О Господи, только не это!” – подумала Марго.
Брамбелл продемонстрировал ещё несколько слайдов.
– Мы изучили разрывы на шее и пришли к выводу, что и в данном случае воздействовавшая на тело сила соответствует силе человека, а не Мбвуна.
Экран озарился белым, и Брамбелл положил указку перед собой на пюпитр. Как только в зале зажегся свет, д’Агоста поднялся с места.
– Вы не представляете, какое это для меня облегчение, – выдохнул он. – Давайте по-простому. Значит, вы считаете, что следы укусов оставлены человеком?
Брамбелл кивнул.
– Это не могла быть собака или какое-нибудь ещё животное, обитающее в канализации?
– Учитывая характер и состояние следов, полностью исключить собаку нельзя. Но я полагаю, вероятность того, что это сделал человек или несколько людей, гораздо более велика. Если бы у нас было хотя бы одно задержание… Но, увы. – Он развел руками. – Более того, если согласиться с тем, что ряд следов оставлен тупым орудием, то собак можно исключить полностью.
– А вы, доктор Фрок? Что думаете вы? – спросил д’Агоста.
– Я разделяю точку зрения доктора Брамбелла, – немного поерзав в кресле, пробурчал Фрок, а затем громко пророкотал: – Хочу напомнить, что я был первым, кто высказал предположение, что следы не могут принадлежать Мбвуну. Весьма рад, что мое предположение подтвердилось. Однако я должен выразить протест в связи с тем, что доктор Брамбелл самостоятельно приступил к идентификации трупа под номером два.
– Замечание принимается к сведению, – наклонил голову Брамбелл.
– Подражательное убийство! – с восторгом завопил толстый полицейский.
Ответом ему было гробовое молчание.
Толстяк поднялся и громогласно продолжил:
– Мы имеем дело с типом, который обезьянничает, вдохновленный Музейным зверем. Какой-то псих бегает по городу, убивает людей, отрезает им головы и, может быть даже, съедает.
– Это могло бы соответствовать полученным данным, если не принимать во внимание… – начал Брамбелл.
– Серийный убийца, к тому же ещё и бездомный! – перебил его жирный коп.
– Послушай, капитан Уокси, – вмешался д’Агоста, – это не объясняет…
– Это объясняет все! – воинственно отрубил толстяк.
В дальнем верхнем конце зала с грохотом распахнулась дверь, и гневный голос спросил:
– Какого дьявола никто не удосужился известить меня об этом сборище?
Марго обернулась и тут же узнала изборожденное морщинами лицо, а также безукоризненный, увешанный звездами и значками мундир. Шеф полиции Нью-Йорка Хорлокер бодро спускался по проходу. Шефа сопровождала пара адъютантов.
Лицо д’Агосты приняло несчастное выражение, которое, впрочем, тут же сменилось маской безразличия.
– Шеф, я посылал…
– Что? Служебную записку? – Раскалившийся добела Хорлокер подошел к ряду, в котором расположились д’Агоста и Уокси. – Винни, насколько мне известно, ту же самую вонючую ошибку ты совершил и тогда, в музее. Ты с самого начала не пожелал привлекать к делу начальство. Ты и эта ослиная задница Коффи постоянно твердили, что имеете дело с серийным убийцей, и что все находится под контролем. К тому времени, когда ты сообразил, с чем имеешь дело, у нас уже был полный музей трупов.
– Прошу прощения, шеф Хорлокер, это самый неточный рассказ о событиях из всех, что мне доводилось слышать, – медоточиво, но весьма решительно произнес Пендергаст.
– А это кто? – спросил Хорлокер, поворачиваясь на голос.
Д’Агоста начал было говорить, но Пендергаст жестом остановил его:
– Позвольте мне, Винсент. Спецагент ФБР Пендергаст.
– Наслышан, – приняв ещё более суровый вид, бросил Хорлокер. – Вы из тех, кто вывалялся тогда в дерьме в музее.
– Весьма красочная метафора, – заметил Пендергаст.
– Итак, Пендергаст, что вам здесь надо? Это дело вне вашей юрисдикции.
– Я оказываю содействие лейтенанту д’Агосте в качестве советника.
– Д’Агосте содействие не требуется, – хмуро ответил Хорлокер.
– Простите великодушно, что мне приходится вам противоречить, – сказал Пендергаст, – но у меня складывается впечатление, что ему (как, впрочем, и вам) содействие потребуется. – Он перевел взгляд на Уокси и, снова посмотрев на Хорлокера, продолжил: – Не беспокойтесь, шеф. Я не охочусь за славой. Я появился здесь, чтобы прояснить дело, а не загрести его себе.
– Весьма обнадеживающее заявление, – бросил шеф и повернулся к д’Агосте: – Итак? Что же вы имеете?
– Главный судмедэксперт полагает, что к пятнице сможет идентифицировать второй скелет, – ответил д’Агоста. – Кроме того, он считает, что следы зубов оставлены человеком или несколькими людьми.
– Несколькими? – переспросил Хорлокер.
– По моему мнению, шеф, – ответил лейтенант, – фактические данные указывают на то, что преступников было несколько.
Брамбелл величественно кивнул, подтверждая сказанное.
На лице шефа полиции появилась гримаса, призванная выразить душевную боль.
– Неужели вы действительно верите в то, что по Нью-Йорку бегает пара психов с каннибальскими наклонностями? Пораскинь мозгами, Винни, Христа ради. Мы имеем дело с бездомным серийным убийцей, избирающим жертвами себе подобных. Иногда и настоящие люди – вроде Памелы Вишер и этого, как его… Биттермана – забредают в опасные места в неподходящее время и оказываются убитыми.
– Настоящие люди? – пробормотал Пендергаст.
– Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Полезные члены общества. Граждане, имеющие адреса. – Хорлокер повернулся к д’Агосте и сердито добавил: – Я установил для тебя жесткие сроки и надеялся к этому времени получить более существенный результат.
Уокси извлек свою тушу из кресла:
– Убежден, что мы имеем дело с одним-единственным нарушителем закона.
– Вот именно, – сказал Хорлокер и оглядел зал, как бы ожидая встретить возражения. – Итак, мы имеем бездомного с помутившимся разумом, обитающего скорее всего где-то в Центральном парке и возомнившего себя Музейным зверем. После этой проклятой статьи в “Таймс” у половины города начался кровавый понос от страха. И что же ты намерен предпринять, чтобы остановить его? – повернулся Хорлокер к д’Агосте.
– Du calme, du calme, шеф, – успокоительно произнес Пендергаст. – Я давно заметил, что чем громче человек говорит, тем меньше у него есть, что сказать.
– Вы не имеете права так разговаривать со мной! – не веря своим ушам, воскликнул Хорлокер.
– Напротив, я – единственный человек в зале, кто имеет право разговаривать с вами подобным образом, – парировал Пендергаст. – Поэтому только я могу сказать вам, что вы выдали целую серию неверных, ничем не подкрепленных предположений. Во-первых, вы сказали, что убийца бездомный. Во-вторых, что он обитает в Центральном парке. В-третьих, что он страдает психозом. И наконец, в-четвертых, вы заявили, что он действует в одиночку. – Пендергаст смотрел на шефа полиции чуть ли не любовно. Смотрел так, как смотрит терпеливый отец, пытающийся урезонить капризного ребенка. – Вы ухитрились втиснуть потрясающе много неверных догадок в одну фразу, шеф, – закончил он.
Хорлокер, упершись взглядом в Пендергаста, открыл было рот и тут же снова закрыл его. Он сделал шаг вперед, замер, ожег д’Агосту взглядом, развернулся на каблуках и решительно зашагал к выходу. Адъютанты засеменили следом.
Дверь захлопнулась. В зале повисла тишина. Одна только Марго услышала шепот доктора Фрока:
– Ну и дьявольскую задачку мы имеем.
Д’Агоста вздохнул и посмотрел на Брамбелла:
– Подготовьте-ка вы лучше для шефа письменный отчет. Отредактируйте текст так, чтобы осталось только самое существенное. Поместите побольше картинок. И главное, сделайте так, чтобы его легко было читать. Одним словом, что-нибудь на уровне четвертого класса начальной школы.
– Разумеется, лейтенант. – Брамбелл радостно рассмеялся и покачал головой. На лысине тут же заиграли веселые блики проектора. – Я создам литературный шедевр.
Уокси одарил обоих весельчаков осуждающим взглядом и направился к двери.
– Я считаю, что профессионалы не имеют права смеяться над руководством, – произнес он на ходу. – А у меня много важных дел и нет времени на глупые шутки.
Д’Агоста проводил Уокси взглядом и повернулся к патологоанатому:
– Пожалуй, вам лучше подготовить доклад, ориентируясь на уровень третьеклассника, чтобы капитан Уокси тоже смог его прочитать.
Смитбек отошел от смотровой щели кинобудки и с удовлетворением выключил магнитофон. Теперь оставалось подождать, когда последний из участников совещания покинет зал Линнея.
Из соседней комнаты вышел киномеханик. При виде Смитбека он недовольно сощурился:
– Вы же сказали…
– Я помню, что я сказал, – небрежно отмахнулся журналист. – Просто я не хотел доставлять вам излишние волнения. Вот возьмите, – Смитбек вытянул из бумажника двадцатку.
– Я бы ни за что не взял деньги, если бы в музее не платили так мало. С такими бабками жить в Нью-Йорке просто невозможно… – покраснел киномеханик, пряча банкноту в карман.
– Это уж точно… – машинально ответил Смитбек и снова посмотрел в смотровую щель. – Послушайте, – он отошел от щели, – мне объяснять ничего не надо. Вы сегодня внесли огромный вклад в дело свободы печати. Закажите себе хороший ужин и ни о чем не беспокойтесь. Я не выдам свои источники информации, даже оказавшись в застенках.
– В застенках? – прошептал киномеханик.
Смитбек успокаивающе потрепал его по плечу и выскользнул в соседнюю комнату, пряча на ходу магнитофон и блокнот. Оттуда Смитбек вышел в столь памятный для него запыленный коридор. Ему повезло: на северном входе дежурила старуха, известная тем, что наносила на лицо сантиметровый слой макияжа и посему считала себя неотразимой. Смитбек прошел мимо нее, улыбаясь, рассыпаясь в любезностях и подмигивая, не забыв, однако, прикрыть пальцем дату на давно просроченном пропуске в музей.
19
Марго толкнула вращающуюся дверь двадцать седьмого полицейского участка и, повернув налево, начала спускаться по длинной крутой лестнице в подвал. Перила исчезли с древней, некогда желтой стены много десятилетий назад, и Марго шагала осторожно, боясь поскользнуться на бетонных ступенях. Несмотря на то что стены в подвале были толстые, она услышала приглушенные хлопки задолго до того, как достигла последней ступени.
Стоило ей отворить звуконепроницаемую дверь, как приглушенные хлопки слились в громкий рев. Поморщившись от невыносимого шума, Марго подошла к служебному столу и стала рыться в сумочке в поисках разрешительного письма. Полицейский, узнав её, махнул рукой.
– Номер семнадцать, – почти прокричал он, перекрывая хлопки выстрелов и передавая ей дюжину мишеней и потертые наушники.
Марго записала в журнале свое имя и время прихода и прошла в тир, надевая на ходу наушники. Шум тут же стал вполне терпимым. Слева от неё почти до самой стены тянулась шеренга полицейских в открытых сверху кабинках. Копы перезаряжали оружие, закрепляли мишени и оценивали результаты стрельбы. Предвечерние часы были для стрелков самым излюбленным временем. А среди десятка тиров, разбросанных по полицейским участкам города Нью-Йорка, стрельбище двадцать седьмого участка считалось самым большим и современным. Войдя в кабину номер семнадцать, Марго достала из сумочки оружие, коробку с патронами и несколько скрепок. Положив патроны слева от себя на полку, она осмотрела свой небольшой самозарядный пистолет. Все эти действия были для неё сейчас настолько же привычны, насколько они были чужды год назад. Удовлетворившись осмотром, Марго вогнала в рукоятку полную обойму, приколола мишень к тросику и отодвинула её на десять ярдов. Затем, как её учили, приняла позу Вивера – правая рука на спусковом крючке, левая удерживает правую за запястье. Сосредоточив взгляд на мушке, она нажала на спуск, позволив согнутой в локте руке принять на себя отдачу от выстрела. Сделав секундную паузу, чтобы взглянуть на мишень, без остановки опустошила всю обойму.
Она расстреляла ещё несколько обойм, почти машинально выполняя все действия стрелка в тире – перезарядка, смена мишени, огонь. Когда коробка с патронами опустела наполовину, Марго перешла к стрельбе по силуэтам с дистанции двадцать пять ярдов. Расстреляв наконец последний магазин и повернувшись, чтобы почистить оружие, она с удивлением увидела перед собой д’Агосту. Лейтенант наблюдал за ней, скрестив руки на груди.
– Привет! – прокричала она, снимая наушники.
– Посмотрим, что у вас получилось. – Д’Агоста кивком указал на мишени. Марго подтянула к себе силуэт, полицейский, тщательно изучив его, одобрил: – Прекрасная розетка.
– Спасибо, – рассмеялась Марго. – Это всецело ваша заслуга. Только благодаря вам я получила разрешение.
Она бросила пустые обоймы в сумку, думая о том, насколько странным, наверное, казалось тогда лейтенанту её поведение. Через месяц с хвостиком после событий в музее она ворвалась в его кабинет, умоляя помочь в получении разрешения на ношение оружия. “Для самообороны”, – объяснила она тогда. Разве могла она рассказать д’Агосте о своем постоянном страхе, о ночных кошмарах, от которых просыпаешься в холодном поту, о постоянном ощущении полной беззащитности?
– Брэд сказал мне, что вы были превосходной ученицей, – улыбнулся д’Агоста. – Я это чувствовал с самого начала и поэтому рекомендовал ему заняться с вами. А за разрешение благодарить следует не меня. Об этом позаботился Пендергаст. Позвольте взглянуть, каким оружием обучил вас пользоваться Брэд.
– Миниатюрный “глок”, двадцать шестая модель, с фабричной модификацией спускового устройства типа “Нью-Йорк”, – сказала Марго, передавая лейтенанту пистолет.
– Удобный и легкий, – одобрил д’Агоста, взвесив оружие на ладони. – Правда, прицельная дальность стрельбы слишком велика.
– Ваш друг Брэд мне очень помог. Научил делать поправку на снос пули, помог установить регулируемый прицел. Я тренируюсь только с этим пистолетом. Боюсь, что с другим оружием я окажусь совершенно беспомощной.
– Очень сомневаюсь, – покачал головой д’Агоста, возвращая ей миниатюрное оружие. – Судя по вашим результатам, вы управитесь практически с любой пушкой. Пойдемте отсюда. Скроемся от этого шума. Я вас провожу. – Он кивнул в сторону выхода.
Марго задержалась у стола дежурного, чтобы расписаться в журнале и сдать наушники. Д’Агоста также поставил свою подпись.
– Вы тоже стреляли? – спросила она.
– Почему бы и нет? – ответил он вопросом на вопрос. – Даже старперы вроде меня могут пообрасти ржавчиной. – Они вышли из тира и начали восхождение по длинной, крутой лестнице. – Вообще-то дела вроде этого любого могут вывести из равновесия. Так что немного попрактиковаться в стрельбе совсем неплохо. Особенно после нашего совещания.
Марго ничего не ответила. Поднявшись наверх, она остановилась, поджидая лейтенанта. Тот, слегка запыхавшись, присоединился к ней через несколько секунд. Миновав вращающуюся дверь, они вышли на Тридцать первую улицу. Вечер был прохладным, на улице почти что не было машин. Марго взглянула на часы. Уже почти восемь. Теперь ей остается только добежать трусцой до дома, приготовить себе легкий ужин и постараться как следует отоспаться.
– Держу пари, эти ступени послужили причиной большего количества сердечных приступов, чем все то тесто, которое ежедневно поглощается в Нью-Йорке, – сказал д’Агоста. – Хотя на вас, похоже, подъем особо не отразился.
– Я тренируюсь, – пожала плечами Марго.
– Я заметил. Вы совсем не та, какой были восемнадцать месяцев назад. Какие упражнения вы предпочитаете?
– В основном на силу. Большой вес, мало подходов. Впрочем, вы это хорошо знаете.
Д’Агоста кивнул.
– Наверное, два раза в неделю? – спросил он.
– Один день работаю над верхней группой мышц, второй – над нижней. Иногда тренируюсь и интервальным методом.
– Сколько жмете, лежа на скамье? Сто двадцать?
– Сто тридцать фунтов, – покачала головой Марго. – И это неплохо, если учесть, что вначале мне не хватало сил, чтобы закрепить на штанге самый маленький вес. Теперь же я закрепляю фунтовые блины.
– Совсем неплохо, – снова кивнул д’Агоста. Они уже шагали в сторону Шестой авеню. – Ну и как, помогает?
– Простите?
– Я спросил, вам это помогает?
Марго задумалась.
– Я не совсем поняла… – начала она, и тут до неё дошло. Марго на мгновение задумалась. – Нет, – тихо сказала она. – Во всяком случае, не полностью.
– Не хочу лезть в ваши дела, – проговорил д’Агоста, машинально похлопывая себя по карманам в поисках сигары, – но должен сказать, что парень я прямолинейный, если вы этого ещё не поняли. – Он наконец нашел сигару, сорвал обертку и понюхал верхний лист. – Похоже, что это дерьмо из музея нас всех крепко зацепило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Брамбелл продемонстрировал ещё несколько слайдов.
– Мы изучили разрывы на шее и пришли к выводу, что и в данном случае воздействовавшая на тело сила соответствует силе человека, а не Мбвуна.
Экран озарился белым, и Брамбелл положил указку перед собой на пюпитр. Как только в зале зажегся свет, д’Агоста поднялся с места.
– Вы не представляете, какое это для меня облегчение, – выдохнул он. – Давайте по-простому. Значит, вы считаете, что следы укусов оставлены человеком?
Брамбелл кивнул.
– Это не могла быть собака или какое-нибудь ещё животное, обитающее в канализации?
– Учитывая характер и состояние следов, полностью исключить собаку нельзя. Но я полагаю, вероятность того, что это сделал человек или несколько людей, гораздо более велика. Если бы у нас было хотя бы одно задержание… Но, увы. – Он развел руками. – Более того, если согласиться с тем, что ряд следов оставлен тупым орудием, то собак можно исключить полностью.
– А вы, доктор Фрок? Что думаете вы? – спросил д’Агоста.
– Я разделяю точку зрения доктора Брамбелла, – немного поерзав в кресле, пробурчал Фрок, а затем громко пророкотал: – Хочу напомнить, что я был первым, кто высказал предположение, что следы не могут принадлежать Мбвуну. Весьма рад, что мое предположение подтвердилось. Однако я должен выразить протест в связи с тем, что доктор Брамбелл самостоятельно приступил к идентификации трупа под номером два.
– Замечание принимается к сведению, – наклонил голову Брамбелл.
– Подражательное убийство! – с восторгом завопил толстый полицейский.
Ответом ему было гробовое молчание.
Толстяк поднялся и громогласно продолжил:
– Мы имеем дело с типом, который обезьянничает, вдохновленный Музейным зверем. Какой-то псих бегает по городу, убивает людей, отрезает им головы и, может быть даже, съедает.
– Это могло бы соответствовать полученным данным, если не принимать во внимание… – начал Брамбелл.
– Серийный убийца, к тому же ещё и бездомный! – перебил его жирный коп.
– Послушай, капитан Уокси, – вмешался д’Агоста, – это не объясняет…
– Это объясняет все! – воинственно отрубил толстяк.
В дальнем верхнем конце зала с грохотом распахнулась дверь, и гневный голос спросил:
– Какого дьявола никто не удосужился известить меня об этом сборище?
Марго обернулась и тут же узнала изборожденное морщинами лицо, а также безукоризненный, увешанный звездами и значками мундир. Шеф полиции Нью-Йорка Хорлокер бодро спускался по проходу. Шефа сопровождала пара адъютантов.
Лицо д’Агосты приняло несчастное выражение, которое, впрочем, тут же сменилось маской безразличия.
– Шеф, я посылал…
– Что? Служебную записку? – Раскалившийся добела Хорлокер подошел к ряду, в котором расположились д’Агоста и Уокси. – Винни, насколько мне известно, ту же самую вонючую ошибку ты совершил и тогда, в музее. Ты с самого начала не пожелал привлекать к делу начальство. Ты и эта ослиная задница Коффи постоянно твердили, что имеете дело с серийным убийцей, и что все находится под контролем. К тому времени, когда ты сообразил, с чем имеешь дело, у нас уже был полный музей трупов.
– Прошу прощения, шеф Хорлокер, это самый неточный рассказ о событиях из всех, что мне доводилось слышать, – медоточиво, но весьма решительно произнес Пендергаст.
– А это кто? – спросил Хорлокер, поворачиваясь на голос.
Д’Агоста начал было говорить, но Пендергаст жестом остановил его:
– Позвольте мне, Винсент. Спецагент ФБР Пендергаст.
– Наслышан, – приняв ещё более суровый вид, бросил Хорлокер. – Вы из тех, кто вывалялся тогда в дерьме в музее.
– Весьма красочная метафора, – заметил Пендергаст.
– Итак, Пендергаст, что вам здесь надо? Это дело вне вашей юрисдикции.
– Я оказываю содействие лейтенанту д’Агосте в качестве советника.
– Д’Агосте содействие не требуется, – хмуро ответил Хорлокер.
– Простите великодушно, что мне приходится вам противоречить, – сказал Пендергаст, – но у меня складывается впечатление, что ему (как, впрочем, и вам) содействие потребуется. – Он перевел взгляд на Уокси и, снова посмотрев на Хорлокера, продолжил: – Не беспокойтесь, шеф. Я не охочусь за славой. Я появился здесь, чтобы прояснить дело, а не загрести его себе.
– Весьма обнадеживающее заявление, – бросил шеф и повернулся к д’Агосте: – Итак? Что же вы имеете?
– Главный судмедэксперт полагает, что к пятнице сможет идентифицировать второй скелет, – ответил д’Агоста. – Кроме того, он считает, что следы зубов оставлены человеком или несколькими людьми.
– Несколькими? – переспросил Хорлокер.
– По моему мнению, шеф, – ответил лейтенант, – фактические данные указывают на то, что преступников было несколько.
Брамбелл величественно кивнул, подтверждая сказанное.
На лице шефа полиции появилась гримаса, призванная выразить душевную боль.
– Неужели вы действительно верите в то, что по Нью-Йорку бегает пара психов с каннибальскими наклонностями? Пораскинь мозгами, Винни, Христа ради. Мы имеем дело с бездомным серийным убийцей, избирающим жертвами себе подобных. Иногда и настоящие люди – вроде Памелы Вишер и этого, как его… Биттермана – забредают в опасные места в неподходящее время и оказываются убитыми.
– Настоящие люди? – пробормотал Пендергаст.
– Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Полезные члены общества. Граждане, имеющие адреса. – Хорлокер повернулся к д’Агосте и сердито добавил: – Я установил для тебя жесткие сроки и надеялся к этому времени получить более существенный результат.
Уокси извлек свою тушу из кресла:
– Убежден, что мы имеем дело с одним-единственным нарушителем закона.
– Вот именно, – сказал Хорлокер и оглядел зал, как бы ожидая встретить возражения. – Итак, мы имеем бездомного с помутившимся разумом, обитающего скорее всего где-то в Центральном парке и возомнившего себя Музейным зверем. После этой проклятой статьи в “Таймс” у половины города начался кровавый понос от страха. И что же ты намерен предпринять, чтобы остановить его? – повернулся Хорлокер к д’Агосте.
– Du calme, du calme, шеф, – успокоительно произнес Пендергаст. – Я давно заметил, что чем громче человек говорит, тем меньше у него есть, что сказать.
– Вы не имеете права так разговаривать со мной! – не веря своим ушам, воскликнул Хорлокер.
– Напротив, я – единственный человек в зале, кто имеет право разговаривать с вами подобным образом, – парировал Пендергаст. – Поэтому только я могу сказать вам, что вы выдали целую серию неверных, ничем не подкрепленных предположений. Во-первых, вы сказали, что убийца бездомный. Во-вторых, что он обитает в Центральном парке. В-третьих, что он страдает психозом. И наконец, в-четвертых, вы заявили, что он действует в одиночку. – Пендергаст смотрел на шефа полиции чуть ли не любовно. Смотрел так, как смотрит терпеливый отец, пытающийся урезонить капризного ребенка. – Вы ухитрились втиснуть потрясающе много неверных догадок в одну фразу, шеф, – закончил он.
Хорлокер, упершись взглядом в Пендергаста, открыл было рот и тут же снова закрыл его. Он сделал шаг вперед, замер, ожег д’Агосту взглядом, развернулся на каблуках и решительно зашагал к выходу. Адъютанты засеменили следом.
Дверь захлопнулась. В зале повисла тишина. Одна только Марго услышала шепот доктора Фрока:
– Ну и дьявольскую задачку мы имеем.
Д’Агоста вздохнул и посмотрел на Брамбелла:
– Подготовьте-ка вы лучше для шефа письменный отчет. Отредактируйте текст так, чтобы осталось только самое существенное. Поместите побольше картинок. И главное, сделайте так, чтобы его легко было читать. Одним словом, что-нибудь на уровне четвертого класса начальной школы.
– Разумеется, лейтенант. – Брамбелл радостно рассмеялся и покачал головой. На лысине тут же заиграли веселые блики проектора. – Я создам литературный шедевр.
Уокси одарил обоих весельчаков осуждающим взглядом и направился к двери.
– Я считаю, что профессионалы не имеют права смеяться над руководством, – произнес он на ходу. – А у меня много важных дел и нет времени на глупые шутки.
Д’Агоста проводил Уокси взглядом и повернулся к патологоанатому:
– Пожалуй, вам лучше подготовить доклад, ориентируясь на уровень третьеклассника, чтобы капитан Уокси тоже смог его прочитать.
Смитбек отошел от смотровой щели кинобудки и с удовлетворением выключил магнитофон. Теперь оставалось подождать, когда последний из участников совещания покинет зал Линнея.
Из соседней комнаты вышел киномеханик. При виде Смитбека он недовольно сощурился:
– Вы же сказали…
– Я помню, что я сказал, – небрежно отмахнулся журналист. – Просто я не хотел доставлять вам излишние волнения. Вот возьмите, – Смитбек вытянул из бумажника двадцатку.
– Я бы ни за что не взял деньги, если бы в музее не платили так мало. С такими бабками жить в Нью-Йорке просто невозможно… – покраснел киномеханик, пряча банкноту в карман.
– Это уж точно… – машинально ответил Смитбек и снова посмотрел в смотровую щель. – Послушайте, – он отошел от щели, – мне объяснять ничего не надо. Вы сегодня внесли огромный вклад в дело свободы печати. Закажите себе хороший ужин и ни о чем не беспокойтесь. Я не выдам свои источники информации, даже оказавшись в застенках.
– В застенках? – прошептал киномеханик.
Смитбек успокаивающе потрепал его по плечу и выскользнул в соседнюю комнату, пряча на ходу магнитофон и блокнот. Оттуда Смитбек вышел в столь памятный для него запыленный коридор. Ему повезло: на северном входе дежурила старуха, известная тем, что наносила на лицо сантиметровый слой макияжа и посему считала себя неотразимой. Смитбек прошел мимо нее, улыбаясь, рассыпаясь в любезностях и подмигивая, не забыв, однако, прикрыть пальцем дату на давно просроченном пропуске в музей.
19
Марго толкнула вращающуюся дверь двадцать седьмого полицейского участка и, повернув налево, начала спускаться по длинной крутой лестнице в подвал. Перила исчезли с древней, некогда желтой стены много десятилетий назад, и Марго шагала осторожно, боясь поскользнуться на бетонных ступенях. Несмотря на то что стены в подвале были толстые, она услышала приглушенные хлопки задолго до того, как достигла последней ступени.
Стоило ей отворить звуконепроницаемую дверь, как приглушенные хлопки слились в громкий рев. Поморщившись от невыносимого шума, Марго подошла к служебному столу и стала рыться в сумочке в поисках разрешительного письма. Полицейский, узнав её, махнул рукой.
– Номер семнадцать, – почти прокричал он, перекрывая хлопки выстрелов и передавая ей дюжину мишеней и потертые наушники.
Марго записала в журнале свое имя и время прихода и прошла в тир, надевая на ходу наушники. Шум тут же стал вполне терпимым. Слева от неё почти до самой стены тянулась шеренга полицейских в открытых сверху кабинках. Копы перезаряжали оружие, закрепляли мишени и оценивали результаты стрельбы. Предвечерние часы были для стрелков самым излюбленным временем. А среди десятка тиров, разбросанных по полицейским участкам города Нью-Йорка, стрельбище двадцать седьмого участка считалось самым большим и современным. Войдя в кабину номер семнадцать, Марго достала из сумочки оружие, коробку с патронами и несколько скрепок. Положив патроны слева от себя на полку, она осмотрела свой небольшой самозарядный пистолет. Все эти действия были для неё сейчас настолько же привычны, насколько они были чужды год назад. Удовлетворившись осмотром, Марго вогнала в рукоятку полную обойму, приколола мишень к тросику и отодвинула её на десять ярдов. Затем, как её учили, приняла позу Вивера – правая рука на спусковом крючке, левая удерживает правую за запястье. Сосредоточив взгляд на мушке, она нажала на спуск, позволив согнутой в локте руке принять на себя отдачу от выстрела. Сделав секундную паузу, чтобы взглянуть на мишень, без остановки опустошила всю обойму.
Она расстреляла ещё несколько обойм, почти машинально выполняя все действия стрелка в тире – перезарядка, смена мишени, огонь. Когда коробка с патронами опустела наполовину, Марго перешла к стрельбе по силуэтам с дистанции двадцать пять ярдов. Расстреляв наконец последний магазин и повернувшись, чтобы почистить оружие, она с удивлением увидела перед собой д’Агосту. Лейтенант наблюдал за ней, скрестив руки на груди.
– Привет! – прокричала она, снимая наушники.
– Посмотрим, что у вас получилось. – Д’Агоста кивком указал на мишени. Марго подтянула к себе силуэт, полицейский, тщательно изучив его, одобрил: – Прекрасная розетка.
– Спасибо, – рассмеялась Марго. – Это всецело ваша заслуга. Только благодаря вам я получила разрешение.
Она бросила пустые обоймы в сумку, думая о том, насколько странным, наверное, казалось тогда лейтенанту её поведение. Через месяц с хвостиком после событий в музее она ворвалась в его кабинет, умоляя помочь в получении разрешения на ношение оружия. “Для самообороны”, – объяснила она тогда. Разве могла она рассказать д’Агосте о своем постоянном страхе, о ночных кошмарах, от которых просыпаешься в холодном поту, о постоянном ощущении полной беззащитности?
– Брэд сказал мне, что вы были превосходной ученицей, – улыбнулся д’Агоста. – Я это чувствовал с самого начала и поэтому рекомендовал ему заняться с вами. А за разрешение благодарить следует не меня. Об этом позаботился Пендергаст. Позвольте взглянуть, каким оружием обучил вас пользоваться Брэд.
– Миниатюрный “глок”, двадцать шестая модель, с фабричной модификацией спускового устройства типа “Нью-Йорк”, – сказала Марго, передавая лейтенанту пистолет.
– Удобный и легкий, – одобрил д’Агоста, взвесив оружие на ладони. – Правда, прицельная дальность стрельбы слишком велика.
– Ваш друг Брэд мне очень помог. Научил делать поправку на снос пули, помог установить регулируемый прицел. Я тренируюсь только с этим пистолетом. Боюсь, что с другим оружием я окажусь совершенно беспомощной.
– Очень сомневаюсь, – покачал головой д’Агоста, возвращая ей миниатюрное оружие. – Судя по вашим результатам, вы управитесь практически с любой пушкой. Пойдемте отсюда. Скроемся от этого шума. Я вас провожу. – Он кивнул в сторону выхода.
Марго задержалась у стола дежурного, чтобы расписаться в журнале и сдать наушники. Д’Агоста также поставил свою подпись.
– Вы тоже стреляли? – спросила она.
– Почему бы и нет? – ответил он вопросом на вопрос. – Даже старперы вроде меня могут пообрасти ржавчиной. – Они вышли из тира и начали восхождение по длинной, крутой лестнице. – Вообще-то дела вроде этого любого могут вывести из равновесия. Так что немного попрактиковаться в стрельбе совсем неплохо. Особенно после нашего совещания.
Марго ничего не ответила. Поднявшись наверх, она остановилась, поджидая лейтенанта. Тот, слегка запыхавшись, присоединился к ней через несколько секунд. Миновав вращающуюся дверь, они вышли на Тридцать первую улицу. Вечер был прохладным, на улице почти что не было машин. Марго взглянула на часы. Уже почти восемь. Теперь ей остается только добежать трусцой до дома, приготовить себе легкий ужин и постараться как следует отоспаться.
– Держу пари, эти ступени послужили причиной большего количества сердечных приступов, чем все то тесто, которое ежедневно поглощается в Нью-Йорке, – сказал д’Агоста. – Хотя на вас, похоже, подъем особо не отразился.
– Я тренируюсь, – пожала плечами Марго.
– Я заметил. Вы совсем не та, какой были восемнадцать месяцев назад. Какие упражнения вы предпочитаете?
– В основном на силу. Большой вес, мало подходов. Впрочем, вы это хорошо знаете.
Д’Агоста кивнул.
– Наверное, два раза в неделю? – спросил он.
– Один день работаю над верхней группой мышц, второй – над нижней. Иногда тренируюсь и интервальным методом.
– Сколько жмете, лежа на скамье? Сто двадцать?
– Сто тридцать фунтов, – покачала головой Марго. – И это неплохо, если учесть, что вначале мне не хватало сил, чтобы закрепить на штанге самый маленький вес. Теперь же я закрепляю фунтовые блины.
– Совсем неплохо, – снова кивнул д’Агоста. Они уже шагали в сторону Шестой авеню. – Ну и как, помогает?
– Простите?
– Я спросил, вам это помогает?
Марго задумалась.
– Я не совсем поняла… – начала она, и тут до неё дошло. Марго на мгновение задумалась. – Нет, – тихо сказала она. – Во всяком случае, не полностью.
– Не хочу лезть в ваши дела, – проговорил д’Агоста, машинально похлопывая себя по карманам в поисках сигары, – но должен сказать, что парень я прямолинейный, если вы этого ещё не поняли. – Он наконец нашел сигару, сорвал обертку и понюхал верхний лист. – Похоже, что это дерьмо из музея нас всех крепко зацепило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49