Рейн следил за выражением своего лица, пряча бушующую в нем ярость. Он предполагал нечто подобное, но его разум отказывался представить себе Микаэлу, беспомощно сопротивлявшуюся человеку, который хотел всего лишь удовлетворить свою похоть, не заботясь о последствиях.
– А твой дядя?
– Майор Уинтерс первый рассказал ему все, заявил, что я соблазнила его, заманила в свою комнату и отвергла, когда он уже не мог остановиться. – Микаэла склонила голову, и ее слова прозвучали на удивление невинно. – Отказ есть отказ. Неужели это трудно понять? – Она безутешно заплакала.
– Даже глупец понял бы, – ответил Рейн, но она, казалось, его не слышала.
– И знаешь, дядя поверил ему. Он сказал, что я всегда была дикой, что я развязна, неразборчива, и если бы не его строгость, то я превратилась бы в шлюху. Даже синяки не убедили его. Господи, как я ненавидела дядю за это! – Микаэла презрительно сплюнула. – Я была его родственницей, но он поверил своему адъютанту, а не мне. Будь довольна, что Уинтерс еще хочет тебя, сказал он, настаивая, чтобы я вышла замуж за майора. Я отказалась. Тогда он стал угрожать, мол, объявит всем, что я соблазнила Уинтерса, а потом вышвырнет меня на улицу. Я испугалась, не знала, что делать. Никто еще так ужасно со мной не обращался. – Она выглядела покинутой и одинокой. – Я не могла за него выйти, но если у меня не будет мужа, то все мое наследство перейдет к дяде. Я согласилась вести хозяйство в обмен на крышу над головой. Он сдержал обещание, никому не рассказал о случившемся, хотя постоянно напоминал мне, что я недостойная женщина и выбор у меня невелик: либо до конца своих дней жить по его правилам, либо идти со своим недавно приобретенным опытом на улицу. Уин-терс не оставлял попыток соблазнить меня, пока я не проткнула его кинжалом.
– Ему повезло, что у тебя не было пистолета. Микаэла слабо улыбнулась.
– Почти каждый день мне приходилось видеться с виновником моего позора. Николаса я встретила на благотворительной кухне, и он, похоже, слышал, что я думаю о мятежниках. Неделю спустя я начала шпионить за дядей.
Она замолчала, глядя в окно, а Рейн смотрел на нее.
– Он заслуживает смерти.
В его светлых глазах сверкала угроза, его жажда мщения одновременно согревала и пугала Микаэлу.
– Да, он должен получить по заслугам. Но я же не умерла, моя кровь не пролилась.
– Ты страдала три года, Микаэла. Теперь его черед.
– Не надо мстить за мою утраченную невинность, – чуть слышно произнесла она и добавила: – Она должна была принадлежать тебе.
Сердце у Рейна сжалось.
– Ты думаешь, что стала менее желанной для меня? – Микаэла кивнула, и он крепче обнял ее, прошептав: – Открою тебе секрет. Я не девственник.
– Может, я действительно поощряла его? Мне хотелось, чтобы он целовал меня.
– Это страсть, Микаэла, только страсть. Ты имеешь на нее право, как и любой человек.
– Дядя сказал, что я не лучше шлюхи…
Рейн не дал ей договорить, испытывая желание немедленно разделаться с генералом за его жестокость и равнодушие.
– Он был не прав, Микаэла. Просто абсурд, что он мог такое заявить. Ведь ты даже не сознаешь, насколько соблазнительна. – Она недоверчиво хмыкнула. – Я покорен, ты владеешь моей душой, я не могу этому сопротивляться, я полностью в твоей власти. Разве ты этого не знаешь?
Она знала. Он мог требовать и предъявлять права, но уступал ее страхам. Даже когда она хотела быть с ним. И он так легко воспринял ее рассказ.
– Спасибо.
Рейн прижался губами к ее дрожащим губам, и Микаэла утонула в его объятиях. Корабль накренился под ударами волн, но Рейн продолжал обнимать ее, чувствуя, как она слабеет и тает в его руках. Будет ли она ощущать себя так же спокойно в его объятиях, когда он запретит ей заниматься шпионажем?
Глава 28
Рейн внезапно проснулся, уставившись в темноту, потом взглянул на прижавшуюся к нему Микаэлу. Обняв ее, он хотел прошептать ей ласковые слова, но она вырвалась, оттолкнула его и ударила по рукам.
– Не прикасайся ко мне! – простонала она.
– Микаэла, это я, Рейн.
Она его не видела, глядя куда-то вправо, и он понял, что она во власти кошмара.
– Это я, моя голубка.
Она метнулась через всю каюту, Рейн бросился за ней и схватил ее за локоть и за волосы.
– Нет!
Микаэла рванулась к комоду, вытянув руки, как испуганный ребенок к матери, нащупала лежавшую там бритву. Потом она резко повернулась и собралась уже отрезать зажатую в его руке прядь, но Рейн перехватил ее запястье. Она стала вырываться, глаза пылали ненавистью. Он сжал пальцы, бритва упала на пол, и он выпустил ее волосы.
– Это я, Рейн, – снова и снова повторял он. Наконец взгляд у нее прояснился, и по мере того как сон проходил, она постепенно расслаблялась. Потом вдруг закрыла лицо руками и села на пол. Она рыдала, а он, прижав ее к себе, ждал, пока она выплачет свою муку и боль. Рейн тихо раскачивался вместе с ней, шептал, что она в безопасности, что никто ее не тронет, если она этого не захочет.
– О Боже, – пробормотала Микаэла. – Прости меня.
– Нет, нет. Это не твоя вина.
– Мне стыдно.
– Он держал тебя за волосы, да? – Она кивнула. – У тебя чудесные волосы, Микаэла. И я не он.
– Знаю, но… – Она вздрогнула. – Я хочу, чтобы это прошло.
– Со временем пройдет, обещаю. – Рейн прижал ее голову к своей груди.
– Чертовски уверен в себе, правда?
– Тебя это раздражает, да?
– Поцелуй меня. – Он удивленно поднял брови, и она повторила: – Поцелуй меня, заставь все это уйти.
– Микаэла, по-моему, это не выход.
– Держи меня за волосы. Я правда хочу избавиться, хочу, чтобы все исчезло как сон. Поцелуй меня. Заставь преодолеть это.
Ее мольбы лишили Рейна остатков здравого смысла, он склонился над ней, продолжая неуверенно смотреть ей в глаза. Микаэла схватила его руки, прижала к своим волосам и застонала. Рейн отпрянул, но она снова приникла к нему, изводя его влажными мягкими губами, сражаясь с обуревавшими ее демонами. Ей казалось, что поток увлекает ее на глубину и она старается вынырнуть на поверхность. Она продолжала целовать его, исполненная страстного желания и ненависти к тому, другому, который взял то, что должно принадлежать ее мужу. Она хотела все изменить, вернуть назад, стать достойной его, отбросить слабость, которую принесла с собой та единственная ночь.
Рейн не обидит ее. Никогда.
В его объятиях она нашла себя, переступила через воздвигнутые ею барьеры, позволила свободе увлечь себя, раскрылась ему навстречу, а когда пальцы Рейна сжали ее волосы, она почувствовала только силу, которую он пытался сдержать, и желание ни с чем не сравнимого наслаждения, которое мог дать ей только он. Рейн продолжал целовать ее, но их тела не соприкасались, и тогда Микаэла взяла инициативу на себя. Когда он застонал, ее тело обдало волной жара, сердце распахнулось ему навстречу, и она приняла его, с жадностью слушая музыку его наслаждения.
Все барьеры рухнули. Микаэла отнимала у него силы, вбирала их своим жадным поцелуем, а когда она села к нему на колени, он почувствовал, что теряет самообладание. Рейн обхватил ладонями ее ягодицы, прижимая ее лоно к ноющим чреслам, изо всех сил борясь с желанием опрокинуть ее на спину и удовлетворить свою страсть. Но Микаэла хотела прекратить эти мучения, и если ей нужна сдержанность, он с радостью даст ей это. Тогда она ему поверит. Он вглядывался в чистые карие глаза жены, ощущал на губах ее дыхание, а когда откинул ей с лица волосы, она закрыла глаза, успокаиваясь от его прикосновения. Рейну хотелось закричать от радости.
– Мой муж, – прошептала она.
– Я здесь. Навсегда.
– Знаю.
Рейн обнимал ее, такую мягкую, податливую, гладил по спине, потом заглянул ей в лицо и увидел, что она крепко спит, улыбаясь. Сердце у него запело.
Микаэла свернулась под теплым одеялом, уткнувшись лицом в подушку. На ее бедре лежала какая-то тяжесть, рука мужа удобно устроилась между ее грудей, но это не вызывало ни страха, ни беспокойства, лишь чувство безмятежности, какой она и представить себе не могла. Микаэла не открывала глаз, наслаждаясь своими ощущениями, чистым и свежим запахом Рейна, удивляясь, когда он успел перенести ее в кровать.
Их кровать. Он принял ее без колебаний и отвращения. Почему-то она никогда не сомневалась, что он не похож на других мужчин, и доказал это. Она презирала себя за трусость, но ведь она никогда не думала, что так сильно влюбится в него.
Микаэла перевернулась, чтобы видеть мужа. Он спал на животе, положив руку ей на талию и подтянув одну ногу, больше похожий на Раджин, чем на человека. Сильное мускулистое тело с бронзовой кожей было совершенно гладким, на крепких ягодицах обозначились небольшие ямочки. Ей очень захотелось прикоснуться к нему, ощутить под пальцами теплую кожу. У него стоял комок в горле, слезы затуманили взор.
«Я люблю его», – подумала она.
– Невежливо так разглядывать человека.
– Ой, ты проснулся, – растерянно произнесла Микаэла. Его губы дрогнули в улыбке, но глаза оставались закрытыми.
– Трудно спать, когда ты рядом.
– Они сильно обгорели, – сказала она, убирая волосы с его щеки.
– Моя жена их подровняет.
Странный разговор для двух лежащих в постели людей, один из которых совершенно голый.
– Ты всегда спишь в чем мать родила?
– Да. Что еще ты желаешь знать о моих привычках? – Его рука медленно поглаживала ее. – Я бреюсь в чем мать родила, я плаваю в чем мать родила и… – Рейн приоткрыл один глаз, – занимаюсь любовью в чем мать родила.
– Правда?
Она скользнула взглядом по его телу, и ее переполнило желание, требующее немедленного удовлетворения. Микаэла жаждала большего, чем было в ту ночь на кухне, большего, чем поцелуи, и Рейн, похоже, чувствовал это.
– Правда.
Ему хотелось тут же доказать это, но ее невинный взгляд напомнил, что мужчина грубо обошелся с ней, унизил настолько, что ей приходилось бороться с собственными желаниями, считать их низкими, вульгарными, превращающими ее из леди в шлюху. Он без сожаления убил бы мерзавцев, так глубоко загнавших внутрь ее эмоции, чувственность и свободу, к которой она только прикоснулась минувшей ночью.
Ее рука легла на его обнаженное плечо, а Рейн не отрывал глаз от губ жены.
– У тебя такой взгляд.
– Какой?
– «Сейчас я проглочу ее всю без остатка».
– Нет, – прошептал он. – Ты огонь, который пожирает меня.
Он распахнул полы ее халата и коснулся теплой после сна кожи. Микаэла прильнула к нему, переполненная нетерпением и страстью. Прикосновение твердых ладоней вызвало у нее приятное ощущение, ее поцелуи стали более страстными, язык проник ему в рот, и Рейн перевернулся на спину, увлекая жену за собой. Она уперлась руками в его грудь и приподнялась, чтобы посмотреть ему в глаза. Он сел, немного раздвинул ее колени, заставил обхватить ногами его бедра, потом спустил с плеч халат, провел рукой по соскам, легко, дразняще, скользнул вниз к запястью и поцеловал ее нежные пальцы.
Микаэла завороженно смотрела на губы мужа. Никогда в жизни она не испытывала такого волнения, как сейчас, когда к ней прикоснулись его губы.
– Почувствуй меня, – прошептал он. – Пойми, что никакая часть моего тела не причинит тебе вреда.
Она нахмурилась, а он, слегка отстранившись, улыбнулся, смотрел на нее и ждал. Наконец ее рука медленно погладила его плоский сосок и безволосую грудь, замерла на талии.
Рейн подумал, что может потерять контроль от одного лишь ее прикосновения.
– Взгляни на меня. Посмотри, к чему ты прикасаешься, Микаэла.
Она послушно опустила взгляд на его плоский живот, густые черные волосы между сильных бедер. Он был возбужден, и его плоть становилась все больше, все длиннее.
– Это часть меня, как рука или нога. Это не оружие. – Рейн передвинул ее руки.
– Знаю. – Пальцы сомкнулись на его плоти. «Бархатная сталь», – подумала она.
– Это я хочу тебя. Именно я. Это часть меня, как твоя грудь – часть тебя.
Микаэла погладила его.
– Мокрый.
Его рука мгновенно оказалась у нее между ног, и она вздрогнула.
– Ты тоже, – прошептал Рейн, целуя ее, гладя плечи, грудь, бедра, ягодицы, потом осторожно положил ее на спину, легонько куснул живот, провел губами по бедру и раздвинул ей ноги.
Когда язык коснулся ее лона, самообладание покинуло Микаэлу.
«О Боже!» – Она выгнулась, приподняла бедра, упираясь пятками в кровать. Она хотела повернуться, но Рейн не прервал ласк и продолжал ее мучить, чувствуя приближение разрядки.
Микаэла смотрела на темноволосую голову у нее между ног, на бронзовые ладони, скользящие по ее коже, и ей казалось, что каждая его ласка проникает до самых костей, еще сильнее закручивая туго сжатую пружину. Она подалась навстречу, у Рейна вырвался тот странный низкий звук… и струна оборвалась. Но его движения ускорились, заставив Микаэлу раствориться в восхитительном океане муки и наслаждения.
Рейн поднял голову.
– Микаэла, посмотри на меня.
– Зачем?
Она медленно открыла глаза и, увидев, что он улыбается, покраснела.
– Я могу целую вечность смотреть на то, как ты получаешь удовольствие.
– Разве я могу сопротивляться тебе?
– В том-то все и дело, – улыбнулся он.
– А когда я смогу доставить удовольствие тебе?
Она сжала твердую плоть, и Рейн со стоном упал на нее. Ей нравилось ласкать мужа, но особенно Микаэлу возбуждала его реакция, он стал таким беззащитным в ее руках.
– О как же ты меня мучаешь! – Его ладони жадно скользили по телу Микаэлы.
– Не больше, чем ты меня. – Она провела ладонью по крепким мускулам ягодиц. – Мне хотелось это сделать с тех пор, как я проснулась.
– А что еще тебе хотелось сделать?
– Изучить тебя.
Раздался стук в дверь, и Рейн, выругавшись, сел.
– В чем дело? – крикнул он.
– Бриг, сэр. По правому борту.
– Подождите минуту.
Он разочарованно посмотрел на жену и встал с кровати. Микаэла, завернувшись в простыню, наблюдала, как он плещет холодной водой на возбужденную плоть.
– Ему больно?
– Он жаждет доставить тебе удовольствие, – ответил Рейн, пытаясь втиснуться в штаны.
– О! – Ее улыбка мгновенно стала дразнящей. – А ты уверен, что я получу удовольствие?
Он натянул рубашку и направился к ней.
– Ищи его, получи его, кричи от него, – говорил он при каждом шаге, а затем опустился на колени и обнял ее. – Ты слышала о «Камасутре»?
– Да, – смутилась Микаэла.
Это была откровенная книга о плотских наслаждениях. Чувственная. Запретная.
– Я внимательно ее изучил.
– На практике?
– Практика начнется сегодня ночью. – Рейну нравилось, что она ревнует.
Микаэла фыркнула, хотя каждой клеточкой жаждала, чтобы он начал прямо сейчас.
– Твоя уверенность раздражает. – Она погладила его по животу в опасной близости от чресл. Глаза у Рейна предостерегающе сверкнули, но она только усмехнулась, осознавая силу женских чар.
– Я разбудил в тебе искусительницу, – проворчал он, сожалея, что вынужден оставить эту сирену, взъерошенную, готовую к любви. Господи, он пропал. Совсем пропал.
Микаэла вскочила с кровати и прильнула к нему всем телом, но тут снова раздался стук.
– Минуту! – поморщившись, крикнул он. Она подтолкнула его к двери.
– Ты самое вкусное создание на свете, любимая. Кожа у нее порозовела, соски проступили сквозь тонкую простыню, и Рейну захотелось вернуться в постель.
– А какой вкус у тебя? – донесся до него тихий голос, когда он переступал порог.
Рейн крепко зажмурился, потом вышел и прислонился спиной к закрытой двери. Больше всего на свете он жаждал ее веры, ее потребности в нем. Он двинулся по коридору, готовый уничтожить бриг, чтобы поскорее снова оказаться в каюте.
Сердце у Николаса замерло, когда он прочел, что Рейн нашел убийцу Кэтрин. Дальше капитан сообщал о нападении, стрельбе и пожаре. Его пронзила жалость к загубленным жизням, а при мысли о том, что «Сыны свободы» могли послать убийцу к своим же товарищам, он почувствовал горький привкус во рту. Ведь Микаэла никогда бы не предала его.
Смяв письмо, Николас швырнул его в огонь и вернулся к обшарпанному письменному столу. Теперь, когда девушка в безопасности, он мог принудить своих людей к более решительным действиям.
Бриг совершенно неподвижен, подумал Рейн, наблюдая за судном в подзорную трубу. Он велел подойти к нему с подветренной стороны и поднять сигнальные флажки. Бриг ему незнаком, а с такого расстояния нельзя определить ни его принадлежность, ни намерения. «Белая императрица» – грузовой корабль, и хотя у нее есть пушки для защиты от пиратов, она все же не приспособлена для ведения боевых действий. Много бы он сейчас дал, чтобы находиться на палубе «Огненного льва».
Рейн нахмурился и опустил подзорную трубу.
Желание сводило его с ума. Ожидание убивало.
Но хорошо, что он сдержался, иначе причинил бы ей боль. Знает ли эта женщина, с какой легкостью может поставить его на колени?
– Капитан!
Рейн перевел взгляд на Лилана, тот кивнул в сторону трала.
– О Боже!
На квартердек поднималась Микаэла в темных штанах из оленьей кожи, старой муслиновой рубашке и с развевающейся на ветру гривой волос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37