Франклин откроет собственную типографию в Филадельфии, а Кейс поддержит его казенными заказами и окажет всяческие услуги. Бенджамин был очарован доброжелательностью этого человека, тем живейшим участием, которое он принял в его судьбе, непринужденными, обходительными манерами губернатора. «Губернатор, – вспоминал Франклин, – иногда приглашал меня отобедать с ним, что я считал за великую честь, в особенности потому, что он беседовал со мной самым любезным, непринужденным и дружеским образом, какой только можно вообразить».
Кейс разработал подробный план действий, который пока надо было держать в глубокой тайне.
Прежде всего губернатор написал пространное письмо отцу Франклина, убеждая его поддержать материально идею об открытии Бенджамином собственной типографии в Филадельфии. Кейс не преминул очень лестно отозваться в этом письме о достоинствах молодого Франклина.
В апреле 1724 года Бенджамин отпросился у Кеймера и под предлогом встречи с друзьями отправился на небольшом судне в Бостон. И на этот раз путешествие было не без опасных приключений. Судно село на мель, и открылась большая течь. Команде и всем пассажирам пришлось откачивать воду, чтобы сняться с мели и продолжать плавание.
Через две недели судно, наконец, бросило якорь в гавани Бостона. Бенджамин не был в родном городе семь месяцев и появился там столь же неожиданно, как в свое время исчез. Дело в том, что Роберт Холмс еще не вернулся в Бостон и ничего не успел сообщить родным. «Мое неожиданное возвращение удивило семью, – вспоминал Франклин, – все они, однако, были очень рады видеть меня и оказали мне радушный прием, за исключением моего брата».
Джемс воспринял как личное оскорбление визит Бенджамина в типографию и его беседу с работниками. Его раздражало все: рассказы брата о том, как хорошо он устроился в Филадельфии, часы, модный, хорошо сшитый костюм и даже доллар, который он дал на выпивку своим бывшим товарищам по работе.
Визит в Бостон закончился безрезультатно. Отец не дал согласия на открытие типографии в Филадельфии. Старый Джозайа Франклин считал, что мальчишке, которому надо было ждать еще три года до совершеннолетия, рано начинать собственное дело. Его самолюбию льстило, что губернатор обращался к нему с письмом, где столь благожелательно отзывался о достоинствах его сына, но, умудренный богатым жизненным опытом, Джозайа считал, что вся эта затея преждевременна. Отец порекомендовал Бенджамину вести правильный нерасточительный образ жизни, копить деньги, и в двадцать один год открыть собственную типографию, пообещав при этом оказать посильную помощь. Таковы были довольно скромные результаты деловой части визита Бенджамина в Бостон.
Но его не очень огорчил отказ отца. Бенджамин рад был повидать родных и друзей детства. Особенно приятной была встреча с Джоном Коллинсом. Наслушавшись рассказов о том, как хорошо Франклин устроился в Филадельфии, Коллинс загорелся желанием перебраться в этот город и устроиться там на работу. Бенджамин с большим желанием откликнулся на просьбу Коллинса помочь ему в выполнении этих планов. Друзья договорились встретиться в Нью-Йорке, а оттуда уже вместе добираться до Филадельфии.
В Нью-Йорке Бенджамина представили губернатору, который, узнав о приезде молодого образованного типографа, пожелал познакомиться с ним. Франклин писал об этой встрече: «Губернатор принял меня с отменной учтивостью, показал мне свою библиотеку, которая была очень обширной, и мы долго беседовали о книгах и писателях. Это был уже второй губернатор, оказавший мне честь своим вниманием, и для бедного юноши вроде меня это было очень лестно».
В Нью-Йорке ожидал Франклина Джон Коллинс, приехавший туда несколькими днями раньше. Этому способному молодому человеку прочили в Бостоне блестящее будущее. По сравнению с Бенджамином у него было два преимущества: во-первых, Коллинсу удалось получить систематическое образование. Помимо этого, он имел большие способности к математике, чем никогда не мог похвастаться Франклин.
Но за время отсутствия Бенджамина Коллинс пристрастился к крепким напиткам и, вырвавшись в Нью-Йорк, пьянствовал с утра до вечера. В довершение ко всему у него была неуемная страсть к азартным играм. Коллинс быстро проиграл все свои небольшие деньги и сел на иждивение Франклина, которому пришлось оплатить его квартирные расходы и путевые издержки до Филадельфии. Эти непредвиденные расходы пробили огромную брешь в скромном бюджете Франклина. Но самое худшее было впереди. Бенджамину дали доверенность на получение денег в Пенсильвании. Сумма была по тем временам значительная – 35 фунтов. Хозяин этих денег Вернон просил Бенджамина сохранить их до тех пор, пока он не скажет, как ими распорядиться. Узнав о существовании этих денег, Коллинс начал беспрерывно одалживать у Бенджамина, обещая рассчитаться, как только устроится на работу. Беспробудное пьянство наложило отпечаток на внешность Коллинса, и его нигде не брали на работу. Все это время Джон продолжал жить за счет Франклина, но скоро пришел конец и деньгам Вернона.
«Я с ужасом думал о том, – вспоминал Франклин, – что я буду делать, если мне вдруг предложат уплатить эти деньги…
Я не оправдал доверия Вернона в отношении его денег, и это было одной из первых больших ошибок в моей жизни; эта история показала, что мой отец не особенно ошибался, когда считал, что я слишком молод для важного дела».
Лондон
Отношения, сложившиеся у Франклина с Коллинсом, вскоре пришли к своему логическому концу. Джон нашел, наконец, работу. Ему предстояло стать воспитателем сына одного высокопоставленного лица на острове Барбадос. Коллинс принял это предложение и покинул Филадельфию, пообещав Франклину уплатить долг из первых же заработанных денег. С тех пор Франклин больше ничего не слышал о своем друге детства.
Тем временем губернатор Пенсильвании Уильям Кейс продолжал настойчиво склонить Бенджамина к открытию собственной типографии в Филадельфии. Ознакомившись с письмом Джозайи Франклина, вежливо возражавшего против планов сына относительно открытия собственного дела, Кейс заверил Франклина, что вопрос можно будет решить и без помощи отца.
Он сказал, что тверд в своем намерении наладить настоящее типографское производство в Филадельфии и не видит другой кандидатуры, кроме Франклина, для решения этого вопроса. Губернатор предложил составить список всего, что необходимо выписать из Англии для открытия типографии, с тем чтобы Франклин рассчитался с ним, когда будет иметь возможность.
Ознакомившись с составленным списком и одобрив его, Кейс спросил Франклина, не желает ли он сам поехать в Англию, отобрать на месте все нужное оборудование и проследить, чтобы оно было отличного качества. Тан был решен вопрос о поездке Франклина в далекую Англию. Но «Аннис», корабль, совершавший регулярные рейсы в Англию, отходил через несколько месяцев, и Франклин пока продолжал работать у Кеймера.
Наконец подошел срок отплытия «Анниса» в Англию. Франклин в который раз зашел к губернатору, чтобы получить обещанные рекомендательные письма и деньги, необходимые на закупку оборудования. Но не было ни денег, ни писем. Губернатор, сославшись на очень большую занятость не вышел к Бенджамину, а секретарь губернатора заверил Франклина, что ему пришлют на корабль все, что необходимо. Бенджамин был озадачен таким оборотом дела, но вернулся на корабль, все еще не сомневаясь в искренности заверений губернатора.
Плавание через Атлантический океан было грандиозным по тем временам путешествием, и оно было тем более интересным, что нашлись приятные и содержательные попутчики. На этом же корабле плыл в Англию знаменитый филадельфийский юрист Эндрю Гамильтон с сыном Джемсом, который впоследствии стал губернатором.
За время путешествия Франклин сблизился и подружился еще с одним пассажиром – с купцом-квакером Денхамом. Дружба с этим человеком продолжалась у Франклина до самой смерти Денхама.
Вместе с Франклином в Англию отправился и его филадельфийский друг Джемс Ралф, один из любителей чтения, которые объединились вокруг Бенджамина. Ралф, служивший письмоводителем у купца, любил поэзию и сам писал стихи. Бенджамин мало верил в талант своего друга-стихотворца и, используя все свое красноречие, убеждал его отказаться от намерения стать поэтом. Будущее показало, что Франклин был прав. Поэта из Ралфа не получилось, но он стал неплохим прозаиком.
Путешествие омрачала только скверная погода и неопределенность положения, в котором оказался Бенджамин. У него все еще не было в руках ни рекомендательных писем, ни денег. Когда корабль уже вошел в Ла-Манш, капитан ознакомил Франклина с содержанием почты губернатора, которую тот пересылал в Англию. Ничего утешительного для себя Франклин в этой корреспонденции не нашел.
Только в Англии, анализируя некоторые действия Кейса и вспоминая детали разговоров с ним, Бенджамин стал догадываться, что он стал жертвой дурной шутки со стороны губернатора. Его догадки подтвердил Денхам. Относительно денег, обещанных Кейсом на покупку типографского оборудования, Денхам добавил, что об этом не могло быть и речи, ибо сам Кейс не располагал для этого никакими материальными возможностями.
Было от чего прийти в уныние: Франклина обманули, и самым бесчестным образом. Он оказался за тридевять земель, в незнакомой стране, без средств. Бенджамин получил еще один жестокий, но полезный урок. Он понял, что за импозантной внешностью, блестящими манерами и широковещательными обещаниями может скрываться ничтожество, мелкий и болтливый человек.
Лондон произвел огромное впечатление на молодого американца, прибывшего в столицу с задворков Британской империи. Город подавлял своим величием, серыми громадами многоэтажных домов, улицами, которым не видно конца, многочисленными экипажами, перевозившими куда-то постоянно спешивших лондонцев.
Деловая часть города поражала обилием контор, банков. Чувствовался полнокровный, размеренный пульс жизни промышленного и торгового центра гигантской империи и всего мира. Здесь все было не так, как на родине. В глаза бросались великолепные здания церквей и дворцов, магазины ломились от разнообразных товаров, рассчитанных на самые изысканные вкусы, прохожие были одеты красиво, ярко, броско.
Вместе с тем поражали нищета и запустение окраинных районов столицы, трущобы, изможденные лица и лохмотья обитателей этой части города. Франклин вырос в трудовой семье, знал цену куска хлеба, и его трудно было удивить скромным образом жизни. Но здесь была вопиющая нищета, подчеркнутая контрастом центральных, богатых районов столицы. Таких резких социальных перепадов он не видел на своей далекой родине.
Надо было налаживать жизнь на новом месте. По совету Денхама Франклин решил устроиться на работу в известную типографию Палмера. Уровень развития типографского производства в Англии был значительно выше, чем в Америке, и такая работа могла принести значительную пользу.
Сложнее обстояло дело с Ралфом. Непризнанный поэт долго не мог найти себе подходящего места. И так же, как в случае с Коллинсом, друг превратился в нахлебника. Бенджамину пришлось взять Ралфа на свое иждивение, так как тот приехал в Англию, не имея никаких средств. Несколько месяцев Ралф и Бенджамин вели довольно веселый образ жизни, тратя на театры и другие развлечения большую часть заработка Франклина.
В Америке Ралф оставил жену и ребенка, к которым решил не возвращаться, в чем он признался Бенджамину уже после прибытия в Лондон. Вспоминая этот период своей жизни, Франклин писал: «Мы истратили почти все мои пистоли и теперь кое-как перебивались со дня на день. Он, по-видимому, совершенно забыл свою жену и ребенка, а я постепенно забывал мои обещания, данные мисс Рид. Я написал ей только одно письмо, в котором известил ее, что не собираюсь в скором времени возвращаться. Это была другая величайшая ошибка в моей жизни…»
По мере уменьшения кредитоспособности Бенджамина слабела их дружба, и в конце концов Ралф порвал отношения с Франклином, дав понять, что не намерен возвращать одолженные у него двадцать семь фунтов.
Компенсацией за потерянные деньги могло служить только то, что Франклин, наконец, избавился от расточительного друга и получил возможность вернуться к привычному ритму жизни: работа, строгий распорядок дня, книги, самообразование, встречи и беседы с интересными людьми.
Работа в типографии Палмера многим отличалась от того, что Бенджамин видел в Бостоне и Филадельфии. На родине он был печатником, наборщиком, ремонтировал и налаживал оборудование, корректировал рукописи и даже выступал как автор. Здесь все было иначе: каждый рабочий выполнял одну, строго определенную операцию. Работа от этого становилась более однообразной, скучной, нередко чисто механической, но качество и производительность труда значительно увеличивались.
Проработав у Палмера около года, Франклин перешел в типографию Уоттса, которая была больше и лучше оснащена. Здесь он получил возможность ознакомиться с новейшими достижениями типографского производства того времени. Не меньший интерес для него представляло знакомство с бытом, традициями довольно большого рабочего коллектива типографии.
Нельзя сказать, чтобы это знакомство оставило самое приятное впечатление. Многие из работников – а их было около пятидесяти – проявляли склонность к выпивке. Коллеги Франклина холодно встретили его проповеди о вреде пьянства, и за свою привычку пить только воду он сразу же получил прозвище «Водяной американец».
Франклин быстро зарекомендовал себя способным, все схватывающим на лету работником и завоевал расположение хозяина своей честностью, трудолюбием, трезвостью. Однако расположение хозяина к новичку ни в коей мере не способствовало росту его авторитета среди остальных рабочих.
После нескольких недель работы Уотте перевел Франклина от печатников к наборщикам. По установившейся традиции полагалось организовать для всех выпивку. Франклин решительно отказался сделать это, так как считал, что он отдал необходимую дань традиции, устроив выпивку печатникам при поступлении на работу.
Несмотря на красноречие Бенджамина, его новых товарищей по работе не убедили аргументы заокеанского трезвенника, и они начали планомерную атаку на новичка. Стоило Франклину отлучиться на самое короткое время, он находил смешанными свои литеры, спутанными и порванными печатные материалы. Это возымело свое действие: нарушителю традиции пришлось выкинуть белый флаг и пригласить наборщиков в пивную.
Так Франклин получил еще один урок, который усвоил на всю жизнь. «Я убедился, – вспоминал он, – что глупо жить в ссоре с теми, с кем приходится постоянно иметь дело».
Угощение, преподнесенное Франклином рабочим типографии сломало стену отчужденности, и его отношения с новыми товарищами по работе быстро наладились. Более того, образ жизни Водяного американца быстро нашел подражателей, и мальчик, бегавший в соседнее питейное заведение за выпивкой, все чаще оставался без дела. Остроумие Франклина, его доброжелательное отношение к товарищам, обширные знания нового наборщика и его умение доходчиво и интересно рассказывать о многих диковинных вещах – все это расположило к нему рабочих. Пошли в гору а его материальные дела. Работал Франклин очень хорошо, и вскоре Уоттс перевел его на новую, выше оплачиваемую должность.
И, как всегда, вокруг Франклина собирались лучшие, наиболее интересные и талантливые люди. Вместе с ним в типографии работал печатник Вигейт, который имел хорошее по тем временам образование, знал латынь, говорил по-французски и был большим любителем чтения. С Вигейтом у Франклина быстро установились дружеские отношения. Тянулись к Франклину и другие, наиболее знающие и образованные рабочие.
Бенджамин с огромным увлечением изучал каждую новую книгу, которая попадала ему в руки, и у него все больше рос интерес к серьезным научным проблемам – в частности, к философии. Еще работая у Палмера, он участвовал в наборе второго издания книги английского философа Уильяма Волластона «Религия природы». Аргументы маститого философа не показались молодому наборщику убедительными, и он написал критическую брошюру с разбором его взглядов. Так появилась «Диссертация о свободе и необходимости, удовольствии и страдании».
К этому времени Франклин обладал уже познаниями в философии, достаточными для того, чтобы иметь самостоятельное мнение по серьезным философским проблемам. Образование Франклина не было систематическим, что компенсировалось глубиной познания, творческим подходом к изучаемым проблемам, столь характерным для Франклина и в юношеские годы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Кейс разработал подробный план действий, который пока надо было держать в глубокой тайне.
Прежде всего губернатор написал пространное письмо отцу Франклина, убеждая его поддержать материально идею об открытии Бенджамином собственной типографии в Филадельфии. Кейс не преминул очень лестно отозваться в этом письме о достоинствах молодого Франклина.
В апреле 1724 года Бенджамин отпросился у Кеймера и под предлогом встречи с друзьями отправился на небольшом судне в Бостон. И на этот раз путешествие было не без опасных приключений. Судно село на мель, и открылась большая течь. Команде и всем пассажирам пришлось откачивать воду, чтобы сняться с мели и продолжать плавание.
Через две недели судно, наконец, бросило якорь в гавани Бостона. Бенджамин не был в родном городе семь месяцев и появился там столь же неожиданно, как в свое время исчез. Дело в том, что Роберт Холмс еще не вернулся в Бостон и ничего не успел сообщить родным. «Мое неожиданное возвращение удивило семью, – вспоминал Франклин, – все они, однако, были очень рады видеть меня и оказали мне радушный прием, за исключением моего брата».
Джемс воспринял как личное оскорбление визит Бенджамина в типографию и его беседу с работниками. Его раздражало все: рассказы брата о том, как хорошо он устроился в Филадельфии, часы, модный, хорошо сшитый костюм и даже доллар, который он дал на выпивку своим бывшим товарищам по работе.
Визит в Бостон закончился безрезультатно. Отец не дал согласия на открытие типографии в Филадельфии. Старый Джозайа Франклин считал, что мальчишке, которому надо было ждать еще три года до совершеннолетия, рано начинать собственное дело. Его самолюбию льстило, что губернатор обращался к нему с письмом, где столь благожелательно отзывался о достоинствах его сына, но, умудренный богатым жизненным опытом, Джозайа считал, что вся эта затея преждевременна. Отец порекомендовал Бенджамину вести правильный нерасточительный образ жизни, копить деньги, и в двадцать один год открыть собственную типографию, пообещав при этом оказать посильную помощь. Таковы были довольно скромные результаты деловой части визита Бенджамина в Бостон.
Но его не очень огорчил отказ отца. Бенджамин рад был повидать родных и друзей детства. Особенно приятной была встреча с Джоном Коллинсом. Наслушавшись рассказов о том, как хорошо Франклин устроился в Филадельфии, Коллинс загорелся желанием перебраться в этот город и устроиться там на работу. Бенджамин с большим желанием откликнулся на просьбу Коллинса помочь ему в выполнении этих планов. Друзья договорились встретиться в Нью-Йорке, а оттуда уже вместе добираться до Филадельфии.
В Нью-Йорке Бенджамина представили губернатору, который, узнав о приезде молодого образованного типографа, пожелал познакомиться с ним. Франклин писал об этой встрече: «Губернатор принял меня с отменной учтивостью, показал мне свою библиотеку, которая была очень обширной, и мы долго беседовали о книгах и писателях. Это был уже второй губернатор, оказавший мне честь своим вниманием, и для бедного юноши вроде меня это было очень лестно».
В Нью-Йорке ожидал Франклина Джон Коллинс, приехавший туда несколькими днями раньше. Этому способному молодому человеку прочили в Бостоне блестящее будущее. По сравнению с Бенджамином у него было два преимущества: во-первых, Коллинсу удалось получить систематическое образование. Помимо этого, он имел большие способности к математике, чем никогда не мог похвастаться Франклин.
Но за время отсутствия Бенджамина Коллинс пристрастился к крепким напиткам и, вырвавшись в Нью-Йорк, пьянствовал с утра до вечера. В довершение ко всему у него была неуемная страсть к азартным играм. Коллинс быстро проиграл все свои небольшие деньги и сел на иждивение Франклина, которому пришлось оплатить его квартирные расходы и путевые издержки до Филадельфии. Эти непредвиденные расходы пробили огромную брешь в скромном бюджете Франклина. Но самое худшее было впереди. Бенджамину дали доверенность на получение денег в Пенсильвании. Сумма была по тем временам значительная – 35 фунтов. Хозяин этих денег Вернон просил Бенджамина сохранить их до тех пор, пока он не скажет, как ими распорядиться. Узнав о существовании этих денег, Коллинс начал беспрерывно одалживать у Бенджамина, обещая рассчитаться, как только устроится на работу. Беспробудное пьянство наложило отпечаток на внешность Коллинса, и его нигде не брали на работу. Все это время Джон продолжал жить за счет Франклина, но скоро пришел конец и деньгам Вернона.
«Я с ужасом думал о том, – вспоминал Франклин, – что я буду делать, если мне вдруг предложат уплатить эти деньги…
Я не оправдал доверия Вернона в отношении его денег, и это было одной из первых больших ошибок в моей жизни; эта история показала, что мой отец не особенно ошибался, когда считал, что я слишком молод для важного дела».
Лондон
Отношения, сложившиеся у Франклина с Коллинсом, вскоре пришли к своему логическому концу. Джон нашел, наконец, работу. Ему предстояло стать воспитателем сына одного высокопоставленного лица на острове Барбадос. Коллинс принял это предложение и покинул Филадельфию, пообещав Франклину уплатить долг из первых же заработанных денег. С тех пор Франклин больше ничего не слышал о своем друге детства.
Тем временем губернатор Пенсильвании Уильям Кейс продолжал настойчиво склонить Бенджамина к открытию собственной типографии в Филадельфии. Ознакомившись с письмом Джозайи Франклина, вежливо возражавшего против планов сына относительно открытия собственного дела, Кейс заверил Франклина, что вопрос можно будет решить и без помощи отца.
Он сказал, что тверд в своем намерении наладить настоящее типографское производство в Филадельфии и не видит другой кандидатуры, кроме Франклина, для решения этого вопроса. Губернатор предложил составить список всего, что необходимо выписать из Англии для открытия типографии, с тем чтобы Франклин рассчитался с ним, когда будет иметь возможность.
Ознакомившись с составленным списком и одобрив его, Кейс спросил Франклина, не желает ли он сам поехать в Англию, отобрать на месте все нужное оборудование и проследить, чтобы оно было отличного качества. Тан был решен вопрос о поездке Франклина в далекую Англию. Но «Аннис», корабль, совершавший регулярные рейсы в Англию, отходил через несколько месяцев, и Франклин пока продолжал работать у Кеймера.
Наконец подошел срок отплытия «Анниса» в Англию. Франклин в который раз зашел к губернатору, чтобы получить обещанные рекомендательные письма и деньги, необходимые на закупку оборудования. Но не было ни денег, ни писем. Губернатор, сославшись на очень большую занятость не вышел к Бенджамину, а секретарь губернатора заверил Франклина, что ему пришлют на корабль все, что необходимо. Бенджамин был озадачен таким оборотом дела, но вернулся на корабль, все еще не сомневаясь в искренности заверений губернатора.
Плавание через Атлантический океан было грандиозным по тем временам путешествием, и оно было тем более интересным, что нашлись приятные и содержательные попутчики. На этом же корабле плыл в Англию знаменитый филадельфийский юрист Эндрю Гамильтон с сыном Джемсом, который впоследствии стал губернатором.
За время путешествия Франклин сблизился и подружился еще с одним пассажиром – с купцом-квакером Денхамом. Дружба с этим человеком продолжалась у Франклина до самой смерти Денхама.
Вместе с Франклином в Англию отправился и его филадельфийский друг Джемс Ралф, один из любителей чтения, которые объединились вокруг Бенджамина. Ралф, служивший письмоводителем у купца, любил поэзию и сам писал стихи. Бенджамин мало верил в талант своего друга-стихотворца и, используя все свое красноречие, убеждал его отказаться от намерения стать поэтом. Будущее показало, что Франклин был прав. Поэта из Ралфа не получилось, но он стал неплохим прозаиком.
Путешествие омрачала только скверная погода и неопределенность положения, в котором оказался Бенджамин. У него все еще не было в руках ни рекомендательных писем, ни денег. Когда корабль уже вошел в Ла-Манш, капитан ознакомил Франклина с содержанием почты губернатора, которую тот пересылал в Англию. Ничего утешительного для себя Франклин в этой корреспонденции не нашел.
Только в Англии, анализируя некоторые действия Кейса и вспоминая детали разговоров с ним, Бенджамин стал догадываться, что он стал жертвой дурной шутки со стороны губернатора. Его догадки подтвердил Денхам. Относительно денег, обещанных Кейсом на покупку типографского оборудования, Денхам добавил, что об этом не могло быть и речи, ибо сам Кейс не располагал для этого никакими материальными возможностями.
Было от чего прийти в уныние: Франклина обманули, и самым бесчестным образом. Он оказался за тридевять земель, в незнакомой стране, без средств. Бенджамин получил еще один жестокий, но полезный урок. Он понял, что за импозантной внешностью, блестящими манерами и широковещательными обещаниями может скрываться ничтожество, мелкий и болтливый человек.
Лондон произвел огромное впечатление на молодого американца, прибывшего в столицу с задворков Британской империи. Город подавлял своим величием, серыми громадами многоэтажных домов, улицами, которым не видно конца, многочисленными экипажами, перевозившими куда-то постоянно спешивших лондонцев.
Деловая часть города поражала обилием контор, банков. Чувствовался полнокровный, размеренный пульс жизни промышленного и торгового центра гигантской империи и всего мира. Здесь все было не так, как на родине. В глаза бросались великолепные здания церквей и дворцов, магазины ломились от разнообразных товаров, рассчитанных на самые изысканные вкусы, прохожие были одеты красиво, ярко, броско.
Вместе с тем поражали нищета и запустение окраинных районов столицы, трущобы, изможденные лица и лохмотья обитателей этой части города. Франклин вырос в трудовой семье, знал цену куска хлеба, и его трудно было удивить скромным образом жизни. Но здесь была вопиющая нищета, подчеркнутая контрастом центральных, богатых районов столицы. Таких резких социальных перепадов он не видел на своей далекой родине.
Надо было налаживать жизнь на новом месте. По совету Денхама Франклин решил устроиться на работу в известную типографию Палмера. Уровень развития типографского производства в Англии был значительно выше, чем в Америке, и такая работа могла принести значительную пользу.
Сложнее обстояло дело с Ралфом. Непризнанный поэт долго не мог найти себе подходящего места. И так же, как в случае с Коллинсом, друг превратился в нахлебника. Бенджамину пришлось взять Ралфа на свое иждивение, так как тот приехал в Англию, не имея никаких средств. Несколько месяцев Ралф и Бенджамин вели довольно веселый образ жизни, тратя на театры и другие развлечения большую часть заработка Франклина.
В Америке Ралф оставил жену и ребенка, к которым решил не возвращаться, в чем он признался Бенджамину уже после прибытия в Лондон. Вспоминая этот период своей жизни, Франклин писал: «Мы истратили почти все мои пистоли и теперь кое-как перебивались со дня на день. Он, по-видимому, совершенно забыл свою жену и ребенка, а я постепенно забывал мои обещания, данные мисс Рид. Я написал ей только одно письмо, в котором известил ее, что не собираюсь в скором времени возвращаться. Это была другая величайшая ошибка в моей жизни…»
По мере уменьшения кредитоспособности Бенджамина слабела их дружба, и в конце концов Ралф порвал отношения с Франклином, дав понять, что не намерен возвращать одолженные у него двадцать семь фунтов.
Компенсацией за потерянные деньги могло служить только то, что Франклин, наконец, избавился от расточительного друга и получил возможность вернуться к привычному ритму жизни: работа, строгий распорядок дня, книги, самообразование, встречи и беседы с интересными людьми.
Работа в типографии Палмера многим отличалась от того, что Бенджамин видел в Бостоне и Филадельфии. На родине он был печатником, наборщиком, ремонтировал и налаживал оборудование, корректировал рукописи и даже выступал как автор. Здесь все было иначе: каждый рабочий выполнял одну, строго определенную операцию. Работа от этого становилась более однообразной, скучной, нередко чисто механической, но качество и производительность труда значительно увеличивались.
Проработав у Палмера около года, Франклин перешел в типографию Уоттса, которая была больше и лучше оснащена. Здесь он получил возможность ознакомиться с новейшими достижениями типографского производства того времени. Не меньший интерес для него представляло знакомство с бытом, традициями довольно большого рабочего коллектива типографии.
Нельзя сказать, чтобы это знакомство оставило самое приятное впечатление. Многие из работников – а их было около пятидесяти – проявляли склонность к выпивке. Коллеги Франклина холодно встретили его проповеди о вреде пьянства, и за свою привычку пить только воду он сразу же получил прозвище «Водяной американец».
Франклин быстро зарекомендовал себя способным, все схватывающим на лету работником и завоевал расположение хозяина своей честностью, трудолюбием, трезвостью. Однако расположение хозяина к новичку ни в коей мере не способствовало росту его авторитета среди остальных рабочих.
После нескольких недель работы Уотте перевел Франклина от печатников к наборщикам. По установившейся традиции полагалось организовать для всех выпивку. Франклин решительно отказался сделать это, так как считал, что он отдал необходимую дань традиции, устроив выпивку печатникам при поступлении на работу.
Несмотря на красноречие Бенджамина, его новых товарищей по работе не убедили аргументы заокеанского трезвенника, и они начали планомерную атаку на новичка. Стоило Франклину отлучиться на самое короткое время, он находил смешанными свои литеры, спутанными и порванными печатные материалы. Это возымело свое действие: нарушителю традиции пришлось выкинуть белый флаг и пригласить наборщиков в пивную.
Так Франклин получил еще один урок, который усвоил на всю жизнь. «Я убедился, – вспоминал он, – что глупо жить в ссоре с теми, с кем приходится постоянно иметь дело».
Угощение, преподнесенное Франклином рабочим типографии сломало стену отчужденности, и его отношения с новыми товарищами по работе быстро наладились. Более того, образ жизни Водяного американца быстро нашел подражателей, и мальчик, бегавший в соседнее питейное заведение за выпивкой, все чаще оставался без дела. Остроумие Франклина, его доброжелательное отношение к товарищам, обширные знания нового наборщика и его умение доходчиво и интересно рассказывать о многих диковинных вещах – все это расположило к нему рабочих. Пошли в гору а его материальные дела. Работал Франклин очень хорошо, и вскоре Уоттс перевел его на новую, выше оплачиваемую должность.
И, как всегда, вокруг Франклина собирались лучшие, наиболее интересные и талантливые люди. Вместе с ним в типографии работал печатник Вигейт, который имел хорошее по тем временам образование, знал латынь, говорил по-французски и был большим любителем чтения. С Вигейтом у Франклина быстро установились дружеские отношения. Тянулись к Франклину и другие, наиболее знающие и образованные рабочие.
Бенджамин с огромным увлечением изучал каждую новую книгу, которая попадала ему в руки, и у него все больше рос интерес к серьезным научным проблемам – в частности, к философии. Еще работая у Палмера, он участвовал в наборе второго издания книги английского философа Уильяма Волластона «Религия природы». Аргументы маститого философа не показались молодому наборщику убедительными, и он написал критическую брошюру с разбором его взглядов. Так появилась «Диссертация о свободе и необходимости, удовольствии и страдании».
К этому времени Франклин обладал уже познаниями в философии, достаточными для того, чтобы иметь самостоятельное мнение по серьезным философским проблемам. Образование Франклина не было систематическим, что компенсировалось глубиной познания, творческим подходом к изучаемым проблемам, столь характерным для Франклина и в юношеские годы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33