Чем-то ударили в дверь, и она затрещала. Следующий удар решит задачу. Мне слышен был вой сирен. Многочисленных сирен.
Я дал ему не более секунды. У него пистолет, дослать пулю в патронник дело плевое. Я услышал «клик-клик», повернулся и успел всадить ему в брюхо четыре пули до того, как он пустил в ход свое оружие. У меня в запасе осталась всего одна пуля. Какая разница? Она мне не понадобится. Я больше стрелять не стану.
Дверь высадили, и прежде чем Билли Бонс свалился на пол, копы окружили меня.
Действовали они довольно резко, но не более, чем следовало. «Кольт» у меня отобрали, руки скрутили за спиной, надели наручники. Я увидел знакомое лицо: лейтенант Ролинс.
Я слизал кровь со своих губ:
— Ролинс!
Он с неподдельным изумлением таращил глаза на Хамбла и на всех остальных и не сразу повернул голову ко мне.
— Ролинс, — сказал я, — спросите его про Сильвию Вайт, пока он еще жив.
Он повернулся к Бончаку, но я уже не видел, что было дальше. Двое дюжих офицеров эскортировали меня к выходу. Но, выходя, я прошел почти рядом с Хорейшей М. Хамблом,
Его красивое лицо перекосилось, покрылось потом, на щеках появились пятна.
— Ублюдок! — прошипел он злобно. — Самый настоящий ублюдок. Из-за вас я могу проиграть на выборах.
— Впредь будете осторожны, — заявил я довольно громко. — Давно известно, что друзей надо выбирать осторожно. Скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе, кто ты. Или вы об этом забыли?
Ночь в тюрьме была невероятно долгой.И долгим был день.День выборов.Днем капитан Сэмсон, разумеется, чисто выбритый и жующий свою неизменную черную сигару, принес мне «Геральд Стандарт». Через всю первую страницу тянулось одно слово: «ВЫБОРЫ».
Но ниже была полностью напечатана речь Дэвида Эмерсона. Фотокопия, чуть меньшего размера, но все же читаемая, моего обращения «Читайте все о политике». И достаточно крупный снимок, сделанный в офисе Себастьяна сразу же после того, как меня увели. Все знакомые лица, важные персоны, известные всей стране. Хорейша М. Хамбл, Себастьян, Вароу, Питере, Каппер и даже нога Билли Бончака.
Снаружи разразилось черт знает что, как я предполагал, но до меня доходили лишь сообщения из вторых рук. Однако было ясно, что скандал был не просто местным или национальным, он перерос в международный. Сенсационные репортажи, от вполне спокойных до истерических, от достоверных до клеветнических, были напечатаны во всех газетах Америки, Европы, Азии и Австралии.
Первый луч надежды для меня мелькнул во второй половине дня во вторник, когда ко мне в камеру пришли Сэмсон и Ролинс. Сэмсон сообщил, что теперь полиция располагает бесспорными доказательствами того, что пластинку «Аннабел Ли» записал действительно Чарли Вайт и, разумеется, все последующие пластинки и альбомы Джонни Троя. Они раскопали несколько человек, которые помогали при записи на пластинку,
являясь свидетелями того, как Байт и Бойл, одни в комнате с микрофоном, подготавливали все ленты. Полиция обнаружила и того единственного человека, который по необходимости присутствовал при всех сеансах и был посвящен в обман.
— Эта информация была сообщена прессе, — сказал Сэм, — должно помочь.
— Да, должна быть дополнительная информация. Надеюсь, что скоро.
— Люди страшно возбуждены. Произошли беспорядки, когда хоронили Фрэнсиса Бойла.
Он рассказал мне о донесениях, которые только что стади поступать, о том, что произошло что-то вроде открытого бунта, мятежа.
Как будто возмущенные обманом почитатели «Джонни Троя» выбросили тело Фрэнсиса Бойла из гроба.
Потом заговорил Ролинс.
— Пока я завяз с Бончаком, Шелл. У него был усталый вид.
— Крепкий орешек. Он не расколется... разве что перед самой смертью. Но мы возьмемся за его окружение, уже нашли кое-кого из «красоток», с которыми он обтяпывал свои дела.
Он подмигнул.
— Мы все знали, что ты не виноват, Шелл, но мы должны все сделать так, чтобы, как говорится, ни к чему нельзя было придраться.
— Я все понимаю. Я и сам не был уверен, что это не я, после того как наслушался Вароу и некоторых других голубчиков.
Офицеры рассмеялись.
Итак, положение улучшилось.
Но мне требовалась большая помощь. История разрасталась как снежный ком и пока не начала таять. А сейчас граждане приступили к голосованию. Конечно, фотография, помещенная в газетах, где запечатлено «тайное совещание» в офисе Себастьяна, стала известна по всей стране, по всему миру. Несомненно, она произвела впечатление.
Достаточно ли сильное?
Обо мне, естественно, писали всякие небылицы. Одна газета утверждала, что я стою во главе какого-то дьявольского заговора. Дуерфы утверждали то же самое, но я от них ничего иного и не ожидал.
Но правду узнавало все больше людей. Себастьян был настолько дискредитирован, что я бы на его месте провалился от стыда сквозь землю. Вместе с ним погорели многие его клиенты, лопнули как воздушные шары, проткнутые иголкой. Пришло время переоценки ценностей, гении были так же быстро развенчаны, как и взлетели на себастьяновский Олимп.
Насколько пали в цене акции Хамбла, я еще не знал. Да и никто бы этого не мог сказать наверняка, все выяснится уже после того, как станут известны результаты голосования.
Если только Хорейшу М. Хамбла выберут президентом Соединенных Штатов, моя песенка спета.
Я громко застонал.Что, если он уже избран?От одного лишь предположения у меня начался не то бред, не то сон наяву, ночной кошмар в состоянии бодрствования. В какой-то розовой дымке я видел, что произойдет, как если бы это уже случилось.
Юлиус Себастьян, Мидас Каппер и пустоголовый поэт в узких штанах оказались в государственном департаменте.
Рональд Дангер был нашим представителем в Объединенных Нациях. Мордехая Питерса назначили новым шефом департамента здравоохранения, образования и благосостояния. Гарри Вароу возглавлял Информационное Агентство Соединенных Штатов и «Голос Америки».
Джо Райс заменил бывшего начальника ФБР.Полицейские силы были разоружены, их оружие передали мафии, которая якобы будет ограждать нас от мафии.
Верховный Суд признал Шелла Скотта опасным для страны: параноик-экстремист с ультра-правыми взглядами, настроенный против администрации. Поэтому его и его друзей вымазали в смоле, изваляли в перьях и без промедления отправили на тот свет.
Розовая дымка пропала, но я продолжал громко стонать. Единственное, что я мог сделать, это сидеть в своей камере, думать, потеть и дрожать от страха.
Поэтому я сидел.Думал.Потел.И дрожал.Был уже поздний вечер, когда Сэмсон и Ролинс пришли снова.Сэм улыбался. Он положил свою мясистую лапу мне на плечо и сказал:
— Ну, Себастьян раскололся. Раскололся, как только услышал... Короче говоря, важно то, что он сознался, что убил Чарли Байта.
— Не может быть!
— Сознался. Вайт намеревался рассказать секрет, он был сыт по горло тем, что все лавры доставались Бойлу, того боготворили, окружили вниманием, им восхищались, гордились, хотя в действительности голос-то был Чарли. Ты же понимаешь.
— Все понимаю.
— Покончив с Байтом, Себастьян поручил Раису заняться всем остальным, что потребуется по ходу дела.
— Например, мною?
— Совершенно верно... Вайт не знал, что этот чокнутый доктор и Себастьян были из одной своры, между ними не могло быть тайн. Вайт был сам не свой, зависть и запоздалое возмущение не давали ему покоя. Сначала он решил, что заболел каким-то психическим расстройством, ну и отправился к Питерсу вполне серьезно за квалифицированной помощью, но его затошнило от пустой болтовни...
— Вполне понятно. Я имел «счастье» познакомиться с бредовыми идеями этого Великого Дуерфа.
—- Самое же важное, что он решительно все выложил Питерсу, «Это его голос, он должен получить то, что ему причитается по праву», ну и так далее. Питере, естественно, передал это Себастьяну, ну а тот навестил Чарли.
Чарли послал его ко всем чертям. Считал, что Себастьян не позволит себе убить его, потому что он был голосом Джонни Троя. Пригрозил, что выступит с разоблачением по радио и телевидению. Расчеты не оправдались. Себастьян сбросил его с балкона.
— У меня было предчувствие, что дело обстояло именно так. У Себастьяна в руках были птицы покрупнее Джонни Троя и куда более грандиозные планы. Но у меня не было никаких доказательств.
Ну что ж, теперь доказательства получены. К сожалению, мы ничего не можем сделать с Питерсом. Он не совершил никакого преступления...
— Так уж и не совершил?
— Нам не за что привлечь его к ответственности. Конечно, то, что он сообщил Себастьяну о намерениях Джонни, было разглашением профессиональной тайны, нарушением врачебной этики, но за это в тюрьму не посадишь.
— Ничего, если у меня все утрясется, я не забуду о докторе.
— Еще один момент. Мы нашли чек, о котором ты упоминал, в кармане брюк Бончака. На чеке Райе написал ему, чтобы он установил в твоей комнате подслушивающее устройство.
— Я сразу понял, что на нем надет все тот же черный костюм.
— Записка была без подписи, но на чеке напечатано имя и адрес Раиса. Сэмсон вытащил кухонную спичку и зажег свою сигару... Как можно
мириться с таким зловонием? Я возмутился;
— Слушай, имей совесть, Ладно, у себя в кабинете ты можешь открыть окно, а я уйти. Но ты же прекрасно знаешь, что отсюда я не выйду.
Он лукаво сощурился:
— Забыл сказать: тебя отпустили.
— Отпустили?
— Конечно, у нас к тебе еще много вопросов, так что приходи завтра. Разрушен кусок стены в здании Себастьяна, но поскольку на следующей неделе его все равно будут сносить, это обвинение отпадает. И ты погубил творение Роберта Делтона «Жизнь и Смерть».
Я громко свистнул:
— Иск на 45 тысяч долларов? Замечательно.
— Никто таких денег Делтону не платил. Просто Себастьян раззвонил всюду об этом, чтобы создать Делтону имя.
— Почему-то это меня не удивляет. Друзья мои, жить мне долго! Сэм посмотрел на Ролинса, а Ролинс на Сэма, и они одновременно кивнули головами.
Потом Сэмсон сказал:
— Себастьян прятал за этим уродством стенной сейф. Ты пробил при своем «вторжении» тайник. В нем материалы на Хамбла, Раиса, Каппера, Питерса и так далее. Себастьян их всех держал в руках. Кое-что зашифровано, но мы уже работаем над этим. А тебе не стоит ругать Делтона, его «шедевр» спас тебе жизнь. Когда для него сделали амбразуру в стене, естественно, убрали часть кирпичной кладки и металлический каркас.
— Теперь я понимаю, почему Делтон назвал свое творение «Жизнью и Смертью», — рассмеялся я.
— Кстати, какой бес в тебя вселился?.. Ладно, ладно, не буду. Меня это не касается.
Я сказал со вздохом:
— Должны быть и другие претензии. По всей вероятности, мне придется уплатить за поломки на площадке для гольфа. Игроки по моей милости спутали свое пари... Да и этот старый разбойник угробил свой аэроплан.
— Приходи в управление завтра утром. Я же сказал: тебя отпустили.
— У человека, отдавшего такое распоряжение, должны быть большие полномочия.
— На то он и президент...
— Прези... Ты имеешь в виду ста...
— Я имею в виду вновь избранного президента. У меня голос невольно дрогнул, когда я спросил:
— Ха... Хамбла? Сэмсон подмигнул.
— Эмерсона.
После этого, конечно, я почувствовал облегчение.
Я снова на свободе. Как здорово! Даже смог показался мне удивительно ароматным.
Меня увезли — для безопасности — в полицейской машине.
Мы поехали прямиком в штаб партии Эмерсона. Там царила радость и стихийный праздник.
Минут пять я поговорил с новым президентом. Мы обменялись рукопожатием, он поблагодарил меня за помощь, на что я ответил, что я выполнял задание клиентки. Он сказал, что это прекрасно. Упомянул, что, когда устроится «на новом месте», возможно, пожелает снова потолковать со мной. В Вашингтоне. Я сказал: «В любое время, когда потребуется, я буду там». Похоже, он остался доволен моей работой, хотя, возможно, это и не совсем ортодоксально. Но, черт возьми, любой парень, у которого в жилах течет горячая кровь, а не водица, сделал бы то же самое.
Меня особенно радовало, что Дэвид Эмерсон доволен, ибо ввиду сложившихся обстоятельств я сам не смог отдать за него свой голос.
Потом все кончилось, но всяких воплей, обвинений, сплетен было, да и не могло не быть, очень много. Я же был свободен, по-настоящему свободен.
Конечно, будут ночи, когда оживут фрагменты ночного кошмара. Будут дни, когда я буду слышать звенящий, как китайские колокольчики, девичий голосок. Я буду с печалью вспоминать Джонни Троя. Его и Чарли Байта. Если бы не Себастьян, все могло бы повернуться иначе.
И это не кончилось в другом отношении. Дуерфизм не исчез. Он только слегка пошатнулся. Потребуется очень много усилий, чтобы разобрались, какое это надувательство. Безумие, «психоз толпы», кажется, будет вечным порождением человеческого мозга.
Если верить газетным сообщениям, радио и телевизионным передачам, реакция еще в самом разгаре.Множество людей, черт возьми, перешли на мою сторону. Но некоторые весьма влиятельные люди меня люто ненавидели, и ничто не мешало им трезвонить об этом на все лады. Они били меня всеми доступными средствами. Обсуждали мои действия, которые, возможно, на самом деле немножко походили на то, что мне удалось «умыкнуть» множество избирателей у их героя, Хамбла.
Они называли это «подрывной деятельностью», «обманом заблуждающихся людей», «нечистоплотной игрой» и так далее.Ну, что вы на это скажете?Я только посмеивался.Эти знаменитые дуерфы обладали редкостным даром валить все с больной головы на здоровую, причем так аккуратно и незаметно, что даже если ты ожидал этого, то ничего не замечал до самого последнего момента.
К черту логику. Важно умение оказать эмоциональное воздействие, это знает каждый гипнотизер.Поэтому я не ожидал для себя спокойного плавания. Но я никогда не был любителем спокойного плавания, лишь бы судно не пошло ко дну.
Жизнь продолжается даже среди сражения и бурь. Сегодняшний вечер мой, и надо думать, как его провести.Поесть. Этим я займусь. Буду есть, есть и есть.Но что за удовольствие есть в одиночестве, когда мир наполнен очаровательными голодными женщинами?
Оказавшись в своей квартире, я накормил рыбок, поздоровался с Амелией, сбрил с физиономии почти трехдневную щетину, переоделся в самую шикарную свою тройку и перебрал в уме свои возможности.
Имелась некая Лидия... Кармен... Наташа... Лулу... И ПоЛли Планк. Да, Полли Планк, ух! Затем Эвелин, Кирай, Мойра. А еще...
Человек никогда не может знать заранее, что у него получится, пока не попробует.
Я схватил телефон, набрал номер. Раздался спокойный, страстный голос:
— Хэлло-у?
— Привет, — сказал я, — это Шелл...


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15