И сейчас ещё продолжается изучение подводных гор. Из лагерей научных станций вылетают вертолёты, опускаются на окрестные льдины, научные работники делают лунку, рокочет моторчик лебёдки, и лот опускается на дно. Измерена ещё одна глубина.
Вертолёт – эта замечательная бескрылая стальная птица – хорошо помогает полярникам. В отличие от самолёта, вертолёт не требует площадки для разгона при взлёте. Он отвесно поднимается с любого «пятачка» и так же садится. Были случаи, когда эти замечательные машины спасали и людей и имущество. Во время передвижки льдов поломало «аэродром» лагеря Толстикова. Трещина прошла под стоявшим там одномоторным самолётом «АН-2». Не успели лётчик и механик опомниться, как самолёт одной лыжей провалился в океан. Бросились спасать приборы и груз. В эту минуту вертолёт подлетел к тонущему самолёту, вертикально спустился, остановился в воздухе и взял на борт и людей и имущество. Вертолёт может также легко поднять неразобранную палатку со всем содержимым и даже домик и перенести их на другое место.
Дружно живут и работают учёные-полярники на льдинах в «сердце Арктики». Они готовы к любой неожиданности.
«Лопнет эта льдина – переберёмся на другую», – говорят они.
В лагере Трешникова даже прибавилось «местное население». «Заслуженная полярница», собака «барыня», та самая, которая доставила столько хлопот в лагере Сомова, снова живёт на льдине. Она принесла пять щенят. «Барыня» оказалась на редкость заботливой матерью. Правда, у неё есть «няня» – один научный работник; он в свободное время охотно возится со щенятами. Они хорошо растут и уже стали лаять.
Полярники не чувствуют себя оторванными от Родины. С ними ежедневно говорят по радио. Самолёты часто привозят на льдины гостей – учёных, прилетающих сюда для кратковременной исследовательской работы, доставляют фрукты, овощи, почту и даже цветы. Письмо, написанное в Москве или Ленинграде, читают в океане, вблизи Северного полюса, через три-четыре дня.
Сегодня в Арктике
На этот раз я полетел в Арктику как пассажир. Говорят, что если человек хоть раз побывает в ледяных просторах, то навсегда «заболеет арктической болезнью»: его будет неудержимо тянуть, снова и снова, в эти суровые края. Я «болел» Арктикой больше половины своей жизни. Если врачи уже не разрешают теперь самому водить самолёты, то полечу как пассажир и ещё раз посмотрю знакомые места.
Как только после долгой ночи за Полярным кругом стало доказываться солнце, я получил разрешение на такой полёт.
Знакомые места я узнавал с трудом.
Ещё с воздуха было заметно, как изменились они за последние годы! Я не переставал удивляться происшедшим переменам.
С рейсового турбовинтового лайнера «ИЛ-18» я вскоре поднялся на борт двухмоторного «ЛИ-2» – самолёта ещё довоенной конструкции. Машина знакомая. На подобных «ЛИ-2» я немало попрыгал по льдинам океана. До сих пор эта машина незаменима в условиях Крайнего Севера.
Экипаж получил задание развезти почту по зимовкам – где возможно, с посадкой, а где этого сделать нельзя, просто сбросить тюки с письмами, газетами и журналами поближе к домам.
Самолёт взял курс на Север. Он шёл над торосистыми льдами, а я думал: «Нет уже больше той таинственной, неприступной Арктики!»
В невозвратимое прошлое канули те времена, когда смелые и сильные путешественники зачастую в одиночку вступали в смертельную схватку с суровой природой, когда человек, закутанный в меха, пешком или на собаках передвигался по ледяной пустыне.
Теперь у полярников есть вездеходы, тракторы и вертолёты.
Зимовщики уже не живут в хижинах, кое-как сколоченных из плавника, или в тесных палатках.
На береговых полярных станциях выросли целые посёлки добротных зданий, да и в центре океана, на дрейфующих льдинах устанавливаются удобные разборные домики, отапливаемые сжатым газом из баллонов. Их доставляют сюда самолёты. А какими умными, точными приборами для научной работы снабжены теперь наши полярники!
Скоро метеорологу не надо будет выходить на мороз, чтобы снять показания термометра или ветромера.
Всё это будут делать самописцы, а человеку в тёплом помещении останется только наблюдать за стрелками циферблатов.
Синоптикам, составляющим прогноз погоды, учёным, следящим за ледовой обстановкой, всегда нужно учитывать капризы полярных широт. Не зря Арктику называют «кухней погоды». Она оказывает огромное влияние на климат нашей страны. Все прогнозы погоды зависят от полярных исследований.
Сведения, поступающие с дрейфующих станций «СП», очень важны. Но ведь в центре Ледовитого океана одновременно действуют только одна или две станции «Северный полюс». Этого недостаточно для такой огромной территории. К счастью, у полярных метеорологов появились надёжные механические помощники. Их придумал инженер Юрий Константинович Алексеев. Его «ДАРМС» – тонкая металлическая мачта метров шести высотой, с антенной наверху, установленная на прочной выпуклой плите. Под этой плитой находится запаянный цилиндр с сухими батареями, рассчитанными на год работы, и электрическими часами. К мачте прикреплены термометр, барометр, ветромер особой конструкции и радиопередатчик.
Лётчики доставляют «ДАРМС» на отдалённую льдину и там собирают её. Мотобур вгрызается в многолетний толстый лёд, образуя сквозную лунку. В неё погружают металлический цилиндр с электрическими батареями и часами. Исследование производят в глубине воды, за нижней кромкой льда, так как температура там более постоянная. Радиопередатчику с помощью электрических часов дают задание через определённый промежуток времени – скажем, через три часа – передавать сведения о погоде. Раз в сутки «ДАРМС» с помощью радиоволн пеленгует, то есть определяет расстояние льдины, на которой она установлена, от определённой точки на суше. Таким образом узнают, в каком направлении и с какой скоростью передвигается льдина.
Мне довелось ещё в 1951 году принимать участие в установке первых «ДАРМС». Любопытный случай произошёл с одной из них. Станция дважды передала сводку погоды и замолчала. Через семь месяцев она неожиданно вновь заговорила. Вероятно, это случилось из-за подвижки льдов. Сначала вывело часы из строя, а затем так удачно тряхнуло, что они снова заработали.
Конечно, со временем «ДАРМС» «поумнели». Они стали более надёжными в работе, чаще, чем раньше, дают о себе знать и сообщают все нужные сведения. Они ведут наблюдения за температурой разных слоев льда, что очень важно знать учёным. А если вдруг в районе дрейфующей льдины поднимется шторм, автоматическая станция через каждые двадцать минут даёт тревогу – у нас сильный ветер в столько-то баллов. Ведь ветру, как школьнику, за уроки ставят отметки, только не по пяти-, а по двенадцатибалльной системе. Кончается буря, и успокоенная «ДАРМС» замолкает.
Радиосигналы с дрейфующих автоматических метеорологических станций, так же как и сведения с зимовок на островах полярных морей и с береговых станций, принимают в Амдерме, на мысе Челюскина и на мысе Четырёх Столбов. Здесь находятся центры трёх метеорологических районов, на которые разделена советская Арктика. Отсюда эфир доносит до Москвы сведения о погоде в Ледовитом океане. В Главном управлении гидрометеослужбы на основе донесений составляется прогноз погоды для всей страны. Возглавляет это управление главный «бог погоды» нашей страны – академик Евгений Константинович Фёдоров, тот самый, который зимовал вместе с Папаниным на льдине «СП-1», где часами вручную долбили лунки во льду и, надрываясь, крутили лебёдку, опуская измерительный трос на океанское дно.
У метеорологов, работающих за Полярным кругом, появились ещё специальные ракеты.
Когда наш самолёт шёл над островами архипелага Земли Франца-Иосифа, в небо вдруг взлетел столб пламени. Он чем-то напоминал хвост сказочной жар-птицы. Яркий голубой свет на миг залил ледяные просторы, груды айсбергов, купола островов.
– Пошла метеорологическая ракета с острова Хейса, – будничным тоном, как о чём-то привычном, сказал мне штурман самолёта.
Огромный снаряд, извергающий пламя, устремлялся ввысь. Даже простым глазом, издалека было видно, что с каждой секундой ракета двигалась всё быстрее и быстрее.
Метеоракеты много меньше и скромнее, чем их старшие сёстры – космические корабли. В них нет космонавтов, и они не могут гордиться тем, что штурмуют дальние просторы Вселенной. Задача их намного проще – подняться на восемьдесят–девяносто километров, сообщая на землю замеры температуры и давления воздуха. Радиосигналы ракеты записываются на плёнку, которую потом расшифровывают учёные. На предельной высоте ракета «выстреливает» обратно на землю свою собственную «голову», которую люди до отказа начинили разнообразными приборами. Обратный путь медленнее. Первые километры парашют не тормозит падение, настолько разрежен воздух на высоте; Примерно на шестидесятом километра кончается «затяжной прыжок», воздух наполняет шёлковый купол. Через час головная часть ракеты возвращается на остров. Навстречу ей мчатся лыжники. Багряным пятном ложится на белый снег парашют.
Известно, что атмосфера простирается на сотни километров от земли. Но особый интерес представляет для метеорологов слой высоты до девяноста километров. Перемещение в нём воздушных масс, их плотность и температура имеют прямое отношение к людям. В этой области воздушного океана создаётся погода земли. Чтобы узнать, каким она подчиняется неписаным законам, и выпускаются ракеты с острова Хейса, лежащего почти в центре архипелага Земли Франца-Иосифа, где находится самая северная и самая крупная арктическая обсерватория «Дружная».
В этой обсерватории работу проводят сообща советские и французские учёные.
На лёд острова Хейса частенько приземляются самолёты. Товарищи рассказывали мне: самолёты всегда первым встречает пёс по кличке «Механик». Лётчики очень любят эту шуструю, ласковую собаку ещё и потому, что её чёрная фигурка на снеговой полосе помогает зрительно определить высоту при посадке. На «Дружной» живут с родителями трое малолетних мальчиков, которые когда-нибудь будут гордиться тем, что выросли на Крайнем Севере. Вообще на многих зимовках Арктики можно встретить теперь детей. Условия новой жизни в Заполярье стали такими, что родители смело берут с собой сюда своих ребят.
Но удобные тёплые жилища, средства первоклассной техники, надёжная связь самолётами всё же не могут изменить суровой природы Арктики. По-прежнему бескрайние пустынные пространства покрыты вечно движущимся льдом. Как и раньше, жестоки здесь морозы, часты и свирепы ветры и пурга. А разве короче стала полярная ночь, сквозь непроглядную тьму которой лишь кое-где, на расстоянии в сотни километров друг от друга, мелькают скупые электрические огоньки? Вот белых медведей, говорят старожилы, стало чуть поменьше, да и то вряд ли. Без встречи с медведями по-прежнему не обходится ни одно посещение Арктики. Так случилось и на этот раз.
…Наша последняя посадка была на мысе Нагурского. Он назван в честь военного лётчика Яна Нагурского, первого в истории авиации поднявшего самолёт в небо Арктики. Ещё в 1914 году он летал искать пропавший без вести корабль «Святой Фока» экспедиции на Северный полюс Георгия Седова.
На зимовке, у дверей столовой, нам под ноги подкатился белый мохнатый шарик. Это был малюсенький медвежонок. Я хотел погладить его, но медвежонок стремглав бросился к мохнатой собаке, спрятался за её спину и оттуда с любопытством поглядывал на незнакомых ему людей.
«Нянька» насторожилась, готовая вот-вот встать на защиту малыша.
– Первый раз вижу, чтобы собака оберегала медвежонка, – удивился я.
– Этот зверёныш, – сказал начальник зимовки, – случайно остался живым, и то благодаря Степаниде – так зовут эту замечательную собаку. Она давно живёт здесь и принесла три приплода отличных псов. Сейчас её дети ходят в отдельной, можно сказать, семейной упряжке, а вожаком у них мать. Медвежонок – её любимец.
Не так давно два зимовщика поехали проверять капканы на песцов. Хотя на зимовке есть вездеход, для такой поездки собачья упряжка удобней. Без «лающего транспорта» в Арктике и сегодня не обойтись. Собаки легко бежали по морскому припаю, как вдруг товарищи увидели впереди у разводья медведицу с медвежатами. Очевидно, медведица выслеживала себе добычу – нерпу. Собаки, почуяв зверя, рванули к разводью. Удержать их было невозможно. Нарта повалилась набок, но ее успели выровнять. Зимовщик, исполнявший обязанности каюра – собачьего извозчика, – ухитрился схватить на ходу свою винтовку.
Испугавшаяся медведица сначала бросилась в воду, но, когда собаки с отчаянным лаем стали терзать медвежат, мать выпрыгнула на помощь детям. Каюр вынужден был застрелить рассвирепевшую медведицу. Собаки рвали одного медвежонка, а другой бросился к спокойно сидевшей Степаниде и забился к ней под живот. Собака, почувствовав дрожащее тельце детёныша, прикрыла его и грозно зарычала на своё потомство.
Несмышлёный зверёныш был спасён. Теперь медвежонок не отходит от своей новой матери.
С молчаливого согласия Степаниды, угостив её саму и ей приёмного сына сахаром, я погладил симпатичного белого медвежонка.
– Вот подрастёт он, и отправим тогда в зоопарк, – сказал начальник зимовки.
В это время к нам подбежал встревоженный радист с бумажкой в руке:
– Получено распоряжение из Москвы. Надо вам лететь на соседнюю зимовку. Там случилась беда. Трёхлетний сынишка геолога нечаянно вогнал себе в нос пуговицу. Своими средствами извлечь её не могут. Требуется хирургическая помощь. Приказано вам доставить мальчика с матерью в город.
Лётчик поворчал немного, но отдал распоряжение запускать моторы. Приказ есть приказ. Так мы и улетели, не успев попробовать испечённого в честь нашего прилёта пирога с рыбой и медвежьих отбивных котлет.
После третьего захода лётчик блестяще посадил самолёт на небольшую ледяную площадку. Пассажиры нас уже ждали. Не выключая мотора, взяли на борт заплаканную женщину и дрожащего от страха мальчонку.
– Ни за какие блага не сяду больше на такой пятачок, – пробурчал командир корабля. Но вскоре пришлось!
После взлёта самолёт стал набирать высоту, так как впереди был большой отрезок открытого моря. Вот и две тысячи метров. «Хватит», – подумал лётчик и немного резко толкнул штурвал от себя. Самолёт провалился вниз, словно упал в яму. Сильно тряхнуло.
Мать с сыном испугались, и из носа мальчонки показалась пуговица. Женщина не растерялась, зажала сыну нос, чтобы пуговица не ушла обратно, и вытащила её. Дело обошлось без операции.
– Да ты, оказывается, можешь быть хирургом! – смеясь, сказал я лётчику.
Все были довольны неожиданным и удачным концом происшествия. Малыш, смеясь, бегал по самолёту, возвращавшемуся обратно на зимовку. Не везти же зря мать с сыном к врачу.
…Дальше я полетел в большие города, выросшие в советские годы за Полярным кругом. Я видел Воркуту, Диксон, Тикси, любовался новыми северными портами, у морских причалов которых вздымаются стрелы подъёмных кранов и бросают якорь корабли под флагами многих стран мира.
Особенно хорош город заполярных металлургов – Норильск. Когда к нему подлетаешь, сначала видишь огромную статую Ленина, а за ней ровные ряды многоэтажных каменных домов и подальше частокол высоченных заводских труб. Здесь широкие проспекты, отличные школы, большие магазины, кинотеатры, и всё это построено, можно сказать, на льду, потому что в этом районе вечная мерзлота. Но наши строители научились и в местах вечной мерзлоты возводить высокие здания. Они стоят на железобетонных столбах, глубоко вогнанных в вечный лёд. Дом стоит на трёхметровых столбах, а под ним всё время гуляет наружный воздух, не давая глубоко таять верхним слоям льда.
В Норильске было холодно, но меня позвали… поплавать. В Москве я живу почти рядом с бассейном и то в нём ни разу не купался, а тут…
– Пойдёмте, Михаил Васильевич, не пожалеете, – звали меня норильчане, и я дал себя уговорить.
Бассейн в Норильске оказался замечательным – просторным, с водными дорожками для состязаний и вышками для прыжков. Я с удовольствием плавал в тёплой воде. Вокруг меня резвились ребятишки. Многие из них были такие загорелые, как будто только что вернулись с берега Чёрного моря.
– Что, они побывали на курорте? – спросил я.
– Нет, – улыбаясь, ответили мне. – Они загорали здесь, в Норильске, под лучами электрического солнца. У нас на настоящем солнце не загоришь, и вот мы исправляем эту «ошибку» природы тем, что сотворили искусственное солнце. Может, хотите позагорать? Далеко идти не надо. Здесь же, в бассейне, в специальной комнате, установлены мощные лампы.
…В районе Норильска найдено много залежей металлических руд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Вертолёт – эта замечательная бескрылая стальная птица – хорошо помогает полярникам. В отличие от самолёта, вертолёт не требует площадки для разгона при взлёте. Он отвесно поднимается с любого «пятачка» и так же садится. Были случаи, когда эти замечательные машины спасали и людей и имущество. Во время передвижки льдов поломало «аэродром» лагеря Толстикова. Трещина прошла под стоявшим там одномоторным самолётом «АН-2». Не успели лётчик и механик опомниться, как самолёт одной лыжей провалился в океан. Бросились спасать приборы и груз. В эту минуту вертолёт подлетел к тонущему самолёту, вертикально спустился, остановился в воздухе и взял на борт и людей и имущество. Вертолёт может также легко поднять неразобранную палатку со всем содержимым и даже домик и перенести их на другое место.
Дружно живут и работают учёные-полярники на льдинах в «сердце Арктики». Они готовы к любой неожиданности.
«Лопнет эта льдина – переберёмся на другую», – говорят они.
В лагере Трешникова даже прибавилось «местное население». «Заслуженная полярница», собака «барыня», та самая, которая доставила столько хлопот в лагере Сомова, снова живёт на льдине. Она принесла пять щенят. «Барыня» оказалась на редкость заботливой матерью. Правда, у неё есть «няня» – один научный работник; он в свободное время охотно возится со щенятами. Они хорошо растут и уже стали лаять.
Полярники не чувствуют себя оторванными от Родины. С ними ежедневно говорят по радио. Самолёты часто привозят на льдины гостей – учёных, прилетающих сюда для кратковременной исследовательской работы, доставляют фрукты, овощи, почту и даже цветы. Письмо, написанное в Москве или Ленинграде, читают в океане, вблизи Северного полюса, через три-четыре дня.
Сегодня в Арктике
На этот раз я полетел в Арктику как пассажир. Говорят, что если человек хоть раз побывает в ледяных просторах, то навсегда «заболеет арктической болезнью»: его будет неудержимо тянуть, снова и снова, в эти суровые края. Я «болел» Арктикой больше половины своей жизни. Если врачи уже не разрешают теперь самому водить самолёты, то полечу как пассажир и ещё раз посмотрю знакомые места.
Как только после долгой ночи за Полярным кругом стало доказываться солнце, я получил разрешение на такой полёт.
Знакомые места я узнавал с трудом.
Ещё с воздуха было заметно, как изменились они за последние годы! Я не переставал удивляться происшедшим переменам.
С рейсового турбовинтового лайнера «ИЛ-18» я вскоре поднялся на борт двухмоторного «ЛИ-2» – самолёта ещё довоенной конструкции. Машина знакомая. На подобных «ЛИ-2» я немало попрыгал по льдинам океана. До сих пор эта машина незаменима в условиях Крайнего Севера.
Экипаж получил задание развезти почту по зимовкам – где возможно, с посадкой, а где этого сделать нельзя, просто сбросить тюки с письмами, газетами и журналами поближе к домам.
Самолёт взял курс на Север. Он шёл над торосистыми льдами, а я думал: «Нет уже больше той таинственной, неприступной Арктики!»
В невозвратимое прошлое канули те времена, когда смелые и сильные путешественники зачастую в одиночку вступали в смертельную схватку с суровой природой, когда человек, закутанный в меха, пешком или на собаках передвигался по ледяной пустыне.
Теперь у полярников есть вездеходы, тракторы и вертолёты.
Зимовщики уже не живут в хижинах, кое-как сколоченных из плавника, или в тесных палатках.
На береговых полярных станциях выросли целые посёлки добротных зданий, да и в центре океана, на дрейфующих льдинах устанавливаются удобные разборные домики, отапливаемые сжатым газом из баллонов. Их доставляют сюда самолёты. А какими умными, точными приборами для научной работы снабжены теперь наши полярники!
Скоро метеорологу не надо будет выходить на мороз, чтобы снять показания термометра или ветромера.
Всё это будут делать самописцы, а человеку в тёплом помещении останется только наблюдать за стрелками циферблатов.
Синоптикам, составляющим прогноз погоды, учёным, следящим за ледовой обстановкой, всегда нужно учитывать капризы полярных широт. Не зря Арктику называют «кухней погоды». Она оказывает огромное влияние на климат нашей страны. Все прогнозы погоды зависят от полярных исследований.
Сведения, поступающие с дрейфующих станций «СП», очень важны. Но ведь в центре Ледовитого океана одновременно действуют только одна или две станции «Северный полюс». Этого недостаточно для такой огромной территории. К счастью, у полярных метеорологов появились надёжные механические помощники. Их придумал инженер Юрий Константинович Алексеев. Его «ДАРМС» – тонкая металлическая мачта метров шести высотой, с антенной наверху, установленная на прочной выпуклой плите. Под этой плитой находится запаянный цилиндр с сухими батареями, рассчитанными на год работы, и электрическими часами. К мачте прикреплены термометр, барометр, ветромер особой конструкции и радиопередатчик.
Лётчики доставляют «ДАРМС» на отдалённую льдину и там собирают её. Мотобур вгрызается в многолетний толстый лёд, образуя сквозную лунку. В неё погружают металлический цилиндр с электрическими батареями и часами. Исследование производят в глубине воды, за нижней кромкой льда, так как температура там более постоянная. Радиопередатчику с помощью электрических часов дают задание через определённый промежуток времени – скажем, через три часа – передавать сведения о погоде. Раз в сутки «ДАРМС» с помощью радиоволн пеленгует, то есть определяет расстояние льдины, на которой она установлена, от определённой точки на суше. Таким образом узнают, в каком направлении и с какой скоростью передвигается льдина.
Мне довелось ещё в 1951 году принимать участие в установке первых «ДАРМС». Любопытный случай произошёл с одной из них. Станция дважды передала сводку погоды и замолчала. Через семь месяцев она неожиданно вновь заговорила. Вероятно, это случилось из-за подвижки льдов. Сначала вывело часы из строя, а затем так удачно тряхнуло, что они снова заработали.
Конечно, со временем «ДАРМС» «поумнели». Они стали более надёжными в работе, чаще, чем раньше, дают о себе знать и сообщают все нужные сведения. Они ведут наблюдения за температурой разных слоев льда, что очень важно знать учёным. А если вдруг в районе дрейфующей льдины поднимется шторм, автоматическая станция через каждые двадцать минут даёт тревогу – у нас сильный ветер в столько-то баллов. Ведь ветру, как школьнику, за уроки ставят отметки, только не по пяти-, а по двенадцатибалльной системе. Кончается буря, и успокоенная «ДАРМС» замолкает.
Радиосигналы с дрейфующих автоматических метеорологических станций, так же как и сведения с зимовок на островах полярных морей и с береговых станций, принимают в Амдерме, на мысе Челюскина и на мысе Четырёх Столбов. Здесь находятся центры трёх метеорологических районов, на которые разделена советская Арктика. Отсюда эфир доносит до Москвы сведения о погоде в Ледовитом океане. В Главном управлении гидрометеослужбы на основе донесений составляется прогноз погоды для всей страны. Возглавляет это управление главный «бог погоды» нашей страны – академик Евгений Константинович Фёдоров, тот самый, который зимовал вместе с Папаниным на льдине «СП-1», где часами вручную долбили лунки во льду и, надрываясь, крутили лебёдку, опуская измерительный трос на океанское дно.
У метеорологов, работающих за Полярным кругом, появились ещё специальные ракеты.
Когда наш самолёт шёл над островами архипелага Земли Франца-Иосифа, в небо вдруг взлетел столб пламени. Он чем-то напоминал хвост сказочной жар-птицы. Яркий голубой свет на миг залил ледяные просторы, груды айсбергов, купола островов.
– Пошла метеорологическая ракета с острова Хейса, – будничным тоном, как о чём-то привычном, сказал мне штурман самолёта.
Огромный снаряд, извергающий пламя, устремлялся ввысь. Даже простым глазом, издалека было видно, что с каждой секундой ракета двигалась всё быстрее и быстрее.
Метеоракеты много меньше и скромнее, чем их старшие сёстры – космические корабли. В них нет космонавтов, и они не могут гордиться тем, что штурмуют дальние просторы Вселенной. Задача их намного проще – подняться на восемьдесят–девяносто километров, сообщая на землю замеры температуры и давления воздуха. Радиосигналы ракеты записываются на плёнку, которую потом расшифровывают учёные. На предельной высоте ракета «выстреливает» обратно на землю свою собственную «голову», которую люди до отказа начинили разнообразными приборами. Обратный путь медленнее. Первые километры парашют не тормозит падение, настолько разрежен воздух на высоте; Примерно на шестидесятом километра кончается «затяжной прыжок», воздух наполняет шёлковый купол. Через час головная часть ракеты возвращается на остров. Навстречу ей мчатся лыжники. Багряным пятном ложится на белый снег парашют.
Известно, что атмосфера простирается на сотни километров от земли. Но особый интерес представляет для метеорологов слой высоты до девяноста километров. Перемещение в нём воздушных масс, их плотность и температура имеют прямое отношение к людям. В этой области воздушного океана создаётся погода земли. Чтобы узнать, каким она подчиняется неписаным законам, и выпускаются ракеты с острова Хейса, лежащего почти в центре архипелага Земли Франца-Иосифа, где находится самая северная и самая крупная арктическая обсерватория «Дружная».
В этой обсерватории работу проводят сообща советские и французские учёные.
На лёд острова Хейса частенько приземляются самолёты. Товарищи рассказывали мне: самолёты всегда первым встречает пёс по кличке «Механик». Лётчики очень любят эту шуструю, ласковую собаку ещё и потому, что её чёрная фигурка на снеговой полосе помогает зрительно определить высоту при посадке. На «Дружной» живут с родителями трое малолетних мальчиков, которые когда-нибудь будут гордиться тем, что выросли на Крайнем Севере. Вообще на многих зимовках Арктики можно встретить теперь детей. Условия новой жизни в Заполярье стали такими, что родители смело берут с собой сюда своих ребят.
Но удобные тёплые жилища, средства первоклассной техники, надёжная связь самолётами всё же не могут изменить суровой природы Арктики. По-прежнему бескрайние пустынные пространства покрыты вечно движущимся льдом. Как и раньше, жестоки здесь морозы, часты и свирепы ветры и пурга. А разве короче стала полярная ночь, сквозь непроглядную тьму которой лишь кое-где, на расстоянии в сотни километров друг от друга, мелькают скупые электрические огоньки? Вот белых медведей, говорят старожилы, стало чуть поменьше, да и то вряд ли. Без встречи с медведями по-прежнему не обходится ни одно посещение Арктики. Так случилось и на этот раз.
…Наша последняя посадка была на мысе Нагурского. Он назван в честь военного лётчика Яна Нагурского, первого в истории авиации поднявшего самолёт в небо Арктики. Ещё в 1914 году он летал искать пропавший без вести корабль «Святой Фока» экспедиции на Северный полюс Георгия Седова.
На зимовке, у дверей столовой, нам под ноги подкатился белый мохнатый шарик. Это был малюсенький медвежонок. Я хотел погладить его, но медвежонок стремглав бросился к мохнатой собаке, спрятался за её спину и оттуда с любопытством поглядывал на незнакомых ему людей.
«Нянька» насторожилась, готовая вот-вот встать на защиту малыша.
– Первый раз вижу, чтобы собака оберегала медвежонка, – удивился я.
– Этот зверёныш, – сказал начальник зимовки, – случайно остался живым, и то благодаря Степаниде – так зовут эту замечательную собаку. Она давно живёт здесь и принесла три приплода отличных псов. Сейчас её дети ходят в отдельной, можно сказать, семейной упряжке, а вожаком у них мать. Медвежонок – её любимец.
Не так давно два зимовщика поехали проверять капканы на песцов. Хотя на зимовке есть вездеход, для такой поездки собачья упряжка удобней. Без «лающего транспорта» в Арктике и сегодня не обойтись. Собаки легко бежали по морскому припаю, как вдруг товарищи увидели впереди у разводья медведицу с медвежатами. Очевидно, медведица выслеживала себе добычу – нерпу. Собаки, почуяв зверя, рванули к разводью. Удержать их было невозможно. Нарта повалилась набок, но ее успели выровнять. Зимовщик, исполнявший обязанности каюра – собачьего извозчика, – ухитрился схватить на ходу свою винтовку.
Испугавшаяся медведица сначала бросилась в воду, но, когда собаки с отчаянным лаем стали терзать медвежат, мать выпрыгнула на помощь детям. Каюр вынужден был застрелить рассвирепевшую медведицу. Собаки рвали одного медвежонка, а другой бросился к спокойно сидевшей Степаниде и забился к ней под живот. Собака, почувствовав дрожащее тельце детёныша, прикрыла его и грозно зарычала на своё потомство.
Несмышлёный зверёныш был спасён. Теперь медвежонок не отходит от своей новой матери.
С молчаливого согласия Степаниды, угостив её саму и ей приёмного сына сахаром, я погладил симпатичного белого медвежонка.
– Вот подрастёт он, и отправим тогда в зоопарк, – сказал начальник зимовки.
В это время к нам подбежал встревоженный радист с бумажкой в руке:
– Получено распоряжение из Москвы. Надо вам лететь на соседнюю зимовку. Там случилась беда. Трёхлетний сынишка геолога нечаянно вогнал себе в нос пуговицу. Своими средствами извлечь её не могут. Требуется хирургическая помощь. Приказано вам доставить мальчика с матерью в город.
Лётчик поворчал немного, но отдал распоряжение запускать моторы. Приказ есть приказ. Так мы и улетели, не успев попробовать испечённого в честь нашего прилёта пирога с рыбой и медвежьих отбивных котлет.
После третьего захода лётчик блестяще посадил самолёт на небольшую ледяную площадку. Пассажиры нас уже ждали. Не выключая мотора, взяли на борт заплаканную женщину и дрожащего от страха мальчонку.
– Ни за какие блага не сяду больше на такой пятачок, – пробурчал командир корабля. Но вскоре пришлось!
После взлёта самолёт стал набирать высоту, так как впереди был большой отрезок открытого моря. Вот и две тысячи метров. «Хватит», – подумал лётчик и немного резко толкнул штурвал от себя. Самолёт провалился вниз, словно упал в яму. Сильно тряхнуло.
Мать с сыном испугались, и из носа мальчонки показалась пуговица. Женщина не растерялась, зажала сыну нос, чтобы пуговица не ушла обратно, и вытащила её. Дело обошлось без операции.
– Да ты, оказывается, можешь быть хирургом! – смеясь, сказал я лётчику.
Все были довольны неожиданным и удачным концом происшествия. Малыш, смеясь, бегал по самолёту, возвращавшемуся обратно на зимовку. Не везти же зря мать с сыном к врачу.
…Дальше я полетел в большие города, выросшие в советские годы за Полярным кругом. Я видел Воркуту, Диксон, Тикси, любовался новыми северными портами, у морских причалов которых вздымаются стрелы подъёмных кранов и бросают якорь корабли под флагами многих стран мира.
Особенно хорош город заполярных металлургов – Норильск. Когда к нему подлетаешь, сначала видишь огромную статую Ленина, а за ней ровные ряды многоэтажных каменных домов и подальше частокол высоченных заводских труб. Здесь широкие проспекты, отличные школы, большие магазины, кинотеатры, и всё это построено, можно сказать, на льду, потому что в этом районе вечная мерзлота. Но наши строители научились и в местах вечной мерзлоты возводить высокие здания. Они стоят на железобетонных столбах, глубоко вогнанных в вечный лёд. Дом стоит на трёхметровых столбах, а под ним всё время гуляет наружный воздух, не давая глубоко таять верхним слоям льда.
В Норильске было холодно, но меня позвали… поплавать. В Москве я живу почти рядом с бассейном и то в нём ни разу не купался, а тут…
– Пойдёмте, Михаил Васильевич, не пожалеете, – звали меня норильчане, и я дал себя уговорить.
Бассейн в Норильске оказался замечательным – просторным, с водными дорожками для состязаний и вышками для прыжков. Я с удовольствием плавал в тёплой воде. Вокруг меня резвились ребятишки. Многие из них были такие загорелые, как будто только что вернулись с берега Чёрного моря.
– Что, они побывали на курорте? – спросил я.
– Нет, – улыбаясь, ответили мне. – Они загорали здесь, в Норильске, под лучами электрического солнца. У нас на настоящем солнце не загоришь, и вот мы исправляем эту «ошибку» природы тем, что сотворили искусственное солнце. Может, хотите позагорать? Далеко идти не надо. Здесь же, в бассейне, в специальной комнате, установлены мощные лампы.
…В районе Норильска найдено много залежей металлических руд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40