Им никогда этого не понять. Так же, как и сидящему рядом мальчишке. Однако Иеремия не огорчался. Когда-нибудь мальчик получит место в банке и будет до конца дней с удовольствием возиться с бумагами и цифрами. В этом нет ничего странного. Но если бы Иеремия мог жить так, как ему хотелось, он бы до самой смерти копался в земле, бродил по виноградникам и работал на собственных рудниках, возвращаясь по вечерам домой смертельно усталым, но безмерно довольным. Коммерческая сторона дела интересовала его куда меньше, чем красота природы и физический труд.К полудню они наконец добрались до Напы, оставив позади сначала пригородные фермы, а потом уютные особняки на улицах Пайн и Кумбс с аккуратными газонами и тщательно подстриженными деревьями, мало чем отличавшиеся от дома Иеремии в Сент-Элене. Разница заключалась только в том, что в нежилом и запущенном доме Терстона обитал холостяк, и это сразу чувствовалось, несмотря на все старания Ханны. Тут Иеремия проводил время, ночевал, однако земли и рудники значили для него гораздо больше. Да, это бросалось в глаза. Рука Ханны чувствовалась только на уютной кухне и в огороде, в то время как здесь, в домах Напы, распоряжались хлопотливые хозяйки, заботившиеся о том, чтобы кружевные занавески на окнах всегда оставались чистыми, чтобы в саду благоухали цветы и чтобы в доме звенели детские голоса. Особняки выглядели красиво, и Иеремия всегда с удовольствием разглядывал их, проезжая мимо. Он знал многих из живущих в них людей, а они знали его, однако в отличие от обитателей Напы Терстон чувствовал себя скорее сельским жителем, чем городским, которого дела интересуют гораздо больше светских раутов.Прежде чем сесть на пароход, Иеремия заехал в банк на Первой улице, чтобы снять со счета деньги, необходимые для поездки в Атланту. Мальчик ждал его у входа, сидя в коляске. Через несколько минут Иеремия вышел с довольным выражением на лице и посмотрел на карманные часы. До отправления парохода на Сан-Франциско оставалось мало времени, и мальчик вовсю нахлестывал лошадей, стараясь угодить хозяину, который просматривал на ходу какие-то бумаги. Они подъехали к причалу как раз вовремя. Иеремия спрыгнул и взял у мальчика вещи, улыбнувшись на прощание.– Я буду ждать тебя в первую субботу после того, как вернусь. Приходи в контору в девять утра. – И тут он наконец вспомнил, что мальчишку зовут Дэнни. – До свидания, Дэнни. Смотри будь осторожен, пока я не приеду. – Иеремия невольно вспомнил о Барнаби Харте, умершем от гриппа, и почувствовал, как к горлу подкатил комок.А мальчик тем временем с радостной улыбкой смотрел, как Терстон поднялся на палубу парохода, уходящего в Сан-Франциско. Иеремия прошел в отдельную каюту, которую всегда бронировал для поездок, и, устроившись за столиком, достал из портфеля стопку бумаг. Пять часов пути до Сан-Франциско Иеремия собирался как следует поработать. «Зинфандел» был очень красив, и Дэнни, не отрываясь, смотрел на мелькающие плицы отходившего от причала парохода.В обед Иеремия вышел из каюты и в одиночестве расположился за столом. С противоположной стороны зала на него несколько раз посмотрела женщина, путешествовавшая вместе с нянькой и четырьмя детьми. Однако он, похоже, совсем не обращал на нее внимания. Прежде чем выйти из столовой, матрона наградила его презрительным и высокомерным взглядом, недоумевая, почему этот статный великан остался к ней совершенно равнодушным. Вскоре Иеремия поднялся на палубу и закурил сигару, глядя на городские огни. Пароход приближался к порту Сан-Франциско. Сегодня Терстон вспоминал Мэри-Эллен чаще, чем обычно. Этим вечером Иеремия чувствовал себя непривычно одиноко. Когда «Зинфандел» пришвартовался, Терстон нанял экипаж, чтобы ехать в гостиницу «Палас», где всегда останавливался в одном и том же номере. Иногда он посещал пользующийся дурной славой дом, в котором ему понравилась одна из женщин. Однако сегодня Иеремия не испытывал такого желания. Вместо этого он остался у себя в номере, глядя из окна на город и размышляя о прожитых годах. Меланхолия овладела им еще в ту ночь, когда ему пришлось остаться с Джоном Хартом, и он никак не мог избавиться от нее даже сейчас, вдали от Напы с ее красотами и печалями.Гостиницу построили одиннадцать лет назад, и ее постояльцы могли рассчитывать на все мыслимые и немыслимые удобства. Наконец, не в силах заснуть, Иеремия решил прогуляться по вестибюлю. Там было множество богато одетых людей, на женщинах сверкали драгоценности... Постояльцы возвращались со званых обедов, из театров и с вечерних приемов. Атмосфера внизу казалась почти праздничной, и Иеремия вышел из гостиницы, чтобы немного пройтись по Маркет-стрит, а потом вновь вернуться в отель. На завтра он назначил несколько деловых встреч, а вечером ему предстояло сесть на поезд. Иеремия не испытывал никакой радости от мысли о том, что ему придется провести несколько дней в тесном вагоне. Поезда всегда действовали на него угнетающе. Прежде чем заснуть, он сладострастно улыбнулся. Почему ему ни разу не приходило в голову взять с собой Мэри-Эллен? Однако сама мысль об этом показалась ему нелепой... Мэри-Эллен не имела никакого отношения к этой части его бытия... Впрочем, как и любая другая женщина... Бизнес – его личное дело, которое никого не касается. Как и частная жизнь... Что, разве не так? Иеремия заснул, так и не сумев ответить на этот вопрос, а утром уже не вспоминал о нем, ощущая только какую-то непонятную тоску. Иеремия вызвал коридорного и заказал завтрак. Через полчаса завтрак доставили в номер на большом серебряном подносе, а заодно принесли отданный в глажку сюртук и безупречно начищенные туфли. Да, без сомнения, «Палас» действительно был лучшим отелем в стране. Иеремия знал, что в Атланте не увидит ничего подобного, однако это его не слишком заботило. Сейчас он со страхом думал о шестидневном путешествии в Джорджию по железной дороге.Поскольку в поезде не было отдельных купе, Иеремия забронировал сразу целый вагон с небольшим буфетом в углу, столом, за которым он мог работать в пути, и откидной кроватью. В поезде он всегда чувствовал себя, словно зверь в клетке. Единственное преимущество заключалось в том, что в дороге будут все условия для работы, потому что его никто не станет беспокоить в течение целых шести дней. Шутка ли – пересечь почти всю страну...На следующий день, уже основательно измотанный дорогой, он вышел на станции Элко в штате Невада и направился в ресторан, чтобы проглотить несъедобный ленч, состоявший исключительно из жареной снеди. Здесь ему на глаза попалась поразительно привлекательная женщина. Миниатюрная и изящная, с такими же иссиня-черными волосами, как и у него, она выглядела лет на тридцать пять. У нее были глаза неправдоподобно фиалкового цвета и молочно-белая кожа. Иеремия обратил внимание на ее великолепное бархатное платье, которое могли сшить только в Париже. Он не отрываясь смотрел на незнакомку во время ленча и не мог удержаться, чтобы не завести разговор, когда они вместе второпях выходили из ресторана, боясь опоздать на поезд. Иеремия распахнул дверь, пропуская женщину вперед, а она улыбнулась и вдруг густо покраснела. Это показалось Терстону очаровательным.– Утомительное путешествие, правда? – заметил он, когда они поспешили к составу.– Просто ужасное, – засмеялась женщина.По ее выговору Иеремия понял, что перед ним англичанка. На левой руке у нее блестело кольцо с большим сапфиром изящной огранки, однако обручального кольца Терстон не заметил. Это показалось Иеремии настолько интригующим, что во второй половине дня он прошел весь поезд из конца в конец, пока не увидел ее в пульмановском вагоне сидящей за чашкой чая с книгой в руках. Она с удивлением подняла на него глаза, и Иеремия улыбнулся ей. Вдруг его обуяла застенчивость. Что ей сказать? С первой минуты он принялся думать о ней и не мог избавиться от этих мыслей, что случалось с ним крайне редко. В ее облике было что-то притягательное и волнующее. Оказавшись рядом, Иеремия ощутил это с необыкновенной силой. Неожиданно женщина кивком указала ему на свободное сиденье рядом.– Может, присядете?– А вы не передумаете?– Ни в коем случае.Иеремия уселся напротив, и они представились друг другу. Женщину звали Амелия Гудхарт. Иеремия скоро узнал, что она овдовела более пяти лет назад, а сейчас ехала на Юг навестить дочь и взглянуть на недавно родившегося второго внука. Ее первый внук появился на свет в Сан-Франциско тоже всего несколько недель назад. Сама Амелия Гудхарт жила в Нью-Йорке.– Вас разбросало по всей стране, – улыбнулся Иеремия, любуясь ее усмешкой и необыкновенными глазами.– Боюсь, даже слишком. Две мои старшие дочери вышли замуж в прошлом году, а остальные трое детей пока живут со мной.Ей было сорок лет, но Иеремия редко встречал таких красивых женщин. Он не сводил с нее глаз, а поезд все мчался и мчался вперед. Ближе к обеду он наконец собрался с силами, чтобы уйти, и неожиданно предложил Амелии пообедать вместе. Поезд остановился на очередной станции. Они вышли из вагона, держась за руки. Иеремия вдруг почувствовал, как у него в душе что-то дрогнуло от ее близости. Рядом шла именно та женщина, которую хотелось защищать, охранять от всех бед и в то же время гордиться ею: «Смотрите, она моя!» Нельзя было представить ее одинокой хотя бы на час. Она была весела, добра и обладала острым умом. Во время разговора с ней Иеремия чувствовал себя школьником, готовым пасть у ее ног. Он тут же увлекся ею и после обеда пригласил к себе в вагон на чашку чая. Амелия с теплотой и нежностью рассказывала о покойном муже. Она призналась Иеремии, что целиком и полностью зависела от своего супруга, а теперь наконец впервые попробовала отправиться в поездку одна, чтобы навестить двух старших дочерей. Иеремия и так понял, что это было ее первое самостоятельное путешествие. Его только удивляло, почему она не пыталась сделать это раньше. Маленькие неудобства в пути, похоже, нисколько ее не беспокоили. Она казалась образцом совершенства. Глядя на Амелию, Иеремия все больше убеждался, что никогда не встречал женщины прекраснее.Впервые за много лет нашелся человек, сумевший заставить его забыть о Мэри-Эллен Браун. Какими они были разными! Одна – простая, преданная, закаленная жизнью и сильная, а другая – более утонченная, элегантная и воспитанная, но тем не менее, возможно, в чем-то более сильная, чем Мэри-Эллен. Иеремию неодолимо влекло к обеим, но сейчас он сосредоточился на Амелии. В разговоре она заметила, что взяла с собой в дорогу только служанку. Ее старшая кузина, собиравшаяся сопровождать ее в пути, заболела перед самым отъездом, и Амелия решила ехать одна. Ей хотелось повидаться с дочерьми.– Честно говоря, мне вообще незачем было брать с собой еще одну женщину. Сестра Маргарет вряд ли сумела бы обо мне позаботиться.Эта мысль развеселила Амелию, и Иеремия улыбнулся в ответ. Во взгляде ее фиалковых глаз читалась ранимость, и Терстону вдруг нестерпимо захотелось обнять ее, но он не осмелился. Они говорили о Европе, о Напе, о его винах и детских годах, о ее детях и о его работе. Иеремия с удовольствием просидел бы до утра, разговаривая с ней, однако после полуночи он заметил, что Амелии с трудом удается сдерживать зевоту. Они провели вместе почти восемь часов, но ему все равно не хотелось расставаться.– С вами точно ничего не случилось? – В его голосе слышалась тревога.– Думаю, что нет, – улыбнулась Амелия, а потом добавила с теплой улыбкой: – Я чудесно провела время. Большое спасибо.Амелия подала на прощание руку, и Иеремия внезапно вновь ощутил запах ее духов. Этот аромат стоял теперь в его вагоне, и Иеремия вновь почувствовал его, когда вернулся. Он показался Терстону экзотическим, острым, создававшим ощущение свежести и в то же время безумно чувственным. Этот запах настолько сочетался с ее внешностью, что Терстон, томившийся от одиночества в своем вагоне, не мог отделаться от мысли, что она никуда не уходила. И ему очень хотелось, чтобы это действительно произошло и продолжалось всю бесконечную дорогу.Казалось, ночи не будет конца. Иеремия с нетерпением ждал, когда же наступит утро, неотступно думая о прекрасной женщине, что едет в одном с ним поезде. Он уже давно не испытывал ни к кому такой тяги, поэтому торопливо вышел на первой же остановке в надежде увидеть ее, прогуливающуюся по перрону на свежем утреннем воздухе. Однако ему встретились только несколько служанок с собачками и пара одиноких мужчин, решивших немного размять ноги. Амелии нигде не было. Иеремия вернулся к себе в вагон, расстроенный, словно ребенок. Наконец днем, решив снова пройти через весь состав, он опять увидел ее с книгой на коленях и чашкой чая в руках.– Вот вы где! – воскликнул Иеремия так, будто нашел пропавшего малыша, и Амелия широко улыбнулась в ответ:– Разве я потерялась?Он с любовью ловил взгляд женщины, смотря на нее сверху вниз.– Это я вас потерял и ищу с самого утра.– Я никуда не уходила.Иеремии не терпелось остаться с Амелией наедине, и он поспешил пригласить ее в свой вагон. Женщина без колебаний согласилась и отправилась вместе с ним. Иеремия невольно подумал, ставит ли он ее в неловкое положение. Его редко беспокоили такие вещи, но причинять Амелии неприятности было ни к чему.– Не говорите глупостей, Иеремия. Я ведь не девочка.Амелия рассеяла его тревогу одним взмахом изящной руки, и Терстон заметил, что сегодня она надела кольцо с великолепным «изумрудом». Он удивился, как Амелия не боялась носить украшения в поезде, но сама она, казалось, не проявляла ни малейшего беспокойства на этот счет. Ее сейчас занимали куда более приятные мысли, чем россказни о ворах, охотящихся за драгоценностями, или страхи, обычно свойственные другим женщинам. К концу второго дня их совместной поездки Иеремия не скрывал своего восхищения. Он жалел, что не встретил Амелию несколько лет назад, и сказал ей об этом. Она была тронута и ласково посмотрела ему в лицо.– Как это мило...– Я обдумал каждое слово. Я еще не встречал никого, похожего на вас... Такого живого, как вы, Амелия. – Иеремия нежно заглянул ей в глаза. – Ваш муж был счастливчиком.– Это я была счастливицей. – Ее голос был ласковым, как летний ветерок, и Иеремия протянул ей руку.Они молча сидели рядом, не обращая внимания на сменявшиеся за окном пейзажи и глядя в глаза друг другу. Окружающий мир просто перестал существовать.– Вам никогда не хотелось снова выйти замуж?Амелия покачала головой и слегка улыбнулась:– Честно говоря, нет. Я живу сама по себе. У меня есть дети, которые приносят радость, не позволяют сидеть без дела и наполняют мое существование смыслом... Дом... Друзья...– Но этого мало.Они вновь обменялись улыбками, и Иеремия осторожно дотронулся до ее руки. У Амелии были поразительно красивые кисти. Неудивительно, что муж дарил ей такие великолепные кольца. Они необыкновенно шли ей, так же как и дорогие наряды. Глядя на нее, Иеремия внезапно задумался над тем, что было бы, если бы он женился на ней. Впрочем, что делать Амелии в Напе? Целый день ждать его возвращения с рудников?– О чем вы только что думали? – Амелию заворожил его необыкновенно глубокий и грустный взгляд.– О Напе... О моих приисках... Попробовал представить вас там.Казалось, его слова ошеломили Амелию, но вскоре она пришла в себя и улыбнулась:– Наверное, там интересно. Совсем не такая жизнь, как в Нью-Йорке. – Она не могла представить себе ничего подобного. – Там где вы живете, есть индейцы?Иеремия рассмеялся:– Немного есть. Но они давно стали мирными и не слишком отличаются от всех остальных.– Они не кричат и не бросают томагавки?На лице Амелии появилось выражение разочарования. Иеремия покачал головой и вновь рассмеялся:– Боюсь, что нет...– Ах, какая досада!– Мы найдем другие развлечения.– Какие?Иеремии тут же вспомнились субботние ночи в Калистоге но он заставил себя думать о других вещах.– От нас до Сан-Франциско всего семь-восемь часов.– И вы часто там бываете?Иеремия покачал головой:– Честно говоря, нет. Я встаю в пять утра, завтракаю в шесть потом уезжаю на прииски и возвращаюсь, когда садится солнце А иногда и гораздо позже. По субботам я тоже работаю, – Иеремия сделал короткую паузу, – а по воскресеньям стучу ногами от нетерпения, дожидаясь момента, когда опять смогу вернуться на рудник.– По-моему, вам там очень одиноко, Иеремия. – Теперь загрустила Амелия, и это тронуло его сердце.С какой стати ей было переживать из-за того, что он трудится до седьмого пота и страдает от одиночества?– Почему вы так и не женились? -Казалось, она искренне огорчена.– Наверное, потому, что я слишком занят. Я чуть не женился, но это было почти двадцать лет назад. – Он улыбнулся стараясь выглядеть беззаботным. – Видно, так на роду было написано.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53