Он снял свою куртку, свернул ее и осторожно подсунул жене под голову. Ее ресницы задрожали, и она что-то пробормотала во сне. Маркус улыбнулся, погладил ее волосы и возвратился к столу.
На рассвете Джудит разбудил ординарец. Легонько потрогав ее за плечо, он сказал:
— Мадам… ваш кофе, мадам. Мы скоро выступаем. Джудит открыла глаза и удивленно на него уставилась. К ней медленно вернулась память, и она села, свесив со стола ноги. Затем взяла у ординарца чашку с дымящимся напитком, наградив его благодарной улыбкой. Кроме них, в комнате никого не было.
— А где все?
— На дворе. Готовятся к походу, мадам, — ответил ординарец. — Его светлость ждет вас.
— Спасибо. — Она соскользнула со стола и, держа в руке чашку, вышла наружу. Там было сыро, серо и туманно.
На небольшом пространстве перед входом в дом сгрудились люди и кони. Веллингтон уже был верхом на Континенте, своем любимом боевом коне. Жеребец нетерпеливо бил копытом. После вчерашнего неистовства деревня выглядела тихо и мирно. От полевого лазарета медленно двинулась в Брюссель череда повозок. Там были те, кого хирургам удалось кое-как залатать. А дальше, на поле, работала похоронная команда. Люди размеренно взмахивали лопатами и в утреннем тумане были похожи на привидения.
Маркус разговаривал с Френсисом Толлентом, держа под уздцы черного жеребца. Джудит поспешила к нему. Полковник Толлент весело ее приветствовал, а затем, извинившись, направился к герцогу.
Джудит внимательно посмотрела на мужа. Он выглядел усталым, но спокойным.
— Мы уезжаем прямо сейчас?
Маркус тоже оглядел ее, внимательно и изучающе.
— Сразу же, как ты будешь готова. Тебе удалось хоть немного отдохнуть? Стол не очень удобная постель.
Она засмеялась:
— Мне приходилось порой спать и на более жесткой. Я хорошо отдохнула. Правда. Вообще-то мне достаточно поспать три часа. — Она глотнула кофе. — Вот он, эликсир богов.
Маркус улыбнулся:
— Согласен, это то, что спасает нам жизнь. Боюсь, сегодня тебе придется управляться со своей повозкой без меня. Прошу тебя, только будь осторожна.
Джудит посмотрела на жеребца:
— Ты верхом?
— Да. Это запасной конь Френсиса.
— На мою долю у него, конечно, нет коня, — грустно констатировала она.
Маркус молча оглядел ее.
— А если бы и был, какое это имеет значение? Ты «позаимствовала» эту повозку — так, кажется, ты очаровательно определила свое воровство, — а теперь ты обязана вернуть ее хозяину в целости и сохранности.
Джудит скорчила недовольную гримасу, но спорить со справедливостью этого утверждения не стала.
— Вообще-то я не предполагала задержать ее так надолго. В глазах Маркуса появились веселые искорки:
— Разумеется. Но за последние сутки случилось столько непредвиденных событий!
— Случилось, — слабо улыбнувшись в ответ, согласилась Джудит. — Но я уверена, если владельца хорошо вознаградить, он будет только счастлив. Когда мы возвратимся в Брюссель, я попрошу хозяина таверны разыскать его.
— Успокаиваешь свою совесть? Джудит рассмеялась:
— Моя совесть всегда спокойна. Кстати, если я с тобой все равно не поеду, то не лучше ли мне остаться здесь? В лазарете так много работы.
Маркус нахмурился, обдумывая сказанное Джудит. Вчера она доказала свою необходимость среди раненых, и весьма убедительно.
— Пожалуй, я могу позволить тебе это. А позднее пришлю кого-нибудь за тобой. Но когда посыльный прибудет, поезжай с ним без промедления. Он получит приказ доставить тебя как можно скорее. Ведь неизвестно, сколько мы пробудем на одном месте. Если ты задержишься, я могу тебя потерять. Тебе все понятно?
— Да, понятно все. И было бы еще понятнее, если бы ты не приказывал, как командир, — заметила она, подумав, что начинать перевоспитание мужа никогда не поздно. — Мы ведь не в строю и не в классной комнате.
— Ради всего святого, Джудит! У меня сейчас совсем нет времени пререкаться с тобой по пустякам. Здесь, в эпицентре войны!
— Слушаюсь, ваша светлость! — быстро и четко ответила она.
Маркус взял Джудит за плечи и приблизил ее лицо к своему.
— Может быть, я немного диктатор, может быть. Но ты похожа на дикобраза. Он также ощетинивается по утрам.
В его голосе чувствовались нотки раздражения, но в глазах горел огонь желания, который он погасить или даже скрыть был не в состоянии. Что же касается Джудит, то она негодовала, щеки ее горели, но глаза излучали флюиды обещания.
— Хотя ты и дикобраз, — пробормотан Маркус, — но я хочу тебя. А впредь постараюсь ничего тебе не приказывать. Может это служить гарантией твоего послушания, рысь?
Джудит улыбнулась. Все раздражение как рукой сняло.
— Я прибуду но первому вашему зову, сэр.
Он схватил руками ее лицо и жадно поцеловал.
— Звучит многообещающе. — И, отсалютовав ей, он вскочил в седло и умчался догонять свиту Веллингтона.
Глава 8
К концу дня если Джудит и хотелось думать о чем-то меньше всего, так это о любви. Еле передвигая ноги, она брела от одного страждущего к другому. А сколько их было вокруг? Не счесть. За прошлые сутки Веллингтон только убитыми потерял пять тысяч человек, а раненых приносили с поля всю ночь. Казалось, этот поток боли и горя никогда не кончится. Ближе к полудню небо потемнело и в считанные минуты осветилось зазубренными языками молний. «Гром такой же оглушительный, как и вчерашняя канонада», — подумала Джудит, застыв на мгновение у шатра и с грустью глядя на сплошные потоки дождя.
Ливень продолжался весь день. Вскоре Джудит промокли до нитки, но ей было не до того. Обозы с ранеными отправлялись в Брюссель весь день. А к вечеру, когда Джудит накрывали брезентом раненого на повозке, ее кто-то нерешительно окликнул. — Чарли! — С радостью она подняла голову. С ее полос капала вода. — Благодарение Богу, вы живы!
— Да, — ответил он, покраснев до кончиков полос, и продолжил заикаясь: — Мм… мисс Давен… мм… Джуди… мм… мой кузен… мой кузен послал меня за вами. Он сейчас в Ватерлоо, со штабом. Туда перебазировалась армия. Мы должны ехать немедленно.
Джудит устало спрыгнула с повозки. Что рассказал ему Маркус?
— А это далеко?
— Нет, всего несколько миль. Армия заняла позицию, перекрыв путь на Брюссель, Военных действий из-за грозы сегодня не было.
— Я еще должна найти мою лошадь с повозкой.
— Я это уже сделал. Маркус объяснил мне, где ее найти. — Чарли явно избегал встречаться с ней взглядом. — Он сказан, что вы… в общем, примите мои поздравления.
— О Чарли, это так трудно объяснить, особенно сейчас, — проговорила она, беря его за руку. — Я даже не знаю, смогу ли вам когда-либо объяснить и можно ли это объяснить вообще. Все случилось так быстро и неожиданно.
— В Брюсселе вы и не думали о…
— Нет-нет, — перебила она Чарли, заметив, что он подозревает ее в том, что они с Маркусом, скрывая свои отношения, просто дурачили его. — Нет, Все произошло совершенно неожиданно. Я не знаю, могу ли просить вас понять это, когда сама ничего не понимаю.
Чарли помог ей забраться в повозку.
— Я привязал своего коня сзади к повозке и сяду рядом с вами. Здесь есть брезент, мы им укроемся.
Джудит взяла вожжи. Они спрятались под брезентом, хотя к тому времени промокли так, что это уже никакого значения не имело. С минуту помолчав, Чарли вдруг выпалил:
— Мой кузен никогда просто так ничего не делает. Почему он ни с того ни с сего вдруг решил жениться, причем прямо во время сражения? Я думал, что люди так влюбляются только в романах.
Джудит улыбнулась и похлопала его по руке.
— Знаете, как говорят: иногда правда диковиннее любого вымысла.
Настоящую правду воспринять Чарли просто не в силах — всепоглощающую страсть, взаимное влечение, борьбу характеров, чрезмерное чувство собственного достоинства и чести… и, конечно, невероятное стечение обстоятельств.
Армия Веллингтона, перекрыв Наполеону дорогу на Брюссель, остановилась у деревушки Ватерлоо. От огня противника англичан защищала гряда невысоких холмов. Позиция была хорошей, достаточно надежной, и, когда Джудит в сопровождении Чарли вошла в строение, где расположился штаб, Веллингтон пребывал в приятном расположении духа. В камине горел огонь, и возле него теснились промокшие люди. В воздухе пахло мокрой шерстью.
— Если Блюхер, как обещал, пришлет на подмогу корпус, мы останемся здесь, где стоим, — провозгласил герцог, перегнувшись через стол с сервированными для ужина приборами. — А, леди Керрингтон, я уже слышал о ваших подвигах в полевом лазарете Катр-Бра. — Вместо приветствия он помахал ей косточкой бараньей котлеты. — Идите к огню и обсушитесь. Керрингтон поехал осмотреть позиции. Бонн укрылся вон за тем холмом.
Джудит плюхнулась на скамейку за столом. Она была так измочалена, что добраться до огня не было сил. Чарли пробормотал извинения и отправился под дождем в свой полк. Кто-то поставил перед Джудит кружку с вином, и она приложилась к ней. Ее присутствие здесь было абсолютно естественным. В полевом госпитале рядом с ней работали несколько женщин, жены младших офицеров. В этом не было ничего удивительного, ведь они привыкли всюду следовать за своими мужьями.
Маркус вошел через несколько минут. Он стряхнул с плаща воду и бросил на ларь мокрую бобровую шапку.
— Дождь льет как из ведра. На дороге грязь непролазная, не говоря уже о поле — там вообще болото.
Он увидел жену и быстро подошел к столу.
— Как ты?
— Промокла, — устало улыбнулась она. — А так все нормально. Вот только бы еще кружечку вина.
— Не торопись. — Он дотянулся до бутылки и наполнил ее кружку. — Усталость и вино образуют дьявольскую комбинацию. Ты что-нибудь поела?
— Еще нет. И вряд ли буду — слишком устала.
— Ты должна поесть. А потом я провожу тебя в комнату, где ты сможешь переодеться и отдохнуть.
Джудит вертела на вилке холодную баранью котлету и прислушивалась к разговору. Маркус сел рядом, и голова ее тут же бессильно опустилась ему на плечо. Он обнял жену. В этой теплой комнате, переполненной людьми, одежда Джудит слегка подсохла. Сама она сонно потягивала вино, пытаясь в том, что слышит, уловить какой-то смысл. Похоже, сейчас все зависело от пруссаков, пришлют ли они на подмогу корпус. Если нет, то у французов перед Веллингтоном будет угрожающее численное преимущество.
Напряжение присутствующих было столь велико, что передалось и Джудит. Она наотрез отказалась идти с Маркусом в комнату, которую он нашел для нее в доме напротив. А в три часа ночи ввалился посыльный с донесением, которого все так ждали. На рассвете два корпуса прусской армии двинутся от Вавра, чтобы атаковать правый фланг Наполеона.
— Это в два раза лучше, чем то, на что мы надеялись! — воскликнул Питер Уэлби.
Маркус невозмутимо изучал карту.
— От Вавра до Ватерлоо десять миль. Сейчас ливень, дороги развезло. Двигаться они будут очень медленно. Думаю, прусские корпуса прибудут на место не раньше полудня.
— Если французы атакуют раньше, нам необходимо продержаться до этого времени, — сказал герцог.
Появилась надежда, даже некоторая уверенность. Все стали разбредаться кто куда, чтобы урвать хоть несколько часов отдыха перед боем.
— Джудит, вставай.
Она охотно повиновалась и. поплелась за Маркусом. Они вышли на дождь и, увязая в грязи, пересекли двор.
Это был небольшой домик. В комнате на земляном полу спали люди. Стараясь ни на кого не наступить, Джудит осторожно следовала за Маркусом, а он, приложив палец к губам, подвел ее к шаткой лестнице. На чердаке пахло яблоками и сеном. Посередине лежал веревочный матрас с застеленным поверх одеялом. Джудит показалось, что ничего шикарнее у нее в жизни не было.
— А французы знают о прусской атаке? — спросила она и совершенно без сил упала на матрас.
— По нашим расчетам, нет. — Маркус наклонился, чтобы снять с нее сапоги. — Наполеон думает, что прусская армия отступает до Льежа. Я надеюсь, что мы застанем французов врасплох… Джудит, ты собираешься спать в мокрой одежде?
— Конечно, нет. Как и ты, — ответила она, путаясь в пуговицах и крючках. — Только руки у меня распухли.
— Разреши, я тебе помогу.
Он расстегнул пуговицы, а затем стянул блузку с плеч Джудит и, снимая, коснулся ее грудей. Моментально соски выпукло обозначились под тонким батистом сорочки. Маркус медленно положил на них ладони. Завороженно глядя на мужа, она облизнула губы. По ставням барабанил дождь, внизу во сне вскрикнул какой-то офицер, ножны его сабли загремели по полу.
С неожиданной торопливостью Маркус снял с нее всю одежду. Глаза Джудит горели, но, когда он коснулся ее наготы, она была холодной.
— Залезай под одеяло, — хрипло прошептал он. Джудит повиновалась. Свернувшись под теплой шерстью, она смотрела, как он сбрасывает с себя одежду. Приподняв край одеяла, она дала Маркусу скользнуть к ней и сразу же тесно, всем телом, прижалась к его телу. Вскоре Джудит стало жарко, и, сладостно содрогаясь, она раскрылась его горячей ищущей ласке. Ее язык ласкал шею Маркуса. Но это было недолго — его рот прижался к ее рту. Их языки соперничали друг с другом, исполняли причудливый танец, закручивая мужчину и женщину дикой спиралью страсти, в которой не существовало ничего, кроме их соединенных тел и неистового, безумного желания.
— Люби меня, — прошептала Джудит. — Сейчас. Это должно быть сейчас.
Она лежала с закрытыми глазами, только ресницы подрагивали. Но когда он взглянул на нее, бахрома ресниц приподнялась, открывая огромные золотисто-карие, увлажненные страстью глаза рыси.
— Люби меня, — снова прошептала Джудит.
С легким вздохом он проник в ее горячую сердцевину, ощущая гибкость ее тела, касаясь губами ее влажных висков, целуя заветные уголки ее губ. Он был в самом центре ее существа. Она тихо вскрикнула и крепче обняла его, но он вдруг покинул ее, и только тогда тело Маркуса взорвалось и раскололось на мелкие кусочки.
Страсть была утолена. Они лежали сплетенные. Джудит погрузилась в глубокий сон, и Маркус чувствовал биение ее сердца. «Почему я все же вышел из нее? — подумал он, прежде чем заснуть. — Ведь теперь она моя жена. У нее должны быть дети, мои дети. Нет, надо смотреть правде в глаза. Я ничего о ней не знаю, а значит, ни о каком доверии пока не может быть и речи».
Просыпался он медленно, почувствовав на себе ее нежные руки, которые лениво изучали каждый дюйм его тела. В его симфонию страсти она искусно вплетала новые мелодичные темы и исполняла их с удивительным для дебютантки мастерством.
А через неплотно закрытые ставни проглядывало пасмурное небо субботнего утра 18 июня 1815 года, Ливень прекратился, и птицы на деревьях щебетали свою вечную, как мир, песню.
Джудит вытянулась под одеялом, чувствуя себя хорошо отдохнувшей. Тепло, сухо, и самое лучшее для нее сейчас было бы провести на этом чердаке с Маркусом весь день. Но ее муж уже откинул одеяло.
— Ты должен идти? — спросила она с нежной зовущей улыбкой.
— Да, должен. — Он наклонился поцеловать ее. — Но ты оставайся здесь и спи. Я разузнаю насчет завтрака.
Он встал, потянулся и подошел к окну. Посмотрев немного через щель в ставне, он вернулся к постели, потрогал ее одежду и поморщился:
— Все еще мокрое. Лежи под одеялом, я отнесу твою одежду подсушиться.
— И что, ты развесишь мое белье прямо перед носом у солдат?
— Не время сейчас и не место для таких деликатностей, — заметил он. — Лежи и никуда не выходи.
— Слушаюсь, сэр, — пробормотала Джудит, натягивая на голову одеяло. — Без одежды у меня не так уж много возможностей.
Он засмеялся и вышел. Его шаги гулко отозвались на деревянной лестнице.
Джудит проспала примерно час. Разбудил ее топот ног и звук сигнальной трубы. Помедлив с минуту, она подскочила к окну, распахнула ставни и посмотрела во двор. Там, как обычно, суетливо шлепали по лужам лошади и люди. Снова прозвучал горн, и сердце Джудит сжалось от страха и от какого-то неведомого ей восторженного предчувствия.
Маркус с ее одеждой и корзинкой с едой в руках с шумом распахнул дверь.
— Ты уже встала? Хорошо, — отрывисто произнес он, поглощенный своими мыслями, и поставил корзинку на пол, а белье бросил на постель. — Твоя одежда наконец-то сухая. Здесь кофе, хлеб и джем. А теперь я должен идти.
— Что случилось? — Натянув одеяло на плечи, она села на кровать.
— Французы начали наступление. Мы…
Разрыв снаряда сотряс воздух, и на секунду воцарилась жуткая тишина.
— Мы вышли навстречу. — Его губы скривились в грустной усмешке. — Не знаю, когда вернусь. Но ты жди меня здесь.
— А где ты будешь?
— С Веллингтоном.
— На поле?
— Конечно! Позиции меняются каждую минуту.
Ее сердце сжалось. Джудит впервые подумала, чти он может погибнуть.
Маркус наклонился, взял ее за плечи и пристально посмотрел в глаза:
— Я вернусь за тобой, дорогая. Будь здесь.
— Не уходи. Так сразу.
Джудит положила руку ни плечо мужа, Выражение его лица смягчилось.
— Не надо бояться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
На рассвете Джудит разбудил ординарец. Легонько потрогав ее за плечо, он сказал:
— Мадам… ваш кофе, мадам. Мы скоро выступаем. Джудит открыла глаза и удивленно на него уставилась. К ней медленно вернулась память, и она села, свесив со стола ноги. Затем взяла у ординарца чашку с дымящимся напитком, наградив его благодарной улыбкой. Кроме них, в комнате никого не было.
— А где все?
— На дворе. Готовятся к походу, мадам, — ответил ординарец. — Его светлость ждет вас.
— Спасибо. — Она соскользнула со стола и, держа в руке чашку, вышла наружу. Там было сыро, серо и туманно.
На небольшом пространстве перед входом в дом сгрудились люди и кони. Веллингтон уже был верхом на Континенте, своем любимом боевом коне. Жеребец нетерпеливо бил копытом. После вчерашнего неистовства деревня выглядела тихо и мирно. От полевого лазарета медленно двинулась в Брюссель череда повозок. Там были те, кого хирургам удалось кое-как залатать. А дальше, на поле, работала похоронная команда. Люди размеренно взмахивали лопатами и в утреннем тумане были похожи на привидения.
Маркус разговаривал с Френсисом Толлентом, держа под уздцы черного жеребца. Джудит поспешила к нему. Полковник Толлент весело ее приветствовал, а затем, извинившись, направился к герцогу.
Джудит внимательно посмотрела на мужа. Он выглядел усталым, но спокойным.
— Мы уезжаем прямо сейчас?
Маркус тоже оглядел ее, внимательно и изучающе.
— Сразу же, как ты будешь готова. Тебе удалось хоть немного отдохнуть? Стол не очень удобная постель.
Она засмеялась:
— Мне приходилось порой спать и на более жесткой. Я хорошо отдохнула. Правда. Вообще-то мне достаточно поспать три часа. — Она глотнула кофе. — Вот он, эликсир богов.
Маркус улыбнулся:
— Согласен, это то, что спасает нам жизнь. Боюсь, сегодня тебе придется управляться со своей повозкой без меня. Прошу тебя, только будь осторожна.
Джудит посмотрела на жеребца:
— Ты верхом?
— Да. Это запасной конь Френсиса.
— На мою долю у него, конечно, нет коня, — грустно констатировала она.
Маркус молча оглядел ее.
— А если бы и был, какое это имеет значение? Ты «позаимствовала» эту повозку — так, кажется, ты очаровательно определила свое воровство, — а теперь ты обязана вернуть ее хозяину в целости и сохранности.
Джудит скорчила недовольную гримасу, но спорить со справедливостью этого утверждения не стала.
— Вообще-то я не предполагала задержать ее так надолго. В глазах Маркуса появились веселые искорки:
— Разумеется. Но за последние сутки случилось столько непредвиденных событий!
— Случилось, — слабо улыбнувшись в ответ, согласилась Джудит. — Но я уверена, если владельца хорошо вознаградить, он будет только счастлив. Когда мы возвратимся в Брюссель, я попрошу хозяина таверны разыскать его.
— Успокаиваешь свою совесть? Джудит рассмеялась:
— Моя совесть всегда спокойна. Кстати, если я с тобой все равно не поеду, то не лучше ли мне остаться здесь? В лазарете так много работы.
Маркус нахмурился, обдумывая сказанное Джудит. Вчера она доказала свою необходимость среди раненых, и весьма убедительно.
— Пожалуй, я могу позволить тебе это. А позднее пришлю кого-нибудь за тобой. Но когда посыльный прибудет, поезжай с ним без промедления. Он получит приказ доставить тебя как можно скорее. Ведь неизвестно, сколько мы пробудем на одном месте. Если ты задержишься, я могу тебя потерять. Тебе все понятно?
— Да, понятно все. И было бы еще понятнее, если бы ты не приказывал, как командир, — заметила она, подумав, что начинать перевоспитание мужа никогда не поздно. — Мы ведь не в строю и не в классной комнате.
— Ради всего святого, Джудит! У меня сейчас совсем нет времени пререкаться с тобой по пустякам. Здесь, в эпицентре войны!
— Слушаюсь, ваша светлость! — быстро и четко ответила она.
Маркус взял Джудит за плечи и приблизил ее лицо к своему.
— Может быть, я немного диктатор, может быть. Но ты похожа на дикобраза. Он также ощетинивается по утрам.
В его голосе чувствовались нотки раздражения, но в глазах горел огонь желания, который он погасить или даже скрыть был не в состоянии. Что же касается Джудит, то она негодовала, щеки ее горели, но глаза излучали флюиды обещания.
— Хотя ты и дикобраз, — пробормотан Маркус, — но я хочу тебя. А впредь постараюсь ничего тебе не приказывать. Может это служить гарантией твоего послушания, рысь?
Джудит улыбнулась. Все раздражение как рукой сняло.
— Я прибуду но первому вашему зову, сэр.
Он схватил руками ее лицо и жадно поцеловал.
— Звучит многообещающе. — И, отсалютовав ей, он вскочил в седло и умчался догонять свиту Веллингтона.
Глава 8
К концу дня если Джудит и хотелось думать о чем-то меньше всего, так это о любви. Еле передвигая ноги, она брела от одного страждущего к другому. А сколько их было вокруг? Не счесть. За прошлые сутки Веллингтон только убитыми потерял пять тысяч человек, а раненых приносили с поля всю ночь. Казалось, этот поток боли и горя никогда не кончится. Ближе к полудню небо потемнело и в считанные минуты осветилось зазубренными языками молний. «Гром такой же оглушительный, как и вчерашняя канонада», — подумала Джудит, застыв на мгновение у шатра и с грустью глядя на сплошные потоки дождя.
Ливень продолжался весь день. Вскоре Джудит промокли до нитки, но ей было не до того. Обозы с ранеными отправлялись в Брюссель весь день. А к вечеру, когда Джудит накрывали брезентом раненого на повозке, ее кто-то нерешительно окликнул. — Чарли! — С радостью она подняла голову. С ее полос капала вода. — Благодарение Богу, вы живы!
— Да, — ответил он, покраснев до кончиков полос, и продолжил заикаясь: — Мм… мисс Давен… мм… Джуди… мм… мой кузен… мой кузен послал меня за вами. Он сейчас в Ватерлоо, со штабом. Туда перебазировалась армия. Мы должны ехать немедленно.
Джудит устало спрыгнула с повозки. Что рассказал ему Маркус?
— А это далеко?
— Нет, всего несколько миль. Армия заняла позицию, перекрыв путь на Брюссель, Военных действий из-за грозы сегодня не было.
— Я еще должна найти мою лошадь с повозкой.
— Я это уже сделал. Маркус объяснил мне, где ее найти. — Чарли явно избегал встречаться с ней взглядом. — Он сказан, что вы… в общем, примите мои поздравления.
— О Чарли, это так трудно объяснить, особенно сейчас, — проговорила она, беря его за руку. — Я даже не знаю, смогу ли вам когда-либо объяснить и можно ли это объяснить вообще. Все случилось так быстро и неожиданно.
— В Брюсселе вы и не думали о…
— Нет-нет, — перебила она Чарли, заметив, что он подозревает ее в том, что они с Маркусом, скрывая свои отношения, просто дурачили его. — Нет, Все произошло совершенно неожиданно. Я не знаю, могу ли просить вас понять это, когда сама ничего не понимаю.
Чарли помог ей забраться в повозку.
— Я привязал своего коня сзади к повозке и сяду рядом с вами. Здесь есть брезент, мы им укроемся.
Джудит взяла вожжи. Они спрятались под брезентом, хотя к тому времени промокли так, что это уже никакого значения не имело. С минуту помолчав, Чарли вдруг выпалил:
— Мой кузен никогда просто так ничего не делает. Почему он ни с того ни с сего вдруг решил жениться, причем прямо во время сражения? Я думал, что люди так влюбляются только в романах.
Джудит улыбнулась и похлопала его по руке.
— Знаете, как говорят: иногда правда диковиннее любого вымысла.
Настоящую правду воспринять Чарли просто не в силах — всепоглощающую страсть, взаимное влечение, борьбу характеров, чрезмерное чувство собственного достоинства и чести… и, конечно, невероятное стечение обстоятельств.
Армия Веллингтона, перекрыв Наполеону дорогу на Брюссель, остановилась у деревушки Ватерлоо. От огня противника англичан защищала гряда невысоких холмов. Позиция была хорошей, достаточно надежной, и, когда Джудит в сопровождении Чарли вошла в строение, где расположился штаб, Веллингтон пребывал в приятном расположении духа. В камине горел огонь, и возле него теснились промокшие люди. В воздухе пахло мокрой шерстью.
— Если Блюхер, как обещал, пришлет на подмогу корпус, мы останемся здесь, где стоим, — провозгласил герцог, перегнувшись через стол с сервированными для ужина приборами. — А, леди Керрингтон, я уже слышал о ваших подвигах в полевом лазарете Катр-Бра. — Вместо приветствия он помахал ей косточкой бараньей котлеты. — Идите к огню и обсушитесь. Керрингтон поехал осмотреть позиции. Бонн укрылся вон за тем холмом.
Джудит плюхнулась на скамейку за столом. Она была так измочалена, что добраться до огня не было сил. Чарли пробормотал извинения и отправился под дождем в свой полк. Кто-то поставил перед Джудит кружку с вином, и она приложилась к ней. Ее присутствие здесь было абсолютно естественным. В полевом госпитале рядом с ней работали несколько женщин, жены младших офицеров. В этом не было ничего удивительного, ведь они привыкли всюду следовать за своими мужьями.
Маркус вошел через несколько минут. Он стряхнул с плаща воду и бросил на ларь мокрую бобровую шапку.
— Дождь льет как из ведра. На дороге грязь непролазная, не говоря уже о поле — там вообще болото.
Он увидел жену и быстро подошел к столу.
— Как ты?
— Промокла, — устало улыбнулась она. — А так все нормально. Вот только бы еще кружечку вина.
— Не торопись. — Он дотянулся до бутылки и наполнил ее кружку. — Усталость и вино образуют дьявольскую комбинацию. Ты что-нибудь поела?
— Еще нет. И вряд ли буду — слишком устала.
— Ты должна поесть. А потом я провожу тебя в комнату, где ты сможешь переодеться и отдохнуть.
Джудит вертела на вилке холодную баранью котлету и прислушивалась к разговору. Маркус сел рядом, и голова ее тут же бессильно опустилась ему на плечо. Он обнял жену. В этой теплой комнате, переполненной людьми, одежда Джудит слегка подсохла. Сама она сонно потягивала вино, пытаясь в том, что слышит, уловить какой-то смысл. Похоже, сейчас все зависело от пруссаков, пришлют ли они на подмогу корпус. Если нет, то у французов перед Веллингтоном будет угрожающее численное преимущество.
Напряжение присутствующих было столь велико, что передалось и Джудит. Она наотрез отказалась идти с Маркусом в комнату, которую он нашел для нее в доме напротив. А в три часа ночи ввалился посыльный с донесением, которого все так ждали. На рассвете два корпуса прусской армии двинутся от Вавра, чтобы атаковать правый фланг Наполеона.
— Это в два раза лучше, чем то, на что мы надеялись! — воскликнул Питер Уэлби.
Маркус невозмутимо изучал карту.
— От Вавра до Ватерлоо десять миль. Сейчас ливень, дороги развезло. Двигаться они будут очень медленно. Думаю, прусские корпуса прибудут на место не раньше полудня.
— Если французы атакуют раньше, нам необходимо продержаться до этого времени, — сказал герцог.
Появилась надежда, даже некоторая уверенность. Все стали разбредаться кто куда, чтобы урвать хоть несколько часов отдыха перед боем.
— Джудит, вставай.
Она охотно повиновалась и. поплелась за Маркусом. Они вышли на дождь и, увязая в грязи, пересекли двор.
Это был небольшой домик. В комнате на земляном полу спали люди. Стараясь ни на кого не наступить, Джудит осторожно следовала за Маркусом, а он, приложив палец к губам, подвел ее к шаткой лестнице. На чердаке пахло яблоками и сеном. Посередине лежал веревочный матрас с застеленным поверх одеялом. Джудит показалось, что ничего шикарнее у нее в жизни не было.
— А французы знают о прусской атаке? — спросила она и совершенно без сил упала на матрас.
— По нашим расчетам, нет. — Маркус наклонился, чтобы снять с нее сапоги. — Наполеон думает, что прусская армия отступает до Льежа. Я надеюсь, что мы застанем французов врасплох… Джудит, ты собираешься спать в мокрой одежде?
— Конечно, нет. Как и ты, — ответила она, путаясь в пуговицах и крючках. — Только руки у меня распухли.
— Разреши, я тебе помогу.
Он расстегнул пуговицы, а затем стянул блузку с плеч Джудит и, снимая, коснулся ее грудей. Моментально соски выпукло обозначились под тонким батистом сорочки. Маркус медленно положил на них ладони. Завороженно глядя на мужа, она облизнула губы. По ставням барабанил дождь, внизу во сне вскрикнул какой-то офицер, ножны его сабли загремели по полу.
С неожиданной торопливостью Маркус снял с нее всю одежду. Глаза Джудит горели, но, когда он коснулся ее наготы, она была холодной.
— Залезай под одеяло, — хрипло прошептал он. Джудит повиновалась. Свернувшись под теплой шерстью, она смотрела, как он сбрасывает с себя одежду. Приподняв край одеяла, она дала Маркусу скользнуть к ней и сразу же тесно, всем телом, прижалась к его телу. Вскоре Джудит стало жарко, и, сладостно содрогаясь, она раскрылась его горячей ищущей ласке. Ее язык ласкал шею Маркуса. Но это было недолго — его рот прижался к ее рту. Их языки соперничали друг с другом, исполняли причудливый танец, закручивая мужчину и женщину дикой спиралью страсти, в которой не существовало ничего, кроме их соединенных тел и неистового, безумного желания.
— Люби меня, — прошептала Джудит. — Сейчас. Это должно быть сейчас.
Она лежала с закрытыми глазами, только ресницы подрагивали. Но когда он взглянул на нее, бахрома ресниц приподнялась, открывая огромные золотисто-карие, увлажненные страстью глаза рыси.
— Люби меня, — снова прошептала Джудит.
С легким вздохом он проник в ее горячую сердцевину, ощущая гибкость ее тела, касаясь губами ее влажных висков, целуя заветные уголки ее губ. Он был в самом центре ее существа. Она тихо вскрикнула и крепче обняла его, но он вдруг покинул ее, и только тогда тело Маркуса взорвалось и раскололось на мелкие кусочки.
Страсть была утолена. Они лежали сплетенные. Джудит погрузилась в глубокий сон, и Маркус чувствовал биение ее сердца. «Почему я все же вышел из нее? — подумал он, прежде чем заснуть. — Ведь теперь она моя жена. У нее должны быть дети, мои дети. Нет, надо смотреть правде в глаза. Я ничего о ней не знаю, а значит, ни о каком доверии пока не может быть и речи».
Просыпался он медленно, почувствовав на себе ее нежные руки, которые лениво изучали каждый дюйм его тела. В его симфонию страсти она искусно вплетала новые мелодичные темы и исполняла их с удивительным для дебютантки мастерством.
А через неплотно закрытые ставни проглядывало пасмурное небо субботнего утра 18 июня 1815 года, Ливень прекратился, и птицы на деревьях щебетали свою вечную, как мир, песню.
Джудит вытянулась под одеялом, чувствуя себя хорошо отдохнувшей. Тепло, сухо, и самое лучшее для нее сейчас было бы провести на этом чердаке с Маркусом весь день. Но ее муж уже откинул одеяло.
— Ты должен идти? — спросила она с нежной зовущей улыбкой.
— Да, должен. — Он наклонился поцеловать ее. — Но ты оставайся здесь и спи. Я разузнаю насчет завтрака.
Он встал, потянулся и подошел к окну. Посмотрев немного через щель в ставне, он вернулся к постели, потрогал ее одежду и поморщился:
— Все еще мокрое. Лежи под одеялом, я отнесу твою одежду подсушиться.
— И что, ты развесишь мое белье прямо перед носом у солдат?
— Не время сейчас и не место для таких деликатностей, — заметил он. — Лежи и никуда не выходи.
— Слушаюсь, сэр, — пробормотала Джудит, натягивая на голову одеяло. — Без одежды у меня не так уж много возможностей.
Он засмеялся и вышел. Его шаги гулко отозвались на деревянной лестнице.
Джудит проспала примерно час. Разбудил ее топот ног и звук сигнальной трубы. Помедлив с минуту, она подскочила к окну, распахнула ставни и посмотрела во двор. Там, как обычно, суетливо шлепали по лужам лошади и люди. Снова прозвучал горн, и сердце Джудит сжалось от страха и от какого-то неведомого ей восторженного предчувствия.
Маркус с ее одеждой и корзинкой с едой в руках с шумом распахнул дверь.
— Ты уже встала? Хорошо, — отрывисто произнес он, поглощенный своими мыслями, и поставил корзинку на пол, а белье бросил на постель. — Твоя одежда наконец-то сухая. Здесь кофе, хлеб и джем. А теперь я должен идти.
— Что случилось? — Натянув одеяло на плечи, она села на кровать.
— Французы начали наступление. Мы…
Разрыв снаряда сотряс воздух, и на секунду воцарилась жуткая тишина.
— Мы вышли навстречу. — Его губы скривились в грустной усмешке. — Не знаю, когда вернусь. Но ты жди меня здесь.
— А где ты будешь?
— С Веллингтоном.
— На поле?
— Конечно! Позиции меняются каждую минуту.
Ее сердце сжалось. Джудит впервые подумала, чти он может погибнуть.
Маркус наклонился, взял ее за плечи и пристально посмотрел в глаза:
— Я вернусь за тобой, дорогая. Будь здесь.
— Не уходи. Так сразу.
Джудит положила руку ни плечо мужа, Выражение его лица смягчилось.
— Не надо бояться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35