Поэтому я уверен, что недалек тот день, когда какой-нибудь изобретательный философ займется этим делом, и желаю ему успеха».
В самом конце путешествия уже в непосредственной близости от берегов Англии их корабль подстерегла грозная опасность. Из-за рассеянности вахтенного, задремавшего на своем посту, в полночь, в кромешной тьме корабль на всех парусах мчался на яркий свет маяка, установленного на скалах. И только в последний момент был сделан крутой поворот при всех парусах, что было очень опасно для мачт. «Мы, – вспоминал Франклин, – избежали неминуемого кораблекрушения… Это избавление от гибели благодаря маяку произвело на меня сильное впечатление, и я решил поддержать их строительство в Америке, если я доживу до возвращения туда».
Утром, уточнив свои координаты, мореплаватели убедились, что их путешествие закончилось. Они были у берегов туманного Альбиона. Вокруг действительно был густой туман, скрывавший очертания берегов, которые были столь желанны для команды и пассажиров, бороздивших более месяца просторы Атлантического океана. «Около девяти часов, – писал Франклин – туман начал рассеиваться, казалось, что он поднимался прямо из воды, как театральный занавес, за которым открывается вид на город Фэлмут, суда, стоящие в гавани, и поля. Это было чарующее зрелище…»
Вместе с сыном Уильямом, который сопровождал его в этой поездке, Франклин немедленно отправился в Лондон. «Мы прибыли в Лондон 27 июля 1757 года».
Этими словами заканчивалась автобиография Франклина. Начинался новый важный этап в его жизни. Он приступал к исполнению обязанностей, которые прославили его как первого выдающегося дипломата Америки.
В колониях не было профессиональных дипломатов, так как американские провинции были лишены права поддерживать внешнеполитические связи. Во всех внешнеполитических делах интересы колоний представляла метрополия. И когда встал вопрос о необходимости решить спор между Генеральной Ассамблеей и правителями колоний, то выбор пал на Франклина, который до этого успешно выполнил ряд поручений Ассамблеи. Назначение Франклина дипломатическим агентом Пенсильвании в Англии было мудрым решением Генеральной Ассамблеи. У представителя Пенсильвании не было высоких дипломатических рангов, его послужной список не был украшен выполнением посольских функций в европейских столицах. Франклин не занимал какого-либо важного служебного поста и у себя на родине, а был только скромным членом ассамблеи Пенсильвании. Но он обладал достоинствами, которым мог позавидовать любой самый блестящий профессиональный дипломат.
Помимо знания иностранных языков и больших природных способностей, Франклин был крупным ученым, пользовавшимся известностью в интеллектуальных кругах столицы. Это способствовало укреплению личного авторитета представителя Пенсильвании, облегчало выполнение такой важной для дипломата задачи, как установление, контактов с влиятельными кругами страны аккредитования. Как писал Карл Дорен: «Репутация Франклина как ученого пришла в Лондон раньше его самого». С апреля 1756 года он был членом Королевского научного общества и с сентября того же года стал членом Общества поощрения искусств, ремесел и коммерции, которое позднее получило название Общества искусств. Оба эти общества приветствовали прибытие Франклина в Англию, к ним присоединились и ученые континентальной Европы.
У Франклина, любившего и ценившего дружбу, было немного личных друзей в Лондоне, с большинством из известных ему лиц в столице он был знаком главным образом по переписке. Он направлял Питеру Коллинзу, купцу-квакеру и члену Королевского научного общества, результаты всех своих работ в области электричества. В течение четырнадцати лет Франклин переписывался с Уильямом Стрехэном, выдающимся английским типографом, который к тому времени уже издал словарь Джонсона и первые тома истории Хьюма, а позднее был издателем Адама Смита, Гиббона, Робертсона, Блэкстоуна. Двух выдающихся типографов связывали не только профессиональные и деловые интересы. Они обменивались семейными новостями, и, когда дочери Франклина Салли было шесть или семь лет, Франклин и Стрехэн в шутливой форме решили выдать ее замуж за сына Стрехэна – Уильяма, который был на три года старше Салли.
Первую ночь по прибытии в Лондон Франклин и его сын провели в доме Коллинза на Милл-Хилл. На следующий день Франклинов посетил Стрехэн, который был очарован и отцом и сыном. Он писал Деборе Франклин: «Что касается меня, то я никогда не встречал человека, который со всех точек зрения был настолько приятен мне. Некоторые располагают с одной стороны, другие – с другой, он (Бенджамин Франклин. – Р. И. ) – со всех… Ваш сын, я глубоко уверен в этом, самый приятный молодой джентльмен Америки, которого я когда-либо знал».
Спустя несколько дней после прибытия в Лондон Франклины нашли помещение у вдовы Маргарэт Стивенсон, которая жила с дочерью на Кревен-стрит, где Франклин и проживал на протяжении всего времени своего пребывания в Лондоне. У Франклина было четыре комнаты; устроился он с комфортом, пользуясь услугами двух слуг, которых он привез с собой из Филадельфии. Как показывает расчетно-приходная книга, которую вел Франклин, «философ не игнорировал лондонскую моду». Он приобрел все необходимое для гардероба джентльмена. Запросы Уильяма были шире; как показывают счета, он довольно скоро познакомился с баром в Мидл-Темпле.
Франклин приступил к выполнению той миссии, с которой его послали в Лондон. И тут ему пришли на помощь связи по научной линии. Франклин встретился с доктором Фозергиллом, оказавшим в свое время большую помощь в издании его работ по электричеству. Фозергилл посоветовал Франклину в первую очередь повидать владельцев колонии, проживавших в Лондоне, и попытаться урегулировать с ними спорные вопросы. Такой же точки зрения придерживался и Питер Коллинз, которого Франклин тоже посвятил в свои дела. К совету ученых коллег следовало тем более прислушиваться, что Фозергилл имел связи в руководящих правительственных сферах и располагал достаточно точной информацией об американских делах.
Встреча состоялась, но ее результаты были более чем скромными. Как писал биограф Франклина: «Встреча в доме Пеннов в Спринг-Гарден, состоявшаяся в середине августа, была вежливой, но враждебной». Впрочем, дипломатический этикет был соблюден, и дело до открытого разрыва не дошло. Пенны предложили, и Франклин согласился письменно изложить разногласия между владельцами колонии и Ассамблеей. 20 августа Франклин представил Пеннам требуемый документ, который они незамедлительно передали своему поверенному в делах Фердинанду Джону Парису.
Это был ход, явно рассчитанный на срыв переговоров, так как Пеннам наверняка было известно, что после критических выступлений Франклина в адрес Париса, опубликовавшего несколько поверхностных статей о взаимоотношениях между Ассамблеей и владельцами колонии, последний возненавидел Франклина лютой ненавистью, на которую способна только посредственность, которой дали понять, какова ее действительная цена.
Франклин категорически отказался иметь дело с кем-либо, кроме владельцев колонии. После этого демарша дипломатического агента Пенсильвании собственники передали документ, подготовленный Франклином, на заключение юристов. Проходил месяц за месяцем, но на все запросы Франклина собственники давали стереотипный ответ: мнение юристов еще не получено. Так продолжалось больше года. Пенны явно брали своего оппонента измором, испытывали крепость его нервов. Наконец в ноябре 1758 года владельцы получили заключение юристов по документу Франклина, но этот ответ собственники отказались показать Франклину и переслали его прямо в адрес Генеральной Ассамблеи Пенсильвании.
Однако все маневры Пеннов были обречены на провал. Главное поле сражения было все же не в Лондоне, а в Филадельфии, где губернатор Денни не смог противостоять мощному натиску Ассамблеи и в конце концов капитулировал. Как глава исполнительной власти он издал акт, разрешивший главное противоречие между владельцами колонии и колонистами: владения собственников были приравнены к владениям поселенцев.
Однако Пенны не сложили оружия и опротестовали акт своего губернатора перед королем. Но их претензии были настолько беспочвенны, от требований собственников веяло таким анахронизмом, что высшие инстанции Англии не поддержали их. Данное решение не было актом справедливости со стороны короля, это просто-напросто был благоразумный шаг, рассчитанный на удержание под своим господством английских владений в Америке. Во-первых, не стоило обострять отношений с колонистами из-за владельцев колоний, практической пользы от которых для короны, по существу, не было никакой. Во-вторых, и это было главным, продолжалась Семилетняя война. Важным фронтом этой войны была борьба между Англией и Францией за гегемонию в Америке. В Лондоне прекрасно понимали, что надеяться на Пеннов или на таких деятелей, как бездарный главнокомандующий английскими вооруженными силами в Америке генерал Лаудон, было бесполезно Уильям Питт (1708–1778), который в 1757–1761 годах фактически возглавлял английское правительство, снял лорда Лаудона с занимаемой должности. Ярый экспансионист, Питт прекрасно понимал, что с такими главнокомандующими, как Лаудон, не только не захватишь новых владений, во и потеряешь все колонии в Америке. Аргументируя снятие Лаудона, Питт заявил, что «никогда ничего не слышал от него и не знает, чем он занимается».
.
Единственная реальная сила в Пенсильвании, которая была заинтересована в укреплении, обороноспособности колонии и могла отстоять Пенсильванию от французского вторжения, были колонисты. В этих условиях королевское правительство не рискнуло обострять отношений с Ассамблеей Пенсильвании, что было неизбежно в случае признания обоснованными гипертрофированных претензий Пеннов.
Жестом запоздалой ярости со стороны Пеннов было смещение губернатора Денни, но это не могло уже оказать серьезного влияния на ход событий в Пенсильвании, так как акт Денни оставался в силе.
Во время пребывания в Лондоне Франклин серьезно заболел. Тяжелая форма лихорадки, продолжавшаяся восемь недель, уложила его в постель. В письме к жене Франклин подробно, со знанием дела, как заправский врач, описывал ход болезни, ее симптомы, средства лечения. Франклин писал, что он поступал прямо противоположно указаниям своего врача, чем вызвал его гнев, но результаты лечения были удовлетворительны, и, начав с небольших прогулок в середине дня, он постепенно их увеличивал и вскоре полностью преодолел недуг.
Дипломатическая миссия не занимала всего времени Франклина, и он использовал свой досуг для научной работы, для встреч и бесед с интересными людьми, знакомился с достопримечательностями Лондона. Франклин писал Деборе: «Приятные беседы, которые я имею с людьми науки, знаки внимания, оказываемые мне достойными людьми, – вот что главным образом утешает меня в настоящее время, когда я столь болезненно чувствую разрыв с семьей и друзьями».
30 ноября Франклин почувствовал себя достаточно оправившимся от болезни, чтобы посетить ежегодное собрание Королевского научного общества. Он с большим интересом ознакомился с экспонатами недавно открывшегося Британского музея, нанес визиты своим друзьям.
Постепенно Франклин втягивался в новую жизнь в Лондоне. Досуг Франклинов скрашивали хорошие дружественные отношения, установившиеся с хозяйкой дома масс Стивенсон и ее дочерью. Слуга Франклина Питер оказался бойким человеком и скоро так хорошо знал Лондон, что был для своего хозяина квалифицированным гидом во время его ознакомительных поездок по городу. Не повезло, правда, Франклинам со вторым слугой, негром с громким именем Кинг (король). Он прислуживал Уильяму и не очень успешно справлялся со своими обязанностями. Спустя год Кинг сбежал от своих хозяев. До сих пор его хозяин был знаком с этой проблемой только в теоретическом плане, публикуя материалы, в которых доказывалась необходимость уничтожения рабства с экономической и с моральной точек зрения.
По приезде в Англию Франклин, как показывают его письма, рассчитывал, что он выполнит свою миссию в течение года и будущей весной возвратится на родину. Но этим расчетам не суждено было сбыться, обстоятельства заставили его пробыть в Англии пять лет. Франклин болезненно переживал столь затянувшуюся разлуку с семьей, и его друг Стрехэн писал Деборе, что она должна решиться переплыть океан, чтобы приехать в Англию. Однако Франклин был прав, когда уверял друга, что Дебора ни при каких обстоятельствах не отважится на это путешествие.
Пенны, затянувшие на год переговоры с Франклином, дали ему возможность использовать образовавшийся досуг для научной работы. Старая привязанность не проходила, Франклин вновь вернулся к исследованию электричества. Он привез с собой в Лондон или изобрел здесь, точно установить это не удалось, самую мощную в то время электрическую машину. Лорд Чарлз Кавендиш и другие специалисты говорили, что эта машина давала электрическую вспышку длиной в девять дюймов.
21 декабря 1757 года Франклин обратился с письмом к выдающемуся медику Джону Принглу, который к тому времени уже прославился своими работами в области военной медицины и сангигиены. Франклин сообщил Принглу, бывшему в то время президентом Королевского научного общества, о результатах опытов, проделанных в Пенсильвании по использованию электричества для лечения паралитиков.
Франклин изобрел часы любопытной конструкции, которые его новый друг Джеймс Фергасон в 1758 году усовершенствовал к большой радости автора. Франклин закупил электрическую аппаратуру для Гарвардского университета и сам вложил немало труда и в ее усовершенствование и в подготовку детальной инструкции для пользования ею.
В мае 1758 года вместе с сыном Франклин посетил Кембриджский университет, где совместно с профессором химии Джоном Хаулеем произвел интересные опыты по созданию низких температур. За время проживания в Англии Франклин неоднократно посещал Кембридж, и всегда руководство университета встречало его с исключительным радушием.
Для английских иммигрантов в Англии было традицией посещать места своих предков. Не нарушили этой традиции и Франклины. В Веллингборге они отыскали Мери Фишер, дочь Томаса Франклина, которая еще помнила, как Джозайа Франклин и его семья переезжали в Америку. Бенджамин и Уильям посетили Иктон, где английские Франклины на протяжении многих лет владели небольшим участком земли. Ферма уже давно принадлежала другим хозяевам, а в доме, где жили предки Франклинов, размещалась школа. Но по привычке местные жители продолжали называть это строение «домом Франклинов». Затем отец и сын посетили Бирмингем и встретились с родственниками Деборы.
В Америке распространялись самые различные слухи о жизни Франклина в Англии. В январе 1758 года, например в Бостоне, заговорили о том, что он удостоен в Англии титула баронета и назначен губернатором Пенсильвании.
Франклин считал путешествия важным средством познания, расширения кругозора, и он использовал любую возможность для того, чтобы посетить новую страну, поездить по различным интересным местам той страны, где он находится. Франклин много ездил по Англии, совершил непродолжительную поездку в Европу.
Трое из его лучших друзей в Лондоне – Стрехэн, Фозергилл и Прингл – были шотландцами, и естественно, что Франклин не мог не посетить такого своеобразного уголка Британских островов, как Шотландия.
Д. Ноулэп, автор интересной монографии «Бенджамин Франклин в Шотландии и Ирландии, 1759 и 1771 годы», писал, что во времена Франклина «это была поездка, которая требовала столько же времени и вызывала значительно большие трудности, чем путешествие в Индию в наши дни». Один из путешественников, уехавший из Лондона в Шотландию той же Северной дорогой, что и Франклин, но несколькими месяцами раньше его, писал об узких глинистых тропах, совершенно непроходимых после дождя, о ненадежных мостах, никудышных постоялых дворах, о нерегулярной смене почтовых лошадей.
Поездка не сулила комфорта, дорога была продолжительной, скучной и очень утомительной, но Шотландия манила к себе богатой историей, интересными традициями, обещала много нового и необычного. Франклин назначил день отъезда на 8 августа 1759 года; в это путешествие он решил отправиться вместе с сыном, который во время предыдущих путешествий зарекомендовал себя с самой лучшей стороны.
Очевидно, Уильям отправлялся в эту поездку не в очень хорошем настроении, так как незадолго до отъезда в Шотландию узнал, что ему предстоит стать отцом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
В самом конце путешествия уже в непосредственной близости от берегов Англии их корабль подстерегла грозная опасность. Из-за рассеянности вахтенного, задремавшего на своем посту, в полночь, в кромешной тьме корабль на всех парусах мчался на яркий свет маяка, установленного на скалах. И только в последний момент был сделан крутой поворот при всех парусах, что было очень опасно для мачт. «Мы, – вспоминал Франклин, – избежали неминуемого кораблекрушения… Это избавление от гибели благодаря маяку произвело на меня сильное впечатление, и я решил поддержать их строительство в Америке, если я доживу до возвращения туда».
Утром, уточнив свои координаты, мореплаватели убедились, что их путешествие закончилось. Они были у берегов туманного Альбиона. Вокруг действительно был густой туман, скрывавший очертания берегов, которые были столь желанны для команды и пассажиров, бороздивших более месяца просторы Атлантического океана. «Около девяти часов, – писал Франклин – туман начал рассеиваться, казалось, что он поднимался прямо из воды, как театральный занавес, за которым открывается вид на город Фэлмут, суда, стоящие в гавани, и поля. Это было чарующее зрелище…»
Вместе с сыном Уильямом, который сопровождал его в этой поездке, Франклин немедленно отправился в Лондон. «Мы прибыли в Лондон 27 июля 1757 года».
Этими словами заканчивалась автобиография Франклина. Начинался новый важный этап в его жизни. Он приступал к исполнению обязанностей, которые прославили его как первого выдающегося дипломата Америки.
В колониях не было профессиональных дипломатов, так как американские провинции были лишены права поддерживать внешнеполитические связи. Во всех внешнеполитических делах интересы колоний представляла метрополия. И когда встал вопрос о необходимости решить спор между Генеральной Ассамблеей и правителями колоний, то выбор пал на Франклина, который до этого успешно выполнил ряд поручений Ассамблеи. Назначение Франклина дипломатическим агентом Пенсильвании в Англии было мудрым решением Генеральной Ассамблеи. У представителя Пенсильвании не было высоких дипломатических рангов, его послужной список не был украшен выполнением посольских функций в европейских столицах. Франклин не занимал какого-либо важного служебного поста и у себя на родине, а был только скромным членом ассамблеи Пенсильвании. Но он обладал достоинствами, которым мог позавидовать любой самый блестящий профессиональный дипломат.
Помимо знания иностранных языков и больших природных способностей, Франклин был крупным ученым, пользовавшимся известностью в интеллектуальных кругах столицы. Это способствовало укреплению личного авторитета представителя Пенсильвании, облегчало выполнение такой важной для дипломата задачи, как установление, контактов с влиятельными кругами страны аккредитования. Как писал Карл Дорен: «Репутация Франклина как ученого пришла в Лондон раньше его самого». С апреля 1756 года он был членом Королевского научного общества и с сентября того же года стал членом Общества поощрения искусств, ремесел и коммерции, которое позднее получило название Общества искусств. Оба эти общества приветствовали прибытие Франклина в Англию, к ним присоединились и ученые континентальной Европы.
У Франклина, любившего и ценившего дружбу, было немного личных друзей в Лондоне, с большинством из известных ему лиц в столице он был знаком главным образом по переписке. Он направлял Питеру Коллинзу, купцу-квакеру и члену Королевского научного общества, результаты всех своих работ в области электричества. В течение четырнадцати лет Франклин переписывался с Уильямом Стрехэном, выдающимся английским типографом, который к тому времени уже издал словарь Джонсона и первые тома истории Хьюма, а позднее был издателем Адама Смита, Гиббона, Робертсона, Блэкстоуна. Двух выдающихся типографов связывали не только профессиональные и деловые интересы. Они обменивались семейными новостями, и, когда дочери Франклина Салли было шесть или семь лет, Франклин и Стрехэн в шутливой форме решили выдать ее замуж за сына Стрехэна – Уильяма, который был на три года старше Салли.
Первую ночь по прибытии в Лондон Франклин и его сын провели в доме Коллинза на Милл-Хилл. На следующий день Франклинов посетил Стрехэн, который был очарован и отцом и сыном. Он писал Деборе Франклин: «Что касается меня, то я никогда не встречал человека, который со всех точек зрения был настолько приятен мне. Некоторые располагают с одной стороны, другие – с другой, он (Бенджамин Франклин. – Р. И. ) – со всех… Ваш сын, я глубоко уверен в этом, самый приятный молодой джентльмен Америки, которого я когда-либо знал».
Спустя несколько дней после прибытия в Лондон Франклины нашли помещение у вдовы Маргарэт Стивенсон, которая жила с дочерью на Кревен-стрит, где Франклин и проживал на протяжении всего времени своего пребывания в Лондоне. У Франклина было четыре комнаты; устроился он с комфортом, пользуясь услугами двух слуг, которых он привез с собой из Филадельфии. Как показывает расчетно-приходная книга, которую вел Франклин, «философ не игнорировал лондонскую моду». Он приобрел все необходимое для гардероба джентльмена. Запросы Уильяма были шире; как показывают счета, он довольно скоро познакомился с баром в Мидл-Темпле.
Франклин приступил к выполнению той миссии, с которой его послали в Лондон. И тут ему пришли на помощь связи по научной линии. Франклин встретился с доктором Фозергиллом, оказавшим в свое время большую помощь в издании его работ по электричеству. Фозергилл посоветовал Франклину в первую очередь повидать владельцев колонии, проживавших в Лондоне, и попытаться урегулировать с ними спорные вопросы. Такой же точки зрения придерживался и Питер Коллинз, которого Франклин тоже посвятил в свои дела. К совету ученых коллег следовало тем более прислушиваться, что Фозергилл имел связи в руководящих правительственных сферах и располагал достаточно точной информацией об американских делах.
Встреча состоялась, но ее результаты были более чем скромными. Как писал биограф Франклина: «Встреча в доме Пеннов в Спринг-Гарден, состоявшаяся в середине августа, была вежливой, но враждебной». Впрочем, дипломатический этикет был соблюден, и дело до открытого разрыва не дошло. Пенны предложили, и Франклин согласился письменно изложить разногласия между владельцами колонии и Ассамблеей. 20 августа Франклин представил Пеннам требуемый документ, который они незамедлительно передали своему поверенному в делах Фердинанду Джону Парису.
Это был ход, явно рассчитанный на срыв переговоров, так как Пеннам наверняка было известно, что после критических выступлений Франклина в адрес Париса, опубликовавшего несколько поверхностных статей о взаимоотношениях между Ассамблеей и владельцами колонии, последний возненавидел Франклина лютой ненавистью, на которую способна только посредственность, которой дали понять, какова ее действительная цена.
Франклин категорически отказался иметь дело с кем-либо, кроме владельцев колонии. После этого демарша дипломатического агента Пенсильвании собственники передали документ, подготовленный Франклином, на заключение юристов. Проходил месяц за месяцем, но на все запросы Франклина собственники давали стереотипный ответ: мнение юристов еще не получено. Так продолжалось больше года. Пенны явно брали своего оппонента измором, испытывали крепость его нервов. Наконец в ноябре 1758 года владельцы получили заключение юристов по документу Франклина, но этот ответ собственники отказались показать Франклину и переслали его прямо в адрес Генеральной Ассамблеи Пенсильвании.
Однако все маневры Пеннов были обречены на провал. Главное поле сражения было все же не в Лондоне, а в Филадельфии, где губернатор Денни не смог противостоять мощному натиску Ассамблеи и в конце концов капитулировал. Как глава исполнительной власти он издал акт, разрешивший главное противоречие между владельцами колонии и колонистами: владения собственников были приравнены к владениям поселенцев.
Однако Пенны не сложили оружия и опротестовали акт своего губернатора перед королем. Но их претензии были настолько беспочвенны, от требований собственников веяло таким анахронизмом, что высшие инстанции Англии не поддержали их. Данное решение не было актом справедливости со стороны короля, это просто-напросто был благоразумный шаг, рассчитанный на удержание под своим господством английских владений в Америке. Во-первых, не стоило обострять отношений с колонистами из-за владельцев колоний, практической пользы от которых для короны, по существу, не было никакой. Во-вторых, и это было главным, продолжалась Семилетняя война. Важным фронтом этой войны была борьба между Англией и Францией за гегемонию в Америке. В Лондоне прекрасно понимали, что надеяться на Пеннов или на таких деятелей, как бездарный главнокомандующий английскими вооруженными силами в Америке генерал Лаудон, было бесполезно Уильям Питт (1708–1778), который в 1757–1761 годах фактически возглавлял английское правительство, снял лорда Лаудона с занимаемой должности. Ярый экспансионист, Питт прекрасно понимал, что с такими главнокомандующими, как Лаудон, не только не захватишь новых владений, во и потеряешь все колонии в Америке. Аргументируя снятие Лаудона, Питт заявил, что «никогда ничего не слышал от него и не знает, чем он занимается».
.
Единственная реальная сила в Пенсильвании, которая была заинтересована в укреплении, обороноспособности колонии и могла отстоять Пенсильванию от французского вторжения, были колонисты. В этих условиях королевское правительство не рискнуло обострять отношений с Ассамблеей Пенсильвании, что было неизбежно в случае признания обоснованными гипертрофированных претензий Пеннов.
Жестом запоздалой ярости со стороны Пеннов было смещение губернатора Денни, но это не могло уже оказать серьезного влияния на ход событий в Пенсильвании, так как акт Денни оставался в силе.
Во время пребывания в Лондоне Франклин серьезно заболел. Тяжелая форма лихорадки, продолжавшаяся восемь недель, уложила его в постель. В письме к жене Франклин подробно, со знанием дела, как заправский врач, описывал ход болезни, ее симптомы, средства лечения. Франклин писал, что он поступал прямо противоположно указаниям своего врача, чем вызвал его гнев, но результаты лечения были удовлетворительны, и, начав с небольших прогулок в середине дня, он постепенно их увеличивал и вскоре полностью преодолел недуг.
Дипломатическая миссия не занимала всего времени Франклина, и он использовал свой досуг для научной работы, для встреч и бесед с интересными людьми, знакомился с достопримечательностями Лондона. Франклин писал Деборе: «Приятные беседы, которые я имею с людьми науки, знаки внимания, оказываемые мне достойными людьми, – вот что главным образом утешает меня в настоящее время, когда я столь болезненно чувствую разрыв с семьей и друзьями».
30 ноября Франклин почувствовал себя достаточно оправившимся от болезни, чтобы посетить ежегодное собрание Королевского научного общества. Он с большим интересом ознакомился с экспонатами недавно открывшегося Британского музея, нанес визиты своим друзьям.
Постепенно Франклин втягивался в новую жизнь в Лондоне. Досуг Франклинов скрашивали хорошие дружественные отношения, установившиеся с хозяйкой дома масс Стивенсон и ее дочерью. Слуга Франклина Питер оказался бойким человеком и скоро так хорошо знал Лондон, что был для своего хозяина квалифицированным гидом во время его ознакомительных поездок по городу. Не повезло, правда, Франклинам со вторым слугой, негром с громким именем Кинг (король). Он прислуживал Уильяму и не очень успешно справлялся со своими обязанностями. Спустя год Кинг сбежал от своих хозяев. До сих пор его хозяин был знаком с этой проблемой только в теоретическом плане, публикуя материалы, в которых доказывалась необходимость уничтожения рабства с экономической и с моральной точек зрения.
По приезде в Англию Франклин, как показывают его письма, рассчитывал, что он выполнит свою миссию в течение года и будущей весной возвратится на родину. Но этим расчетам не суждено было сбыться, обстоятельства заставили его пробыть в Англии пять лет. Франклин болезненно переживал столь затянувшуюся разлуку с семьей, и его друг Стрехэн писал Деборе, что она должна решиться переплыть океан, чтобы приехать в Англию. Однако Франклин был прав, когда уверял друга, что Дебора ни при каких обстоятельствах не отважится на это путешествие.
Пенны, затянувшие на год переговоры с Франклином, дали ему возможность использовать образовавшийся досуг для научной работы. Старая привязанность не проходила, Франклин вновь вернулся к исследованию электричества. Он привез с собой в Лондон или изобрел здесь, точно установить это не удалось, самую мощную в то время электрическую машину. Лорд Чарлз Кавендиш и другие специалисты говорили, что эта машина давала электрическую вспышку длиной в девять дюймов.
21 декабря 1757 года Франклин обратился с письмом к выдающемуся медику Джону Принглу, который к тому времени уже прославился своими работами в области военной медицины и сангигиены. Франклин сообщил Принглу, бывшему в то время президентом Королевского научного общества, о результатах опытов, проделанных в Пенсильвании по использованию электричества для лечения паралитиков.
Франклин изобрел часы любопытной конструкции, которые его новый друг Джеймс Фергасон в 1758 году усовершенствовал к большой радости автора. Франклин закупил электрическую аппаратуру для Гарвардского университета и сам вложил немало труда и в ее усовершенствование и в подготовку детальной инструкции для пользования ею.
В мае 1758 года вместе с сыном Франклин посетил Кембриджский университет, где совместно с профессором химии Джоном Хаулеем произвел интересные опыты по созданию низких температур. За время проживания в Англии Франклин неоднократно посещал Кембридж, и всегда руководство университета встречало его с исключительным радушием.
Для английских иммигрантов в Англии было традицией посещать места своих предков. Не нарушили этой традиции и Франклины. В Веллингборге они отыскали Мери Фишер, дочь Томаса Франклина, которая еще помнила, как Джозайа Франклин и его семья переезжали в Америку. Бенджамин и Уильям посетили Иктон, где английские Франклины на протяжении многих лет владели небольшим участком земли. Ферма уже давно принадлежала другим хозяевам, а в доме, где жили предки Франклинов, размещалась школа. Но по привычке местные жители продолжали называть это строение «домом Франклинов». Затем отец и сын посетили Бирмингем и встретились с родственниками Деборы.
В Америке распространялись самые различные слухи о жизни Франклина в Англии. В январе 1758 года, например в Бостоне, заговорили о том, что он удостоен в Англии титула баронета и назначен губернатором Пенсильвании.
Франклин считал путешествия важным средством познания, расширения кругозора, и он использовал любую возможность для того, чтобы посетить новую страну, поездить по различным интересным местам той страны, где он находится. Франклин много ездил по Англии, совершил непродолжительную поездку в Европу.
Трое из его лучших друзей в Лондоне – Стрехэн, Фозергилл и Прингл – были шотландцами, и естественно, что Франклин не мог не посетить такого своеобразного уголка Британских островов, как Шотландия.
Д. Ноулэп, автор интересной монографии «Бенджамин Франклин в Шотландии и Ирландии, 1759 и 1771 годы», писал, что во времена Франклина «это была поездка, которая требовала столько же времени и вызывала значительно большие трудности, чем путешествие в Индию в наши дни». Один из путешественников, уехавший из Лондона в Шотландию той же Северной дорогой, что и Франклин, но несколькими месяцами раньше его, писал об узких глинистых тропах, совершенно непроходимых после дождя, о ненадежных мостах, никудышных постоялых дворах, о нерегулярной смене почтовых лошадей.
Поездка не сулила комфорта, дорога была продолжительной, скучной и очень утомительной, но Шотландия манила к себе богатой историей, интересными традициями, обещала много нового и необычного. Франклин назначил день отъезда на 8 августа 1759 года; в это путешествие он решил отправиться вместе с сыном, который во время предыдущих путешествий зарекомендовал себя с самой лучшей стороны.
Очевидно, Уильям отправлялся в эту поездку не в очень хорошем настроении, так как незадолго до отъезда в Шотландию узнал, что ему предстоит стать отцом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33