Образ процветающего кавказского гостя дополняли перстень с огромным красным камнем и массивные часы-браслет желтого металла.
— Пожалуйста, вступительная консультация у нас бесплатно. — X. X. Сиротский приторно улыбнулся и поманил Снегирева за собой. — Пойдемте, вас примет дежурный оккультист.
Дежурным оккультистом оказалась дама средних лет, с необычайно яркими губами и пышными волосами цвета травленой платины. Она была облачена в некое подобие хламиды, на мощной груди лежала опознавательная табличка: «Магистр оккультных наук белая друидесса мадам Роше Сопатская». В комнате царил полумрак, пахло ладаном, табаком и какими-то слезоточивыми благовониями, на столе перед дежурной лежали четки, череп и большой кристалл горного кварца, надо полагать магического свойства.
— Сядьте. — Подняв глаза на Снегирева, мадам Сопатская повелительно кивнула, в голосе ее появились стальные нотки. — Я вижу возмущение в вашей ауре. Берегите почки, иначе седина коснется вашей головы и прощально вострубят зубы мудрости. Итак, что же привело вас к нам?
Огоньки искусственных свечей дробились в яхонтах ее серег, загадочно играли на большом, в виде мальтийского креста, нагрудном талисмане.
— Слушай, дорогая, зачем ты мне говоришь про зубы мудрости? Дай я лучше расскажу тебе, какая жопа у моей жены. А глаза! А знаешь, кто папа у нее? — Снегирев покачал головой, присвистнул, закатил глаза к потолку. — Можешь ты ее знаменитой сделать? Чтобы Софико Чиаурели, Тамара Гвердцители и Нани Брегвадзе сразу удавились! Я режиссеру денег давал, машину давал, а он жене приделал хвост и заставил белочку играть. Которая все орешки грызет. Не дал даже песенки петь, сволочь. Резать его надо! Ну что, поможешь?
— Вы правильно поступили, что пришли к нам. — Сделав пасс руками, друидесса одарила визитера долгим, оценивающим взглядом, со зловещим звуком придвинула к себе череп. — Невозможно стать по-настоящему знаменитым без помощи магии. Люди, достигшие пика популярности, делятся, условно говоря, на тех, кто стремился к успеху осознанно, и тех, кому его преподнесли на блюдечке с голубой каемочкой. Первые, для того чтобы выбиться из грязи в князи, все до одного прибегали к услугам специалистов и следовали их советам. О судьбе вторых кто-то позаботился без их ведома и желания. В обоих случаях без покровительства высших сил не удавалось обойтись никому и никогда. Мы, опытные маги, в отличие от шарлатанов низкого уровня, не пользуемся избитыми рецептами, известными из оккультных книг. Мы находимся в постоянном взаимодействии с обитателями иных миров и действуем либо по согласованию с ними, либо полагаясь на собственную интуицию, основанную на глубоком понимании природы вещей. Нам известны тайные препараты, способные возбудить интерес окружающих, стимуляторы жизненной активности, субстанции, вызывающие изменение интеллекта.
Взяв долгую паузу, мадам Сопатская уперлась взглядом Снегиреву в переносицу — дозрел или еще не совсем? — и нанесла нокаутирующий удар:
— Peu de science eloigne de Dieu, beacoup de science у ramene.
— Значит, берешься помочь, да? — Как бы в порыве лучших чувств Алексей вскочил с места и, накрыв рукой окольцованную, многокаратную длань белой друидессы, пристально, особым образом посмотрел ей в глаза. — Ну вот и хорошо. На душе у тебя становится легко и спокойно, веки тяжелеют, дыхание замедляется, тебе хочется спать, тебе очень хочется спать, тебе неудержимо хочется спать. Ты спишь, ты очень крепко спишь…
Он сразу понял, что перед ним начинающая, выпускница каких-нибудь четырехмесячных курсов экстрасенсов, поставленная в качестве насоса для выкачивания денег из легковерных клиентов. Истинная магия не выносит показухи и болтовни, сила ее в молчании и тайне.
— Кто такая Лаура Гревская? Где ее искать?
Чего-чего, а уж воздействовать на чужую психику Снегирев умел не хуже профессионального гипнотизера. Примерно так же средневековые коммандос, ночные оборотни-ниндзя, могли одним лишь взглядом вселить в противника растерянность, смертельный ужас, полную потерю самообладания. Называлось это ментальной петлей — сайми дзюцу.
— Она наш кормчий, рулевой в подлунном мире. — Глаза мадам Сопатской закатились, она спала, не закрывая век. — Теперь она редко бывает здесь, в физическом теле, ее флюиды обитают в алтарном зале, у жертвенника.
Она поднялась и как-то боком, глядя в потолок и крепко взяв Снегирева за руку, повела его длинным коридором, вдоль стен которого стояли тумбы с мраморными головами, бюстами и статуями. Нерон, Помпеи, просто знатный римлянин, раскоряченная фигура Венеры Перибозийской и полное изящества тело Венеры Милосской, без рук. Подделки, конечно, но впечатляющие, выбоины, трещины и сколы выглядели вполне натурально.
— Здесь обитает бессмертный дух Лауры Гревской. — Мадам Сопатская ввела Снегирева в просторную, утопающую в зелени комнату с овальными окнами. Огромные монстеры касались листьями потолка, воздух был тяжел от экзотических запахов, в центре, на мозаичном полу, стоял жертвенник в виде массивной бронзовой чаши, в которой курились благовония. На стене, в обрамлении роскошного багета, висел большой фотопортрет чуть улыбающейся, на редкость привлекательной женщины. Возраст ее не поддавался определению, глаза светились незлобивой иронией, все в ней было отмечено той малой толикой уродства, которая делает красоту совершенной.
«Какая фемина!» — Снегирев достал фотоаппарат, сделал пару снимков и с интересом посмотрел на плод монстеры, большой, фаллосообразный, однако пробовать не стал, — не ешь и не люби кого попало.
— Пошли, Цирцея. — Ухмыльнувшись, он поманил мадам Сопатскую в коридор, бережно довел до насиженного кресла за столом с магическими побрякушками, резко, словно выстрелил, щелкнул пальцами. — Ты все забыла, ты ничего не помнишь. Просыпайся, подъем!
— Сядьте! — Вздрогнув, друидесса оценивающе уставилась на Снегирева, со зловещим звуком придвинула к себе череп. — Я вижу возмущение в вашей ауре. Берегите почки, а то седина коснется вашей головы и прощально вострубят зубы мудрости. Итак, что привело вас к нам?
— Я сейчас, аорту что-то прихватило. — Кланяясь, прижимая руки к сердцу, Снегирев начал пятиться, открыл задом дверь и, очутившись в коридоре, быстро пошел на выход. Мраморный садист Калигула зловеще из-под нахмуренных бровей посмотрел ему вслед.
— Это просто сказка Венского леса какая-то, мамой клянусь, — сказал Снегирев в холле оккультисту-диспетчеру, весело подмигнул скучающему стражу у дверей и сквозь античную арку на малахитовых колоннах благополучно выбрался на улицу.
Мышастая была запаркована в двух шагах, за ближайшим перекрестком, однако киллеру, как лицу кавказской национальности, эти полсотни метров заснеженного тротуара дались нелегко.
— Стоять! — на полпути к нему пристал толстый рыжеусый ментозавр, с фонариком, наручниками на поясе и бугристыми, изъеденными грибком ногтями на коротких, желтых от табака пальцах. — Документы!
Общаться с ним Снегиреву не хотелось, хотелось домой, сегодня тетя Фира готовила к ужину своего несравненного фаршированного гуся в густой кисло-сладкой подливе с изюмом.
— Сейчас, дорогой, будет тебе документ. — Подобострастно улыбаясь. Скунс сунул руку за пазуху, а другой с быстротой молнии подцепил ментозавра под бороду — с дозированной силой, чтобы только мозги встряхнулись.
Встряхнулись хорошо. Не оглядываясь на оседающее тело, Снегирев неторопливо пошел прочь, сел в мышастую, тронулся, не зажигая бортовых огней. Сеанс магии закончился, начинались реалии жизни.
— Как-то уж подозрительно хороша. — Плещеев внимательно посмотрел на экран, в голосе его послышался скепсис. — Скунс случаем не подсунул нам красотку с обложки? С него ведь станется.
— Нет, нет. — Пиновская покачала головой. — Мы установили эту Лауру Гревскую. Настоящее ее имя Анастасия Павловна Шидловская. Сирота, воспитывалась в детском доме в Калининграде, тысяча девятисот сорок четвертого года рождения. Закончила Московский университет, кандидат искусствоведения. Замужем не была, детей нет. В тысяча девятисот восемьдесят седьмом году начала открыто демонстрировать свой дар — давать публичные выступления, врачевать страждущих. В тысяча девятисот восемьдесят девятом году открыла фирму «Магия успеха» в Москве и ее филиал в Питере, а с тысяча девятисот девяносто третьего все как отрезало, никакой рекламы, никаких выступлений, никакой частной практики.
— Все это очень напоминает историю известного гипнотизера Смирнова, блиставшего в двадцатые годы под псевдонимом Орландо. — Дубинин глубоко затянулся и, выпустив струю жасминового дыма, картинно, по-сталински отвел руку с трубкой в сторону. — Тоже выступал, выступал, а потом вдруг исчез, оказалось, перешел на службу в органы НКВД. Дочь его еще потом вышла замуж за Абакумова, министра государственной, безопасности. Такая вот семейка.
Совещание происходило в кабинете Плещеева при закрытых дверях и включенной системе защиты. Дело, похоже, сдвинулось с мертвой точки. Вчера вечером объявился Скунс — прислал на эгидовский сервер изображение Лауры Гревской с издевательским комментарием: «Каков бабец!» Пиновская с Дубининым провели всю ночь у компьютера и сейчас докладывали результаты. Выяснилось, что шоу в «Эвересте» финансировалось «Магией успеха», причем подобные мероприятия фирма устраивала не впервые, в разных городах. Самое любопытное, что каждый раз призеры отправлялись в Норвегию и оттуда уже не возвращались. То ДТП, то авиакатастрофа, то пожар в отеле…
— А самое интересное, братцы… — Марина Викторовна ткнула пальцем в клавишу, и на экране появилась история болезни господина Морозова, 1946 года рождения. — Наш покойный друг Кузьма Ильич мог отойти в мир иной еще в девяностом году. Множественные новообразования в головном мозге, прогноз самый пессимистичный. Однако повезло, мадам Шидловская вылечила ему головушку и, надо думать, как следует запудрила, на предмет психологической зависимости, при ее-то способностях это раз плюнуть, — совсем неплохо иметь господина Морозова на побегушках!
— Чудеса в решете. — Плещеев почесал тупым концом шариковой ручки в густой шевелюре, откинулся на спинку кресла. — Красавица-экстрасенс вырывает из лап смерти отставного гэбэшника и делает из него зомби. Сказки тысячи и одной ночи.
Прагматик по натуре и профессионал по долгу службы, он доверял фактам и реалиям сугубо материальным, а всякие там биополя и телепатические волны руками не потрогать и к делу не подшить.
— Есть, друг Горацио, до фига чего чудесного на свете. — Марина Викторовна улыбнулась и вытащила из папки исписанный лист бумаги. — Я тут сделала выборку, на случай если вдруг отыщется какой-нибудь фома неверующий. — Она с невозмутимым видом посмотрела на Плещеева, поправила очки. — Не буду приводить в пример затасканного Нострадамуса, приевшуюся мадам Блаватскую или набившую оскомину вещунью Варвару, точно указавшую Борису Годунову масть неродившегося жеребенка в чреве жеребой кобылы. Не буду говорить о Сергии Радонежском, о графе Калиостро и о знаменитой Ванге. Но кто из вас знает, что иллюзионист Пинетти, выступавший в начале девятнадцатого века в Петербурге, покидал российскую столицу сразу через все пятнадцать городских застав? Паспорта всех Пинетти были зарегистрированы одновременно. А пророк Василий Немчин, живший на рубеже четырнадцатого и пятнадцатого веков?
Он предсказал все основные события в истории России, начиная с шестнадцатого века. Книга его запрещена со времен Ивана Грозного и до сих пор. В годы правления Святополка Изяславовича (это двенадцатый век) блаженный Прохор, игумен Киево-Печерской лавры, обращал золу в соль и раздавал ее бедным. Авва Виссарион, египетский подвижник, молитвой превращал морскую воду в пресную, Василия Блаженного часто видели перебегающим Москву-реку, аки посуху. Такой авторитетный свидетель, как химик Бутлеров, оставил записи о некоем Дугласе Юме, по своему желанию свободно поднимавшемся в воздух, игуменья Старо-ладожского Успенского монастыря Евпраксия каталась на лыжах, не оставляя на снегу следов. Великий Лейбниц своими глазами наблюдал полет Иосифа из Копертино, когда тот взлетел на верхушку дерева, причем тонкая ветка, на которой он оказался, даже не согнулась под ним. Суфии во время закра — это такая форма транса — насквозь пронзают свои тела клинками, не причиняя себе ни малейшего вреда, болгары-нестинаре ходят босиком по огню, а когда в тысяча девяносто шестом году в Новгороде случился великий пожар, святой Никита, епископ Новгородский, низвел сильный дождь, который и погасил пламя. Теперь посмотрим, как обстоят дела в наши дни. — Марина Викторовна, наслаждаясь эффектом, коротко усмехнулась. — Про хиллеров говорить не буду, это уже притча во языцех, мастера цигун тоже поднадоели, а вот это интересно. В Ленинградском горном институте женщине-экстрасенсу удалось бесконтактным воздействием значительно замедлить скорость радиораспада тория, то есть получается, что вполне возможно активно влиять на ход ядерных реакций. И не могу не упомянуть мною горячо любимого парапсихолога Ури Геллера. — Пиновская вдруг прыснула, лицо у нее стало восторженным, как у девчонки-старшеклассницы. — Может, помните, лет пять тому назад он по телевизору реанимировал остановившиеся часы. До сих пор ходят! — Она достала массивную серебряную луковицу, нажала на головку репетира. — Дедушкины.
Часы отбили двенадцать раз «Боже царя храни», после паузы на мотив «Коль славен» единожды проиграли четверть, еще после паузы отзвонили троекратно, — время было восемнадцать минут первого. — Чтобы не быть голословной, — Марина Викторовна снова нажала на репетир, с наслаждением вслушалась в переливы царского гимна, — я взяла на себя смелость пригласить специалиста, владеющего вопросом, надо полагать, в совершенстве. Это военный хирург, подполковник в отставке Мефодий Сергеевич Невиномысский. Заведующий кафедрой, доктор наук, имел блестящие перспективы и внезапно все бросил, занялся вопросами паранормального. Написал несколько книг о наших экстрасенсах, а главное — хорошо знаком с мадам Шидловской. Кефирыч за ним поехал, должны быть с минуты на минуту.
— Что ж с вами поделаешь! Давайте вашего подполковника. — Плещеев обреченно развел руками, глянул на Пиновскую с уважением. — Вам бы, Марина Викторовна, лекции читать в городском лектории, задавили-таки интеллектом.
Имя Мефодий почему-то ассоциировалось у него с козлом из мультфильма «Кошкин дом», бородатым, рогатым, в вонючих валенках, пребывающим у супруги под копытом. «Слушай, дурень, перестань есть хозяйскую герань!»
На самом же деле Мефодий Сергеевич Невиномысский был похож скорее на льва: пышная шевелюра, широкие скулы, мощный торс.
— Будем знакомы. — Ничуть не смущаясь, он вошел в кабинет твердым шагом, поздоровавшись со всеми, уселся в кресло, неторопливо пригладил волосы. В нем чувствовалась спокойная сила, происходящая от глубокого знания жизни.
— Чай, кофе? — Пиновская с интересом глянула на гостя, непроизвольным жестом поправила волосы. — Может, бутерброд?
— Благодарю, уже неделю на сухой голодовке, завтра выхожу. — Невиномысский едва заметно улыбнулся, хрустнул пальцами больших, сильных
рук. — Итак, я весь внимание.
— Простите, Мефодий Сергеевич, у меня сразу личный вопрос. — Плещеев посмотрел ему в глаза и тоже улыбнулся. — Вот вы перспективный хирург, подполковник на генеральской должности, доктор наук, член-корреспондент, и вдруг все бросить, кардинально изменить жизнь, почему?
— Вы слышали, надеюсь, о хиллерах, специалистах по квазиоперациям? — Невиномысский сразу стал задумчив, лоб его прорезала глубокая вертикальная складка. — Так вот, в тысяча девятисот семьдесят восьмом году нас, пятерых хирургов, по линии Минобороны отправили знакомиться с искусством народной целитедьницы Барбары Гереро Салье, по прозвищу Пачита. То, что мы увидели, было похоже на фантастику. Пачита оперировала одним и тем же старым, ржавым ножом длиной тридцать сантиметров. Никакой антисептики, никакого наркоза. Легкое прикосновение ножа, и на теле пациента появляется глубокий разрез. Немытыми руками, с пальцами, унизанными кольцами, Пачита лезет в рану, извлекает пораженные ткани, причем они тут же самовозгораются и исчезают без остатка. Для трансплантации она использовала органы молодого ягненка или его истолченные кости. И буквально на глазах изношенные позвонки пациентов обретали былую гибкость, а пересаженные органы животных становились совершенно человеческими на вид. Прооперированные, завернутые в простыни пациенты ложились прямо на постеленные на пол газеты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
— Пожалуйста, вступительная консультация у нас бесплатно. — X. X. Сиротский приторно улыбнулся и поманил Снегирева за собой. — Пойдемте, вас примет дежурный оккультист.
Дежурным оккультистом оказалась дама средних лет, с необычайно яркими губами и пышными волосами цвета травленой платины. Она была облачена в некое подобие хламиды, на мощной груди лежала опознавательная табличка: «Магистр оккультных наук белая друидесса мадам Роше Сопатская». В комнате царил полумрак, пахло ладаном, табаком и какими-то слезоточивыми благовониями, на столе перед дежурной лежали четки, череп и большой кристалл горного кварца, надо полагать магического свойства.
— Сядьте. — Подняв глаза на Снегирева, мадам Сопатская повелительно кивнула, в голосе ее появились стальные нотки. — Я вижу возмущение в вашей ауре. Берегите почки, иначе седина коснется вашей головы и прощально вострубят зубы мудрости. Итак, что же привело вас к нам?
Огоньки искусственных свечей дробились в яхонтах ее серег, загадочно играли на большом, в виде мальтийского креста, нагрудном талисмане.
— Слушай, дорогая, зачем ты мне говоришь про зубы мудрости? Дай я лучше расскажу тебе, какая жопа у моей жены. А глаза! А знаешь, кто папа у нее? — Снегирев покачал головой, присвистнул, закатил глаза к потолку. — Можешь ты ее знаменитой сделать? Чтобы Софико Чиаурели, Тамара Гвердцители и Нани Брегвадзе сразу удавились! Я режиссеру денег давал, машину давал, а он жене приделал хвост и заставил белочку играть. Которая все орешки грызет. Не дал даже песенки петь, сволочь. Резать его надо! Ну что, поможешь?
— Вы правильно поступили, что пришли к нам. — Сделав пасс руками, друидесса одарила визитера долгим, оценивающим взглядом, со зловещим звуком придвинула к себе череп. — Невозможно стать по-настоящему знаменитым без помощи магии. Люди, достигшие пика популярности, делятся, условно говоря, на тех, кто стремился к успеху осознанно, и тех, кому его преподнесли на блюдечке с голубой каемочкой. Первые, для того чтобы выбиться из грязи в князи, все до одного прибегали к услугам специалистов и следовали их советам. О судьбе вторых кто-то позаботился без их ведома и желания. В обоих случаях без покровительства высших сил не удавалось обойтись никому и никогда. Мы, опытные маги, в отличие от шарлатанов низкого уровня, не пользуемся избитыми рецептами, известными из оккультных книг. Мы находимся в постоянном взаимодействии с обитателями иных миров и действуем либо по согласованию с ними, либо полагаясь на собственную интуицию, основанную на глубоком понимании природы вещей. Нам известны тайные препараты, способные возбудить интерес окружающих, стимуляторы жизненной активности, субстанции, вызывающие изменение интеллекта.
Взяв долгую паузу, мадам Сопатская уперлась взглядом Снегиреву в переносицу — дозрел или еще не совсем? — и нанесла нокаутирующий удар:
— Peu de science eloigne de Dieu, beacoup de science у ramene.
— Значит, берешься помочь, да? — Как бы в порыве лучших чувств Алексей вскочил с места и, накрыв рукой окольцованную, многокаратную длань белой друидессы, пристально, особым образом посмотрел ей в глаза. — Ну вот и хорошо. На душе у тебя становится легко и спокойно, веки тяжелеют, дыхание замедляется, тебе хочется спать, тебе очень хочется спать, тебе неудержимо хочется спать. Ты спишь, ты очень крепко спишь…
Он сразу понял, что перед ним начинающая, выпускница каких-нибудь четырехмесячных курсов экстрасенсов, поставленная в качестве насоса для выкачивания денег из легковерных клиентов. Истинная магия не выносит показухи и болтовни, сила ее в молчании и тайне.
— Кто такая Лаура Гревская? Где ее искать?
Чего-чего, а уж воздействовать на чужую психику Снегирев умел не хуже профессионального гипнотизера. Примерно так же средневековые коммандос, ночные оборотни-ниндзя, могли одним лишь взглядом вселить в противника растерянность, смертельный ужас, полную потерю самообладания. Называлось это ментальной петлей — сайми дзюцу.
— Она наш кормчий, рулевой в подлунном мире. — Глаза мадам Сопатской закатились, она спала, не закрывая век. — Теперь она редко бывает здесь, в физическом теле, ее флюиды обитают в алтарном зале, у жертвенника.
Она поднялась и как-то боком, глядя в потолок и крепко взяв Снегирева за руку, повела его длинным коридором, вдоль стен которого стояли тумбы с мраморными головами, бюстами и статуями. Нерон, Помпеи, просто знатный римлянин, раскоряченная фигура Венеры Перибозийской и полное изящества тело Венеры Милосской, без рук. Подделки, конечно, но впечатляющие, выбоины, трещины и сколы выглядели вполне натурально.
— Здесь обитает бессмертный дух Лауры Гревской. — Мадам Сопатская ввела Снегирева в просторную, утопающую в зелени комнату с овальными окнами. Огромные монстеры касались листьями потолка, воздух был тяжел от экзотических запахов, в центре, на мозаичном полу, стоял жертвенник в виде массивной бронзовой чаши, в которой курились благовония. На стене, в обрамлении роскошного багета, висел большой фотопортрет чуть улыбающейся, на редкость привлекательной женщины. Возраст ее не поддавался определению, глаза светились незлобивой иронией, все в ней было отмечено той малой толикой уродства, которая делает красоту совершенной.
«Какая фемина!» — Снегирев достал фотоаппарат, сделал пару снимков и с интересом посмотрел на плод монстеры, большой, фаллосообразный, однако пробовать не стал, — не ешь и не люби кого попало.
— Пошли, Цирцея. — Ухмыльнувшись, он поманил мадам Сопатскую в коридор, бережно довел до насиженного кресла за столом с магическими побрякушками, резко, словно выстрелил, щелкнул пальцами. — Ты все забыла, ты ничего не помнишь. Просыпайся, подъем!
— Сядьте! — Вздрогнув, друидесса оценивающе уставилась на Снегирева, со зловещим звуком придвинула к себе череп. — Я вижу возмущение в вашей ауре. Берегите почки, а то седина коснется вашей головы и прощально вострубят зубы мудрости. Итак, что привело вас к нам?
— Я сейчас, аорту что-то прихватило. — Кланяясь, прижимая руки к сердцу, Снегирев начал пятиться, открыл задом дверь и, очутившись в коридоре, быстро пошел на выход. Мраморный садист Калигула зловеще из-под нахмуренных бровей посмотрел ему вслед.
— Это просто сказка Венского леса какая-то, мамой клянусь, — сказал Снегирев в холле оккультисту-диспетчеру, весело подмигнул скучающему стражу у дверей и сквозь античную арку на малахитовых колоннах благополучно выбрался на улицу.
Мышастая была запаркована в двух шагах, за ближайшим перекрестком, однако киллеру, как лицу кавказской национальности, эти полсотни метров заснеженного тротуара дались нелегко.
— Стоять! — на полпути к нему пристал толстый рыжеусый ментозавр, с фонариком, наручниками на поясе и бугристыми, изъеденными грибком ногтями на коротких, желтых от табака пальцах. — Документы!
Общаться с ним Снегиреву не хотелось, хотелось домой, сегодня тетя Фира готовила к ужину своего несравненного фаршированного гуся в густой кисло-сладкой подливе с изюмом.
— Сейчас, дорогой, будет тебе документ. — Подобострастно улыбаясь. Скунс сунул руку за пазуху, а другой с быстротой молнии подцепил ментозавра под бороду — с дозированной силой, чтобы только мозги встряхнулись.
Встряхнулись хорошо. Не оглядываясь на оседающее тело, Снегирев неторопливо пошел прочь, сел в мышастую, тронулся, не зажигая бортовых огней. Сеанс магии закончился, начинались реалии жизни.
— Как-то уж подозрительно хороша. — Плещеев внимательно посмотрел на экран, в голосе его послышался скепсис. — Скунс случаем не подсунул нам красотку с обложки? С него ведь станется.
— Нет, нет. — Пиновская покачала головой. — Мы установили эту Лауру Гревскую. Настоящее ее имя Анастасия Павловна Шидловская. Сирота, воспитывалась в детском доме в Калининграде, тысяча девятисот сорок четвертого года рождения. Закончила Московский университет, кандидат искусствоведения. Замужем не была, детей нет. В тысяча девятисот восемьдесят седьмом году начала открыто демонстрировать свой дар — давать публичные выступления, врачевать страждущих. В тысяча девятисот восемьдесят девятом году открыла фирму «Магия успеха» в Москве и ее филиал в Питере, а с тысяча девятисот девяносто третьего все как отрезало, никакой рекламы, никаких выступлений, никакой частной практики.
— Все это очень напоминает историю известного гипнотизера Смирнова, блиставшего в двадцатые годы под псевдонимом Орландо. — Дубинин глубоко затянулся и, выпустив струю жасминового дыма, картинно, по-сталински отвел руку с трубкой в сторону. — Тоже выступал, выступал, а потом вдруг исчез, оказалось, перешел на службу в органы НКВД. Дочь его еще потом вышла замуж за Абакумова, министра государственной, безопасности. Такая вот семейка.
Совещание происходило в кабинете Плещеева при закрытых дверях и включенной системе защиты. Дело, похоже, сдвинулось с мертвой точки. Вчера вечером объявился Скунс — прислал на эгидовский сервер изображение Лауры Гревской с издевательским комментарием: «Каков бабец!» Пиновская с Дубининым провели всю ночь у компьютера и сейчас докладывали результаты. Выяснилось, что шоу в «Эвересте» финансировалось «Магией успеха», причем подобные мероприятия фирма устраивала не впервые, в разных городах. Самое любопытное, что каждый раз призеры отправлялись в Норвегию и оттуда уже не возвращались. То ДТП, то авиакатастрофа, то пожар в отеле…
— А самое интересное, братцы… — Марина Викторовна ткнула пальцем в клавишу, и на экране появилась история болезни господина Морозова, 1946 года рождения. — Наш покойный друг Кузьма Ильич мог отойти в мир иной еще в девяностом году. Множественные новообразования в головном мозге, прогноз самый пессимистичный. Однако повезло, мадам Шидловская вылечила ему головушку и, надо думать, как следует запудрила, на предмет психологической зависимости, при ее-то способностях это раз плюнуть, — совсем неплохо иметь господина Морозова на побегушках!
— Чудеса в решете. — Плещеев почесал тупым концом шариковой ручки в густой шевелюре, откинулся на спинку кресла. — Красавица-экстрасенс вырывает из лап смерти отставного гэбэшника и делает из него зомби. Сказки тысячи и одной ночи.
Прагматик по натуре и профессионал по долгу службы, он доверял фактам и реалиям сугубо материальным, а всякие там биополя и телепатические волны руками не потрогать и к делу не подшить.
— Есть, друг Горацио, до фига чего чудесного на свете. — Марина Викторовна улыбнулась и вытащила из папки исписанный лист бумаги. — Я тут сделала выборку, на случай если вдруг отыщется какой-нибудь фома неверующий. — Она с невозмутимым видом посмотрела на Плещеева, поправила очки. — Не буду приводить в пример затасканного Нострадамуса, приевшуюся мадам Блаватскую или набившую оскомину вещунью Варвару, точно указавшую Борису Годунову масть неродившегося жеребенка в чреве жеребой кобылы. Не буду говорить о Сергии Радонежском, о графе Калиостро и о знаменитой Ванге. Но кто из вас знает, что иллюзионист Пинетти, выступавший в начале девятнадцатого века в Петербурге, покидал российскую столицу сразу через все пятнадцать городских застав? Паспорта всех Пинетти были зарегистрированы одновременно. А пророк Василий Немчин, живший на рубеже четырнадцатого и пятнадцатого веков?
Он предсказал все основные события в истории России, начиная с шестнадцатого века. Книга его запрещена со времен Ивана Грозного и до сих пор. В годы правления Святополка Изяславовича (это двенадцатый век) блаженный Прохор, игумен Киево-Печерской лавры, обращал золу в соль и раздавал ее бедным. Авва Виссарион, египетский подвижник, молитвой превращал морскую воду в пресную, Василия Блаженного часто видели перебегающим Москву-реку, аки посуху. Такой авторитетный свидетель, как химик Бутлеров, оставил записи о некоем Дугласе Юме, по своему желанию свободно поднимавшемся в воздух, игуменья Старо-ладожского Успенского монастыря Евпраксия каталась на лыжах, не оставляя на снегу следов. Великий Лейбниц своими глазами наблюдал полет Иосифа из Копертино, когда тот взлетел на верхушку дерева, причем тонкая ветка, на которой он оказался, даже не согнулась под ним. Суфии во время закра — это такая форма транса — насквозь пронзают свои тела клинками, не причиняя себе ни малейшего вреда, болгары-нестинаре ходят босиком по огню, а когда в тысяча девяносто шестом году в Новгороде случился великий пожар, святой Никита, епископ Новгородский, низвел сильный дождь, который и погасил пламя. Теперь посмотрим, как обстоят дела в наши дни. — Марина Викторовна, наслаждаясь эффектом, коротко усмехнулась. — Про хиллеров говорить не буду, это уже притча во языцех, мастера цигун тоже поднадоели, а вот это интересно. В Ленинградском горном институте женщине-экстрасенсу удалось бесконтактным воздействием значительно замедлить скорость радиораспада тория, то есть получается, что вполне возможно активно влиять на ход ядерных реакций. И не могу не упомянуть мною горячо любимого парапсихолога Ури Геллера. — Пиновская вдруг прыснула, лицо у нее стало восторженным, как у девчонки-старшеклассницы. — Может, помните, лет пять тому назад он по телевизору реанимировал остановившиеся часы. До сих пор ходят! — Она достала массивную серебряную луковицу, нажала на головку репетира. — Дедушкины.
Часы отбили двенадцать раз «Боже царя храни», после паузы на мотив «Коль славен» единожды проиграли четверть, еще после паузы отзвонили троекратно, — время было восемнадцать минут первого. — Чтобы не быть голословной, — Марина Викторовна снова нажала на репетир, с наслаждением вслушалась в переливы царского гимна, — я взяла на себя смелость пригласить специалиста, владеющего вопросом, надо полагать, в совершенстве. Это военный хирург, подполковник в отставке Мефодий Сергеевич Невиномысский. Заведующий кафедрой, доктор наук, имел блестящие перспективы и внезапно все бросил, занялся вопросами паранормального. Написал несколько книг о наших экстрасенсах, а главное — хорошо знаком с мадам Шидловской. Кефирыч за ним поехал, должны быть с минуты на минуту.
— Что ж с вами поделаешь! Давайте вашего подполковника. — Плещеев обреченно развел руками, глянул на Пиновскую с уважением. — Вам бы, Марина Викторовна, лекции читать в городском лектории, задавили-таки интеллектом.
Имя Мефодий почему-то ассоциировалось у него с козлом из мультфильма «Кошкин дом», бородатым, рогатым, в вонючих валенках, пребывающим у супруги под копытом. «Слушай, дурень, перестань есть хозяйскую герань!»
На самом же деле Мефодий Сергеевич Невиномысский был похож скорее на льва: пышная шевелюра, широкие скулы, мощный торс.
— Будем знакомы. — Ничуть не смущаясь, он вошел в кабинет твердым шагом, поздоровавшись со всеми, уселся в кресло, неторопливо пригладил волосы. В нем чувствовалась спокойная сила, происходящая от глубокого знания жизни.
— Чай, кофе? — Пиновская с интересом глянула на гостя, непроизвольным жестом поправила волосы. — Может, бутерброд?
— Благодарю, уже неделю на сухой голодовке, завтра выхожу. — Невиномысский едва заметно улыбнулся, хрустнул пальцами больших, сильных
рук. — Итак, я весь внимание.
— Простите, Мефодий Сергеевич, у меня сразу личный вопрос. — Плещеев посмотрел ему в глаза и тоже улыбнулся. — Вот вы перспективный хирург, подполковник на генеральской должности, доктор наук, член-корреспондент, и вдруг все бросить, кардинально изменить жизнь, почему?
— Вы слышали, надеюсь, о хиллерах, специалистах по квазиоперациям? — Невиномысский сразу стал задумчив, лоб его прорезала глубокая вертикальная складка. — Так вот, в тысяча девятисот семьдесят восьмом году нас, пятерых хирургов, по линии Минобороны отправили знакомиться с искусством народной целитедьницы Барбары Гереро Салье, по прозвищу Пачита. То, что мы увидели, было похоже на фантастику. Пачита оперировала одним и тем же старым, ржавым ножом длиной тридцать сантиметров. Никакой антисептики, никакого наркоза. Легкое прикосновение ножа, и на теле пациента появляется глубокий разрез. Немытыми руками, с пальцами, унизанными кольцами, Пачита лезет в рану, извлекает пораженные ткани, причем они тут же самовозгораются и исчезают без остатка. Для трансплантации она использовала органы молодого ягненка или его истолченные кости. И буквально на глазах изношенные позвонки пациентов обретали былую гибкость, а пересаженные органы животных становились совершенно человеческими на вид. Прооперированные, завернутые в простыни пациенты ложились прямо на постеленные на пол газеты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41