В качестве платы они охотно принимали золотые персидские монеты, а сдачу давали серебряными деньгами. Они объяснили, что город этот называется Гимера, а основали его давным-давно выходцы из Занклы. Потом сюда переселились некоторые жители Сиракуз, которым надоели бесконечные гражданские войны в их родном городе. Большинство же населения составляли сикулы — местное племя, частично смешавшееся с греками.
Вскоре после захода солнца городские ворота были закрыты, и мы заснули прямо на теплой земле. Какое это было блаженство — вдыхать аромат травы и ощущать ее шелковистые прикосновения!
На следующий день в нашем лагере воцарились беззаботная радость и веселье. Нам казалось, что теперь, когда окончилось опасное морское путешествие, нас ожидают лишь счастье и расположение богов. Некоторые принялись играть на музыкальных инструментах финикийцев, некоторые — на более привычных нашему уху флейтах. Но нашлись и такие, что еще до полудня начали танцевать бесстыдный танец козла. Шум в нашем лагере привлек людей из города, в том числе и женщин, которые стыдливо прикрывали лица полами одежды, но несмотря на это не отрывали жадных взоров от смелых прыжков исполняющих танец козла. Однако Дионисий строго-настрого запретил своим людям прикасаться к женщинам и поставил на кораблях стражников, поскольку горожане проявляли любопытство к нашему грузу, а мы не собирались его им показывать.
Затем на берег пришел тиран Гимеры Кринипп, окруженный вооруженными пешими воинами и всадниками, чтобы приветствовать нас и выяснить наши намерения. Это был сгорбленный мужчина с реденькой бородкой, который скромно шагал посреди своей свиты, одетый в домотканый плащ. Дионисий вышел ему навстречу вместе со своими приближенными, рассказал о битве у острова Лада, о добыче, которую мы захватили у персов, и попросил разрешения остаться на зиму, чтобы следующей весной отплыть в далекую Массалию. Он попросил также дать нам канаты, волов, блоки и плотников, чтобы вытащить на берег наш затонувший корабль и починить два других корабля. За все это он обещал заплатить хорошую цену.
Пока Дионисий говорил, Кринипп внимательно наблюдал за ним, и по его взгляду было видно, что, несмотря на неброскую внешность, он был горд и привык приказывать. Когда Дионисий закончил свою речь, старец сказал:
— Я стал тираном Гимеры по желанию ее жителей, хотя и испытываю отвращение к власти. Поэтому я не могу принять ни одного решения, не посоветовавшись предварительно с моими согражданами. Но твои просьбы бессмысленно обсуждать в народном собрании, так что я прошу тебя прийти в мой городской дом, где мы сможем поговорить о земных и божьих делах в четырех стенах. Впрочем, если ты мне не веришь, ибо я для тебя — незнакомец, то давай немедленно отойдем вдвоем в сторону, так чтобы нас видели, но не слышали твои и мои люди. Я по натуре отшельник, толпы избегаю и не обладаю даром красноречия. Поэтому я не люблю большого количества слушателей.
Дионисий охотно согласился на его предложение, и седовласый тиран спокойно пошел рядом с ним на отдаленный луг, хотя Дионисий был выше на добрых две головы и спокойно мог задушить его голыми руками. Мы видели, как они уселись на землю и углубились в серьезный разговор. Спутники Криниппа, горделиво улыбаясь, гарцевали на лошадях и рассказывали:
— Наш тиран Кринипп — прекрасный человек, и мы давно объявили бы его царём, но он и слушать об этом не желает. В подземельях его дворца есть множество священных предметов для колдовства, так что ему нечего бояться соперников. Никто не знает, как и когда он их заполучил, но с тех пор, как он их нам показал, в нашем городе удалось положить конец всем распрям и Кринипп управляет нами так разумно, что и карфагеняне, и тиррены стали нашими друзьями, и даже Сиракузы не решаются нарушать наш покой.
Еще они говорили, что Кринипп женился на женщине из знатного карфагенского рода и что он защищает права всех жителей города независимо от их происхождения. О собственном богатстве он не особенно заботится и тратит большие деньги на нужды магии. Его налоги разумны и идут на укрепление городских стен, расширение порта и строительство храмов. Из общественной казны он также выплачивает страховые суммы за погибшие корабли. Одним словом, Гимера — это счастливый город, где не знают страха и нет бесправия.
После довольно долгого разговора Дионисий и Кринипп встали, отряхнули друг друга от прилипших травинок и вместе вернулись к нам. Дионисий так и сиял; он даже велел своим людям ударить в щиты, поднять вверх копья и криками приветствовать Криниппа.
Затем Кринипп и его свита направились обратно в город, а Дионисий сказал нам:
— Я заключил союз с этим замечательным правителем. Нам разрешено в любое время входить в Гимеру и выходить из нее — с оружием или без него. Мы можем торговать, если захотим, можем поклоняться городским или нашим богам, можем жениться на местных женщинах или же щедрыми дарами покупать их любовь, так как гимерские обычаи это позволяют. Но мы не смеем прибегать к насилию и оскорблять кого-либо из жителей, а также обязаны защищать городские стены, пока мы здесь живем, да так, как если бы это были стены нашего родного города.
На лицах моряков читалось недоверие, и они говорили:
— Все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Кринипп хитрее, чем ты думаешь. Когда он заманит нас в город, он прикажет своим людям напасть на нас и всех перебить, чтобы захватить наши сокровища, или же опутает нас своим колдовством, или вовлечет нас в игры, в которых мы проиграем все, что добыли и скопили с таким трудом, желая обеспечить себе спокойную старость.
Дионисий велел им замолчать и во всем положиться на него. Кринипп, сказал он, дал ему такую клятву, что сомневаться в ней нельзя. Но главное заключалось в том, что Криниппу выгодно наше пребывание в городе, а выгода всегда надежнее любых обещаний. Поэтому Дионисий решил, крепко-накрепко заперев и запечатав наши сундуки и мешки с добычей, отдать их на хранение в сокровищницу тирана в залог верности клятве, а часть денег разделить среди членов команды, чтобы они могли безбедно дожить до весны. Дионисий объяснил, что Кринипп боится большого наплыва денег, ибо цены на рынках и в лавках сразу поднимутся и многие горожане станут жить хуже.
Но наши люди продолжали хмуриться и вопрошали, уж не успел ли коварный Кринипп опутать Дионисия своими чарами. Однако город манил нас, и вскоре мы вошли в него, оставив возле кораблей часовых.
Стража у ворот и впрямь пропустила нас, не спрашивая об оружии. Мы ходили по Гимере и осматривали лавки торговцев и мастерские красильщиков и ткачей, центральную площадь с колоннадой, под сенью которой прогуливались писцы и учителя, дворец Криниппа и прекрасный храм Посейдона. Мы осмотрели также храм Деметры и еще одно святилище, построенное карфагенянами для их Ваала. Куда бы мы ни пришли, все приветствовали нас, дети бежали за нами, а некоторые люди дергали нас за плащи, приглашая в гости. Гимера действительно оказалась уютным и радушным городом, а разноязыкая речь, которая слышалась на ее улицах, настраивала на особый легкомысленный лад.
Наши люди, измученные долгим пребыванием на море, с удовольствием откликались на приглашения и по двое или по трое исчезали в домах, чтобы хорошенько поесть и отдохнуть. Вскоре нас осталось мало, зато на множестве дверей появились венки из цветов; туда несли меха с вином и разные вкусные кушанья, а также заходили музыканты и певцы. Отовсюду слышался громкий женский смех. Не успели мы опомниться, как стояли на улице втроем — Дориэй, Микон и я.
Дело, наверное, было в том, что жители города опасались нас из-за черного султана из конского волоса, который развевался над шлемом Дориэя, и охотнее приглашали к себе простых моряков и гребцов. Мы проголодались, нас одолевала жажда, но у нас не было ни малейшего желания купить у торговца мех с вином и вернуться в лагерь, чтобы устроить там пир только для самих себя. Изображая серьезность, Микон сказал:
— О Дориэй, гераклид! Дай нам совет. Куда нам направить свои стопы и какой дом осчастливить своим визитом? Если это и впрямь твой сон привел нас в Гимеру, то ты наверняка знаешь, в какую сторону мы должны пойти по этим улицам.
Дориэй ответил:
— Нет ничего проще. Идемте на запад до самых границ города, и мы почти достигнем моих наследственных владений.
И мы отправились в западную часть города. Дома там были большие, окна их выходили во дворы, а сады окружали высокие стены. Сама улица была тихая, заваленная отбросами, глиняные стены домов потрескались. Однако мне тут нравилось, ноги легко несли меня вперед, в голове роились приятные мысли, и я вдруг воскликнул:
— По этой улице я шел во сне! Я узнаю эти дома! Но во сне по улице двигалась колесница, слепой поэт играл на лире, а над дверями и воротами были натянуты тенты от солнца. Да, это она, улица из моего сна. Или мне это только кажется?
Я остановился в нерешительности и посмотрел вокруг, так как эта картина лишь на мгновение возникла в моем воображении и сразу же подернулась дымкой и исчезла. Теперь я видел только горы мусора возле ворот и пустую улицу. Микон сказал:
— Когда-то это была улица знатных и богатых людей; они и сейчас живут здесь. Это видно по оградам и по тому, что все ворота обиты железом и бронзой. Но времена знатных родов миновали, ибо народ взял власть в свои руки, а тиран поддержал его в этом.
Но я не слушал Микона, потому что заметил блестящее белое голубиное перышко, которое как раз упало на землю перед нами. Я нагнулся, поднял его и опять огляделся. В больших воротах неподалеку виднелась низенькая калитка. Дверной бронзовый молоток изображал сатира, обнимающего убегающую нимфу. Стучать в дверь мне не пришлось: она легко, хотя и со скрипом открылась, когда я толкнул ее. Мы вошли во двор и увидели сад, темные кипарисы и каменный бассейн для купания.
Навстречу нам шел, прихрамывая, старый невольник, которому когда-то обожгли ногу под коленом самым варварским образом, чтобы сделать его хромым. Он поднял руки, приветствуя нас, и произнес несколько слов. Мы не понимали языка, на котором он говорил, но догадывались, что он спрашивает, чего мы хотим. Не обращая на него внимания, мы осматривали сад. Микон опустил ладони в сверкающую золотом воду бассейна и сказал, что она совсем теплая. Дориэй и я также окунули туда пальцы и изумленно переглянулись, когда поняли, что здесь бьют горячие источники, выходящие из недр земли.
Старый раб направился за подмогой, и вскоре к нам вышла высокая плотная женщина, закутанная с головы до ног в полосатый шерстяной плащ; ее сопровождали две служанки. Она обратилась к нам на греческом языке, который многим был знаком в Гимере, и спросила, не разбойники ли мы, поскольку с оружием в руках вторглись во владения беззащитной вдовы.
Впрочем, совсем уж беззащитной она не была, так как старик-невольник взял какую-то палку, а на крыльце дома стоял сильный с виду мужчина, держа некрасивый финикийский лук. Женщина внимательно присматривалась к нам, щуря черные глаза, и было заметно, что когда-то она была хороша собой, хотя теперь у нее на лице появились морщины, а губы привычно складывались в горькую и презрительную усмешку.
Микон вежливо ответил ей:
— Мы всего лишь беглецы с Ионического моря, возвращающиеся после войны с персами. Боги моря велели нам высадиться на берег у Гимеры, и ваш властитель Кринипп обещал нам, бездомным, убежище на зиму.
Но Дориэя возмутил его почтительный тон, и он закричал:
— Беглец и бездомный здесь только ты! Я же родом из Спарты и прибыл сюда в поисках новой земли, причем не затем, чтобы ее выпрашивать, а чтобы взять ее силой в качестве моего наследства. Мы вошли в твой сад, поскольку жители города соревновались между собой в проявлении знаков дружбы и гостеприимства низкорожденным членам команды нашего корабля. Но мы трое не нашли дома, достойного нас, и, кажется, заблудились. Мы совсем не собираемся напрашиваться в гости к беззащитной вдове.
Я все еще держал в руках голубиное перышко, и женщина рассеянно взяла его у меня и сказала:
— Извините, если я была недостаточно любезна с вами, но поймите, что я, слабая женщина, испугалась ваших длинных мечей и блестящих щитов. Кто бы из бессмертных ни привел вас к моим воротам, я благодарна ему. Я очень рада гостям и сейчас же прикажу моим слугам приготовить достойное угощение. Я вижу, что вы родовиты, но и я тоже не простолюдинка. Меня зовут Танаквиль. Может, это имя вам ничего и не говорит, но уверяю вас, что оно известно далеко за пределами Гимеры.
Она проводила нас в дом, попросила, чтобы мы оставили оружие в передней, а затем все мы вошли в пиршественный зал, где на ложах было по трибольших подушки и по две украшенных бахромой подушечки для подкладывания под локти. Там находились также ларь с фигурками восточных божеств и финикийский бог домашнего очага с разукрашенным ликом и в дорогом наряде. Посередине размещался большой коринфский кратер для смешивания вина с водой, а вдоль стен стояли аттические вазы и урны — как старые, расписанные черными фигурами, так и более новые, расписанные красным.
Танаквиль скромно сказала:
— Вы видите, что мой приемный зал выглядит невесело и что пауки сплели свои сети по углам. И мне очень радостно, что я могу принимать здесь знатных гостей, которые не побрезговали моим скромным жилищем. Если вы наберетесь немного терпения, я прикажу поварам взяться за работу, велю поставить охлаждать кувшины с вином и пошлю раба купить жертвенного мяса и нанять музыкантов, которые умеют играть на флейте и сиринге.
Она улыбнулась нам, и ее черные глаза сверкнули, когда она добавила:
— Я сама некрасивая старая женщина, но не беспокойтесь: у меня есть житейский опыт, и я равнодушна к предрассудкам. Я очень хорошо знаю, чего хотят мужнины после долгого морского путешествия, и полагаю, что вы не обманетесь в ваших ожиданиях.
Пока мы ожидали начала пиршества, она уговорила нас выкупаться в живительной воде каменного бассейна в саду. Мы разделись, положив одежду на каменные плиты двора, и окунулись в теплую воду. Пришли рабы с банными принадлежностями, вымыли нам головы и тела и натерли нас благовониями. Танаквиль, не смущаясь, внимательно рассматривала нас, пока нами занимались опытные руки банщиков.
Вскоре мы почувствовали приятное облегчение, и нам захотелось смеяться и наслаждаться жизнью. Нашу одежду унесли рабы, чтобы выстирать, а мы оделись в хитоны из тончайшей шерсти, а поверх них накинули заложенные складками плащи. Потом мы пошли в зал для пиров и возлегли на пиршественные ложа. Пришли слуги и подали нам на серебряных блюдах множество вкусных закусок — там были оливки, фаршированные соленой рыбой, белые и темные куски рыбы вяленой и тоненькие, свернутые в трубочки кусочки копченого мяса, начиненные фаршем из яиц, сладкой муки и кореньев с оливковым маслом.
Все это еще больше возбудило наш аппетит и жажду, так что мы с трудом терпели музыку слепого флейтиста и пение трех прекрасных девушек, которые чистыми голосами исполняли для нас старые гимерские песни. Наконец в зал вошла Танаквиль. Она успела переодеться в дорогие одежды и велела сделать себе высокую прическу в виде башни. На этот раз шея и плечи ее были обнажены, и она надела ожерелье из золота с желтыми камнями, а также золотые и серебряные браслеты, наверняка стоившие целое состояние. Танаквиль так наложила краски себе на лицо, что губы и щеки ее стали красными, а черные брови оттеняли сверкающие глаза.
От нее исходил приятный запах розовой воды, и она лукаво улыбалась, вливая в кратер мех красного вина и кувшин ледяной воды. Поющие девушки поспешно наполнили плоские чаши и опустились на колени, подавая нам вино. При этом их короткие туники задрались вверх, обнажая заманчивые округлости.
Танаквиль сказала:
— Я догадываюсь, что вас мучает жажда. Утолите ее вначале этим столовым вином, но только не напивайтесь допьяна. Вы наверняка слыхали песенку о пастушке, которая погибла от любви. За едой вам споют песнь о Дафнисе и Хлое. Я признаю, что она скучна, но аппетита она вам не испортит, а вы должны уважать старые традиции Гимеры. В свое время вы узнаете и о том, почему символ нашего города — это петух.
Когда мы утолили первую жажду, в зал внесли прикрытые блюда с мясом ягнят, телятиной и зажаренной на вертеле птицей, из которой были вынуты все косточки. К мясу подали овощи, сдобренные пряностями, горячий соус и очень вкусную кашу. Всякий раз, когда мы полагали, что трапеза закончена, подавались все новые и новые кушания, а когда нам хотелось пить, девушки приносили кубки с вином, украшенные на дне изумительными рисунками. Мы решили, что на кухне у Танаквиль работает целая армия искусных поваров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Вскоре после захода солнца городские ворота были закрыты, и мы заснули прямо на теплой земле. Какое это было блаженство — вдыхать аромат травы и ощущать ее шелковистые прикосновения!
На следующий день в нашем лагере воцарились беззаботная радость и веселье. Нам казалось, что теперь, когда окончилось опасное морское путешествие, нас ожидают лишь счастье и расположение богов. Некоторые принялись играть на музыкальных инструментах финикийцев, некоторые — на более привычных нашему уху флейтах. Но нашлись и такие, что еще до полудня начали танцевать бесстыдный танец козла. Шум в нашем лагере привлек людей из города, в том числе и женщин, которые стыдливо прикрывали лица полами одежды, но несмотря на это не отрывали жадных взоров от смелых прыжков исполняющих танец козла. Однако Дионисий строго-настрого запретил своим людям прикасаться к женщинам и поставил на кораблях стражников, поскольку горожане проявляли любопытство к нашему грузу, а мы не собирались его им показывать.
Затем на берег пришел тиран Гимеры Кринипп, окруженный вооруженными пешими воинами и всадниками, чтобы приветствовать нас и выяснить наши намерения. Это был сгорбленный мужчина с реденькой бородкой, который скромно шагал посреди своей свиты, одетый в домотканый плащ. Дионисий вышел ему навстречу вместе со своими приближенными, рассказал о битве у острова Лада, о добыче, которую мы захватили у персов, и попросил разрешения остаться на зиму, чтобы следующей весной отплыть в далекую Массалию. Он попросил также дать нам канаты, волов, блоки и плотников, чтобы вытащить на берег наш затонувший корабль и починить два других корабля. За все это он обещал заплатить хорошую цену.
Пока Дионисий говорил, Кринипп внимательно наблюдал за ним, и по его взгляду было видно, что, несмотря на неброскую внешность, он был горд и привык приказывать. Когда Дионисий закончил свою речь, старец сказал:
— Я стал тираном Гимеры по желанию ее жителей, хотя и испытываю отвращение к власти. Поэтому я не могу принять ни одного решения, не посоветовавшись предварительно с моими согражданами. Но твои просьбы бессмысленно обсуждать в народном собрании, так что я прошу тебя прийти в мой городской дом, где мы сможем поговорить о земных и божьих делах в четырех стенах. Впрочем, если ты мне не веришь, ибо я для тебя — незнакомец, то давай немедленно отойдем вдвоем в сторону, так чтобы нас видели, но не слышали твои и мои люди. Я по натуре отшельник, толпы избегаю и не обладаю даром красноречия. Поэтому я не люблю большого количества слушателей.
Дионисий охотно согласился на его предложение, и седовласый тиран спокойно пошел рядом с ним на отдаленный луг, хотя Дионисий был выше на добрых две головы и спокойно мог задушить его голыми руками. Мы видели, как они уселись на землю и углубились в серьезный разговор. Спутники Криниппа, горделиво улыбаясь, гарцевали на лошадях и рассказывали:
— Наш тиран Кринипп — прекрасный человек, и мы давно объявили бы его царём, но он и слушать об этом не желает. В подземельях его дворца есть множество священных предметов для колдовства, так что ему нечего бояться соперников. Никто не знает, как и когда он их заполучил, но с тех пор, как он их нам показал, в нашем городе удалось положить конец всем распрям и Кринипп управляет нами так разумно, что и карфагеняне, и тиррены стали нашими друзьями, и даже Сиракузы не решаются нарушать наш покой.
Еще они говорили, что Кринипп женился на женщине из знатного карфагенского рода и что он защищает права всех жителей города независимо от их происхождения. О собственном богатстве он не особенно заботится и тратит большие деньги на нужды магии. Его налоги разумны и идут на укрепление городских стен, расширение порта и строительство храмов. Из общественной казны он также выплачивает страховые суммы за погибшие корабли. Одним словом, Гимера — это счастливый город, где не знают страха и нет бесправия.
После довольно долгого разговора Дионисий и Кринипп встали, отряхнули друг друга от прилипших травинок и вместе вернулись к нам. Дионисий так и сиял; он даже велел своим людям ударить в щиты, поднять вверх копья и криками приветствовать Криниппа.
Затем Кринипп и его свита направились обратно в город, а Дионисий сказал нам:
— Я заключил союз с этим замечательным правителем. Нам разрешено в любое время входить в Гимеру и выходить из нее — с оружием или без него. Мы можем торговать, если захотим, можем поклоняться городским или нашим богам, можем жениться на местных женщинах или же щедрыми дарами покупать их любовь, так как гимерские обычаи это позволяют. Но мы не смеем прибегать к насилию и оскорблять кого-либо из жителей, а также обязаны защищать городские стены, пока мы здесь живем, да так, как если бы это были стены нашего родного города.
На лицах моряков читалось недоверие, и они говорили:
— Все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Кринипп хитрее, чем ты думаешь. Когда он заманит нас в город, он прикажет своим людям напасть на нас и всех перебить, чтобы захватить наши сокровища, или же опутает нас своим колдовством, или вовлечет нас в игры, в которых мы проиграем все, что добыли и скопили с таким трудом, желая обеспечить себе спокойную старость.
Дионисий велел им замолчать и во всем положиться на него. Кринипп, сказал он, дал ему такую клятву, что сомневаться в ней нельзя. Но главное заключалось в том, что Криниппу выгодно наше пребывание в городе, а выгода всегда надежнее любых обещаний. Поэтому Дионисий решил, крепко-накрепко заперев и запечатав наши сундуки и мешки с добычей, отдать их на хранение в сокровищницу тирана в залог верности клятве, а часть денег разделить среди членов команды, чтобы они могли безбедно дожить до весны. Дионисий объяснил, что Кринипп боится большого наплыва денег, ибо цены на рынках и в лавках сразу поднимутся и многие горожане станут жить хуже.
Но наши люди продолжали хмуриться и вопрошали, уж не успел ли коварный Кринипп опутать Дионисия своими чарами. Однако город манил нас, и вскоре мы вошли в него, оставив возле кораблей часовых.
Стража у ворот и впрямь пропустила нас, не спрашивая об оружии. Мы ходили по Гимере и осматривали лавки торговцев и мастерские красильщиков и ткачей, центральную площадь с колоннадой, под сенью которой прогуливались писцы и учителя, дворец Криниппа и прекрасный храм Посейдона. Мы осмотрели также храм Деметры и еще одно святилище, построенное карфагенянами для их Ваала. Куда бы мы ни пришли, все приветствовали нас, дети бежали за нами, а некоторые люди дергали нас за плащи, приглашая в гости. Гимера действительно оказалась уютным и радушным городом, а разноязыкая речь, которая слышалась на ее улицах, настраивала на особый легкомысленный лад.
Наши люди, измученные долгим пребыванием на море, с удовольствием откликались на приглашения и по двое или по трое исчезали в домах, чтобы хорошенько поесть и отдохнуть. Вскоре нас осталось мало, зато на множестве дверей появились венки из цветов; туда несли меха с вином и разные вкусные кушанья, а также заходили музыканты и певцы. Отовсюду слышался громкий женский смех. Не успели мы опомниться, как стояли на улице втроем — Дориэй, Микон и я.
Дело, наверное, было в том, что жители города опасались нас из-за черного султана из конского волоса, который развевался над шлемом Дориэя, и охотнее приглашали к себе простых моряков и гребцов. Мы проголодались, нас одолевала жажда, но у нас не было ни малейшего желания купить у торговца мех с вином и вернуться в лагерь, чтобы устроить там пир только для самих себя. Изображая серьезность, Микон сказал:
— О Дориэй, гераклид! Дай нам совет. Куда нам направить свои стопы и какой дом осчастливить своим визитом? Если это и впрямь твой сон привел нас в Гимеру, то ты наверняка знаешь, в какую сторону мы должны пойти по этим улицам.
Дориэй ответил:
— Нет ничего проще. Идемте на запад до самых границ города, и мы почти достигнем моих наследственных владений.
И мы отправились в западную часть города. Дома там были большие, окна их выходили во дворы, а сады окружали высокие стены. Сама улица была тихая, заваленная отбросами, глиняные стены домов потрескались. Однако мне тут нравилось, ноги легко несли меня вперед, в голове роились приятные мысли, и я вдруг воскликнул:
— По этой улице я шел во сне! Я узнаю эти дома! Но во сне по улице двигалась колесница, слепой поэт играл на лире, а над дверями и воротами были натянуты тенты от солнца. Да, это она, улица из моего сна. Или мне это только кажется?
Я остановился в нерешительности и посмотрел вокруг, так как эта картина лишь на мгновение возникла в моем воображении и сразу же подернулась дымкой и исчезла. Теперь я видел только горы мусора возле ворот и пустую улицу. Микон сказал:
— Когда-то это была улица знатных и богатых людей; они и сейчас живут здесь. Это видно по оградам и по тому, что все ворота обиты железом и бронзой. Но времена знатных родов миновали, ибо народ взял власть в свои руки, а тиран поддержал его в этом.
Но я не слушал Микона, потому что заметил блестящее белое голубиное перышко, которое как раз упало на землю перед нами. Я нагнулся, поднял его и опять огляделся. В больших воротах неподалеку виднелась низенькая калитка. Дверной бронзовый молоток изображал сатира, обнимающего убегающую нимфу. Стучать в дверь мне не пришлось: она легко, хотя и со скрипом открылась, когда я толкнул ее. Мы вошли во двор и увидели сад, темные кипарисы и каменный бассейн для купания.
Навстречу нам шел, прихрамывая, старый невольник, которому когда-то обожгли ногу под коленом самым варварским образом, чтобы сделать его хромым. Он поднял руки, приветствуя нас, и произнес несколько слов. Мы не понимали языка, на котором он говорил, но догадывались, что он спрашивает, чего мы хотим. Не обращая на него внимания, мы осматривали сад. Микон опустил ладони в сверкающую золотом воду бассейна и сказал, что она совсем теплая. Дориэй и я также окунули туда пальцы и изумленно переглянулись, когда поняли, что здесь бьют горячие источники, выходящие из недр земли.
Старый раб направился за подмогой, и вскоре к нам вышла высокая плотная женщина, закутанная с головы до ног в полосатый шерстяной плащ; ее сопровождали две служанки. Она обратилась к нам на греческом языке, который многим был знаком в Гимере, и спросила, не разбойники ли мы, поскольку с оружием в руках вторглись во владения беззащитной вдовы.
Впрочем, совсем уж беззащитной она не была, так как старик-невольник взял какую-то палку, а на крыльце дома стоял сильный с виду мужчина, держа некрасивый финикийский лук. Женщина внимательно присматривалась к нам, щуря черные глаза, и было заметно, что когда-то она была хороша собой, хотя теперь у нее на лице появились морщины, а губы привычно складывались в горькую и презрительную усмешку.
Микон вежливо ответил ей:
— Мы всего лишь беглецы с Ионического моря, возвращающиеся после войны с персами. Боги моря велели нам высадиться на берег у Гимеры, и ваш властитель Кринипп обещал нам, бездомным, убежище на зиму.
Но Дориэя возмутил его почтительный тон, и он закричал:
— Беглец и бездомный здесь только ты! Я же родом из Спарты и прибыл сюда в поисках новой земли, причем не затем, чтобы ее выпрашивать, а чтобы взять ее силой в качестве моего наследства. Мы вошли в твой сад, поскольку жители города соревновались между собой в проявлении знаков дружбы и гостеприимства низкорожденным членам команды нашего корабля. Но мы трое не нашли дома, достойного нас, и, кажется, заблудились. Мы совсем не собираемся напрашиваться в гости к беззащитной вдове.
Я все еще держал в руках голубиное перышко, и женщина рассеянно взяла его у меня и сказала:
— Извините, если я была недостаточно любезна с вами, но поймите, что я, слабая женщина, испугалась ваших длинных мечей и блестящих щитов. Кто бы из бессмертных ни привел вас к моим воротам, я благодарна ему. Я очень рада гостям и сейчас же прикажу моим слугам приготовить достойное угощение. Я вижу, что вы родовиты, но и я тоже не простолюдинка. Меня зовут Танаквиль. Может, это имя вам ничего и не говорит, но уверяю вас, что оно известно далеко за пределами Гимеры.
Она проводила нас в дом, попросила, чтобы мы оставили оружие в передней, а затем все мы вошли в пиршественный зал, где на ложах было по трибольших подушки и по две украшенных бахромой подушечки для подкладывания под локти. Там находились также ларь с фигурками восточных божеств и финикийский бог домашнего очага с разукрашенным ликом и в дорогом наряде. Посередине размещался большой коринфский кратер для смешивания вина с водой, а вдоль стен стояли аттические вазы и урны — как старые, расписанные черными фигурами, так и более новые, расписанные красным.
Танаквиль скромно сказала:
— Вы видите, что мой приемный зал выглядит невесело и что пауки сплели свои сети по углам. И мне очень радостно, что я могу принимать здесь знатных гостей, которые не побрезговали моим скромным жилищем. Если вы наберетесь немного терпения, я прикажу поварам взяться за работу, велю поставить охлаждать кувшины с вином и пошлю раба купить жертвенного мяса и нанять музыкантов, которые умеют играть на флейте и сиринге.
Она улыбнулась нам, и ее черные глаза сверкнули, когда она добавила:
— Я сама некрасивая старая женщина, но не беспокойтесь: у меня есть житейский опыт, и я равнодушна к предрассудкам. Я очень хорошо знаю, чего хотят мужнины после долгого морского путешествия, и полагаю, что вы не обманетесь в ваших ожиданиях.
Пока мы ожидали начала пиршества, она уговорила нас выкупаться в живительной воде каменного бассейна в саду. Мы разделись, положив одежду на каменные плиты двора, и окунулись в теплую воду. Пришли рабы с банными принадлежностями, вымыли нам головы и тела и натерли нас благовониями. Танаквиль, не смущаясь, внимательно рассматривала нас, пока нами занимались опытные руки банщиков.
Вскоре мы почувствовали приятное облегчение, и нам захотелось смеяться и наслаждаться жизнью. Нашу одежду унесли рабы, чтобы выстирать, а мы оделись в хитоны из тончайшей шерсти, а поверх них накинули заложенные складками плащи. Потом мы пошли в зал для пиров и возлегли на пиршественные ложа. Пришли слуги и подали нам на серебряных блюдах множество вкусных закусок — там были оливки, фаршированные соленой рыбой, белые и темные куски рыбы вяленой и тоненькие, свернутые в трубочки кусочки копченого мяса, начиненные фаршем из яиц, сладкой муки и кореньев с оливковым маслом.
Все это еще больше возбудило наш аппетит и жажду, так что мы с трудом терпели музыку слепого флейтиста и пение трех прекрасных девушек, которые чистыми голосами исполняли для нас старые гимерские песни. Наконец в зал вошла Танаквиль. Она успела переодеться в дорогие одежды и велела сделать себе высокую прическу в виде башни. На этот раз шея и плечи ее были обнажены, и она надела ожерелье из золота с желтыми камнями, а также золотые и серебряные браслеты, наверняка стоившие целое состояние. Танаквиль так наложила краски себе на лицо, что губы и щеки ее стали красными, а черные брови оттеняли сверкающие глаза.
От нее исходил приятный запах розовой воды, и она лукаво улыбалась, вливая в кратер мех красного вина и кувшин ледяной воды. Поющие девушки поспешно наполнили плоские чаши и опустились на колени, подавая нам вино. При этом их короткие туники задрались вверх, обнажая заманчивые округлости.
Танаквиль сказала:
— Я догадываюсь, что вас мучает жажда. Утолите ее вначале этим столовым вином, но только не напивайтесь допьяна. Вы наверняка слыхали песенку о пастушке, которая погибла от любви. За едой вам споют песнь о Дафнисе и Хлое. Я признаю, что она скучна, но аппетита она вам не испортит, а вы должны уважать старые традиции Гимеры. В свое время вы узнаете и о том, почему символ нашего города — это петух.
Когда мы утолили первую жажду, в зал внесли прикрытые блюда с мясом ягнят, телятиной и зажаренной на вертеле птицей, из которой были вынуты все косточки. К мясу подали овощи, сдобренные пряностями, горячий соус и очень вкусную кашу. Всякий раз, когда мы полагали, что трапеза закончена, подавались все новые и новые кушания, а когда нам хотелось пить, девушки приносили кубки с вином, украшенные на дне изумительными рисунками. Мы решили, что на кухне у Танаквиль работает целая армия искусных поваров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59