– Не понимаю тебя. Не понимаю твоего кодекса и твоего...
– Тебе не нужно этого понимать. Это мой мир, а не твой.
– Иди ты к черту! Из-за твоего мира я угодила сюда.
– Нет. Ты угодила сюда из-за КГБ, – возразил Холлис. – Здесь творится огромная несправедливость, которую необходимо исправить, Лиза. Я не судья и не жюри присяжных, а просто чертовски беспристрастный свидетель. Я прекрасно разбираюсь в том, что вижу, и твердо знаю, что я – не один из тех преступников, которые находятся здесь. И заруби себе это на носу.
Она посмотрела на него, и до нее наконец дошло, что Сэм очень расстроен этой встречей.
– Ты поставил себя на их место? – спросила она. – Когда-то они были твоими согражданами. И ты не испытываешь к ним гнева или презрения. Только жалость, настолько глубокую, что она не вмещается в тебе. Ведь так?
Он кивнул.
– Да, это так. – Сэм обнял ее за плечи. – Я не могу подать им надежду, Лиза. Это было бы более жестоко, чем любые мои обвинения. И они прекрасно все понимают.
Она прижалась к нему.
– Эрни Симмз погиб и похоронен, Сэм. Теперь ты обретешь мир.
Глава 35
Хэллоуин встретил их холодным и морозным рассветом. Холлис вылез из постели и прошел в ванную. Вода казалась едва теплой, значит, газовая колонка опять барахлила.
Лиза проснулась и, накинув на ночную рубашку халат, пошла разжигать камин и готовить кофе.
Холлис побрился, принял душ и надел спортивный костюм. Они взяли кружки кофе в гостиную и уселись возле камина.
– Завтра твоя очередь готовить кофе и разжигать камин, – сказала Лиза.
– Я знаю.
– Ты хорошо спал?
– По-моему, да.
– Ничего, что мы спали вместе и не занимались любовью?
– Нет. Правда, у тебя были очень холодные ноги.
– Я тут подумала, что как бы ни было примитивно это жилище, это дворец по сравнению с избой генерала Остина. У нас есть электрокофеварка, тостер, электроплитка, холодильник, туалет внутри, горячая вода...
– Ты, наверное, хотела сказать – теплая.
– Опять?
– Я разберусь с ней попозже.
– Хорошо, когда в доме есть мужчина.
– Для ремонтных работ.
– Мне очень жаль, что так получается с сексом...
– Мне тоже. Но честно говоря, у меня тоже нет настроения заниматься любовью. По-моему, это место подавляет мое либидо.
Она обеспокоенно посмотрела на него.
– Ты серьезно?
– Да. Я больше не чувствую, что мне это нравится.
– Ты уверен? – спросила она, ставя кружку на стол.
– Совершенно.
Лиза задумалась.
– Ну... они не в состоянии сотворить подобное с нами.
– Верно.
– Нет, неверно. – Она положила руку ему на плечо. – Почему бы нам не пойти... не вернуться в постель?
– Не уверен, что у меня все получится, как надо.
– Ты будешь великолепен, Сэм, поверь.
– Что ж... хорошо. – Он встал, и они вернулись в спальню. Холлис взглянул на икону, которая теперь висела над двуспальной кроватью. – Разве это подходящее место для религиозной живописи? – спросил он.
– Ода.
– Ну, если ты так утверждаешь... – Он взглянул на кровать. Они оба в нерешительности стояли возле нее, чувствуя себя неловко, как будто это происходило с ними впервые. Лиза скинула халат и ночную рубашку. Яркие оранжевые блики от решетки обогревателя играли на ее белой коже.
Холлис разделся, и они обнялись. Он целовал ее губы, грудь, встав на колени, кончиком языка лаская ее живот, опускаясь все ниже и ниже...
– О... Боже... – Она тоже опустилась на колени рядом с ним, и они начали нежно ласкать друг друга.
– Ты в полном порядке, Сэм, – простонала Лиза. – Ты обманным путем выманил меня из одежды!
– Не я.
Он взял ее на руки и положил на постель. Она привлекла его к себе и обняла изо всех сил.
– Сэм... – шептала она... – Какая же я была дура... вот что мне было нужно, а я... мне была нужна твоя любовь!
– Это все, что нам здесь осталось, Лиза.
– Сэм, я хочу жить! Нам надо побольше бывать вместе... слишком быстро все кончается...
– Да, это случится очень быстро. Я люблю тебя, Лиза. Помни это.
Они двигались медленно, не спеша, как люди, знающие, что в их распоряжении много часов, но не так уж много дней. Так солдат, получивший отпуск с войны, измеряет время минутами, и каждую такую минуту хочет прожить так, чтобы запомнить и сохранить в своей памяти. Они долго ласкали друг друга и оба достигли вершины блаженства.
Потом они оба лежали, слушая тишину.
– Это наша победа, – прошептала она, прижимаясь к нему.
* * *
Они совершали пробежку трусцой по главной дороге, приветливо улыбаясь пробегавшим мимо обитателям лагеря.
– Какая тут дружественная обстановка, – заметила Лиза, переводя дыхание. – Прямо как субботним утром в Си Клифф. Но где же женщины?
– Думаю, что русские женщины не бегают, – ответил Сэм.
– Верно. Я ни разу не встречала в Москве женщин, бегающих по утрам.
Они свернули с дороги и несколько сотен метров решили пройти пешком.
– Куда мы направляемся? – спросила Лиза.
– Хочу заглянуть к Бурову домой.
– Иди туда без меня. Я не пойду домой к этому человеку.
– Он просил нас к нему заглянуть.
– Меня это совершенно не волнует. Ты что, не понимаешь? Тогда постарайся, пожалуйста, поставить себя на мое место. Ты хочешь, чтобы он на меня пялился? Он и так торчал тогда в камере, когда меня обыскивали.
– Я понимаю тебя, – кивнул Холлис. – Я скажу ему, что ты неважно себя чувствуешь.
– Зачем тебе вообще понадобилось туда идти?
– Это моя работа. Я все должен увидеть.
– Но зачем?
– Точно не знаю, но не хочу оказаться неподготовленным, что бы здесь ни произошло.
– Ладно, – согласилась Лиза. – Иду с тобой. Я тоже не хочу оставаться неподготовленной.
Они остановились у железной ограды, окружавшей дом Бурова. К ним тут же подошли двое пограничников.
– Убирайтесь! – приказал один из них. – Вон!
– У нас назначена встреча с полковником Буровым, – по-русски сказал Сэм. – Я – полковник Холлис.
– Вы новые американцы, прибывшие сюда?
– Совершенно верно.
Охранник смерил его свирепым взглядом, повернулся и подошел к караулке, откуда позвонил по телефону. Затем он сделал Холлису с Лизой знак, и они прошли через ворота, Сэм старался внимательно все рассмотреть. К караульному помещению примыкала огромная псарня из проволочной сетки, за которой, грозно рыча, носились немецкие овчарки. Дача Бурова представляла собой двухэтажный деревянный коттедж. Рядом с домом под навесом стоял «понтиак Транс Ам». Холлис подошел к двери и постучал.
Дверь отворил пограничник и пропустил их внутрь. Они вошли в просторную прихожую, где стоял стол для дежурного.
Охранник повел их через большую красивую гостиную в кабинет Бурова.
– Доброе утро, – поздоровался он.
Холлис, не обращая внимания на приветствие, осматривался вокруг. Мебель советского производства 30-х годов – массивная, полированная. На стенах – огромные картины с изображением счастливой советской действительности.
– Не хватает только портрета Сталина, – заметил Холлис. – Вы ведь сталинист, Буров?
– Мы не употребляем этого выражения, – сказал он. – Но, безусловно, меня восхищал этот человек и его методы. Садитесь, пожалуйста. – Буров указал им на кресла у русской печи, выложенной фарфоровыми изразцами, сделал знак охраннику, тот вышел.
– Если бы мне пришлось оценивать ваш вкус, полковник, то я сказала бы, что он у вас есть, – проговорила Лиза.
Буров недоверчиво улыбнулся. Лиза рассматривала картину, изображавшую колхозников, убирающих пшеницу: красивые и сильные мужчины и женщины со счастливыми улыбающимися лицами.
– Я ничего подобного ни разу не встречала в сельской местности и подозреваю, что художник тоже, – заметила Лиза.
– Это то, что мы называем идеалом, – произнес Буров, усаживаясь напротив них на диван, отделанный в тон креслам. – Ну, как поживаете?
– Мы находимся в тюрьме, – ответил Холлис. – Так как, вы думаете, мы можем поживать?
– Вы не в тюрьме, – резко возразил Буров. – Все-таки скажите, что вы думаете о нашей школе?
– Я поражен, – ответил Холлис.
Буров кивнул с таким видом, словно ожидал подобного ответа.
– Сначала о деле. Вы избили Сонни Эймза.
– Почему бы в первую очередь не обсудить то, как вы, Вадим и Виктор избили мисс Родз и меня?
– Это было не избиением, а официальным делом, и так как это произошло до вашего вхождения в мир нашей школы, то не подлежит обсуждению. За что вы ударили Сонни? Потому что он оскорбил мисс Родз?
– Нет, это входило в мои служебные обязанности.
– Здесь правила диктую я, полковник Холлис. И я очень суров во всем, что касается правил и приказов. И очень справедлив. За драки и подобные провинности мы сажаем курсантов в карцер. Заключение в карцере грозит им и за приставание к женщинам, воровство и прочие штучки. Однажды я расстрелял одного курсанта за изнасилование. Чтобы здесь шла нормальная работа, необходимо установить закон и порядок. Тут вам не Америка. Если вы решили остаться, то я проведу тщательное расследование этого инцидента и выясню, кто из вас виновен.
– Лэндисы тут ни при чем, – вмешалась Лиза. – Из-за нас они попали в сложную ситуацию. Все это касается только меня и Сонни. Этот тип – свинья!
– Вот как? – ухмыльнулся Буров. – Он был таким милым мальчиком до того, как насмотрелся американских фильмов.
Лиза встала.
– Всего хорошего, – сказала она.
Буров знаком приказал ей сесть.
– Нет, будьте любезны, сядьте. Хватит болтовни. Я должен кое-что обсудить с вами.
Лиза неохотно вернулась на место.
– Я создал здесь лучшую шпионскую школу во всем мире, Холлис. И вы должны знать, что мной руководило. Первое: моя глубокая, неизменная ненависть к Западу. По иронии судьбы с тех пор, как я начал работать с сотнями американцев, возросла моя ненависть к их культуре, их похабным книжонкам и журнальчикам, к их бессмысленным фильмам, к их самолюбивым, эгоистичным людишкам, полному отсутствию чувства истории, к их безудержному потреблению всяких бесполезных товаров, их сервису, и превыше всего – к их откровенно слепой уверенности в том, что им всегда удастся выйти сухими из воды.
– Да, это перекрывает все остальное, – улыбнулся Холлис. – Но, разумеется, вы научились всему этому не от ваших заключенных?
– Инструкторов, – сухо поправил Буров. – Нет, западную мерзость я изучил по тому, с чем мне самому пришлось сталкиваться. Эти летчики, возможно, являются лучшими представителями вашего инфантильного общества. Мои же курсанты, приехав в Америку, будут трудиться усерднее, лучше, компетентнее и станут более законопослушными гражданами, чем коренные жители.
– Наверное, они и налоги платить собираются, не так ли? – съязвил Холлис.
– А второе мое побуждение чисто интеллектуального характера. Меня увлекает сама возможность превращения русских в американцев. Не думаю, что когда-либо делалось нечто подобное в таком масштабе. И еще принесет свои плоды в будущем. Вы согласны?
– Боюсь, что да.
– Разумеется. Планируется открытие и других подобных школ.
– А где вы раздобудете инструкторов?
– Похитим их так же, как вас и тех американских женщин. Возможно, в районе Бермудского треугольника, – усмехнулся он.
– Как вас может это смешить? – с удивлением спросила Лиза. – Какая жестокость!
– Это война, – коротко отрезал Буров. – За десять лет мы создадим школы по образцу каждой крупной белой нации в мире. Во все нации Европы, Южной Америки, Канады, Южной Африки, Австралии, Новой Зеландии – в любую страну, где русский сможет сойти за местного уроженца, в каждую из этих национальных структур мы внедрим русских. К концу этого столетия мы заселим земной шар мужчинами и женщинами, вылитыми немцами, французами, англичанами, да кем угодно, только работать все они будут на нас. Ну, что вы думаете об этом? – обратился он к Холлису.
– Весьма амбициозное стремление для государства, которое семьдесят лет создавало Нового Советского Человека, да так и не смогло.
В комнату вошла пожилая русская женщина с подносом, на котором стояли чайник и чашки. Она поставила поднос на стол и вышла.
– Наливайте себе, не стесняйтесь, – предложил Буров.
– Если эта женщина заключенная, то я даже не притронусь к тому, что было приготовлено рабыней, – проговорила Лиза.
– Ай-яй-яй, какая же вы, однако, щепетильная! На самом деле эта женщина – моя дорогая матушка. – Он налил всем чаю. – Да, представьте себе, у меня есть мать. И жена тоже, и милая малышка Наталия. Я все думаю, мисс Родз, а не захотите ли вы работать здесь, в этом доме? Научите английскому мою Наташу. Ей сейчас десять лет. Может быть, смогли бы стать кем-то вроде гувернантки.
– Вы, наверно, шутите, полковник Буров.
– Ничуть. Хотите я вас с ней познакомлю?
– Нет.
– Вы всех нас находите такими отталкивающими?
– У меня очень много русских друзей. Однако вас нет среди них.
– Посмотрим, – пожал плечами Буров. – Как говорится, время лечит.
– Это была единственная причина, по которой вы пригласили нас сюда? – спросил Холлис.
– Нет, я должен вам сообщить кое-что. Начальство в Москве не согласилось предоставить вам неделю на размышление. Так что вам придется сообщить мне о своем решении прямо сейчас.
– Мой ответ – нет, – сказал Холлис и поднялся с кресла.
Буров с сомнением посмотрел на него:
– Значит, вы не будете работать на нас?
– Вы слышали мой ответ.
– В таком случае вас еще раз допросят, а затем расстреляют.
– Поэтому я ничего не потеряю, если убью вас прямо сейчас.
Буров поставил чашку и на шаг отступил от Холлиса. Сэм шагнул к Бурову. Лиза тоже встала.
– Вы что, вооружены?
– Чтобы убыть вас, мне не понадобится оружия, – ответил Холлис.
– Неужели? Вы считаете себя настолько сильным? Я тоже не слабак.
– Вот и прекрасно. Мне будет только интереснее. – С этими словами Холлис еще ближе подошел к Бурову.
– Оставайтесь на месте! – рявкнул тот.
– Сэм, ну, пожалуйста, – заговорила Лиза и повернулась к Бурову. – Я буду на вас работать. – Она обратилась к Холлису. – Прошу тебя, Сэм... Мы все обсудим. Это не стоит наших жизней. Скажи ему «да». Пожалуйста. – Она схватила его за руку. – Ну, какая разница, если на двух инструкторов будет больше? – Она снова повернулась к Бурову. – Он согласится. Только дайте мне немного времени.
Буров, казалось, размышлял.
– У меня приказ получить от вас ответ сегодня. Если в шесть часов вечера вы не скажете «да», вас тотчас же отправят в камеры. Вам ясно?
Лиза кивнула. Буров продолжал:
– У меня сегодня с утра превосходное настроение, и скажу вам почему. Майор Додсон схвачен. Он не дошел до западной стены вашего посольства двухсот метров. Так на чьей стороне судьба?
Холлис промолчал и повернулся, собираясь уйти.
– Да, теперь вы можете идти, – сказал Буров. – В шесть часов вечера доложите мне о своем решении в моем офисе. – Он указал на выход.
Холлис и Лиза вышли в холл, охранник открыл им дверь и проводил до ворот.
– Тебе хотелось выиграть время, верно? – спросила Лиза.
Холлис кивнул и сказал:
– Но ты не должна была этого делать.
– Я сделала это ради тебя, Сэм. Я поняла, что на сей раз твое эго пошло наперекор здравому смыслу. Никогда не думала, что ты можешь настолько потерять контроль над собой.
– Когда я пришел к нему, со мной все было о'кей, – ответил Холлис. – Но... вот я начал думать о нем...
– О нем и обо мне? Не надо было мне ничего тебе говорить.
Холлис промолчал.
– И еще тебя вывели из себя его слова об Америке.
– Больше всего. Спасибо, что хоть ты сохранила хладнокровие в такой ситуации. Тебе ведь это тоже было нелегко.
– Ты мой должник.
– Верно. И еще я не забыл про ужин в ресторане.
– Они схватили Додсона.
– Для Додсона это дерьмово, – кивнул Холлис. – Но, может быть, теперь прекратят давить на Бурова, требуя ликвидировать лагерь.
– Если тебя интересует, останется ли школа здесь, значит, у тебя есть надежда, что кто-то придет за нами.
– Неплохо. Ты начинаешь размышлять как офицер разведки. Если начнется операция по нашему спасению, то полагаю, лучше будет, если мы останемся здесь, а не где-нибудь еще. И не дави на меня, Лиза. Иногда я даже размышляю вслух, поскольку мне не с кем обсудить все это. Сейчас дай мне подумать.
Айлеви, разумеется, знал, что их с Лизой похитили, и, в сущности, он предвидел это похищение. Вот почему Сэз пытался уговорить Лизу отказаться от полета. И не просто так он расспрашивал Холлиса о характеристиках советского вертолета МИ-28. Он уже тогда планировал провести эту операцию.
Но затем в Шереметьеве Айлеви упомянул об обмене, теперь, когда появилась возможность наложить лапу на большинство из трех тысяч выпускников «школы обаяния» в Штатах. Вообще-то Сэз никогда не лгал своим коллегам; просто он давал десять верных ответов на один и тот же вопрос.
Холлис пытался просчитать ход мыслей Айлеви. В этом не было ничего невозможного, поскольку они оба занимались одним и тем же делом. Холлис был уверен в том, что Айлеви не только знал об их похищении, но и догадывался, что их доставят в «школу обаяния».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47