Военные действия американцев в Канаде явились существенным вкладом в разгром английской армии на основном театре войны, в восставших североамериканских колониях.
Надежды руководителей конгресса поднять население Канады на борьбу с англичанами не оправдались. Причиной пассивности канадских французов являлось to, что военные успехи американцев на их территории были довольно скромными. Надо также учитывать, что канадцы устали от недавно закончившейся Семилетней войны и мало кого прельщала перспектива ввязаться в новую воину, которая обещала быть не менее длительной и тяжелой. Население Канады не поднялось на вооруженную борьбу с англичанами и потому, что не было особых политических предпосылок для подобного выступления.
Квебекский акт 1774 года в основном удовлетворял население, так как по этому акту границы Квебека значительно расширялись за счет присоединения территорий, лежавших между Огайо и Миссисипи. Многих канадцев также страшила экспансивность американцев и религиозная нетерпимость, широко практиковавшаяся в бывших колониях, вошедших в состав Соединенных Штатов.
После приезда Франклина в Париж неудачи канадской миссии обернулись в некоторой мере плюсом, так как для монархической Франции воевать вместе со своей бывшей колонией против Англии было не очень приятно.
Позиция Канады, конечно, имела второстепенное значение. Главное заключалось в том, чтобы умело сыграть на англо-французских противоречиях и добиться помощи Франции в вооруженной борьбе против Англии. Позиция правящих кругов Франции была двойственной. Как колониальная держава, Франция была заинтересована в том, чтобы не допустить победы американских колонистов в борьбе с метрополией, так как это могло подать «дурной» пример другим колониям. Классовая солидарность монархов также заставляла французские правящие круги занять антиамериканскую позицию. Но необходимость ослабить своего извечного английского конкурента, стремление к реваншу за поражение в Семилетней войне, экономические интересы – все это доказывало, что в союзе, который предлагал заключить Франклин, было рациональное зерно.
Успешному осуществлению миссии Франклина способствовала предреволюционная атмосфера, складывавшаяся во Франции. Париж приветствовал революцию в Америке, восторгался Декларацией независимости, которая оказала значительное влияние на «Декларацию прав человека и гражданина», провозглашенную вскоре Великой французской революцией.
В Америке, Англии вокруг Франклина всегда группировались лучшие, наиболее прогрессивно настроенные учёные, литераторы, общественные и государственные деятели. То же самое повторилось и во Франции. Великий Вольтер приветствовал его в своих покоях на английском языке, «на языке Франклина», как он заявил. Вскоре два великих ученых встретились в храме науки на заседании Парижской академии наук. Адаме, который отнюдь не всегда был объективен и доброжелателен по отношению к Франклину, оставил в своем дневнике запись, свидетельствующую о том, что присутствующие устроили Франклину и Вольтеру поистине восторженный прием. Во Франции Франклин встречался с героем национально-освободительной борьбы польского народа Тадеушем Костюшко. С письменной рекомендацией Франклина Костюшко поехал к Вашингтону и занял в молодой американской армии высокий пост главного инженера Северной армии. Костюшко проявил героизм и большое воинское искусство во многих сражениях, в том числе и в сражении при Саратоге – решающей битве Войны за независимость.
Одним из наиболее известных волонтеров-иностранцев в армии Вашингтона был французский маркиз Лафайет. Восемнадцатилетний маркиз на свои средства снарядил корабль и стал командиром отряда французских добровольцев, направлявшегося в помощь армии Вашингтона. Уже в первых сражениях Лафайет прославился исключительной личной храбростью и продемонстрировал талант незаурядного военачальника.
Лафайет отправился в Америку в то время, когда в Версальском дворце все еще решали вопрос принять или отвергнуть предложение Франклина о заключении союза между США и Францией. Отплыв в Америку без санкции короля, Лафайет навлек на себя гнев двора; и когда он, провоевав некоторое время в армии Вашингтона, вернулся во Францию, ему нельзя было показаться в Париже.
По поручению конгресса Франклин послал в Гавр, где остановился Лафайет, золотую саблю и благодарственное письмо. На сабле были выгравированы описания крупнейших сражений, в которых отличился Лафайет. «Прекрасные художники Франции, – писал Франклин Лафайету, – могут выразить все, кроме тех возвышенных чувств, которые нам внушают Ваши достоинства, и кроме того, чем мы Вам обязаны. Это не в силах сделать ни резец, ни слова». Франклин исключительно тепло принял Лафайета, когда тот навестил престарелого американского посла.
Франклин поддерживал постоянные, причем не только деловые, но и дружеские, контакты с передовыми буржуазными деятелями Франции аббатом Сийерсом, философами-материалистами Кабанисом, д'Аламбером, известным востоковедом Вольнеем и многими другими.
В бумагах Франклина сохранились письма Жан Поля Марата, будущего героя французской революции, талантливого ученого, выдающегося борца за интересы народа. Некоторое время Марат жил в Англии; он был хорошо знаком с политической системой этой страны, которую, так же как и абсолютную монархию, подверг уничтожающей критике в своем памфлете «Цепи рабства», получившем огромную известность. В письмах к Франклину Марат просил его высказать свое мнение о его памфлете, так как Франклин, писал автор памфлета, человек огромного авторитета и пользуется большим влиянием в обществе.
Когда Максимилиан Робеспьер, в то время мало кому известный адвокат, вел в Сент-Омере процесс о правомерности применения громоотводов, он прислал Франклину копию своего обращения, сделанного в ходе процесса, в котором доказывалась необходимость применения громоотводов. Обращаясь к Франклину, Робеспьер называл его самым славным ученым мира.
Франклин всегда проявлял огромный интерес ко всему новому в науке и технике. В частности, к идее воздухоплавания, следил за первыми практическими шагами, предпринятыми в этом направлении. Когда тяжело больной Франклин возвращался из Франции в Америку, он был в таком состоянии, что любое неосторожное движение причиняло ему страшную боль. Однако он собирался совершить перелет из Парижа к морю на воздушном шаре.
В 1783 году один из братьев Монгольфье, готовясь к своему первому полету на воздушном шаре, добивался, чтобы его пассажиром был не кто иной, как Бенджамин Франклин. Когда Франклина спросили, каково в будущем практическое назначение воздухоплавания, он ответил: «А каково назначение новорожденного младенца?»
Франклин поддерживал в Париже тесные связи с Бомарше, известным драматургом, пользовавшимся огромной популярностью. Автор «Севильского цирюльника» и «Женитьбы Фигаро», человек очень влиятельный, он был горячим энтузиастом американской революции.
Бомарше развернул кипучую деятельность по оказанию помощи заокеанской республике. Он создал фиктивный торговый дом «Горталес и К°», через который в США направлялись тайные займы и огромное количество оружия и военного снаряжения. Ни для кого не было секретом прямое отношение Бомарше к операциям этого торгового дома, так как всем было известно, что испанское имя Горацио Горталес было псевдонимом Бомарше.
О парижском периоде жизни Франклина написаны солидные монографические исследования, в которых шаг за шагом прослеживается его дипломатическая деятельность в столице Франции, но в значительно меньшей мере освещаются связи Франклина с передовыми людьми Франции. А эти связи были поистине огромны. Пригород Парижа Пасси, где проживал Франклин, стал настоящим местом паломничества. Частыми гостями в резиденции американского посла были известный французский писатель-моралист герцог Ларошфуко, знаменитый химик Лавуазье, основоположник исторической живописи Деларош, один из редакторов знаменитой «Энциклопедии» д'Аламбер, математик и философ.
Авторитет Франклина как ученого с мировым именем, известного литератора, блестящего собеседника, выдающегося дипломата играл исключительно важную роль в выполнении той миссии, которую возложил на него конгресс. В истории мировой дипломатии найдется немного аналогичных примеров, когда личный авторитет дипломатического представителя помогал преодолеть, казалось бы, непреодолимые препятствия и выполнить почти невыполнимое.
И в наши дни во Франции помнят о парижском периоде жизни Франклина, это находит свое отражение не только в работах историков, но и в художественных произведениях, в мемуарной литературе. А в XVIII веке Франклин был популярен во Франции почти, как Вольтер.
Очевидно, все же одна из главных причин этой огромной популярности Франклина заключалась в его личных качествах.
Даже своим внешним видом он отличался от расфранченных дипломатов и представителей высшего общества. Он носил простой квакерский костюм, не любил парик, непременную принадлежность туалета XVIII века, не пользовался пудрой, постоянно носил очки и всюду появлялся в скромном меховом головном уборе, прикрывавшем редкие волосы.
Весь внешний облик Франклина ассоциировался с его знаменитым литературным героем. Как и «Бедный Ричард», он был мудр, скромен, прост, доступен, привлекателен. И где бы ни появлялся Франклин, вокруг него сразу же собирался народ, даже незнакомые люди обращались к нему, как к старому доброму знакомому, все его приветствовали; каждый хотел перекинуться с ним хотя бы парой слов.
Имело это и свои отрицательные стороны. Франклин писал дочери, что его портреты самых различных размеров столь многочисленны в Париже, что «сделали лицо твоего отца известным не менее, чем луна». В силу этого, писал Франклин, ему нередко «приходится спасаться бегством, так как его физиономия предает его всюду, где он отваживается показать ее».
Все источники свидетельствуют об огромной популярности Франклина в Париже. Русский посол сообщал 15 декабря 1776 года: «Франклин приехал вчера в Париж. Публика столько им занята, что ни о чем ином более теперь не говорят…»
Джон Адамс отмечал популярность Франклина в самых широких кругах французского общества: «Его слава затмила славу Лейбница, Ньютона, Фридриха и Вольтера. Не найдется ни одного ремесленника, кучера, прачки, ни одного горожанина или жителя села, кто не знал бы его имени. Его считают другом всего человечества и ожидают, что он возвратит нам „золотой век“.
Джефферсон, сменивший Франклина на посту американского посла в Париже, писал в своем дневнике: «Когда во Францию для выполнения своей революционной миссии прибыл Франклин, его известность как философа снискала ему поразительную популярность. Представители всех кругов и сословий проявляли свое сочувствие Америке. Франклина всюду приветствовали и с большим желанием приглашали к себе». Джефферсон рассказывал далее о случае, имевшем место во время игры Франклина в шахматы с престарелой герцогиней Бурбонской. Когда представилась возможность захватить короля, Франклин незамедлительно ею воспользовался. «Королей не снимают!» – воскликнула герцогиня. «В Америке снимают». – ответил Франклин.
Об аналогичном факте рассказывал и Лафайет. Франклин любил заходить в кафе поиграть в шахматы, и сразу же собиралась толпа поглядеть на знаменитого американца. Однажды в середине партии королю Франклина был сделан мат, Франклин снял короля, положил его в карман и невозмутимо продолжал игру. На недоуменный вопрос партнера он ответил: «Сэр, продолжайте игру, и мы скоро увидим, что партия без короля выиграет игру».
Подобные факты быстро становились достоянием гласности и являлись своеобразной пропагандой дела американской революции.
Многочисленные встречи и беседы с учеными, литераторами, деятелями искусства и просто с интересными людьми не отвлекали Франклина от выполнения главной задачи, ради которой он приехал во Францию. Он вел необходимые переговоры, отвечал на огромное количество писем. Причем характерно, что, будучи убежденным противником бюрократизма, Франклин решал все вопросы быстро, по-деловому, ограничиваясь помощью только одного секретаря.
Франклин демонстрировал поразительную для своего возраста работоспособность и организованность, отменное здоровье. Даже в восьмидесятилетнем возрасте он давал своему внуку уроки плавания и переплывал Сену в районе Пасси.
Для душевного удовлетворения Франклина было очень важно то, что при нем находились два его внука. Он всегда любил детей, привязанность к детям с годами не только не ослабла, но еще более укрепилась. Однажды в Париже во время прогулки, вспомнив своего сына, умершего в детском возрасте сорок с лишним лет назад, он со слезами на глазах сказал, что не может забыть этой утраты и глубоко верит в то, что умерший сын был бы лучшим из его детей. Отношение Франклина к детям хорошо отразилось в следующих его словах: «К детям надо относиться как к чужестранцам, которые прибыли из неизвестной страны и которых надо вежливо обучать нашим обычаям».
Франклин любил Францию, Париж. Рассказывают, что, когда он уезжал в США, выполнив свою дипломатическую миссию, его спросили, почему он покидает страну, где так долго прожил, к климату которой привык. Франклин ответил: «Если бы у меня не было родной страны, Париж был бы городом, где я хотел окончить мои дни».
Блестящий дипломат, Франклин был бессилен склонить Людовика XVI на союз с Соединенными Штатами, пока военная фортуна была не на стороне американцев. Военное счастье переменчиво, но при прочих равных условиях оно более благосклонно к тем, кто борется за правое дело. Американцы сражались за свою свободу, подавляющее большинство населения бывших колоний с огромным энтузиазмом поддерживало дело революции. И по мере накопления военного опыта молодой американской армией, по мере возрастания военной и финансовой помощи, которая приходила главным образом из Франции благодаря усилиям Франклина, положение на театре военных действий менялось в пользу американцев.
Франклин писал, что свою основную задачу во Франции он видит в том, чтобы «добиться получения помощи от европейских держав». Это была программа-минимум. Конечные цели миссии Франклина заключались в том, чтобы добиться дипломатического признания Соединенных Штатов, заключения союзного договора и договора о торговле и, наконец, вступления Франции в войну против Англии.
Главным объектом дипломатической активности американской миссии была Франция, так как в случае заключения франко-американского военного союза к нему должны были примкнуть и другие европейские державы, имевшие большие неоплаченные счета к Великобритании.
Франклин всемерно пропагандировал мысль о том, что оказание военной и финансовой помощи США соответствует интересам европейских держав. 26 апреля 1777 года он писал, что если Соединенным Штатам Америки будет оказана помощь в их борьбе против Англии, «то следствием этого будет открытие большой и быстро растущей торговли Америки для всех держав. Эта торговля не будет, как в прошлые времена, только монополией Великобритании». Здесь же Франклин предупреждал, что возрождение английской монополии на торговлю с Америкой серьезно ударит по интересам европейских держав. Он подчеркивал, что «если этой монополии будет позволено возродиться», мощь Англии настолько возрастет, что это «превратит ее в страшную силу, подобной которой никогда не видел мир».
Аргументы Франклина казались неопровержимыми, но тем не менее, тайно оказывая значительную военную и финансовую помощь США, Франция не торопилась признавать Соединенные Штаты и тем более вступать в войну против Великобритании на стороне восставших колоний. Позиция Франции была легко объяснима. Восставшим колонистам противостояла огромная военная и экономическая сила самой мощной державы мира. При самом оптимистическом взгляде на будущее молодой заокеанской республики руководители внешней политики Франции не определяли даже контуров ее возможной победы в вооруженной борьбе с Англией. Стоило ли ввязываться в дело, которое казалось совсем бесперспективным?
Положение на фронтах войны в Америке как будто бы полностью подтверждало эти мрачные для американцев прогнозы. Плохо обученные и слабо вооруженные войска Вашингтона не стяжали особых лавров на полях сражений. Более того, в августе 1776 года американская армия потерпела серьезное поражение на Лонг-Айленде. На протяжении 1777 года последовала серия других военных неудач, и одной из самых серьезных было падение столицы США Филадельфии, захваченной в сентябре английскими войсками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Надежды руководителей конгресса поднять население Канады на борьбу с англичанами не оправдались. Причиной пассивности канадских французов являлось to, что военные успехи американцев на их территории были довольно скромными. Надо также учитывать, что канадцы устали от недавно закончившейся Семилетней войны и мало кого прельщала перспектива ввязаться в новую воину, которая обещала быть не менее длительной и тяжелой. Население Канады не поднялось на вооруженную борьбу с англичанами и потому, что не было особых политических предпосылок для подобного выступления.
Квебекский акт 1774 года в основном удовлетворял население, так как по этому акту границы Квебека значительно расширялись за счет присоединения территорий, лежавших между Огайо и Миссисипи. Многих канадцев также страшила экспансивность американцев и религиозная нетерпимость, широко практиковавшаяся в бывших колониях, вошедших в состав Соединенных Штатов.
После приезда Франклина в Париж неудачи канадской миссии обернулись в некоторой мере плюсом, так как для монархической Франции воевать вместе со своей бывшей колонией против Англии было не очень приятно.
Позиция Канады, конечно, имела второстепенное значение. Главное заключалось в том, чтобы умело сыграть на англо-французских противоречиях и добиться помощи Франции в вооруженной борьбе против Англии. Позиция правящих кругов Франции была двойственной. Как колониальная держава, Франция была заинтересована в том, чтобы не допустить победы американских колонистов в борьбе с метрополией, так как это могло подать «дурной» пример другим колониям. Классовая солидарность монархов также заставляла французские правящие круги занять антиамериканскую позицию. Но необходимость ослабить своего извечного английского конкурента, стремление к реваншу за поражение в Семилетней войне, экономические интересы – все это доказывало, что в союзе, который предлагал заключить Франклин, было рациональное зерно.
Успешному осуществлению миссии Франклина способствовала предреволюционная атмосфера, складывавшаяся во Франции. Париж приветствовал революцию в Америке, восторгался Декларацией независимости, которая оказала значительное влияние на «Декларацию прав человека и гражданина», провозглашенную вскоре Великой французской революцией.
В Америке, Англии вокруг Франклина всегда группировались лучшие, наиболее прогрессивно настроенные учёные, литераторы, общественные и государственные деятели. То же самое повторилось и во Франции. Великий Вольтер приветствовал его в своих покоях на английском языке, «на языке Франклина», как он заявил. Вскоре два великих ученых встретились в храме науки на заседании Парижской академии наук. Адаме, который отнюдь не всегда был объективен и доброжелателен по отношению к Франклину, оставил в своем дневнике запись, свидетельствующую о том, что присутствующие устроили Франклину и Вольтеру поистине восторженный прием. Во Франции Франклин встречался с героем национально-освободительной борьбы польского народа Тадеушем Костюшко. С письменной рекомендацией Франклина Костюшко поехал к Вашингтону и занял в молодой американской армии высокий пост главного инженера Северной армии. Костюшко проявил героизм и большое воинское искусство во многих сражениях, в том числе и в сражении при Саратоге – решающей битве Войны за независимость.
Одним из наиболее известных волонтеров-иностранцев в армии Вашингтона был французский маркиз Лафайет. Восемнадцатилетний маркиз на свои средства снарядил корабль и стал командиром отряда французских добровольцев, направлявшегося в помощь армии Вашингтона. Уже в первых сражениях Лафайет прославился исключительной личной храбростью и продемонстрировал талант незаурядного военачальника.
Лафайет отправился в Америку в то время, когда в Версальском дворце все еще решали вопрос принять или отвергнуть предложение Франклина о заключении союза между США и Францией. Отплыв в Америку без санкции короля, Лафайет навлек на себя гнев двора; и когда он, провоевав некоторое время в армии Вашингтона, вернулся во Францию, ему нельзя было показаться в Париже.
По поручению конгресса Франклин послал в Гавр, где остановился Лафайет, золотую саблю и благодарственное письмо. На сабле были выгравированы описания крупнейших сражений, в которых отличился Лафайет. «Прекрасные художники Франции, – писал Франклин Лафайету, – могут выразить все, кроме тех возвышенных чувств, которые нам внушают Ваши достоинства, и кроме того, чем мы Вам обязаны. Это не в силах сделать ни резец, ни слова». Франклин исключительно тепло принял Лафайета, когда тот навестил престарелого американского посла.
Франклин поддерживал постоянные, причем не только деловые, но и дружеские, контакты с передовыми буржуазными деятелями Франции аббатом Сийерсом, философами-материалистами Кабанисом, д'Аламбером, известным востоковедом Вольнеем и многими другими.
В бумагах Франклина сохранились письма Жан Поля Марата, будущего героя французской революции, талантливого ученого, выдающегося борца за интересы народа. Некоторое время Марат жил в Англии; он был хорошо знаком с политической системой этой страны, которую, так же как и абсолютную монархию, подверг уничтожающей критике в своем памфлете «Цепи рабства», получившем огромную известность. В письмах к Франклину Марат просил его высказать свое мнение о его памфлете, так как Франклин, писал автор памфлета, человек огромного авторитета и пользуется большим влиянием в обществе.
Когда Максимилиан Робеспьер, в то время мало кому известный адвокат, вел в Сент-Омере процесс о правомерности применения громоотводов, он прислал Франклину копию своего обращения, сделанного в ходе процесса, в котором доказывалась необходимость применения громоотводов. Обращаясь к Франклину, Робеспьер называл его самым славным ученым мира.
Франклин всегда проявлял огромный интерес ко всему новому в науке и технике. В частности, к идее воздухоплавания, следил за первыми практическими шагами, предпринятыми в этом направлении. Когда тяжело больной Франклин возвращался из Франции в Америку, он был в таком состоянии, что любое неосторожное движение причиняло ему страшную боль. Однако он собирался совершить перелет из Парижа к морю на воздушном шаре.
В 1783 году один из братьев Монгольфье, готовясь к своему первому полету на воздушном шаре, добивался, чтобы его пассажиром был не кто иной, как Бенджамин Франклин. Когда Франклина спросили, каково в будущем практическое назначение воздухоплавания, он ответил: «А каково назначение новорожденного младенца?»
Франклин поддерживал в Париже тесные связи с Бомарше, известным драматургом, пользовавшимся огромной популярностью. Автор «Севильского цирюльника» и «Женитьбы Фигаро», человек очень влиятельный, он был горячим энтузиастом американской революции.
Бомарше развернул кипучую деятельность по оказанию помощи заокеанской республике. Он создал фиктивный торговый дом «Горталес и К°», через который в США направлялись тайные займы и огромное количество оружия и военного снаряжения. Ни для кого не было секретом прямое отношение Бомарше к операциям этого торгового дома, так как всем было известно, что испанское имя Горацио Горталес было псевдонимом Бомарше.
О парижском периоде жизни Франклина написаны солидные монографические исследования, в которых шаг за шагом прослеживается его дипломатическая деятельность в столице Франции, но в значительно меньшей мере освещаются связи Франклина с передовыми людьми Франции. А эти связи были поистине огромны. Пригород Парижа Пасси, где проживал Франклин, стал настоящим местом паломничества. Частыми гостями в резиденции американского посла были известный французский писатель-моралист герцог Ларошфуко, знаменитый химик Лавуазье, основоположник исторической живописи Деларош, один из редакторов знаменитой «Энциклопедии» д'Аламбер, математик и философ.
Авторитет Франклина как ученого с мировым именем, известного литератора, блестящего собеседника, выдающегося дипломата играл исключительно важную роль в выполнении той миссии, которую возложил на него конгресс. В истории мировой дипломатии найдется немного аналогичных примеров, когда личный авторитет дипломатического представителя помогал преодолеть, казалось бы, непреодолимые препятствия и выполнить почти невыполнимое.
И в наши дни во Франции помнят о парижском периоде жизни Франклина, это находит свое отражение не только в работах историков, но и в художественных произведениях, в мемуарной литературе. А в XVIII веке Франклин был популярен во Франции почти, как Вольтер.
Очевидно, все же одна из главных причин этой огромной популярности Франклина заключалась в его личных качествах.
Даже своим внешним видом он отличался от расфранченных дипломатов и представителей высшего общества. Он носил простой квакерский костюм, не любил парик, непременную принадлежность туалета XVIII века, не пользовался пудрой, постоянно носил очки и всюду появлялся в скромном меховом головном уборе, прикрывавшем редкие волосы.
Весь внешний облик Франклина ассоциировался с его знаменитым литературным героем. Как и «Бедный Ричард», он был мудр, скромен, прост, доступен, привлекателен. И где бы ни появлялся Франклин, вокруг него сразу же собирался народ, даже незнакомые люди обращались к нему, как к старому доброму знакомому, все его приветствовали; каждый хотел перекинуться с ним хотя бы парой слов.
Имело это и свои отрицательные стороны. Франклин писал дочери, что его портреты самых различных размеров столь многочисленны в Париже, что «сделали лицо твоего отца известным не менее, чем луна». В силу этого, писал Франклин, ему нередко «приходится спасаться бегством, так как его физиономия предает его всюду, где он отваживается показать ее».
Все источники свидетельствуют об огромной популярности Франклина в Париже. Русский посол сообщал 15 декабря 1776 года: «Франклин приехал вчера в Париж. Публика столько им занята, что ни о чем ином более теперь не говорят…»
Джон Адамс отмечал популярность Франклина в самых широких кругах французского общества: «Его слава затмила славу Лейбница, Ньютона, Фридриха и Вольтера. Не найдется ни одного ремесленника, кучера, прачки, ни одного горожанина или жителя села, кто не знал бы его имени. Его считают другом всего человечества и ожидают, что он возвратит нам „золотой век“.
Джефферсон, сменивший Франклина на посту американского посла в Париже, писал в своем дневнике: «Когда во Францию для выполнения своей революционной миссии прибыл Франклин, его известность как философа снискала ему поразительную популярность. Представители всех кругов и сословий проявляли свое сочувствие Америке. Франклина всюду приветствовали и с большим желанием приглашали к себе». Джефферсон рассказывал далее о случае, имевшем место во время игры Франклина в шахматы с престарелой герцогиней Бурбонской. Когда представилась возможность захватить короля, Франклин незамедлительно ею воспользовался. «Королей не снимают!» – воскликнула герцогиня. «В Америке снимают». – ответил Франклин.
Об аналогичном факте рассказывал и Лафайет. Франклин любил заходить в кафе поиграть в шахматы, и сразу же собиралась толпа поглядеть на знаменитого американца. Однажды в середине партии королю Франклина был сделан мат, Франклин снял короля, положил его в карман и невозмутимо продолжал игру. На недоуменный вопрос партнера он ответил: «Сэр, продолжайте игру, и мы скоро увидим, что партия без короля выиграет игру».
Подобные факты быстро становились достоянием гласности и являлись своеобразной пропагандой дела американской революции.
Многочисленные встречи и беседы с учеными, литераторами, деятелями искусства и просто с интересными людьми не отвлекали Франклина от выполнения главной задачи, ради которой он приехал во Францию. Он вел необходимые переговоры, отвечал на огромное количество писем. Причем характерно, что, будучи убежденным противником бюрократизма, Франклин решал все вопросы быстро, по-деловому, ограничиваясь помощью только одного секретаря.
Франклин демонстрировал поразительную для своего возраста работоспособность и организованность, отменное здоровье. Даже в восьмидесятилетнем возрасте он давал своему внуку уроки плавания и переплывал Сену в районе Пасси.
Для душевного удовлетворения Франклина было очень важно то, что при нем находились два его внука. Он всегда любил детей, привязанность к детям с годами не только не ослабла, но еще более укрепилась. Однажды в Париже во время прогулки, вспомнив своего сына, умершего в детском возрасте сорок с лишним лет назад, он со слезами на глазах сказал, что не может забыть этой утраты и глубоко верит в то, что умерший сын был бы лучшим из его детей. Отношение Франклина к детям хорошо отразилось в следующих его словах: «К детям надо относиться как к чужестранцам, которые прибыли из неизвестной страны и которых надо вежливо обучать нашим обычаям».
Франклин любил Францию, Париж. Рассказывают, что, когда он уезжал в США, выполнив свою дипломатическую миссию, его спросили, почему он покидает страну, где так долго прожил, к климату которой привык. Франклин ответил: «Если бы у меня не было родной страны, Париж был бы городом, где я хотел окончить мои дни».
Блестящий дипломат, Франклин был бессилен склонить Людовика XVI на союз с Соединенными Штатами, пока военная фортуна была не на стороне американцев. Военное счастье переменчиво, но при прочих равных условиях оно более благосклонно к тем, кто борется за правое дело. Американцы сражались за свою свободу, подавляющее большинство населения бывших колоний с огромным энтузиазмом поддерживало дело революции. И по мере накопления военного опыта молодой американской армией, по мере возрастания военной и финансовой помощи, которая приходила главным образом из Франции благодаря усилиям Франклина, положение на театре военных действий менялось в пользу американцев.
Франклин писал, что свою основную задачу во Франции он видит в том, чтобы «добиться получения помощи от европейских держав». Это была программа-минимум. Конечные цели миссии Франклина заключались в том, чтобы добиться дипломатического признания Соединенных Штатов, заключения союзного договора и договора о торговле и, наконец, вступления Франции в войну против Англии.
Главным объектом дипломатической активности американской миссии была Франция, так как в случае заключения франко-американского военного союза к нему должны были примкнуть и другие европейские державы, имевшие большие неоплаченные счета к Великобритании.
Франклин всемерно пропагандировал мысль о том, что оказание военной и финансовой помощи США соответствует интересам европейских держав. 26 апреля 1777 года он писал, что если Соединенным Штатам Америки будет оказана помощь в их борьбе против Англии, «то следствием этого будет открытие большой и быстро растущей торговли Америки для всех держав. Эта торговля не будет, как в прошлые времена, только монополией Великобритании». Здесь же Франклин предупреждал, что возрождение английской монополии на торговлю с Америкой серьезно ударит по интересам европейских держав. Он подчеркивал, что «если этой монополии будет позволено возродиться», мощь Англии настолько возрастет, что это «превратит ее в страшную силу, подобной которой никогда не видел мир».
Аргументы Франклина казались неопровержимыми, но тем не менее, тайно оказывая значительную военную и финансовую помощь США, Франция не торопилась признавать Соединенные Штаты и тем более вступать в войну против Великобритании на стороне восставших колоний. Позиция Франции была легко объяснима. Восставшим колонистам противостояла огромная военная и экономическая сила самой мощной державы мира. При самом оптимистическом взгляде на будущее молодой заокеанской республики руководители внешней политики Франции не определяли даже контуров ее возможной победы в вооруженной борьбе с Англией. Стоило ли ввязываться в дело, которое казалось совсем бесперспективным?
Положение на фронтах войны в Америке как будто бы полностью подтверждало эти мрачные для американцев прогнозы. Плохо обученные и слабо вооруженные войска Вашингтона не стяжали особых лавров на полях сражений. Более того, в августе 1776 года американская армия потерпела серьезное поражение на Лонг-Айленде. На протяжении 1777 года последовала серия других военных неудач, и одной из самых серьезных было падение столицы США Филадельфии, захваченной в сентябре английскими войсками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33