умника.
Со своего насеста Уэйн взглянул на восток, в сторону стеклянных башен центра «Возрождение», стройки, поднявшей монтажников на высоту в семьсот футов, когда он был еще учеником. Когда пройдешь через такое, можешь работать где угодно. Самая морозная зима ему нипочем, когда, прежде чем двинуться вперед, приходится сбивать лед с металла. И он снова стал думать.
Скоро наступит зима. Копы, конечно, испарятся… А он будет слоняться по дому, придумывая, будто ему нужно кое-что сделать, или что он не совсем здоров, или еще что-то. По-любому время идет, и Кармен хочет знать, что происходит. Ничего. Неужели? Тебя что-то тревожит. Да нет же! Нет, тревожит, скажи, что именно?
И тогда он говорит:
– Я собираюсь их найти. Она не верит.
– Но они же ушли.
– Нет, не ушли.
Куда они могут уйти, если зимой канал замерзает и береговая охрана взламывает лед для парома до островов Гарсенс и Уэлпул. И он отправляется туда, на один из островов, где они прячутся в летнем домике или охотничьей избушке, он это чует, люди на Уэлпуле ведут себя странно, что-то знают, но не хотят говорить, и он чувствует, что эти двое парней запугали их до смерти, заставили приносить еду, может, даже прихватили какого-нибудь ребенка в заложники. Наконец, жена Лионеля говорит ему, что они прячутся в старом трейлере на Беличьем острове, где Лионель когда-то ставил ловушки на ондатр, на краю поля, прямо напротив бара «Без забот», куда индейцы наведываются выпить. Пару недель он следит за трейлером из утиной засидки, что рядом с баром. Наконец, в один прекрасный день он видит две фигуры, пересекающие канал, обходящие ондатровые лунки в снегу, осторожно пробующие лед, чтобы не провалиться. Он наводит на них свой бинокль. Это они. Грязные, обтрепанные… Они не видят его, пока не доходят почти до берега. Он выходит из своего укрытия с «ремингтоном» в руках, спокойный, уверенный, в черной суконной парке с капюшоном. Теперь у него борода. Они останавливаются и замирают…
– Я поджидаю вас, джентльмены, – спокойно говорит он.
Уэйн решил ради издевки над их внешним видом назвать их джентльменами. Нет, ерунда все это…
– Я вас жду, – произнес он вслух.
У него за спиной раздался голос прораба:
– Мы здесь, Уэйн. Что случилось?
Прораб и бригадир стояли на перекладине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
– Н-да… – протянул Уэйн.
– Это-то больше всего и беспокоит меня, – заметила Кармен.
– Что именно?
– Они опросили людей с острова Уэлпул, которые показали, что Арман приехал на остров навестить свою бабушку. Это весьма странно. Человек, который зарабатывает на жизнь убийством людей, проделывает путь от самого Торонто, чтобы повидаться с бабушкой?
– Не так уж это и далеко!
– Я имею в виду не это. – Кармен покачала головой. – Я думаю, если он в любом случае был в Детройте в прошлую пятницу… Он даже не знал, что его бабушка умерла, когда приехал. – Кармен нахмурилась. – У меня такое чувство, что до пятницы его здесь не было, иначе кто-нибудь заметил бы его вместе с его машиной. А вот Ричи Никс был здесь, это он звонил Нельсону. Потребовал десять тысяч баксов и пригрозил, что убьет его, если не получит этой суммы. Я считаю, что именно Ричи Никс и заварил кашу. Почему бы и нет?
Уэйн пожал плечами, явно не слишком задумываясь над этим.
– Какая разница, кто все это затеял? Мы в любом случае увязли в этой каше…
– Так ты считаешь, что нам в первую очередь нужно опасаться Армана Дега? – спросила Кармен.
– А я считаю, что Ричи куда страшнее его. – Немного погодя она добавила: – Я прямо-таки вижу его почерк. Готова поспорить, что это сплошь приплюснутые буквы, что свидетельствует о слабом развитии мышления, упрямстве, грубом проявлении инстинктов.
Ричи осторожно подъехал к бензоколонке с опущенным стеклом со стороны пассажира, держа наготове дробовик, и обнаружил, что заведение закрыто на ночь. Тьма кромешная, лишь тусклый свет лампочки над входом. Во непруха! Хотел посчитаться за Птицу, срезать немного волос с башки заправщика, если они у него имеются под охотничьей кепкой, и привезти Птице. Видишь, Птица? Он мог бы разнести автозаправку к едреням, вышибить на хрен все стекла. Или проделал бы это на обратном пути, на новой машине. Он представил себе, как Птица качает головой, хмурится и начинает стебаться… Да шел бы он куда подальше, этот гребаный индеец! Он щас такой крутняк изобразит!
Ричи понадобилось десять минут, чтобы доехать вдоль реки почти до Алгонака, прежде чем срезать путь через жилые кварталы, сбавить скорость, подкатить к супермаркету «Севен-илевен», открытому и работающему, и притормозить… Вот, Птица, видал? Подкатил к супермаркету, тормознул, постоял и уехал… Всего делов-то! Птице не понять таких порывов. У индейца нет чувства юмора, он никогда не улыбается и не смеется.
Дорога к дому Колсонов, освещенная лишь серпом луны, стала узнаваемой даже в темноте, он проезжал по ней много раз. Его ослепили фары встречной машины, когда он сбросил скорость, приближаясь к дому. Это была машина копов. Ричи не просек, муниципальных или окружных, но только не штата – не темно-синяя. А вот и дом! На подъездной дорожке пикапа монтажника не было видно, как и других машин поблизости. По крайней мере, он ничего не заметил. В паре окон наверху горел свет. Ричи миновал дом, проехал около сотни ярдов до перекрестка и развернулся. Похоже, копов нет и не предвидится! А может, они затаились в ночи? Вряд ли… Приблизившись к дому, он остановился прямо перед ним., Пристроив дробовик на край открытого окна со своей стороны, Ричи выстрелил в одно из освещенных окон и услышал, как посыпались стекла, затем выстрелил во второе, разнеся и его вдребезги. Швырнув дробовик на заднее сиденье, он рванул прочь, взвизгнув покрышками. Возможно, он ни в кого и не попал, но пусть монтажник и его баба, по крайней мере, подергаются…
10
В передней части трейлера монтажной компании разъездной прораб изучал чертежи проекта возводимого многоэтажного здания. Он даже не оторвался от них, когда вошедший бригадир сообщил:
– У нас человек застыл.
Прораб, по-прежнему не разгибаясь, ругнулся:
– Твою мать! Кто такой?
– Колсон.
Прораб мгновенно распрямился, повернулся к бригадиру и бросил:
– Ты что, шутишь? – Он шагнул кокну, выходящему прямо на стройку. – Где он?
– Наверху. В той дальней секции над рекой. Видите?
Оба они всматривались в металлический остов отеля, в каркас из балочных ферм с башней крана, торчащей из середины. Голый скелет без наружных стен, однако с перекрытиями на каждом из десяти этажей и обнаженной арматурой над ними.
– Я его вижу, – сказал прораб, вглядываясь в фигуру на поперечной балке фермы, на самой верхотуре, застывшую между двумя торчащими в небо стойками. – Он не шевелится.
– А я о чем говорю? Застыл.
– С Уэйном такого не бывало.
– Он просидел там уже черт знает сколько времени.
– Сейчас он стоймя стоит.
– А до этого сидел, все равно что парализованный.
– Ты ему кричал?
– Конечно кричал. Он меня слышал.
– Смотрел вниз?
– Угу, смотрел. Возможно, поднялся потому, что надумал передвинуться.
– Твою мать! – ругнулся прораб. – С ним что-то стряслось. Несколько дней его не было, потом он вернулся… Ты же знаешь, он обычно работает на монтаже.
– Знаю.
– Когда вернулся, мне пришлось поставить его на болтовое крепление.
– Да, знаю, но он вроде не возражал. Ничего не сказал.
– Ну да, поэтому я и говорю, что с ним что-то стряслось.
– Может, у него проблемы из-за той девчонки, которую застрелили?
– Я слышал, как парни говорили об этом, – кивнул прораб. – Сам я не читал об этом в газетах.
– Да, об этом сообщали, но мало. Про Уэйна не упоминалось. Полагаю, все подробности были в местных газетах, один из наших парней читал об этом.
– А ты не думаешь, что он решил перекусить на месте?
– Вы же видите, он ничего не делает, только стоит, – сказал бригадир. – Все равно что застыл. Он бы не торчал как шест, если бы не застыл. Так ведь?
– Не знаю, со мной такого не случалось.
– И со мной тоже, но я насмотрелся на всякое. Надо его снять.
– С кем он работает?
– Кажется, с Кении. У Уэйна сварочный аппарат, стало быть, Кении помогал ему закручивать болты. Я видел, как Кении спустился. Думаю, пошел куда-нибудь перекусить.
Бригадир последовал за прорабом в заднюю часть трейлера, где несколько монтажников обедали за деревянным столом. Прораб был еще довольно молодым парнем лет тридцати пяти. Каска у него была новее, чем у других, но носил он ее так же лихо, задом наперед, как и все остальные.
– Кто-нибудь разговаривал с Кении? – спросил он.
Все посмотрели на него, не понимая, что он имеет в виду.
– Уэйн не спустился. Торчит наверху, вроде как застыл. – Прораб поднял обе руки. – Подождите, сидите спокойно. Не говорил ли Кении кому-нибудь, что с Уэйном что-то не так?
– Кении никому ничего не говорил, потому что не стал бы, – отозвался один из монтажников. – Хотя сам чуть не свалился.
– А ты видел?
– Я внизу был. Видел, как он и Уэйн поменялись местами. Сдается мне, Уэйн добавил своему сварочному аппарату футов пятьдесят резинового шнура. Кении об него споткнулся. Я слышал, как Кении вскрикнул… Смотрю вверх и вижу, что он цепляется за перекладину, но, слава богу, держится, однако роняет кувалду, которую нес. Охренеть! Я смотрю вверх и вижу эту десятифунтовую дуру, которая прямиком летит на меня… Громыхнула о платформу – бабах! Чуток меня не задела. Вижу, как Кении распластался на балке, резиновый шнур болтается прямо над ним… Может, он за него зацепился? А Уэйн смотрит на него, как будто хочет сказать: какого черта ты вцепился в эту балку? Он даже не понял, что едва не угробил напарника. Ненароком, конечно… Я не собирался ничего говорить, – добавил монтажник, – но вы спросили.
В прошлом году, когда они приезжали в центр города на один из джазовых концертов в отель «Озеро Понтчартрейн», весь этот квартал занимала парковочная стоянка. Месяц назад, проезжая мимо, они видели, как здесь все раскопали и расчистили под фундамент. Большой плакат извещал, что на этом месте планируется возвести новый отель.
И вот теперь он сидел на десятидюймовой перекладине на высоте более сотни футов. Сидел широко раздвинув ноги, пристроив ступни на нижнем фланце перекладины. Устав сидеть, встал, продолжая смотреть на реку Детройт, чувствуя солнце и легкий бриз, который усиливается до ветра, когда поднимаешься выше. Он не смотрел ни вверх, ни вниз: ему хотелось побыть одному – наедине со своими мыслями. Устал он от этих копов! То приезжают, то уезжают… Выковыривают картечь из стены гостиной, шныряют в кустах вдоль дороги и в лесу. Он сказал одному из копов, что они не знают, что ищут, а пара других копов злобно глянула в его сторону.
Все шло одно к одному. Кармен упомянула эстампы с утками, которые свалились со стены и разбились, добавив, что это был единственный способ от них избавиться.
– Если тебе не нравились эти утки, зачем ты их повесила? – спросил Уэйн.
– А кто бы их повесил, если не я? Сам подумай. Что тут сделал ты?
– Я косил сорняки на поле.
– Чтобы получше видеть оленей. Ты еще скажи, что чистил винтовку.
– Мне казалось, тебе нравились эти картины. Они висели тут пять лет.
– Не напоминай.
– Могла бы и раньше сказать.
– А кто убрал разбитое стекло?
Атмосфера накалялась. Ему следовало бы сказать, что ему плевать на этих уток. Они лишь повод зацепиться. Картинки эти подарила им ее мамаша. Сейчас он был раздражен сильнее, чем когда-либо, хотя и не из-за Кармен. Его раздражение не имело ничего общего с «утиными» эстампами. Кармен тоже это знала.
– Это же просто глупо, – сказала она.
– Ладно, я не сделаю больше ни одного замечания.
Он пытался молчать, готовил кофе для копов и вежливо обращался к ним, когда они подходили к боковому крыльцу за чашкой чаю. Он даже старался быть сердечным с непробиваемым помощником окружного прокурора, который спросил его, не страдает ли он повышенной агрессивностью.
– Ну что ж, по крайней мере, теперь мы знаем, что эти двое все еще здесь, – сказал Уэйн ему на крыльце.
– Откуда мы это знаем?
– Они стреляли нам в окна, разве нет?
– Мы же не знаем, те ли это парни.
– Если вы этого не знаете, тогда я прав. Вы не знаете ни черта, – вспылил Уэйн.
Кармен затащила его наверх и, подбоченясь, произнесла с расстановкой:
– Ну что, повеселился? Почему тебе так нравится их злить?
Он покачал головой и нахмурился, желая, чтобы она поняла, что сдерживаться выше его сил.
– Сам не знаю. В этих парнях есть что-то такое, что ужасно действует мне на нервы. В копах и страховых агентах…
– Почему бы тебе на время не убраться отсюда, а? Поезжай куда-нибудь. Возвращайся на работу завтра.
– Не знаю, как я оставлю тебя одну…
– Ничего себе одна! Полицейские так и шныряют туда-сюда…
Когда Ричи Никс выстрелил по окнам, Кармен не ударилась в панику, не потеряла самообладания. После того как Уэйн сказал, что их просто хотят напугать, она сдержанно заметила, что, если у них хватило наглости заявиться сюда и открыть пальбу по окнам, полиция может отдыхать. Уэйн никак это не прокомментировал.
Следователь полиции штата прибыл утром в тот момент, когда Уэйн уезжал на своем пикапе. Уэйну пришлось подождать, пока следак высказал свое мнение на сей счет – ему, мол, это не нравится, ему следовало бы послать с ним своего человека.
– И сковать нас наручниками, да?
Уэйн продолжал смотреть на Канаду с высоты металлического каркаса, размышляя о том, что, если ничего больше не случится, копам все это надоест и они уберутся. Тогда они останутся беззащитными. А ведь преступники обязательно наведаются! Но если он останется дома, Кармен непременно спросит, что случилось. А он ответит, что все нормально. А она поинтересуется, почему он не на работе. Кармен, конечно, догадается. Ну и пусть, это ничего не меняет, разве что она испугается и захочет снова вызвать копов. По-любому… Уэйн набросал в уме предполагаемый сценарий развития событий.
Итак, раннее утро, первые лучи света, Кармен потягивается и касается его.
– Уэйн?…
– Я слышал, детка. Лежи тихонько, ладно?
– Они в доме.
– Я знаю.
Он берет «ремингтон» у кровати и проскальзывает в комнату Мэттью, так что, если они появятся на лестнице, он окажется позади них. Появятся их головы и плечи. Они осторожные, постараются подняться бесшумно, потом замрут, когда услышат, как он клацнет затвором.
– Доброе утро, парни.
А затем – бах, бах! Они и глазом моргнуть не успеют.
Копы обвинят его в том, что он стрелял им в спины. Нет, так слишком хлопотно! Надо по-иному. Ладно…
Двое парней будут еще снаружи, когда он их услышит. Проскользнет вниз к кухонной двери, слегка ее приоткроет. Довольно скоро из леса появятся две фигуры. Когда они выйдут из-за курятника, он шагнет на крыльцо…
Здесь Уэйн призадумался. Ему нравилась мысль зайти сзади и сказать что-нибудь, захватить врасплох.
Хорошо, он видит их, выходящих из лесу, бежит к курятнику и поджидает их внутри. Они, направляясь к дому, проходят мимо…
Первая часть сценария остается прежней. Он скажет Кармен, чтобы она оставалась в постели. Или в доме.
Они проходят мимо курятника, он дает им пройти ярдов десять, затем выходит из курятника и окликает их: «Парни, вы что-то ищете? Уж не меня ли?», «Парни, вы меня ищете?», «Чем могу вам помочь?».
Что-то в этом роде. Они оборачиваются, и он стреляет из своего «ремингтона»… Бах, бах! Приканчивает индейца, передергивает затвор и стреляет снова… Бабах! Второму гаду прямо в задницу.
Или подождет, пока они пройдут десять ярдов, выйдет из курятника…
– Кого-то ищете?
А еще лучше, если он будет находиться в доме и есть яичницу с беконом. Тут прикатывает бригада машин, слепя своими мигалками. Прикатывает, потому что Кармен звонит по 911, пока он сидит в курятнике. Это сработает. Он выходит на крыльцо…
– Вы немного опоздали, парни. Копы оглядываются вокруг.
– Где они?
– На том самом месте, где я их уложил.
И главный засранец, помощник прокурора, стоит тут же.
– Так вы меня арестовываете? – говорит он им. Или что-нибудь насчет того, что он сделал за них работу, не стараясь строить из себя большого умника.
Со своего насеста Уэйн взглянул на восток, в сторону стеклянных башен центра «Возрождение», стройки, поднявшей монтажников на высоту в семьсот футов, когда он был еще учеником. Когда пройдешь через такое, можешь работать где угодно. Самая морозная зима ему нипочем, когда, прежде чем двинуться вперед, приходится сбивать лед с металла. И он снова стал думать.
Скоро наступит зима. Копы, конечно, испарятся… А он будет слоняться по дому, придумывая, будто ему нужно кое-что сделать, или что он не совсем здоров, или еще что-то. По-любому время идет, и Кармен хочет знать, что происходит. Ничего. Неужели? Тебя что-то тревожит. Да нет же! Нет, тревожит, скажи, что именно?
И тогда он говорит:
– Я собираюсь их найти. Она не верит.
– Но они же ушли.
– Нет, не ушли.
Куда они могут уйти, если зимой канал замерзает и береговая охрана взламывает лед для парома до островов Гарсенс и Уэлпул. И он отправляется туда, на один из островов, где они прячутся в летнем домике или охотничьей избушке, он это чует, люди на Уэлпуле ведут себя странно, что-то знают, но не хотят говорить, и он чувствует, что эти двое парней запугали их до смерти, заставили приносить еду, может, даже прихватили какого-нибудь ребенка в заложники. Наконец, жена Лионеля говорит ему, что они прячутся в старом трейлере на Беличьем острове, где Лионель когда-то ставил ловушки на ондатр, на краю поля, прямо напротив бара «Без забот», куда индейцы наведываются выпить. Пару недель он следит за трейлером из утиной засидки, что рядом с баром. Наконец, в один прекрасный день он видит две фигуры, пересекающие канал, обходящие ондатровые лунки в снегу, осторожно пробующие лед, чтобы не провалиться. Он наводит на них свой бинокль. Это они. Грязные, обтрепанные… Они не видят его, пока не доходят почти до берега. Он выходит из своего укрытия с «ремингтоном» в руках, спокойный, уверенный, в черной суконной парке с капюшоном. Теперь у него борода. Они останавливаются и замирают…
– Я поджидаю вас, джентльмены, – спокойно говорит он.
Уэйн решил ради издевки над их внешним видом назвать их джентльменами. Нет, ерунда все это…
– Я вас жду, – произнес он вслух.
У него за спиной раздался голос прораба:
– Мы здесь, Уэйн. Что случилось?
Прораб и бригадир стояли на перекладине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23