Они палец о палец не ударят, чтобы вырастить маниоку, бананы, батат note 151 Note151
Батат – растение семейства вьюнковых, употребляется в пищу.
, ямс note 152 Note152
Ямс – многолетнее растение со съедобными клубнями.
, маис или табак, но приложат все усилия, чтобы завладеть плодами чужого труда. Прежде чем выгнать безответных землепашцев с насиженных мест, они с редкой бесцеремонностью заставят их убрать и сложить в закрома весь урожай.
Иные племена, зная натуру паталосов, подчиняются им беспрекословно. Оставив грабителям все свои припасы, несчастные кормятся охотой и рыболовством.
Таковы местные нравы. Всем это известно. Никто не протестует. Редкий счастливый год проходит без того, чтобы то или другое племя не опустошили паталосы. Но все привыкли платить оброк.
Паталосы – достаточно многочисленное племя. Считается, что их около полутора тысяч. Они куда дисциплинированнее, чем большинство их соседей. В отличие от остальных, эти дикари не распыляют свои силы. Во главе их отрядов всегда есть начальники, которым индейцы подчинены целиком и полностью. В любую минуту свирепые краснокожие готовы напасть на более слабых. А так как другие племена разобщены и малочисленны, то паталосы успешно пиратствуют по всей округе, ничем, собственно, не рискуя.
Им ведом секрет кураре. Они ни минуты не колеблются, если надо применить яд к беззащитным людям. Человеческое мясо – вот что их привлекает. Паталосы – племя людоедов.
Среди таких деликатесов note 153 Note153
Деликатес – изысканное, тонкое кушанье.
, как свинина, мясо гокко note 154 Note154
Гокко – птица из породы куриных.
, сыр или человечина (обычно это бывают подростки), они, как правило, предпочитают последнее.
Одним словом, это поистине кровожадные двуногие животные.
Однако паталосы, видимо, стремятся еще усугубить страшное впечатление, какое на всех производят. Они носят отвратительные украшения, придающие им одновременно пугающий и отталкивающий вид. Верхнюю губу прокалывают в двух местах на уровне клыков. В каждое отверстие вставляют клык свиньи так, чтобы клыки смотрели в противоположные стороны. Получается нечто похожее на слоновые бивни. Нижнюю губу также надрезают и вставляют еще один зуб, направленный вниз: своего рода бородка. В довершение картины проделывают отверстие в носу и вставляют туда кость, на сей раз человеческую.
Паталосы разрисовывают себе лицо и тело самыми невероятными и экстравагантными note 155 Note155
Экстравагантный – причудливый, необычайный.
красками. Ноги обычно иссиня-черные. Зубы тоже чернят. А щеки покрывают ярко-красным цветом.
Вообразите, что за вид!
Женщины племени не менее жестоки и кровожадны, чем мужчины. Они также предпочитают всему человеческое мясо. Их украшения сделаны с не меньшей фантазией: все тело, кроме шеи, покрыто черным, на этом фоне выделяются белые и желтые узоры.
Все краски приготавливаются или из древесного сока – в живом растении он молочно-белый, а потом быстро чернеет или желтеет, или из муравьиных выделений.
Внутри примитивных жилищ паталосов все говорит о том, что они людоеды. Всюду разбросаны человеческие останки. Чем их больше, тем лучше, престижнее. Это своего рода поза, бравада, чтобы еще более напугать и без того запуганных соседей.
Барабаны обтянуты человеческой кожей. Флейты сделаны из человеческих костей, ожерелья – из зубов и волос. Черепа превращены в кубки. Рукоятки кинжалов – тоже человеческие кости. На самом видном месте выставляется высушенная кисть руки, покрытая воском.
У паталосов существуют таинственные празднества, во время которых их жестокость не знает удержу.
Горе тому, кто попадет им в руки. Ничто не спасет несчастного от ужасных пыток и мученической смерти.
Итак, в одно прекрасное апрельское утро того же 1887 года, в котором произошли все предшествующие события, паталосская деревушка, расположенная на глухом берегу неизвестной географам реки, была охвачена всеобщим ликованием.
Глухо били барабаны, визжали флейты, по всей округе разносилось протяжное, жадное рычание каннибалов. В каждой хижине пили, ели, балаганили.
Можно было подумать, что племя готовится к фестивалю монстров – каждый, будь то мужчина, женщина или ребенок, оживлен, пьян. На всех праздничные украшения: свежие краски на теле, потрепанные во время последней оргии головные уборы из перьев обновлены. Везде суета. Соседи ходят друг к другу в гости и пьют, пьют, пьют… Нетерпеливо расспрашивают о чем-то один другого. Все чего-то ждут.
Наконец раздался пронзительный свист. Из самой большой хижины вышла пышная процессия. Впереди – колдун. Его наряд, за исключением незначительных деталей, повторял облачение колдуна из племени Онсы. Рядом шествовал вождь. Его сразу можно было узнать. На голове индейца красовалась диадема с двумя огромными перьями красного попугая.
Колдун бешено свистнул, а затем внезапно смолк и… взялся за табак.
Известно, как это делается у цивилизованных людей. Приверженцы вредной привычки нюхают молотый табак то одной, то другой ноздрей.
У индейцев, и в частности, у паталосов, это очень важный акт, которому придается большое значение. Он всегда сопровождается особенным ритуалом note 156 Note156
Ритуал – совокупность раз и навсегда принятых действий.
.
Табак засыпают в огромную раковину конической формы. Ее закупоривают крылом летучей мыши, пропитанным каучуковым соком. В верхушке конуса проделано тоненькое отверстие для того, чтобы высыпать чихательный порошок.
Некто, выполняющий роль кадилоносца, обычно это подручный колдуна, с особенной помпой и торжественностью несет раковину и инструмент диковинной формы – он состоит из двух полых костей, скрещенных в форме «X» и связанных посередине.
По команде колдуна его помощник останавливается, наклоняет раковину, высыпает в каждую трубочку «икса» некоторое количество порошка, причем внимательно следит за тем, чтобы не пересыпать, а затем передает наполненный инструмент в руки колдуну. Тотчас же рядом останавливается вождь, открывает рот, зажимает губами одну часть «икса», а другую вставляет в ноздрю. Колдун делает то же самое, и так они стоят неподвижно, лицом к лицу и делают глубокие вдохи. Церемония заканчивается одновременным резким выдыханием.
Начинается музыка, и кортеж note 157 Note157
Кортеж – торжественное шествие.
направляется к прибрежным скалам. Простые смертные с наслаждением курят сигары толщиной в кулак и длиной чуть ли не в человеческую руку. Курение вдвоем – прерогатива note 158 Note158
Прерогатива – исключительное право, преимущество.
высших сановников племени.
Вождь и колдун подошли к большой стрелке, сделанной из человеческих костей, указывающей в направлении длинного коридора. Он уходил в темноту горной пещеры.
Внутри царила кромешная тьма. Зажгли факелы и молча двинулись вперед, ступая по мелкому, белому песку.
Через двести метров коридор вдруг расширился и вывел процессию в просторную пещеру, украшенную сталактитами note 159 Note159
Сталактиты – известковые сосульки, свешивающиеся с потолка пещеры.
.
Колдун, как главный церемониймейстер note 160 Note160
Церемониймейстер – наблюдающий за порядком проведения торжественных шествий.
, поднес к губам дудку и издал резкий звук. Женщины и дети остались стоять посреди грота note 161 Note161
Грот – здесь: пещера.
, в то время как мужская половина отправилась дальше.
Из первой пещеры выходил другой коридор, более прямой, нежели предыдущий. Ширины его хватало только, чтобы разойтись двоим. Уже спустя пятьдесят метров показался следующий грот, колоссальных размеров.
В нем с высоты десяти метров свисали великолепные, искрящиеся, словно кристаллы, сталактиты.
В центре находился просторный естественный водоем, очень глубокий, спокойный, с прозрачной холодной водой.
Этот шедевр note 162 Note162
Шедевр – образцовое произведение, вершина искусства.
, созданный природой, при свете факелов выглядел волшебной сказкой. Однако дикари были абсолютно равнодушны к красоте.
Внутреннее озеро сверкало и переливалось, а сталактиты, в составе которых было, возможно, немало золота, излучали несказанно прекрасное сияние.
Воины до сих пор хранили молчание. Наконец колдун высоким голосом произнес несколько слов, которые прозвучали словно раскаты грома, и эхо разнесло их по пещере.
Паталосы тут же принялись зловеще рычать, и поднялся такой глухой рокот, что из-за вибрации note 163 Note163
Вибрация – колебание, дрожание.
сталактиты начали обламываться и с шумом падать в озеро.
Это явно считалось у индейцев доброй приметой, потому что на их свирепых лицах отразилась вдруг радость и непонятное вожделение note 164 Note164
Вожделение – здесь: предвкушение пиршества.
.
Не сон ли это? Показалось, что в ответ на их рычание послышался тонкий, едва уловимый звук, похожий на крик животного. Скорее всего на лай собаки.
Потом из глубины грота раздался человеческий шепот. Паталосы, явно его ожидавшие, вновь пустились в путь, обошли озеро и оказались перед массивной глыбой, похожей на жертвенник с небольшой канавкой посередине.
Индейцы окружили глыбу, подняли руки с факелами и застыли, словно кариатиды note 165 Note165
Кариатида – статуя, выполняющая роль столба, колонны.
.
Рядом с огромной чашей лежали четыре человека, трое из которых – увы! – были одеты по-европейски. Четвертый – почти голый. Тут же находилась собака. Веревка, за которую ее привязали, оказалась столь короткой, что псине пришлось стоять не на лапах, а на коленях. Глаза ее слезились, шерсть стояла дыбом. Несчастное животное беспрерывно злобно лаяло.
– Мне кажется, – вполголоса по-французски произнес один из связанных, – что теперь наконец-то нам будет по-настоящему не до смеха. Как думаешь, Беник?
– Конечно, мой бедный Жан-Мари. Эй, Ивон!
– Слушаю, дядя!
– В паршивую переделку я вовлек тебя, малыш! У меня сердце разрывается.
– Не говорите так, – отозвался мальчик. В голосе его не было волнения. Он как будто бы наблюдал за происходившим со стороны. Ему было безразлично, когда придет смерть: чуть раньше или чуть позже.
– Ты ни о чем не жалеешь, мой мальчик?
– Я жалею о зеленых лесах, о прекрасном море, о моей профессии матроса, о жизни вместе с вами и… о месье Феликсе, нашем чудесном товарище. Но ничего не поделаешь. Будь что будет!
– Парень у нас смельчак, настоящий мужчина, – глухо зашептал Жан-Мари.
– Мужество ему пригодится, как, впрочем, и нам всем. Если не ошибаюсь, придется туго. Меня немного утешает лишь то, что бедный месье Феликс разбился там, на этой чертовой скале, и не будет мучиться здесь, когда проклятые язычники note 166 Note166
Язычники – приверженцы язычества, религии, признававшей многобожие.
принесут нас в жертву. Генипа! Что ты думаешь об этом?
– Это паталосы…
– Ну и страшилища! Думаешь, они нас съедят?
– Да!
– Черт побери! Валяться здесь и не иметь возможности пошевельнуть ни рукой, ни ногой!.. Не иметь возможности врезать этим макакам note 167 Note167
Макака – род обезьяны.
, швырнуть в них камень… Только ждать, когда тебя поджарят и подадут с гарниром из вкусных бататов…
– А все-таки взгляните, как здесь красиво. Похоже, что это из золота, настоящего золота. Его здесь, наверное, столько, что хватило бы на сто тысяч кораблей! На целый флот!
– А уж на рыболовецкое судно и подавно! А, Беник?..
– Да!.. И махнуть бы в Роскоф!..
– В родную Бретань…
– А бедняга месье Феликс…
Тем временем паталосы с любопытством внимали разговору, в котором не понимали ни слова. Удовлетворив любопытство, они завопили еще сильнее прежнего. Вожделение вновь загорелось на их лицах. Скоро начнется праздник.
Колдун поднес к губам флейту и заиграл свою жуткую мелодию. Индейцы, и без того подогретые выпитым за день, постепенно начали раскачиваться из стороны в сторону и трясти головами.
Понемногу ритм ускорялся. Движения танцоров становились быстрее. Украшения из человеческих костей издавали зловещие звуки.
Внезапно все остановились, а затем выстроились друг за другом. Вперед вышли вождь и колдун и взялись за иксообразный инструмент. Вся церемония повторилась.
После этого паталосы на редкость синхронно note 168 Note168
Синхронно, – одновременно.
подняли вверх руки с кастетами note 169 Note169
Кастет – металлическая пластина с отверстиями, надеваемая на пальцы для большей силы удара кулаком.
и с грохотом швырнули оружие оземь, потом стали приподнимать то одну, то другую ногу, откидывались назад, нагибались вперед, падали на колени, вскакивали, замирали, подобно статуям, и кричали, страшно, воинственно кричали.
Схватив факелы, индейцы сгрудились вокруг пленников и снова начали свои пляски.
Они прохаживались между четырьмя мужчинами, лежавшими в метре один от другого. Бесконечная, неразрывная цепь вилась и вилась, как змея. Пламя факелов придавало этим демонам еще более страшный и свирепый вид.
Наконец их неистовство достигло верхней точки. Все бросились к пленникам, сумасшедше сверкая глазами, что-то крича, скрипя зубами. К лицам жертв поднесли факелы, да так близко, что едва их не спалили. Глазам пытаемых стало невыносимо больно.
Но это еще был не конец. Чудовищные приготовления продолжались.
Колдун подал знак своему помощнику, и тот протянул бутылочную тыкву, которая тоже, видимо, составляла элемент колдовской церемонии.
Чародей откупорил тыкву и опустил большой палец в белую жидкость. Затем подал сигнал вождю, который приблизился и замер с серьезным видом.
С необычайной ловкостью колдун провел по его рукам и груди пальцем, намоченным чем-то белым, нарисовав на теле кости скелета.
Вслед за вождем подошел другой индеец, потом еще и еще.
Вскоре целая группа одержимых была раскрашена таким образом. А если мы вспомним, что все тела имели иссиня-черный цвет, то легко представим себе, насколько впечатляющими казались белые скелеты на этом фоне.
Покончив с рисованием, индейцы вновь принялись кричать и дергаться в страшной пляске смерти, которая стала еще более исступленной.
Пленники поняли, что наступают последние минуты их жизни. С тревогой наблюдая за происходящим, они вполголоса простились и, собрав последние силы, приготовились к смерти.
Никто не проявил ни малейшей слабости, никто не просил о пощаде. Мужество и самообладание истощенных, измученных людей удивило даже индейцев.
Ах! Если бы с ними не было Ивона! Как спокойно простились бы с жизнью Беник, Жан-Мари и Генипа! Им нечего стыдиться, не о чем жалеть.
Теперь же все трое думали лишь об одном: как ободрить ребенка. Хотя, надо правду сказать, юнга демонстрировал чудеса стойкости, хладнокровия и выдержки, прямо-таки невероятные для ребенка.
– Ивон, мой мальчик, – чувствуя приближение смерти, боцман был суров и немногословен, – думаю, что это конец.
– Ну что ж! Прощайте, дядя! Прощай, Жан-Мари! Прощай, Генипа!
Тут голос паренька сорвался, но он быстро взял себя в руки:
– Бедная моя мама!..
– Ивон, сынок, я ведь всегда был добр к тебе, никогда не причинял зла, верно? Не так ли? Может, порой и покрикивал, но ведь ты матрос… Слово старого моряка, ты настоящий матрос!
– Дядя, вы заменили мне отца. Родного я ведь совсем не помню… Но теперь уже совсем скоро встречусь с ним, совсем скоро…
– Ивон, дитя мое, дорогой мой малыш! Я проклинаю себя!.. Одна вещь сейчас мучает меня…
– Что же, дядя?
– Я не могу тебя обнять как следует, расцеловать.
– Дядя… мама… – пробормотал паренек дрогнувшим голосом.
– Гром и молния! – Беник в отчаянии попытался разорвать путы, но только покраснел от натуги. – Возможно ли, чтобы Господь допустил такое несчастье?!
– Не богохульствуйте, дядя… Нам лучше смириться.
– Пресвятая дева Мария, яви чудо!.. Жан-Мари!
– Слушаю, матрос.
– Если бы нам удалось выбраться из этого ада, я прошел бы босиком отсюда до нашей церкви и поставил бы свечу в десять ливров note 170 Note170
Ливр – серебряная французская монета XVIII века, несколько меньше франка.
. Я голову сломал, размышляя, как бы вызволить парня.
– А то еще можно было бы пожертвовать храму венец из самого чистого золота, убранный огромными алмазами. В этой проклятой стране много и того, и другого.
– Точно… Было бы здорово!..
– Пресвятая дева Мария! Помоги несчастным матросам, взывающим к тебе! Освободи наши руки от этих пут. Если я прошу слишком многого, то помоги хотя бы ребенку! Ведь он и согрешить-то еще не успел.
Однако пламенная мольба осталась без ответа.
Вдруг каннибалы прервали свой ритуал. Крики смолкли. Люди, исполнив последнее движение, выстроились вокруг пленников.
Их час настал!
По знаку колдуна из строя вышли два воина и, подойдя к озеру, опустили в него факелы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Батат – растение семейства вьюнковых, употребляется в пищу.
, ямс note 152 Note152
Ямс – многолетнее растение со съедобными клубнями.
, маис или табак, но приложат все усилия, чтобы завладеть плодами чужого труда. Прежде чем выгнать безответных землепашцев с насиженных мест, они с редкой бесцеремонностью заставят их убрать и сложить в закрома весь урожай.
Иные племена, зная натуру паталосов, подчиняются им беспрекословно. Оставив грабителям все свои припасы, несчастные кормятся охотой и рыболовством.
Таковы местные нравы. Всем это известно. Никто не протестует. Редкий счастливый год проходит без того, чтобы то или другое племя не опустошили паталосы. Но все привыкли платить оброк.
Паталосы – достаточно многочисленное племя. Считается, что их около полутора тысяч. Они куда дисциплинированнее, чем большинство их соседей. В отличие от остальных, эти дикари не распыляют свои силы. Во главе их отрядов всегда есть начальники, которым индейцы подчинены целиком и полностью. В любую минуту свирепые краснокожие готовы напасть на более слабых. А так как другие племена разобщены и малочисленны, то паталосы успешно пиратствуют по всей округе, ничем, собственно, не рискуя.
Им ведом секрет кураре. Они ни минуты не колеблются, если надо применить яд к беззащитным людям. Человеческое мясо – вот что их привлекает. Паталосы – племя людоедов.
Среди таких деликатесов note 153 Note153
Деликатес – изысканное, тонкое кушанье.
, как свинина, мясо гокко note 154 Note154
Гокко – птица из породы куриных.
, сыр или человечина (обычно это бывают подростки), они, как правило, предпочитают последнее.
Одним словом, это поистине кровожадные двуногие животные.
Однако паталосы, видимо, стремятся еще усугубить страшное впечатление, какое на всех производят. Они носят отвратительные украшения, придающие им одновременно пугающий и отталкивающий вид. Верхнюю губу прокалывают в двух местах на уровне клыков. В каждое отверстие вставляют клык свиньи так, чтобы клыки смотрели в противоположные стороны. Получается нечто похожее на слоновые бивни. Нижнюю губу также надрезают и вставляют еще один зуб, направленный вниз: своего рода бородка. В довершение картины проделывают отверстие в носу и вставляют туда кость, на сей раз человеческую.
Паталосы разрисовывают себе лицо и тело самыми невероятными и экстравагантными note 155 Note155
Экстравагантный – причудливый, необычайный.
красками. Ноги обычно иссиня-черные. Зубы тоже чернят. А щеки покрывают ярко-красным цветом.
Вообразите, что за вид!
Женщины племени не менее жестоки и кровожадны, чем мужчины. Они также предпочитают всему человеческое мясо. Их украшения сделаны с не меньшей фантазией: все тело, кроме шеи, покрыто черным, на этом фоне выделяются белые и желтые узоры.
Все краски приготавливаются или из древесного сока – в живом растении он молочно-белый, а потом быстро чернеет или желтеет, или из муравьиных выделений.
Внутри примитивных жилищ паталосов все говорит о том, что они людоеды. Всюду разбросаны человеческие останки. Чем их больше, тем лучше, престижнее. Это своего рода поза, бравада, чтобы еще более напугать и без того запуганных соседей.
Барабаны обтянуты человеческой кожей. Флейты сделаны из человеческих костей, ожерелья – из зубов и волос. Черепа превращены в кубки. Рукоятки кинжалов – тоже человеческие кости. На самом видном месте выставляется высушенная кисть руки, покрытая воском.
У паталосов существуют таинственные празднества, во время которых их жестокость не знает удержу.
Горе тому, кто попадет им в руки. Ничто не спасет несчастного от ужасных пыток и мученической смерти.
Итак, в одно прекрасное апрельское утро того же 1887 года, в котором произошли все предшествующие события, паталосская деревушка, расположенная на глухом берегу неизвестной географам реки, была охвачена всеобщим ликованием.
Глухо били барабаны, визжали флейты, по всей округе разносилось протяжное, жадное рычание каннибалов. В каждой хижине пили, ели, балаганили.
Можно было подумать, что племя готовится к фестивалю монстров – каждый, будь то мужчина, женщина или ребенок, оживлен, пьян. На всех праздничные украшения: свежие краски на теле, потрепанные во время последней оргии головные уборы из перьев обновлены. Везде суета. Соседи ходят друг к другу в гости и пьют, пьют, пьют… Нетерпеливо расспрашивают о чем-то один другого. Все чего-то ждут.
Наконец раздался пронзительный свист. Из самой большой хижины вышла пышная процессия. Впереди – колдун. Его наряд, за исключением незначительных деталей, повторял облачение колдуна из племени Онсы. Рядом шествовал вождь. Его сразу можно было узнать. На голове индейца красовалась диадема с двумя огромными перьями красного попугая.
Колдун бешено свистнул, а затем внезапно смолк и… взялся за табак.
Известно, как это делается у цивилизованных людей. Приверженцы вредной привычки нюхают молотый табак то одной, то другой ноздрей.
У индейцев, и в частности, у паталосов, это очень важный акт, которому придается большое значение. Он всегда сопровождается особенным ритуалом note 156 Note156
Ритуал – совокупность раз и навсегда принятых действий.
.
Табак засыпают в огромную раковину конической формы. Ее закупоривают крылом летучей мыши, пропитанным каучуковым соком. В верхушке конуса проделано тоненькое отверстие для того, чтобы высыпать чихательный порошок.
Некто, выполняющий роль кадилоносца, обычно это подручный колдуна, с особенной помпой и торжественностью несет раковину и инструмент диковинной формы – он состоит из двух полых костей, скрещенных в форме «X» и связанных посередине.
По команде колдуна его помощник останавливается, наклоняет раковину, высыпает в каждую трубочку «икса» некоторое количество порошка, причем внимательно следит за тем, чтобы не пересыпать, а затем передает наполненный инструмент в руки колдуну. Тотчас же рядом останавливается вождь, открывает рот, зажимает губами одну часть «икса», а другую вставляет в ноздрю. Колдун делает то же самое, и так они стоят неподвижно, лицом к лицу и делают глубокие вдохи. Церемония заканчивается одновременным резким выдыханием.
Начинается музыка, и кортеж note 157 Note157
Кортеж – торжественное шествие.
направляется к прибрежным скалам. Простые смертные с наслаждением курят сигары толщиной в кулак и длиной чуть ли не в человеческую руку. Курение вдвоем – прерогатива note 158 Note158
Прерогатива – исключительное право, преимущество.
высших сановников племени.
Вождь и колдун подошли к большой стрелке, сделанной из человеческих костей, указывающей в направлении длинного коридора. Он уходил в темноту горной пещеры.
Внутри царила кромешная тьма. Зажгли факелы и молча двинулись вперед, ступая по мелкому, белому песку.
Через двести метров коридор вдруг расширился и вывел процессию в просторную пещеру, украшенную сталактитами note 159 Note159
Сталактиты – известковые сосульки, свешивающиеся с потолка пещеры.
.
Колдун, как главный церемониймейстер note 160 Note160
Церемониймейстер – наблюдающий за порядком проведения торжественных шествий.
, поднес к губам дудку и издал резкий звук. Женщины и дети остались стоять посреди грота note 161 Note161
Грот – здесь: пещера.
, в то время как мужская половина отправилась дальше.
Из первой пещеры выходил другой коридор, более прямой, нежели предыдущий. Ширины его хватало только, чтобы разойтись двоим. Уже спустя пятьдесят метров показался следующий грот, колоссальных размеров.
В нем с высоты десяти метров свисали великолепные, искрящиеся, словно кристаллы, сталактиты.
В центре находился просторный естественный водоем, очень глубокий, спокойный, с прозрачной холодной водой.
Этот шедевр note 162 Note162
Шедевр – образцовое произведение, вершина искусства.
, созданный природой, при свете факелов выглядел волшебной сказкой. Однако дикари были абсолютно равнодушны к красоте.
Внутреннее озеро сверкало и переливалось, а сталактиты, в составе которых было, возможно, немало золота, излучали несказанно прекрасное сияние.
Воины до сих пор хранили молчание. Наконец колдун высоким голосом произнес несколько слов, которые прозвучали словно раскаты грома, и эхо разнесло их по пещере.
Паталосы тут же принялись зловеще рычать, и поднялся такой глухой рокот, что из-за вибрации note 163 Note163
Вибрация – колебание, дрожание.
сталактиты начали обламываться и с шумом падать в озеро.
Это явно считалось у индейцев доброй приметой, потому что на их свирепых лицах отразилась вдруг радость и непонятное вожделение note 164 Note164
Вожделение – здесь: предвкушение пиршества.
.
Не сон ли это? Показалось, что в ответ на их рычание послышался тонкий, едва уловимый звук, похожий на крик животного. Скорее всего на лай собаки.
Потом из глубины грота раздался человеческий шепот. Паталосы, явно его ожидавшие, вновь пустились в путь, обошли озеро и оказались перед массивной глыбой, похожей на жертвенник с небольшой канавкой посередине.
Индейцы окружили глыбу, подняли руки с факелами и застыли, словно кариатиды note 165 Note165
Кариатида – статуя, выполняющая роль столба, колонны.
.
Рядом с огромной чашей лежали четыре человека, трое из которых – увы! – были одеты по-европейски. Четвертый – почти голый. Тут же находилась собака. Веревка, за которую ее привязали, оказалась столь короткой, что псине пришлось стоять не на лапах, а на коленях. Глаза ее слезились, шерсть стояла дыбом. Несчастное животное беспрерывно злобно лаяло.
– Мне кажется, – вполголоса по-французски произнес один из связанных, – что теперь наконец-то нам будет по-настоящему не до смеха. Как думаешь, Беник?
– Конечно, мой бедный Жан-Мари. Эй, Ивон!
– Слушаю, дядя!
– В паршивую переделку я вовлек тебя, малыш! У меня сердце разрывается.
– Не говорите так, – отозвался мальчик. В голосе его не было волнения. Он как будто бы наблюдал за происходившим со стороны. Ему было безразлично, когда придет смерть: чуть раньше или чуть позже.
– Ты ни о чем не жалеешь, мой мальчик?
– Я жалею о зеленых лесах, о прекрасном море, о моей профессии матроса, о жизни вместе с вами и… о месье Феликсе, нашем чудесном товарище. Но ничего не поделаешь. Будь что будет!
– Парень у нас смельчак, настоящий мужчина, – глухо зашептал Жан-Мари.
– Мужество ему пригодится, как, впрочем, и нам всем. Если не ошибаюсь, придется туго. Меня немного утешает лишь то, что бедный месье Феликс разбился там, на этой чертовой скале, и не будет мучиться здесь, когда проклятые язычники note 166 Note166
Язычники – приверженцы язычества, религии, признававшей многобожие.
принесут нас в жертву. Генипа! Что ты думаешь об этом?
– Это паталосы…
– Ну и страшилища! Думаешь, они нас съедят?
– Да!
– Черт побери! Валяться здесь и не иметь возможности пошевельнуть ни рукой, ни ногой!.. Не иметь возможности врезать этим макакам note 167 Note167
Макака – род обезьяны.
, швырнуть в них камень… Только ждать, когда тебя поджарят и подадут с гарниром из вкусных бататов…
– А все-таки взгляните, как здесь красиво. Похоже, что это из золота, настоящего золота. Его здесь, наверное, столько, что хватило бы на сто тысяч кораблей! На целый флот!
– А уж на рыболовецкое судно и подавно! А, Беник?..
– Да!.. И махнуть бы в Роскоф!..
– В родную Бретань…
– А бедняга месье Феликс…
Тем временем паталосы с любопытством внимали разговору, в котором не понимали ни слова. Удовлетворив любопытство, они завопили еще сильнее прежнего. Вожделение вновь загорелось на их лицах. Скоро начнется праздник.
Колдун поднес к губам флейту и заиграл свою жуткую мелодию. Индейцы, и без того подогретые выпитым за день, постепенно начали раскачиваться из стороны в сторону и трясти головами.
Понемногу ритм ускорялся. Движения танцоров становились быстрее. Украшения из человеческих костей издавали зловещие звуки.
Внезапно все остановились, а затем выстроились друг за другом. Вперед вышли вождь и колдун и взялись за иксообразный инструмент. Вся церемония повторилась.
После этого паталосы на редкость синхронно note 168 Note168
Синхронно, – одновременно.
подняли вверх руки с кастетами note 169 Note169
Кастет – металлическая пластина с отверстиями, надеваемая на пальцы для большей силы удара кулаком.
и с грохотом швырнули оружие оземь, потом стали приподнимать то одну, то другую ногу, откидывались назад, нагибались вперед, падали на колени, вскакивали, замирали, подобно статуям, и кричали, страшно, воинственно кричали.
Схватив факелы, индейцы сгрудились вокруг пленников и снова начали свои пляски.
Они прохаживались между четырьмя мужчинами, лежавшими в метре один от другого. Бесконечная, неразрывная цепь вилась и вилась, как змея. Пламя факелов придавало этим демонам еще более страшный и свирепый вид.
Наконец их неистовство достигло верхней точки. Все бросились к пленникам, сумасшедше сверкая глазами, что-то крича, скрипя зубами. К лицам жертв поднесли факелы, да так близко, что едва их не спалили. Глазам пытаемых стало невыносимо больно.
Но это еще был не конец. Чудовищные приготовления продолжались.
Колдун подал знак своему помощнику, и тот протянул бутылочную тыкву, которая тоже, видимо, составляла элемент колдовской церемонии.
Чародей откупорил тыкву и опустил большой палец в белую жидкость. Затем подал сигнал вождю, который приблизился и замер с серьезным видом.
С необычайной ловкостью колдун провел по его рукам и груди пальцем, намоченным чем-то белым, нарисовав на теле кости скелета.
Вслед за вождем подошел другой индеец, потом еще и еще.
Вскоре целая группа одержимых была раскрашена таким образом. А если мы вспомним, что все тела имели иссиня-черный цвет, то легко представим себе, насколько впечатляющими казались белые скелеты на этом фоне.
Покончив с рисованием, индейцы вновь принялись кричать и дергаться в страшной пляске смерти, которая стала еще более исступленной.
Пленники поняли, что наступают последние минуты их жизни. С тревогой наблюдая за происходящим, они вполголоса простились и, собрав последние силы, приготовились к смерти.
Никто не проявил ни малейшей слабости, никто не просил о пощаде. Мужество и самообладание истощенных, измученных людей удивило даже индейцев.
Ах! Если бы с ними не было Ивона! Как спокойно простились бы с жизнью Беник, Жан-Мари и Генипа! Им нечего стыдиться, не о чем жалеть.
Теперь же все трое думали лишь об одном: как ободрить ребенка. Хотя, надо правду сказать, юнга демонстрировал чудеса стойкости, хладнокровия и выдержки, прямо-таки невероятные для ребенка.
– Ивон, мой мальчик, – чувствуя приближение смерти, боцман был суров и немногословен, – думаю, что это конец.
– Ну что ж! Прощайте, дядя! Прощай, Жан-Мари! Прощай, Генипа!
Тут голос паренька сорвался, но он быстро взял себя в руки:
– Бедная моя мама!..
– Ивон, сынок, я ведь всегда был добр к тебе, никогда не причинял зла, верно? Не так ли? Может, порой и покрикивал, но ведь ты матрос… Слово старого моряка, ты настоящий матрос!
– Дядя, вы заменили мне отца. Родного я ведь совсем не помню… Но теперь уже совсем скоро встречусь с ним, совсем скоро…
– Ивон, дитя мое, дорогой мой малыш! Я проклинаю себя!.. Одна вещь сейчас мучает меня…
– Что же, дядя?
– Я не могу тебя обнять как следует, расцеловать.
– Дядя… мама… – пробормотал паренек дрогнувшим голосом.
– Гром и молния! – Беник в отчаянии попытался разорвать путы, но только покраснел от натуги. – Возможно ли, чтобы Господь допустил такое несчастье?!
– Не богохульствуйте, дядя… Нам лучше смириться.
– Пресвятая дева Мария, яви чудо!.. Жан-Мари!
– Слушаю, матрос.
– Если бы нам удалось выбраться из этого ада, я прошел бы босиком отсюда до нашей церкви и поставил бы свечу в десять ливров note 170 Note170
Ливр – серебряная французская монета XVIII века, несколько меньше франка.
. Я голову сломал, размышляя, как бы вызволить парня.
– А то еще можно было бы пожертвовать храму венец из самого чистого золота, убранный огромными алмазами. В этой проклятой стране много и того, и другого.
– Точно… Было бы здорово!..
– Пресвятая дева Мария! Помоги несчастным матросам, взывающим к тебе! Освободи наши руки от этих пут. Если я прошу слишком многого, то помоги хотя бы ребенку! Ведь он и согрешить-то еще не успел.
Однако пламенная мольба осталась без ответа.
Вдруг каннибалы прервали свой ритуал. Крики смолкли. Люди, исполнив последнее движение, выстроились вокруг пленников.
Их час настал!
По знаку колдуна из строя вышли два воина и, подойдя к озеру, опустили в него факелы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51