Она вздрогнула, когда он подтащил ее к себе, и она оказалась в углу между его животом и бедрами. Щекоча губами ухо, он предупредил, и что весьма печально, при этом его голос слегка дрожал от смеха:
— Чш-ш… Нас подслушивают.
Уитни чувствовала на себе взгляды апачей, она понимала, что они ждут, когда Каттер ляжет спать вместе с ней. Дымясь от злости, она лежала тихо и напряженно и не осмеливалась расслабиться, опасаясь, что Каттер сочтет это за покорность. Когда ее напряженные мускулы соприкоснулись с его рукой, он тихо засмеялся. Уитни почувствовала на щеке его дыхание.
Поначалу легонько, мягкой кошачьей лапой, его пальцы исследовали восхитительные округлости груди, осторожно нажимая в дразнящей ласке, отчего она скорчилась и прошипела:
— Перестань!
— Что перестать? Вот это? — Быстрые пальцы нашли жесткий сосок и подержали его, заставив тело вибрировать. — Или это? — Рука ястребом залетела под штаны и накрыла гнездышко жестких кудрявых волос между бедрами. Уитни замерла от шока.
— Зачем ты это делаешь? — жалобно прошептала она и почувствовала, как он пожал плечами:
— Потому что это приятно, дорогая Уитни. Ты так не .думаешь? Разве никогда мужчина тебе так не делал?
— Нет, — сказала Уитни, и это было правдой. Натан ограничивался кратчайшей прелюдией и никогда не дожидался отклика. Он прикасался к ней, как поглощенный собой мужчина, не то что Каттер, который, казалось, решил вырвать дрожь отклика из ее несчастного тела.
Рука двинулась наверх, к грудной клетке, касание стало более легким и не таким искательным, а голос — задумчивым.
— Как интересно.
— Что-нибудь еще хочешь узнать? — ледяным тоном спросила она. — Какие-то интимные подробности моих привычек или алфавитный список грехов, смертных, а также простительных? — В голосе зазвенело отчаяние. — Раз уж пошел допрос о моих сокровенных сторонах жизни, может, рассмотрим твое прошлое ясным и острым взглядом? Любишь ли ты брокколи? Скольких женщин ты заставил заниматься с тобой любовью, и какую позицию ты предпочитаешь — предписанную церковью, или ты более изобретателен?
Она хотела показать, что задавать такие вопросы — значит совать нос в чужие дела, но Каттер решил воспринять их буквально, конечно же, из самых злобных побуждений!
Голосом, в котором не было ни намека на насмешку, и сладким, как запах цветка, он сказал с предельной искренностью:
— Я не очень люблю брокколи, разве что в хорошем соусе, и с сожалением должен признаться, что не считал, скольких женщин заманил в постель своим обаянием. Что касается последнего — ах, дорогая Уитни, я все еще ищу новые способы достичь звезд. Не поможешь ли мне в этом?
— Нет! — сказала она и услышала, как он затрясся от смеха. Щеки вспыхнули, она готова была провалиться сквозь землю. Она старалась выказать презрение, а он посчитал ее забавной!
Сама того не желая, Уитни своими словами и поведением задела что-то сокровенное в его душе. Было что-то странное в том, как эта женщина мужественно и упорно защищает свою добродетель, в то время как тело предает ее на каждом шагу.
Шли минуты, рука, лежащая на ребрах, не шевелилась, и Уитни стала расслабляться. И тут голос прошептал прямо ей в ухо:
— Если не считать случайные стычки, шестьдесят пять.
— Извини?
— Шестьдесят пять женщин. Это только те, с которыми я занимался любовью, а не использовал для удобства.
Для удобства…
— Это вроде женщины, которую ты вызываешь в свой номер в отеле якобы принести свежее полотенце?
— Да, похоже.
Опять в его голосе слышалось веселье. Это приводило ее в ярость и в то же время смущало. Он должен считать ее полной дурой или чем-то похуже, если думает, что она находит такую беседу остроумной или приятной!
— Надеюсь, ради тебя же самого, что ты преувеличиваешь, — проскрипела она сквозь зубы. — Можешь подцепить ужасную болезнь.
— Как мило с твоей стороны заботиться о моем здоровье! Или ты беспокоишься о своем?
— Я не так вольно обращаюсь со своим телом, как ты! К счастью, у меня хватает разума не быть распущенной и аморальной!
— А, значит, мне показалось, что ты целовала меня в ответ, — сказал Каттер так невинно, что с ходу отметал упреки в оскорблении. — Выходит, ты любишь дойти до края и остановиться? Знаешь, а ведь есть заразные болезни, которые могут передаваться и таким путем.
— Заткнись! — Она почти закричала и тут же услышала, как завозились обернутые в одеяла фигуры вокруг костра. — Не выношу таких разговоров, — сказала она уже тише, ненавидя Каттера за то, что ему так легко удалось спровоцировать ее, несмотря на все ее благие намерения.
К ее облегчению, хотя она знала, что причина в позднем времени и что он просто устал изводить ее, Каттер сказал:
— Тогда спи, дорогая. Продолжим в другой раз.
Она не скоро смогла расслабиться и заснуть, но это случилось задолго до того, как заснул Каттер. Он лежал, глядя в усыпанное звездами небо, и недоумевал, отчего не последует зову природы и не закончит обольщение.
Может, это как-то связано с недавно проснувшейся совестью, с тем дремавшим внутренним голосом, который так раздражал его, охотника до наслаждений? Если он давно скатился к положению человека без морали, что же теперь его удерживает? Почему он позволяет Уитни Брэдфорд — любой скажет, что это избалованная и сверхсамонадеянная дамочка, — взывать к его лучшим чувствам? Он был потрясен, когда обнаружил, что под бесчисленными защитными слоями, которыми он себя окружил, в нем еще сохранились чувства. И остатки порядочности. Это было крайне неудобное открытие теперь, когда он натолкнулся на женщину, в которой тронул дремавшие струны желания, разбудил скрытую чувственность.
Было в Уитни что-то такое, что останавливало порыв взять ее против воли. И несмотря на явные отклики, которые он умело извлекал привычными средствами обольщения, он знал, что взять ее, когда она к этому не готова, будет изнасилованием ее духа.
Он пришел к неизбежному заключению, что избавиться от нее нужно как можно скорее, иначе он пойдет против собственного здравого смысла, а также против предостережения Теджаса.
— Амиго, — сказал Теджас, — если ты будешь ее удерживать, это вызовет большую беду, а не только осложнения с Одиноким Волком. У меня такое чувство, что все пойдет не так, как мы планировали.
Что, конечно, было верно. Неожиданное появление женщины в отряде уже было бедой; характер Уитни еще больше осложнял проблему — и вызывал в нем мужскую потребность, настолько сильную, что трудно было ей не поддаться. «Что ж, — угрюмо подумал Каттер, — вот отличная возможность испытать свою твердость духа».
Следующие несколько дней Каттер старался держаться от Уитни подальше, насколько позволяли обстоятельства, но наступала ночь, и он должен был, как все от него ожидали, ложиться рядом с ней и терпеть близость ее зовущего тела. У него начало складываться новое представление о том, что такое ад.
Сгорбившись возле костра, сложенного по-индейски, Уитни с унынием думала, что стала до ужаса похожа на скво апачей. Несмотря на потрепанную шляпу, которую ей дал Теджас, на рубашку с длинными рукавами и брюки, ее бледная кожа приобрела оттенок спелого персика. Длинные волосы, еще больше выбеленные солнцем, были повязаны полоской ткани и спускались на спину двумя косами. Она даже научилась понимать некоторые слова, которые ей нетерпеливо бросали мужчины, если она замешкается.
Чаще всего это было «лиис-ан» — хлеб, который пекли в золе. Еще было «ту»; если человек ей это говорил, она должна была подать ему мешок с водой. А слово, звучащее как «ку», означало «костер».
Уитни выучила также «дах», то есть «нет», она его говорила Каттеру так часто, как только осмеливалась.
Его почему-то забавляло, что она уловила горстку индейских слов, но большого впечатления это на него не произвело.
— Ты выучила на слух самые элементарные слова, — заметил он, сверкнув улыбкой, что сбило с нее спесь. — И то пришлось повторить их несколько раз, пока ты поняла.
Она кинула на него хмурый взгляд и с бессознательным высокомерием сказала:
— Я не привыкла, чтобы мной командовали, как будто я прислуга! И не вижу причин, почему я должна стараться понять, что говорят эти неучи, хотя они знают английский и могли бы сэкономить кучу времени, если бы…
На этом ей пришлось остановиться, потому что Каттер схватил ее за руку и рывком подтащил к себе. Вид у него стал угрожающий.
— Предлагаю тебе следить не только за тем, что ты говоришь, но и как говоришь. Я не так добродушен, как Одинокий Волк, и имею некоторые возражения против того, чтобы меня считали неучем.
Стрельнув глазами в апачей, сидевших неподалеку, Уитни закусила губу, чтобы унять внезапную дрожь. Напряжение охватывало ее все сильнее, ей уже казалось, что она вот-вот взорвется. Прошла неделя с тех пор, как ее похитили, и все это время они скачут — бессмысленно, как ей казалось, хотя Теджас говорил, что у них есть цель.
Она посмотрела в зеленые глаза Каттера.
— Почему ты меня не отпускаешь? — сердито спросила она. — Тогда тебе не пришлось бы меня слушать.
— Я и сейчас могу тебя не слушать, — с гадкой улыбкой сказал Каттер. — Просто сделаю то, что делает каждый уважающий себя апачи, если женщина никак не заткнется.
— А, знаю! Ты будешь бить меня большой палкой! Ты уже много раз это обещал. Странно, что до сих пор не бьешь.
Каттер поднял руку, схватил ее за подбородок и так сильно сдавил, что Уитни охватило дурное предчувствие, — Или отрежу язык, — со зловещей ласковостью сказал он. — Будет день, когда твой отец поблагодарит меня за это. — Он отпустил ее.
— Мой отец, наверно, поднял на ноги всех солдат в округе, и они наступают тебе на пятки!
Уитни храбрилась. Не было никаких признаков преследования, ни одного солдата или хотя бы белого человека, и у нее стало появляться тоскливое чувство, что ее, может быть, так и не спасут. Где Морган Брэдфорд? Знает ли он о том, что его дочь похищена?
Морган Брэдфорд с ужасающей ясностью понимал, что Уитни похищена. Он получил срочные телеграммы не только от Кермита Такера, но также от лейтенанта Уэста и от Мэри Уолтон и первым же поездом выехал в Аризону. Сейчас он был в Тумстоне и обсуждал планы ее спасения с начальником полиции.
Вирджил Эрп был высокий, спокойный мужчина с размеренными движениями, на него не произвело большого впечатления требование нью-йоркского магната.
— Мистер Брэдфорд, когда вы успокоитесь настолько, что сможете слушать, а не только говорить, мы продолжим дискуссию.
Брэдфорд с трудом перевел дух, но понял, что начальник полиции прав.
— Она мой единственный ребенок, — выразительно сказал он, и Эрп вежливо кивнул:
— Я это понимаю. Мое предположение состоит в том, что банда ренегатов-апачей постарается держать ее в добром здравии, насколько это возможно. Они достаточно сообразительные бестии и понимают, что мы будем их преследовать, но также сознают, что у нас мало шансов получить ее живой.
— Тогда почему вы до сих пор не преследуете их? — напряженно спросил Брэдфорд.
Эрп завозился в кресле, и оно скрипнуло под его тяжестью.
— Объясняю положение. Мы посылали людей, но это очень большая территория. Лучшее, что мы можем сделать, — подождать, когда они выставят свои требования.
А они выставят, поверьте мне.
Брэдфорд отер руками лицо и тяжело опустился в деревянное кресло, которое ему было предложено, как только он ворвался в офис Эрпа.
— Я заплачу, сколько они скажут! — прохрипел он.
— На это они и рассчитывают. — Эрп нахмурился. — Похитив вашу дочь, они также захватили довольно большие деньги — армейское жалованье, и лейтенант, командовавший эскортом, говорит, что узнал вождя. Имя Каттер вам что-нибудь говорит?
Брэдфорд сжал губы.
— Да. Ради интервью с этим отщепенцем моя дочь и приехала сюда — как вы понимаете, вопреки моему совету. Я в недоумении, начальник, как этот опасный убийца мог спокойно разгуливать по улицам Тумстона?
Эрп красноречиво пожал плечами:
— Он ни разу не был обвинен по уголовным делам.
Брэдфорд смотрел недоверчиво.
— Я видел удочери толстую папку с вырезками из газет, где черным по белому расписаны его преступления!
— Быть привлеченным к суду и быть осужденным — это разные вещи, — спокойно объяснил начальник полиции. — Например, в последнем деле, вокруг которого подняли шумиху, его оправдали, потому что свидетели подтвердили, что это была самозащита. Я сам не люблю этого человека, но должен сказать, что он дал Смиту все шансы уйти, даже дал ему разрядить пистолет первой пулей и только потом выстрелил сам — был вынужден стрелять. — Эрп опять пожал плечами. — Не всегда в живых остается тот, кто стреляет первым, обычно это тот, кто сохранит хладнокровие.
Откинувшись в кресле, Морган Брэдфорд покачал головой:
— Тогда у этого Каттера есть голова на плечах.
— Вот именно. — Эрп въедливо посмотрел на него. — Он сделал не так много ошибок на своем пути, если это то, о чем вы думаете.
Взгляды Брэдфорда и Эрпа скрестились.
— О нет, вот тут вы ошибаетесь, начальник. Каттер сделал огромную ошибку — он похитил мою дочь!
Каттер пришел к такому же заключению. Похищать Уитни было большой ошибкой с самого начала. Одинокий Волк признал решение Каттера забрать ее себе, но он не сводил глаз с высокой, тонкой фигуры белой пленницы, которую он желал, и Каттер знал, что он непременно снова поставит этот вопрос.
Скользнув взглядом по Уитни, которая сидела возле костра с Теджасом, тихо разговаривала и иногда смеялась, Каттер почувствовал укол раздражения. Несмотря на ее показную уступчивость, каждый вечер ему приходилось силой укладывать ее рядом с собой и обхватывать рукой, как будто она действительно была его женщиной.
Нежное тело прижималось к нему, и он не мог скрыть желания и знал, что она это чувствует. Если он срочно не избавится от нее, ему придется или сдаться и овладеть ею, или отдать ее Одинокому Волку. Под давлением этой потребности он постоянно был в дурном настроении, и даже Теджасу было тяжело на него смотреть.
Ситуация была взрывоопасная, и Уитни нечаянно ее взорвала.
Прошло две недели с тех пор, как она мылась в ванне, и когда они остановились возле чистого горного потока, она взмолилась:
— Теджас, пожалуйста, проводи меня помыться? Я чувствую себя такой грязной и неряшливой. Я обещаю, что буду благоразумна. Ты мог бы пойти со мной и повернуться спиной, пока я буду мыться.
Колеблясь и не желая ничего говорить Каттеру, который в последнее время вел себя как раненый медведь, Теджас дал себя уговорить.
— Это против моих правил, но я думаю, не будет вреда, если я постою на страже, — наконец сказал он. Его улыбка была несколько усталой. — Ты для нас — большая ответственность, крошка, и признаюсь, я буду рад, когда тебя отпустят на свободу.
У Уитни перехватило дыхание. Откинув с лица потускневшие волосы, которые кольцами свесились на глаза и маленький прямой носик, Уитни посмотрела на него, и во вспыхнувших золотистых глазах отразился бурный прилив надежды.
— О, Теджас! Ты думаешь, это уже скоро?
— Нет, — признался он; как ни жаль ему было гасить эти огоньки, он знал, что лучше не давать ей необоснованных надежд. — Но когда это произойдет, нам всем станет легче.
Уитни быстро оправилась от разочарования. Они слишком далеко углубились в дикие, необжитые места, чтобы можно было ждать скорого освобождения, но она постоянно думала о такой возможности.
— Вы до смерти хотите от меня избавиться, — поддразнила она, и Теджас усмехнулся:
— А ты до смерти хочешь уйти?
— В данный момент я не могу думать ни о чем, кроме купания, которое ты мне обещал.
— За последние две недели ты стала заметно мудрее, — сказал Теджас и улыбнулся, видя, что она кивнула.
— Лучше скажем, я не так уверена, что могу заставить все идти по-моему. — Она придала лицу озадаченное выражение, а Теджас спрятал улыбку. — Мне было очень трудно смириться с тем, что я не могу заставить Каттера делать то, что я от него хочу. Вместо того чтобы сказать ему все, что я о нем думаю, я должна притворяться кроткой, но это все-таки лучше, чем притворяться, что он… не важно.
Теджас прищурился. Так вот в чем дело. Он все удивлялся, почему это Каттер такой раздражительный и почему он то и дело, забыв об осторожности, сверлит Уитни тяжелым взглядом. Теджас все понял. Прежнее мнение о присущем Каттеру здравом смысле было восстановлено. Одно дело — взять пленницу, другое — принуждать женщину. Каттер это знал, отчего похищение еще больше озадачивало Теджаса. Теперь прежнее мнение сменила мысль настолько пугающая, что с ней трудно было смириться. Но все же придется это обдумать.
Теджас сидел на камне возле горного ручья, положив на колени ружье; его тревожила мысль, что ситуация оказалась еще хуже, чем он полагал. Сколько еще Каттер будет ждать? Если он до сих пор ее не взял, то судя по глазам, скоро поддастся желанию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25