Вы меня хорошо поняли?Тереза молча кивнула, испытывая одновременно ужас и трепетное вожделение, и Ник снова швырнул ее на кушетку. Его ярость исчезла за бесстрастной спокойной внешностью так же быстро, как и появилась.– Отлично. Раз уж мне придется жениться, я предпочту ту, кто меня понимает.Тереза растерла плечи в тех местах, где остались следы от его пальцев.– Но я вас совершенно не понимаю.– Неужели? Зато я только что понял, что вы развращены не меньше меня.Она вздрогнула. Обладая жестокой красотой падшего ангела, Ник отлично знал, как больнее нанести удар.– Послушайте, вы любили когда-нибудь?Граф некоторое время молча смотрел на нее.– Нет, – наконец тихо ответил он и, взяв рукой за подбородок, приблизил ее лицо к своему. – Но если это со мной когда-нибудь случится, то обещаю разделить эту любовь с вами.– Что вы имеете в виду, говоря «разделить»? – Тереза покраснела.Его улыбка подтвердила се мысли о запретных удовольствиях.– Да-да. – Он опустил руку. – Мы с вами без слов понимаем друг друга.Терезе потребовалось приложить немалые усилия, чтобы отогнать эротические видения, вызванные его словами.– Что мы теперь будем делать?– Алек и ваша кузина должны прожить год без всяких скандалов и сплетен – вот мы с вами и полюбуемся тем, что будет происходить с нашей влюбленной парочкой.Тереза нахмурилась.– А что делать мне?Его взгляд успокоил ее.– Я позабочусь о том, чтобы вы не скучали.Тереза взглянула на классический профиль Ника и облизнула кончиком языка вмиг пересохшие губы. Она уже испытала на себе его чары. Ее бедра заныли при воспоминании о недавнем страстном приключении. Он был груб, почти жесток, и она кричала от страсти, что редко с ней бывало. Если бы ей удалось утолить свою страсть, то ее интерес к нему сразу бы иссяк. Так было всегда.Перехватив ее взгляд, граф нахмурился.– Оказывается, мисс Дракон способна воспламенять дыханием, если этого требуют обстоятельства... – неожиданно произнес он.– Джулия? Да она самая скучная женщина в мире!– Вы явно преувеличиваете.Тереза пожала плечами:– Алек видел ее много раз и ни разу не обратил на нее ни малейшего внимания, как, впрочем, и все остальные.– Зато теперь, когда она стала богатой виконтессой, все будут добиваться ее внимания.– Весьма сомневаюсь. Она по-прежнему занимается своими реформами и болтает о совершенно немыслимых вещах. Они смогут избежать скандала только в том случае, если произойдет чудо...– О, не стоит недооценивать моего кузена! Алек, конечно, вспыльчив и быстро раздражается, но он далеко не глуп и ухитрился стать любимчиком деда, несмотря на все мои попытки поссорить их.Тереза откинулась на кушетке и взглянула на Ника из-под длинных ресниц. Она знала, что при такой позе тонкий муслин плотно облегает ее тело, подчеркивая форму груди.– Уверена, это были весьма решительные меры. Ник хмыкнул.– Признаюсь, что в его падении я тоже принимал скромное участие.Она, прищурившись, посмотрела на него. Обычно Ник не был расположен к откровенностям.– Не все так просто, как вы воображаете, моя дорогая. – Он ухмыльнулся, отчего у нее все сжалось внутри. – Это доказывает наша неудача. Нам нужно придумать что-нибудь другое, более грандиозное, специально для новобрачных, если мы хотим получить это наследство.– И что же нам делать?Изящным движением он поправил шейный платок.– Если ваша загадочная кузина уехала, не захватив свои вещи, то будьте уверены, что она за ними вернется.– Уж тогда я все выскажу этой негод...– Вы не сделаете ничего подобного; наоборот, вы всячески будете ее убеждать, что являетесь ее лучшей подругой.– Бесполезно. Она в это никогда не поверит, и...– Убедите ее, что вы изменились, – резко возразил Ник.– Ладно, а что потом?– Потом, моя дорогая, мы подумаем, как лучше воспользоваться слабостями Джулии. Мне нужно знать обо всех ее мыслях, желаниях и секретах, если таковые имеются. Выясните все подробности о ее взаимоотношениях с моим кузеном.– И какая мне от этого выгода?Граф опустил веки, словно желая скрыть выражение глаз.– В тот день, когда я получу наследство моего деда, я женюсь на вас.– Мне нужно больше, чем просто обещания. – Тереза подошла к нему, обвила руками его шею и провела губами по изящной линии подбородка. Запах его туалетной воды пронзил ее, как дурман, вызвав волну истомы. – Объявите о нашей помолвке, Ник. Поместите объявление в «Газетт». – Она прижалась губами к его уху: – Я бы вы шла за вас и без денег.Он небрежно оттолкнул ее и распахнул дверь.– Увы, моя дорогая, в этом мы расходимся.Тереза прикусила губу, но лишь когда Ник вышел из дома, она дала волю своей ярости. Глава 7 В прихожей высилась целая гора коробок и картонок; она была такой большой, что при малейшем сотрясении грозила рухнуть на пол. Алек купил для жены все необходимое и теперь, казалось, мог ликовать; однако мрачный вид Джулии портил ему все удовольствие от проведенного в хлопотах дня.Отказываясь подчиняться ее благоразумию, он купил даже больше, чем собирался. Это было мрачное противостояние, безмолвная борьба желаний. К концу дня у Джулии опять разболелась голова, и он также был раздражен. От покупки драгоценностей в этот день они отказались и поехали домой, лишь изредка перекидываясь ничего не значащими фразами.Алек устало потер шею, удивляясь, что такое приятное занятие, как покупки, могло так сильно испортить ему настроение, и в этот момент в прихожую вошел Барроуз.– Добро пожаловать домой, милорд!Алек положил на протянутую руку дворецкого шляпу и перчатки.– А где ее сиятельство?– Отдыхает в гостиной. – Барроуз обвел неодобрительным взглядом прихожую и сухо добавил: – Должно быть, это очень утомительно – потратить за один день все состояние.Ощущая настоящую усталость, Алек указал на коробки:– Пусть Джонстон отнесет это в комнату ее сиятельства.– Слушаюсь, милорд. – Барроуз помедлил. – Прошу прощения, но ее сиятельство выглядит очень подавленной. Я надеюсь, у нее все в порядке?– Разумеется. – Алек не хотел показывать, что разделяет озабоченность дворецкого. Честно говоря, он считал, что если от чего Джулия и утомляется, так это от пуританского усердия.Дворецкий с недоверием выслушал его ответ и вежливо поклонился.– Рад это слышать. Принести вам чаю?– Нет, благодарю. Возможно, позже.– Слушаюсь, милорд. – Барроуз повернулся и засеменил по коридору.Алек взял из груды коробок одну наугад и прошел в гостиную. Он застал Джулию сидящей на краю небольшого дивана; ее лицо было почти таким же бледным, как унылый серый цвет надетого на ней бесформенного платья. Лучи заходящего солнца, кое-где проникавшие через занавешенные окна, придавали ее волосам золотистый блеск. Она выглядела очень молодой и волнующе невинной.Когда Алек подошел к ней, Джулия взглянула на него и нервно сжала руки. Он заметил, что на ней поношенные перчатки, и это в то время, как в прихожей лежит почти дюжина пар новых дорогих изящных перчаток.Скорее всего проблема была именно в этом. Слишком много и слишком скоро. От событий последних суток его и самого уже немного шатало.Алек поставил коробку на стол, твердо решив во что бы то ни стало сохранять беззаботный вид.– Это чем-то напоминает Рождество, не правда ли? Джулия бережно сняла перчатки и положила их на стол.– У меня никогда не было такого Рождества.Она явно не хотела его разжалобить этими словами, но все же Алек почувствовал необходимость сказать нечто... ободряющее.– Джулия, я понимаю, что для вас все это довольно непривычно. Прежде вы испытывали лишь лишения...– Лишения? Что вы имеете в виду? – Она недоуменно взглянула на него.– Ну, я не знаю. Я просто подумал... – Алек осекся, увидев, как потемнели от гнева ее зеленые глаза. Боже правый! Он лишь хотел приободрить бедную девочку, а она смотрит на него так, будто он намеренно оскорбил ее.Джулия вздернула подбородок.– У меня, к вашему сведению, было просто великолепное детство. Денег, конечно, не хватало, зато было много веселья и смеха.– Значит, ваше детство лучше моего. Моего деда не назовешь веселым человеком.– Да, я знаю. После смерти вашей матери он так и не оправился.– Откуда это вам известно? – Алек поразился ее осведомленности. Один-единственный раз он видел на лице у деда выражение, напоминавшее переживание, – когда тот смотрел на портрет матери Алека, висевший в парадном зале их дома.– Мне рассказала миссис Уинстон. – Губы Джулии задрожали, словно она собиралась заплакать. – Миссис Уинстон говорила, что он до последнего своего дня каждый день приносил на могилу вашей матери цветы.– Я так понимаю, ей действительно есть о чем рассказать.Лицо Джулии озарилось улыбкой, отчего на щеках появились прелестные ямочки.– Безусловно.Пораженный внезапной переменой ее настроения, Алек задумался о том, куда исчезают эти ямочки, когда она становится серьезной. Эта женщина, которая моментально переходила от чопорного сочувствия к озорному блеску глаз, представлялась ему загадкой.– Рассказывала ли миссис Уинстон о том, как я побрил волкодава?Джулия рассмеялась, еще раз продемонстрировав очаровательные ямочки.– Вы хотели превратить его во льва.– Да, но я жестоко просчитался. Бедный Фердинанд; он потом целую неделю прятался от меня под кухонным столом.Джулия снова засмеялась: ее смех звучал немного хрипловато, как будто они находились не в гостиной, а в будуаре.– Надеюсь, вас тогда примерно наказали...– Дед заставил меня чистить собачью конуру каждый день в течение недели.– И правильно сделал. Я поступила бы точно так же.– О, вы слишком суровы. Но, остриженный, Фердинанд, кстати, не так уж плохо смотрелся. Знаете, он чем-то напоминал тогда викария Пламба.Джулия посмотрела на него, не понимая, поэтому Алек добавил:– Ну, тот священник, который нас венчал.Она весело расхохоталась.– А ведь верно!Алек поражался произошедшей в Джулии перемене. С ней было сложно разговаривать, когда она погружалась в свои заботы по благотворительности, но в остальное время она превращалась в женщину, предсказать поведение которой было невозможно. Тем не менее он все-таки решился сменить тему разговора:– Джулия, мне бы не хотелось об этом говорить, но ваше поведение сегодня совершенно непозволительно.Она посмотрела на него с таким изумлением, словно у него неожиданно выросли рога.– Что вы имеете в виду?Черт бы побрал ее дотошность! Он нахмурился и назидательно поднял палец.– Когда мы ездили по магазинам, вы капризничали, как ребенок.– Я не капризничала.– Именно капризничали. – Виконт заметил, что она слегка покраснела, и облегченно вздохнул. – Вы должны поскорее расстаться со своим предубеждением по поводу траты денег. Я знаю, что вы...– Я решила построить фабрику, – вдруг выпалила Джулия. Она была охвачена энтузиазмом, бледность щек сменилась живым румянцем. – Одним из главных принципов Общества помощи нуждающимся женщинам является воспитание чувства независимости и уверенности в себе, и я наконец-то поняла, как этого добиться.– Ого! – ошарашенно пробормотал Алек; сказать больше он был просто не в состоянии.– Видите ли, женщины, которые вынуждены добывать свой хлеб с помощью не очень-то уважаемых занятий, поступают так из-за необходимости. Имея достаточные средства, мы сможем сделать их полезными членами общества и...– Подождите. – Алек потер кончик носа и закрыл глаза, пытаясь осмыслить услышанное. – Неужели все время, пока мы ездили сегодня по магазинам, выдумали именно об этом?– Ну конечно!Он несколько раз моргнул.– О заботах других женщин?– А что здесь особенного? – Джулия выразительно взмахнула рукой. – Правда, на это понадобится гораздо больше денег, чем та мелочь, которую мы потратили сегодня.– Мелочь? – глухо произнес Алек. Так вот как она оценила его великодушие! По ее мнению, это была просто мелочь. Его разум отказывался сосчитать, сколько именно денег он сегодня потратил. Это просто не укладывалось в голове.Однако Джулия, казалось, совершенно не замечала его состояния.– Все зависит от того, какую фабрику мы создадим. На строительство может понадобиться действительно много денег. – Она оживилась. – Но я думаю, что все получится.Теперь уже Алеку казалась глупой сама идея поездки за покупками. Он откашлялся.– Джулия, а почему вас так интересует судьба совершенно незнакомых вам женщин?Ее румянец тут же пропал, и она опустила глаза. Спустя мгновение Джулия сказала:– После смерти моего отца я неожиданно поняла, как мало возможностей у женщин самостоятельно зарабатывать себе на жизнь. – Она тяжело вздохнула. – Я, знаете ли, совершенно не умею рисовать акварели.Алек попытался понять, что она имеет в виду.– Вы хотели зарабатывать себе на жизнь трудом художника?– Нет-нет! Я хотела быть гувернанткой.– Разве гувернантке нужно уметь писать картины? Джулия посмотрела на него с сочувствием.– Это очень хороший вопрос и отличный пример, показывающий недостатки современного образования. Взять хотя бы меня. Я бегло говорю на трех языках, знаю счет, географию и философию; но поскольку я не умею рисовать акварелью, никто не возьмет меня в гувернантки.Было просто поразительно, как менялось лицо Джулии, когда разговор шел о том, что ее интересовало: глаза начинали сверкать, на щеках разгорался очаровательный румянец. Казалось, даже волосы становились более пышными и волнистыми, переливаясь золотисто-медовыми прядями. Ее бледность и бесцветность внезапно превращались в пылающую красоту, присущую только ей.– Мне просто повезло: тетя Лидия прислала письмо, в котором приглашала меня в компаньонки к Терезе.– Повезло, возможно, Терезе, но вам вряд ли.Джулия хотела что-то ответить, однако промолчала, чрезвычайно при этом покраснев. Помедлив, она сказала:– Столкнувшись со всеми этими сложностями, я смогла понять нужды других людей.Алек невольно поразился широте ее сердца. Оказавшись в такой сложной ситуации, Джулия отнеслась к ней как к уроку и возможности получит представление о жизненных трудностях других женщин. Из этой мысли логично вытекала другая. Никогда за всю свою беспутную жизнь Алек не ощущал себя таким бесполезным членом общества.Будь проклята эта женщина с ее моральными принципами! Он в отличие от нее хочет радоваться своему богатству и безответственности. Если Джулия наивно полагает, что своими нотациями она его пристыдит и превратит в такой же образец совершенства, каким является сама, то она глубоко заблуждается. Если кому-то и предстоит измениться, то это ей самой.Алек взял картонку, принесенную им из прихожей, и, открыв ее, достал из оберточной бумаги изящную шляпку.– Давайте примерим ее.Джулия равнодушно пожала плечами:– Я уже примеряла шляпку в магазине, так что совершенно ни к чему делать это снова.– Уверяю вас, это не одно и то же: при смене освещения она будет выглядеть совсем иначе. К тому же я заплатил за нее двадцать гиней. – Он обворожительно улыбнулся. – Доставьте мне удовольствие, позвольте посмотреть, как вы в ней выглядите.С большой неохотой Джулия встала и протянула к шляпке руку.– Ну хорошо, хотя, по-моему, это очень глупо. Мне нужно сегодня еще навестить викария Эштона из Общества и сообщить ему хорошую новость по поводу денег.– А вы напишите ему письмо. – Алек намеренно не замечал ее протянутую руку и держал шляпку в стороне. – Позвольте я сам.Джулия недовольно скривила губы; пока виконт надевал на нее шляпку, она смотрела куда-то в сторону, будто его здесь вовсе не было. Никогда еще женщины не относились к его присутствию с таким безразличием, и это раздражало его.Прикоснувшись к ее волосам, Алек вновь восхитился их мягкостью и, как мог, постарался продлить это удовольствие.– Дорогая, вам вовсе не обязательно рассказывать всем о своей благотворительной деятельности.Услышав эти слова, Джулия нахмурилась.– Но моя работа нужна Обществу, и я не собираюсь ее бросать просто потому, что...– Никто вас об этом и не просит, дорогая. Просто будьте немного осмотрительнее, вот и все. Люди имеют привычку насмехаться над тем, чего они не понимают.Джулия пристально посмотрела на виконта, и ее губы сжались в прямую линию.– Это очень несправедливо.Алек и сам мог бы рассказать ей, насколько это несправедливо, приведя массу примеров из собственной жизни, но он только приподнял кончиками пальцев ее подбородок, чтобы удобнее было надевать шляпку. От ее волос исходил слабый аромат лимона и корицы, и у него внезапно пересохло в горле.– Мне эта дурацкая шляпка совершенно не идет, – пробормотала Джулия со злостью. – Я еще в магазине говорила вам об этом, но вы меня не послушали.Ее рассерженное лицо обрамляла восхитительная соломенная шляпка с широкими полями, низкой тульей, украшенная большим количеством искусственных цветов и вишен. Алек купил эту шляпку потому, что темно-зеленый цвет листьев подчеркивал поразительный цвет ее глаз.Но сейчас он не мог заглянуть ей в глаза:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37