Немногих оставшиеся в живых уже скрутили, и женщины, выйдя из большого дома, занялись ранеными. Один из них окликнул командира по имени:
— Элизар!
Это был Джарв. Камзол его покраснел от крови, лицо побледнело. Он хрипло дышал. Элизар наклонился ниже.
— Славная была битва, — продолжал раненый. — Совсем как в старые добрые времена…
Элизар выругался про себя, Джарву нужна немедленная помощь. Надо позвать Нэрени… Командир поселенцев вздрогнул. Нэрени! Он ведь совсем забыл о ней! Где же Нэрени?
* * *
Нападающие не учли, что женщина может быть вооружена, и первый казалимец получил удар ножом под ребра. Но двое других схватили ее окровавленными руками и начали с наслаждением избивать. Четвертый их приятель, очевидно, занялся Усталой — Нэрени содрогнулась, услышав ее вопли. Но гнев придал Нэрени сил, а Ориэлла в свое время научила толстушку нескольким хитрым приемам. Ей удалось высвободить одну руку, и она тут же вцепилась ногтями в глаза одному из противников. Тот зашатался, закрывая ладонями окровавленное лицо, но его приятель нанес женщине такой удар в челюсть, что она едва не захлебнулась кровью. Швырнув ее на землю, мерзавец схватился за меч, но, видимо, передумал и вытащил из-за пояса нож.
Нэрени понимала, что участь ее решена в любом случае. Даже если ее изнасилуют, то все равно потом убьют. Ну что ж, по крайней мере, она не переживет позора и унижения. Элизар может ею гордиться…
И вдруг шею казалимца захлестнула веревочная петля. Негодяй захрипел, зашатался; нож выпал из его сведенных судорогой пальцев. Чья-то рука помогла Нэрени подняться. Перед ней стоял Петрель. Когда она выпрямилась, выплюнув изо рта кровь и выбитый зуб, и вытерла слезящиеся глаза, то увидела и Финча, сматывающего свой аркан. Устала, в разорванной одежде, рыдала, уткнувшись лицом в огромное дерево. Рядом с нею лежал убитый насильник с кинжалом в спине. Неподалеку валялся труп воина, которому Нэрени выцарапала глаза. Голова его была размозжена камнем, и Петрель расправил свои большие крылья, чтобы загородить от Нэрени эту страшную картину.
— Пора возвращаться, смелая женщина, — тихо сказал он. — Худшее уже позади. Мы отнесем тебя домой.
* * *
Элизар, снедаемый тревогой, поспешно собирал людей для поисков Нэрени, но тут послышалось хлопанье крыльев, и на поляну приземлились крылатые воины — каждый со своей ношей. Петрель бережно опустил на землю Нэрени, Элизар бросился к жене, похолодев от страха при виде ее порванной одежды и окровавленного лица.
— Нэрени! — вскричал он и, взяв ее за руки, почувствовал, что она дрожит. Однако Нэрени не подала вида, что ей тяжело. Гордо подняв голову, она с трудом выговорила распухшими губами:
— Со мной все в порядке. Наши крылатые друзья подоспели как раз… — Тут взгляд ее упал на Джарва. — О боги, что это? Элизар, неужели он…
— Нет, но рана его тяжела, — тихо ответил старый воин.
— Я должна помочь ему! — И не обращая внимания на мужа, твердившего, что ей самой нужна помощь, Нэрени бросилась к раненому.
Одноглазый воин повернулся к крылатым воинам.
— Не знаю, как мне благодарить вас… — начал он, но Петрель остановил его.
— Не стоит об этом, друг. Сегодня впервые за многие века мы поняли, что можем искренне помогать тем, кто не принадлежит к нашему народу, и даже сражаться за них. Это радостное открытие для нас. Если вы не против, мы позовем сюда наших товарищей, тех, кто захочет, и поселимся здесь, в горах рядом с лесом. Мы будем добрыми соседями и верными друзьями, а два поселения, созданных Небесным и наземным народами, смогут помогать друг другу.
Элизар в изумлении уставился на собеседника. Во-первых, он никогда не подозревал за Крылатым Народом способности произносить речи, во-вторых, слова крылатого воина восхитили его. С улыбкой он протянул руку Петрелю и сказал:
— Мы будем счастливы, если вы присоединитесь к нам. Это самая радостная новость, которую я слышал в своей жизни!
Через час на поляне уже не осталось никаких следов побоища. Поселенцы старались поскорее уничтожить любое напоминание о сегодняшнем кровопролитии. От костров потянуло вкусным дымком. Раненых перенесли в большой дом, под опеку женщин, а Нэрени сообщила, что хотя рана Джарва и серьезна, воин упорно борется за свою жизнь.
— Сегодня ему необходим тщательный уход, но завтра он наверняка пойдет на поправку, — сказала она мужу.
Однако общая радость омрачалась зловещим светом погребальных костров, горящих на соседней поляне… Элизар, как и хотел, предложил уцелевшим воинам Ксианга присоединиться к поселенцам, но все его уговоры оказались напрасны. Эти гордые люди не пожелали нарушить присягу, и Элизар мог предоставить им единственную возможность умереть с достоинством: заколоться. У предводителя поселенцев было очень тяжело на сердце. Бессмысленная гибель стольких сильных духом воинов поразила его до глубины души. Он знал, что отныне никогда не забудет этого дня. Однако тому, чья община впервые одержала победу над врагом, не подобает предаваться таким мыслям. Элизар отошел на край поляны, чтобы побыть в одиночестве и успокоиться, и в этот момент увидел крылатых воинов. Им было поручено до наступления темноты убедиться, что в лесу не осталось ни одного живого вражеского воина, но они долго не возвращались, и командир поселенцев начал уже беспокоиться.
— У нас хорошие новости! — крикнул Финч, подлетая. — Мы обнаружили вашего царя!
— По крайней мере нам так показалось, — заметил более осторожный Петрель. — Если бы этот болван подождал захода луны, ему бы удалось улизнуть. Но он поспешил, и мы его заметили. Он несется по пустыне сломя голову, будто за ним гонятся демоны.
Элизар напрягся.
— Далеко ли ему удалось ускакать? Вы можете доставить меня туда?
— Конечно! — ответил Петрель, а менее выносливый Финч со вздохом добавил:
— Но пусть на сегодня это будет последнее наше задание. С воздуха Сверкающая Пустыня представляла из себя изумительное зрелище. В лунном свете драгоценная пыль переливалась рубиновым, сапфировым и изумрудным огнем. Элизар вскоре ясно различил внизу темный силуэт одинокого всадника, а острые глаза его носильщиков заметили беглеца гораздо раньше. Они резко пошли на снижение, чтобы Элизар смог застать Ксианга врасплох.
Сам же Кизу думал только о том, как бы побыстрее убраться из этих проклятых мест, и ему даже в голову не пришло посмотреть вверх. Элизар терпеливо ждал, пока его утомленные друзья не поравняются с царем. Оказавшись прямо над Ксиангом, старый воин разрезал сеть и свалился буквально на голову Кизу, выбив того из седла.
Оба упали на землю, но Элизар был к этому готов и держал в руке нож. Он вовсе не собирался вступать с Ксиангом в ненужный поединок и надеялся покончить с ним одним ударом. Кизу был прирожденным убийцей, и Элизар сегодня уже насмотрелся достаточно, чтобы проявлять ненужный героизм. Он нацелил нож в горло Ксианга, но рука старого воина дрогнула при падении, и он промахнулся. С проклятием Элизар вскочил на ноги и обнажил меч.
Ксианг тоже опомнился на удивление быстро и, узнав нападавшего, скривился от ярости.
— Жаль, что я не покончил с тобой тогда, одноглазая тварь! — взревел Кизу.
Он двигался почти так же стремительно, как и Элизар, но в такой ситуации имело значение каждое мгновение, и, прежде чем царь успел поднять свой меч, клинок Элизара отсек ему голову.
Старый ксандимец помолчал, глядя на своего поверженного царственного врага, и медленно убрал меч в ножны.
— Я же всегда говорил тебе, что нельзя болтать во время боя, — пробормотал бывший наставник Арены. Рядом приземлились Финч с Петрелем, и каменная пыль осыпала мертвое тело Кизу.
— Благодарение Иинзе, на сегодня все, — сказал неунывающий Финч. — Пора и домой, ребята.
Петрель неодобрительно посмотрел на приятеля и, повернувшись к Элизару, коснулся рукой лба в знак почтения.
— Все кончено, о Владыка Лесной Земли, — сказал он. — Битва за нашу новую родину окончилась вашей победой.
Элизар еще раз бросил взгляд на останки тирана и невесело усмехнулся.
— Да, теперь это действительно так.
Глава 22. ПО РЕКЕ
После операции потянулись нескончаемые дни, полные боли и страданий. Хуже всего было то, что Ваннору казалось, будто отнятая кисть по-прежнему при нем, хотя, конечно, он видел забинтованную культю, лежащую поверх одеяла. Но стоило ему закрыть глаза, несуществующие пальцы начинали шевелиться, и это было ужасно. К тому же искалеченная рука сильно болела, несмотря на все снадобья и припарки Бензиорна. Купец знал, что со временем боль пройдет и он сможет встать, но ничего не мог поделать с гнетущей тоской и отчаянием, которые одолевали его. Какой из него теперь вождь повстанцев? Кому нужен жалкий калека, в которого он превратился? И как ему теперь сражаться с магами, если он даже не в состоянии поднять меч?
«Ну почему это случилось именно со мной, почему?» — этот вопрос теперь постоянно мучил Ваннора. Почему вместо него не лишился руки какой-нибудь портовый головорез или кто-нибудь из этих самых проклятых магов?
В эти дни Ваннор никого не хотел видеть, даже любимую дочь. Выражение боли и растерянности в глазах Занны, когда он прогонял ее, причиняло купцу невыразимые страдания, но он ничего не мог с собой поделать. Ваннор не хотел, чтобы кто-то, а тем более родная дочь, видел его в таком состоянии. Будущее представлялось купцу темным и пустым. Единственным утешением для него был сон, но засыпал он тоже с трудом, да и то лишь благодаря сонным отварам, которыми пичкал его Бензиорн. Как-то раз он поймал себя на том, что хотел бы умереть, но непобедимое упрямство, свойственное ему, не позволяло Ваннору искать смерти.
Уже который день он лежал, погруженный в мрачные мысли, изнывая от жалости к себе и от боли в искалеченной руке, но еще больше — от боли душевной. Он то и дело проваливался в липкий сон и сначала не обратил внимания на чересчур громкую беседу за стеной. Но спор на кухне все разгорался, и постепенно купец начал разбирать отдельные слова.
— Уходить из города? — кричала Занна. — Что ты несешь? Отец сейчас просто не в состоянии вынести еще одно такое путешествие!
Бензиорн вздохнул.
— Милая, я ведь и сам лекарь. Неужели ты думаешь, что я не понимаю простых вещей? Но пойми: оставаться здесь еще опаснее. Неужели ты хочешь, чтобы твоего отца опять схватили маги?
— Будь ты проклят! — крикнула Занна. — Это нечестно. Ты знаешь, что мне нечего тебе ответить. Но послушай! После операции прошло всего три недели. Ему нужен уход и покой, а ты предлагаешь вновь тащить его через эту проклятую канализацию!
— Девочка права, — вмешалась Гебба. — Хозяин, да помогут ему боги, еще очень слаб. Разве можно заставлять его лезть через эти вонючие сточные трубы?
Услышав эти слова, Ваннор впервые за много дней улыбнулся. Вот хитрюга! Конечно, в случае чего ей тоже придется идти с ними, и, понятное дело, ей совсем неохота спускаться в канализацию.
— Но мы же поможем, — уверенно заявил Янис. — Не беспокойся, Гебба, он справится. Правда, моя собственная рука только что зажила…
— Вот именно, дурень! Как же ты собираешься помогать кому-то еще? — перебила Занна.
— Все будет хорошо, Занна, вот увидишь, — услышал Ваннор спокойный голос Тарнала и тут же представил себе, как этот серьезный и рассудительный молодой человек касается ее руки. — Я сам буду помогать ему, — продолжал контрабандист. — Мы с тобой возьмем на себя Ваннора, а Бензиорн поможет Янису. Оставаться в Нексисе нельзя, это слишком опасно. Вы с отцом — беглецы, а у Миафана длинные руки. Его наемники уже обыскивают дома по любому поводу. Соседи уже наверняка сообразили, что Гебба живет здесь не одна, и рано или поздно кто-нибудь донесет…
— Но как же так? Ведь в канализации он снова может заразиться! — не сдавалась Занна.
— Знаешь что, девушка, давай говорить начистоту, — неожиданно сказал Бензиорн. — Тебя больше тревожит не телесная болезнь Ваннора, а состояние его души. Конечно, мы сделаем все, чтобы помочь ему, но от него тоже потребуются определенные усилия, а сейчас, когда он весь захвачен жалостью к себе…
Ваннор услышал что-то, напоминающее шлепок.
— Как ты смеешь так говорить о моем отце?! — заорала Занна. — Да он самый храбрый человек, которого я знаю!
Кто, кроме него, мог с такой раной пройти через это проклятое подземелье и канализацию? С ним все будет в порядке, вот увидите, только нужно время… — Она не договорила, ей помешали слезы. Потом хлопнула дверь, и на лестнице послышались торопливые шаги. Через минуту из соседней комнаты донеслись глухие рыдания.
Внезапно купцу стало невыразимо стыдно. Все это время он думал только о своей персоне и даже не представлял себе, каково приходится его дочери. Бедная девочка! Ее мать умерла, а отец совершенно не заботится о ней. Ваннора словно озарило. Ведь он на самом деле ей нужен, ей нужны его мужество и сила духа!
— Поднимайся, ты, старый себялюбивый дуралей! — прикрикнул он на себя. — Хватит валяться в постели, рыдать от жалости к себе и сетовать на несправедливость мира. Ты нужен дочери!
Однако встать оказалось труднее, чем принять такое решение. Ваннор с кряхтением подумал, что там, в канализации, было куда легче. Ноги отказывались повиноваться, и Ваннор с отвращением проклял собственную слабость. Но гнев разгорался, помогая преодолеть сомнения и страх. Держась за спинку кровати, Ваннор встал. Продолжая цепляться за кровать, он сделал несколько осторожных шагов и вдруг с удивлением обнаружил, что дверь вовсе не так уж далеко, как ему казалось. Ваннор отпустил спинку кровати и, пошатываясь и едва не потеряв равновесия, добрался до двери. Ухватившись за ручку, он с облегчением прислонился к надежному дереву, словно пловец, достигший наконец берега.
Хвала богам, почти половина пути позади! Теперь только немного пройти по коридору… И вдруг купец обнаружил, что рука больше не болит!
* * *
…Занна ничком лежала на кровати в маленькой темной спаленке и тихо плакала. У нее больше не было сил терпеть это бесконечное напряжение. Она так долго была мужественной ради папы, но сейчас, кажется, мужество оставило ее. Неожиданно девушка услышала, как кто-то открыл дверь спальни.
— Убирайся! — крикнула она, не поднимая головы. — Оставьте же меня наконец в покое!
Вошедший осторожно присел на край кровати, а потом знакомая рука нежно погладила Занну по голове.
— Это я, родная моя. Не надо плакать.
— Папа! — Занна вскочила и чуть не задушила отца в объятиях.
Ваннор тоже неуклюже обнял ее.
— Все образуется, милая, не надо так волноваться. Через пару дней я снова научусь ходить, и тогда все устроится.
* * *
Однако выбраться из Нексиса оказалось не так-то просто. После бегства Ваннора патрули были значительно усилены, особенно в ночное время. Описание Занны было известно любому бродяге, и за ее поимку было назначено вознаграждение, достаточное, чтобы прохожие начали внимательно всматриваться в лицо каждой девушки ее возраста. Выход из этого положения совершенно неожиданно нашел Янис. Он сказал:
— А собственно, почему она непременно должна выглядеть как девушка? Почему бы ей не переодеться парнем?
— Как? — воскликнула пораженная Гебба. — Отрезать ее прекрасные волосы?! Что за нелепая мысль?
— Ну, — нерешительно начал Бензиорн, чувствуя себя неловко перед Занной, — может быть, поищем другой выход?
— Не беспокойся, Гебба, — решительно ответила девушка, — они у меня снова отрастут.
Но потом, когда ее густые волосы упали на кухонный пол, Занна посмотрелась в зеркальце Геббы и почувствовала себя не очень уютно.. Сначала она показалась себе просто уродиной. «О боги, — подумала девушка, — неужели это я? Это же какая-то старуха!» Занна никогда не считала себя хорошенькой и давно уже перестала беспокоиться о собственной внешности, но теперь короткая стрижка подчеркивала, как казалось девушке, всю ее непривлекательность. Что подумает о ней мужественно-красивый Янис, особенно когда сравнит ее с той самой Эмми, которую он тогда, в бреду, называл красавицей?..
А Гебба, глядя на Занну, причитала:
— Бедная девочка, что же мы с тобой сделали! Ты ведь была такая хорошенькая! Какой же парень будет любоваться тобой, когда теперь ты и сама парень? И как только хозяин позволил такое?.. Я ведь говорила ему, да он не слушал…
Занна больше не могла выносить эту болтовню.
— Да замолчи ты, глупая старуха! Так надо! Это лучше, чем снова попасть в лапы к магам!
— В таком случае — прошу прощения, — отрезала Гебба. — Но я-то вижу, как ты расстроена. — И сна вышла из кухни, хлопнув дверью.
Кухарка была права: Занна едва сдерживала слезы, но она не могла позволить себе заплакать — не хватало еще, чтобы ее состояние заметили мужчины, а они вот-вот должны были появиться на кухне. «Дура, — обругала себя девушка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— Элизар!
Это был Джарв. Камзол его покраснел от крови, лицо побледнело. Он хрипло дышал. Элизар наклонился ниже.
— Славная была битва, — продолжал раненый. — Совсем как в старые добрые времена…
Элизар выругался про себя, Джарву нужна немедленная помощь. Надо позвать Нэрени… Командир поселенцев вздрогнул. Нэрени! Он ведь совсем забыл о ней! Где же Нэрени?
* * *
Нападающие не учли, что женщина может быть вооружена, и первый казалимец получил удар ножом под ребра. Но двое других схватили ее окровавленными руками и начали с наслаждением избивать. Четвертый их приятель, очевидно, занялся Усталой — Нэрени содрогнулась, услышав ее вопли. Но гнев придал Нэрени сил, а Ориэлла в свое время научила толстушку нескольким хитрым приемам. Ей удалось высвободить одну руку, и она тут же вцепилась ногтями в глаза одному из противников. Тот зашатался, закрывая ладонями окровавленное лицо, но его приятель нанес женщине такой удар в челюсть, что она едва не захлебнулась кровью. Швырнув ее на землю, мерзавец схватился за меч, но, видимо, передумал и вытащил из-за пояса нож.
Нэрени понимала, что участь ее решена в любом случае. Даже если ее изнасилуют, то все равно потом убьют. Ну что ж, по крайней мере, она не переживет позора и унижения. Элизар может ею гордиться…
И вдруг шею казалимца захлестнула веревочная петля. Негодяй захрипел, зашатался; нож выпал из его сведенных судорогой пальцев. Чья-то рука помогла Нэрени подняться. Перед ней стоял Петрель. Когда она выпрямилась, выплюнув изо рта кровь и выбитый зуб, и вытерла слезящиеся глаза, то увидела и Финча, сматывающего свой аркан. Устала, в разорванной одежде, рыдала, уткнувшись лицом в огромное дерево. Рядом с нею лежал убитый насильник с кинжалом в спине. Неподалеку валялся труп воина, которому Нэрени выцарапала глаза. Голова его была размозжена камнем, и Петрель расправил свои большие крылья, чтобы загородить от Нэрени эту страшную картину.
— Пора возвращаться, смелая женщина, — тихо сказал он. — Худшее уже позади. Мы отнесем тебя домой.
* * *
Элизар, снедаемый тревогой, поспешно собирал людей для поисков Нэрени, но тут послышалось хлопанье крыльев, и на поляну приземлились крылатые воины — каждый со своей ношей. Петрель бережно опустил на землю Нэрени, Элизар бросился к жене, похолодев от страха при виде ее порванной одежды и окровавленного лица.
— Нэрени! — вскричал он и, взяв ее за руки, почувствовал, что она дрожит. Однако Нэрени не подала вида, что ей тяжело. Гордо подняв голову, она с трудом выговорила распухшими губами:
— Со мной все в порядке. Наши крылатые друзья подоспели как раз… — Тут взгляд ее упал на Джарва. — О боги, что это? Элизар, неужели он…
— Нет, но рана его тяжела, — тихо ответил старый воин.
— Я должна помочь ему! — И не обращая внимания на мужа, твердившего, что ей самой нужна помощь, Нэрени бросилась к раненому.
Одноглазый воин повернулся к крылатым воинам.
— Не знаю, как мне благодарить вас… — начал он, но Петрель остановил его.
— Не стоит об этом, друг. Сегодня впервые за многие века мы поняли, что можем искренне помогать тем, кто не принадлежит к нашему народу, и даже сражаться за них. Это радостное открытие для нас. Если вы не против, мы позовем сюда наших товарищей, тех, кто захочет, и поселимся здесь, в горах рядом с лесом. Мы будем добрыми соседями и верными друзьями, а два поселения, созданных Небесным и наземным народами, смогут помогать друг другу.
Элизар в изумлении уставился на собеседника. Во-первых, он никогда не подозревал за Крылатым Народом способности произносить речи, во-вторых, слова крылатого воина восхитили его. С улыбкой он протянул руку Петрелю и сказал:
— Мы будем счастливы, если вы присоединитесь к нам. Это самая радостная новость, которую я слышал в своей жизни!
Через час на поляне уже не осталось никаких следов побоища. Поселенцы старались поскорее уничтожить любое напоминание о сегодняшнем кровопролитии. От костров потянуло вкусным дымком. Раненых перенесли в большой дом, под опеку женщин, а Нэрени сообщила, что хотя рана Джарва и серьезна, воин упорно борется за свою жизнь.
— Сегодня ему необходим тщательный уход, но завтра он наверняка пойдет на поправку, — сказала она мужу.
Однако общая радость омрачалась зловещим светом погребальных костров, горящих на соседней поляне… Элизар, как и хотел, предложил уцелевшим воинам Ксианга присоединиться к поселенцам, но все его уговоры оказались напрасны. Эти гордые люди не пожелали нарушить присягу, и Элизар мог предоставить им единственную возможность умереть с достоинством: заколоться. У предводителя поселенцев было очень тяжело на сердце. Бессмысленная гибель стольких сильных духом воинов поразила его до глубины души. Он знал, что отныне никогда не забудет этого дня. Однако тому, чья община впервые одержала победу над врагом, не подобает предаваться таким мыслям. Элизар отошел на край поляны, чтобы побыть в одиночестве и успокоиться, и в этот момент увидел крылатых воинов. Им было поручено до наступления темноты убедиться, что в лесу не осталось ни одного живого вражеского воина, но они долго не возвращались, и командир поселенцев начал уже беспокоиться.
— У нас хорошие новости! — крикнул Финч, подлетая. — Мы обнаружили вашего царя!
— По крайней мере нам так показалось, — заметил более осторожный Петрель. — Если бы этот болван подождал захода луны, ему бы удалось улизнуть. Но он поспешил, и мы его заметили. Он несется по пустыне сломя голову, будто за ним гонятся демоны.
Элизар напрягся.
— Далеко ли ему удалось ускакать? Вы можете доставить меня туда?
— Конечно! — ответил Петрель, а менее выносливый Финч со вздохом добавил:
— Но пусть на сегодня это будет последнее наше задание. С воздуха Сверкающая Пустыня представляла из себя изумительное зрелище. В лунном свете драгоценная пыль переливалась рубиновым, сапфировым и изумрудным огнем. Элизар вскоре ясно различил внизу темный силуэт одинокого всадника, а острые глаза его носильщиков заметили беглеца гораздо раньше. Они резко пошли на снижение, чтобы Элизар смог застать Ксианга врасплох.
Сам же Кизу думал только о том, как бы побыстрее убраться из этих проклятых мест, и ему даже в голову не пришло посмотреть вверх. Элизар терпеливо ждал, пока его утомленные друзья не поравняются с царем. Оказавшись прямо над Ксиангом, старый воин разрезал сеть и свалился буквально на голову Кизу, выбив того из седла.
Оба упали на землю, но Элизар был к этому готов и держал в руке нож. Он вовсе не собирался вступать с Ксиангом в ненужный поединок и надеялся покончить с ним одним ударом. Кизу был прирожденным убийцей, и Элизар сегодня уже насмотрелся достаточно, чтобы проявлять ненужный героизм. Он нацелил нож в горло Ксианга, но рука старого воина дрогнула при падении, и он промахнулся. С проклятием Элизар вскочил на ноги и обнажил меч.
Ксианг тоже опомнился на удивление быстро и, узнав нападавшего, скривился от ярости.
— Жаль, что я не покончил с тобой тогда, одноглазая тварь! — взревел Кизу.
Он двигался почти так же стремительно, как и Элизар, но в такой ситуации имело значение каждое мгновение, и, прежде чем царь успел поднять свой меч, клинок Элизара отсек ему голову.
Старый ксандимец помолчал, глядя на своего поверженного царственного врага, и медленно убрал меч в ножны.
— Я же всегда говорил тебе, что нельзя болтать во время боя, — пробормотал бывший наставник Арены. Рядом приземлились Финч с Петрелем, и каменная пыль осыпала мертвое тело Кизу.
— Благодарение Иинзе, на сегодня все, — сказал неунывающий Финч. — Пора и домой, ребята.
Петрель неодобрительно посмотрел на приятеля и, повернувшись к Элизару, коснулся рукой лба в знак почтения.
— Все кончено, о Владыка Лесной Земли, — сказал он. — Битва за нашу новую родину окончилась вашей победой.
Элизар еще раз бросил взгляд на останки тирана и невесело усмехнулся.
— Да, теперь это действительно так.
Глава 22. ПО РЕКЕ
После операции потянулись нескончаемые дни, полные боли и страданий. Хуже всего было то, что Ваннору казалось, будто отнятая кисть по-прежнему при нем, хотя, конечно, он видел забинтованную культю, лежащую поверх одеяла. Но стоило ему закрыть глаза, несуществующие пальцы начинали шевелиться, и это было ужасно. К тому же искалеченная рука сильно болела, несмотря на все снадобья и припарки Бензиорна. Купец знал, что со временем боль пройдет и он сможет встать, но ничего не мог поделать с гнетущей тоской и отчаянием, которые одолевали его. Какой из него теперь вождь повстанцев? Кому нужен жалкий калека, в которого он превратился? И как ему теперь сражаться с магами, если он даже не в состоянии поднять меч?
«Ну почему это случилось именно со мной, почему?» — этот вопрос теперь постоянно мучил Ваннора. Почему вместо него не лишился руки какой-нибудь портовый головорез или кто-нибудь из этих самых проклятых магов?
В эти дни Ваннор никого не хотел видеть, даже любимую дочь. Выражение боли и растерянности в глазах Занны, когда он прогонял ее, причиняло купцу невыразимые страдания, но он ничего не мог с собой поделать. Ваннор не хотел, чтобы кто-то, а тем более родная дочь, видел его в таком состоянии. Будущее представлялось купцу темным и пустым. Единственным утешением для него был сон, но засыпал он тоже с трудом, да и то лишь благодаря сонным отварам, которыми пичкал его Бензиорн. Как-то раз он поймал себя на том, что хотел бы умереть, но непобедимое упрямство, свойственное ему, не позволяло Ваннору искать смерти.
Уже который день он лежал, погруженный в мрачные мысли, изнывая от жалости к себе и от боли в искалеченной руке, но еще больше — от боли душевной. Он то и дело проваливался в липкий сон и сначала не обратил внимания на чересчур громкую беседу за стеной. Но спор на кухне все разгорался, и постепенно купец начал разбирать отдельные слова.
— Уходить из города? — кричала Занна. — Что ты несешь? Отец сейчас просто не в состоянии вынести еще одно такое путешествие!
Бензиорн вздохнул.
— Милая, я ведь и сам лекарь. Неужели ты думаешь, что я не понимаю простых вещей? Но пойми: оставаться здесь еще опаснее. Неужели ты хочешь, чтобы твоего отца опять схватили маги?
— Будь ты проклят! — крикнула Занна. — Это нечестно. Ты знаешь, что мне нечего тебе ответить. Но послушай! После операции прошло всего три недели. Ему нужен уход и покой, а ты предлагаешь вновь тащить его через эту проклятую канализацию!
— Девочка права, — вмешалась Гебба. — Хозяин, да помогут ему боги, еще очень слаб. Разве можно заставлять его лезть через эти вонючие сточные трубы?
Услышав эти слова, Ваннор впервые за много дней улыбнулся. Вот хитрюга! Конечно, в случае чего ей тоже придется идти с ними, и, понятное дело, ей совсем неохота спускаться в канализацию.
— Но мы же поможем, — уверенно заявил Янис. — Не беспокойся, Гебба, он справится. Правда, моя собственная рука только что зажила…
— Вот именно, дурень! Как же ты собираешься помогать кому-то еще? — перебила Занна.
— Все будет хорошо, Занна, вот увидишь, — услышал Ваннор спокойный голос Тарнала и тут же представил себе, как этот серьезный и рассудительный молодой человек касается ее руки. — Я сам буду помогать ему, — продолжал контрабандист. — Мы с тобой возьмем на себя Ваннора, а Бензиорн поможет Янису. Оставаться в Нексисе нельзя, это слишком опасно. Вы с отцом — беглецы, а у Миафана длинные руки. Его наемники уже обыскивают дома по любому поводу. Соседи уже наверняка сообразили, что Гебба живет здесь не одна, и рано или поздно кто-нибудь донесет…
— Но как же так? Ведь в канализации он снова может заразиться! — не сдавалась Занна.
— Знаешь что, девушка, давай говорить начистоту, — неожиданно сказал Бензиорн. — Тебя больше тревожит не телесная болезнь Ваннора, а состояние его души. Конечно, мы сделаем все, чтобы помочь ему, но от него тоже потребуются определенные усилия, а сейчас, когда он весь захвачен жалостью к себе…
Ваннор услышал что-то, напоминающее шлепок.
— Как ты смеешь так говорить о моем отце?! — заорала Занна. — Да он самый храбрый человек, которого я знаю!
Кто, кроме него, мог с такой раной пройти через это проклятое подземелье и канализацию? С ним все будет в порядке, вот увидите, только нужно время… — Она не договорила, ей помешали слезы. Потом хлопнула дверь, и на лестнице послышались торопливые шаги. Через минуту из соседней комнаты донеслись глухие рыдания.
Внезапно купцу стало невыразимо стыдно. Все это время он думал только о своей персоне и даже не представлял себе, каково приходится его дочери. Бедная девочка! Ее мать умерла, а отец совершенно не заботится о ней. Ваннора словно озарило. Ведь он на самом деле ей нужен, ей нужны его мужество и сила духа!
— Поднимайся, ты, старый себялюбивый дуралей! — прикрикнул он на себя. — Хватит валяться в постели, рыдать от жалости к себе и сетовать на несправедливость мира. Ты нужен дочери!
Однако встать оказалось труднее, чем принять такое решение. Ваннор с кряхтением подумал, что там, в канализации, было куда легче. Ноги отказывались повиноваться, и Ваннор с отвращением проклял собственную слабость. Но гнев разгорался, помогая преодолеть сомнения и страх. Держась за спинку кровати, Ваннор встал. Продолжая цепляться за кровать, он сделал несколько осторожных шагов и вдруг с удивлением обнаружил, что дверь вовсе не так уж далеко, как ему казалось. Ваннор отпустил спинку кровати и, пошатываясь и едва не потеряв равновесия, добрался до двери. Ухватившись за ручку, он с облегчением прислонился к надежному дереву, словно пловец, достигший наконец берега.
Хвала богам, почти половина пути позади! Теперь только немного пройти по коридору… И вдруг купец обнаружил, что рука больше не болит!
* * *
…Занна ничком лежала на кровати в маленькой темной спаленке и тихо плакала. У нее больше не было сил терпеть это бесконечное напряжение. Она так долго была мужественной ради папы, но сейчас, кажется, мужество оставило ее. Неожиданно девушка услышала, как кто-то открыл дверь спальни.
— Убирайся! — крикнула она, не поднимая головы. — Оставьте же меня наконец в покое!
Вошедший осторожно присел на край кровати, а потом знакомая рука нежно погладила Занну по голове.
— Это я, родная моя. Не надо плакать.
— Папа! — Занна вскочила и чуть не задушила отца в объятиях.
Ваннор тоже неуклюже обнял ее.
— Все образуется, милая, не надо так волноваться. Через пару дней я снова научусь ходить, и тогда все устроится.
* * *
Однако выбраться из Нексиса оказалось не так-то просто. После бегства Ваннора патрули были значительно усилены, особенно в ночное время. Описание Занны было известно любому бродяге, и за ее поимку было назначено вознаграждение, достаточное, чтобы прохожие начали внимательно всматриваться в лицо каждой девушки ее возраста. Выход из этого положения совершенно неожиданно нашел Янис. Он сказал:
— А собственно, почему она непременно должна выглядеть как девушка? Почему бы ей не переодеться парнем?
— Как? — воскликнула пораженная Гебба. — Отрезать ее прекрасные волосы?! Что за нелепая мысль?
— Ну, — нерешительно начал Бензиорн, чувствуя себя неловко перед Занной, — может быть, поищем другой выход?
— Не беспокойся, Гебба, — решительно ответила девушка, — они у меня снова отрастут.
Но потом, когда ее густые волосы упали на кухонный пол, Занна посмотрелась в зеркальце Геббы и почувствовала себя не очень уютно.. Сначала она показалась себе просто уродиной. «О боги, — подумала девушка, — неужели это я? Это же какая-то старуха!» Занна никогда не считала себя хорошенькой и давно уже перестала беспокоиться о собственной внешности, но теперь короткая стрижка подчеркивала, как казалось девушке, всю ее непривлекательность. Что подумает о ней мужественно-красивый Янис, особенно когда сравнит ее с той самой Эмми, которую он тогда, в бреду, называл красавицей?..
А Гебба, глядя на Занну, причитала:
— Бедная девочка, что же мы с тобой сделали! Ты ведь была такая хорошенькая! Какой же парень будет любоваться тобой, когда теперь ты и сама парень? И как только хозяин позволил такое?.. Я ведь говорила ему, да он не слушал…
Занна больше не могла выносить эту болтовню.
— Да замолчи ты, глупая старуха! Так надо! Это лучше, чем снова попасть в лапы к магам!
— В таком случае — прошу прощения, — отрезала Гебба. — Но я-то вижу, как ты расстроена. — И сна вышла из кухни, хлопнув дверью.
Кухарка была права: Занна едва сдерживала слезы, но она не могла позволить себе заплакать — не хватало еще, чтобы ее состояние заметили мужчины, а они вот-вот должны были появиться на кухне. «Дура, — обругала себя девушка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42