– Ранчо «Монументальная скала»!
Окно было приоткрыто на дюйм. Бараклоу, сидя на корточках под подоконником, внимательно прислушивался. Уолкер стоял и хватал ртом воздух.
У женщины был низкий голос, заставивший Уолкера вспомнить о тех загорелых ослепительных блондинках, которых встречаешь в дорогих калифорнийских бассейнах.
– Привет, Бен, как дела?.. О, проклятие, значит, тебе придется дожидаться, пока утром откроется гараж, да?.. Нет, дорогой, ничего не случилось, но мне тоже предстоит веселая ночка. Это даже забавно. Совсем как в те времена, когда в округе орудовала шайка индейцев. – Женщина хихикнула, затем заговорила тише. Уолкер едва разбирал слова. – Конечно, он все еще здесь. Ты что, хочешь, чтобы я выгнала бедного мужика на холод?.. Дорогой, он настоящий джентльмен и к тому же представитель закона... Что? Нет, это один из помощников констебля Каннингема из Сан-Мигеля.
Уолкер мог расслышать потрескивание голоса в трубке – тон, судя по всему, был сердитым, женщина же едва ли не шипела в ответ.
– Бен, не будь ребенком. Он здесь, в гостиной, и я не могу обсуждать это с тобой. Успокойся и будь паинькой, а я увижусь с тобой утром и отругаю... Мое слово? Ты хочешь, чтобы я дала слово? Бога ради, это уже слишком, Бен Лэнсфорд!
Телефон звякнул, когда она бросила трубку на рычаг, и Уолкер заметил на лице Бараклоу мерзкую ухмылку – тот с явным удовольствием покачал головой и медленно выпрямился. Левая рука Бараклоу крепко ухватилась за нижний край рамы, готовая рывком распахнуть окно.
Женщина сделала несколько шагов, и ее голос, приглушенный окном, возвысился до фальшиво-веселой ноты – она явно пыталась скрыть душивший ее внутри гнев.
– Похоже на то, что наш старый пикап вот-вот отдаст концы. Генератор выгорел дотла. А вы не хотите еще кофе, Фрэнк?
В ответ раздался мужской голос, смущенный и натянутый:
– Почему бы и нет, миссис Лэнсфорд? Благодарю вас, я бы не возражал. – И затем: – Может, мне и в самом деле лучше окопаться на ночь в конюшне?
– Не глупите! Там холодно и сыро, да еще и летучие мыши.
– Ну и что, мэм? Лучше летучие мыши, чем Бен Лэнсфорд.
Сухой нервный смех женщины оборвался от хлопка входной двери и хриплого и отрывистого оклика майора:
– Ни с места!
Бараклоу рывком открыл окно, просунул пистолет внутрь, оперев локоть на подоконник, и Уолкер подошел поближе, чтобы заглянуть через его плечо. Бараклоу произнес нарочито громко, чтобы привлечь к себе внимание:
– Не двигаться, вы, теплая парочка!
Это была большая уютная комната, обставленная тяжелой испанской мебелью из кожи и темного дерева. Полицейский оказался крупным мужчиной, немного рыхлым – брюшко выступало над поясом, – облаченным в голубую форму. Его руки уперлись в кожаную кушетку, он, видимо, собирался вскочить на ноги, но так и застыл, переводя испуганный взгляд с майора на Бараклоу.
Женщина замерла посреди комнаты, поставив одну ногу на медвежью шкуру перед камином, уставившись на Харгита. Ноздри ее раздувались, но она ничего не говорила. На ней была рубашка в полоску с перламутровыми пуговицами и блекло-голубые джинсы «Ливайс» в обтяжку. В чертах загорелого лица сквозила чувственность – выступающие скулы, тяжелый рот, большие глаза под копной русых волос, которую она носила горделиво, как львиную гриву.
Неудивительно, что муж ее ревнует.
– Все в порядке, Стив. – Голос майора разорвал тишину, и Бараклоу, перекинув ногу через подоконник, забрался в комнату.
Уолкер последовал за ним. Бараклоу пересек комнату, пройдя за спиной женщины, чтобы не перекрывать зону обстрела для майора, склонился над кушеткой. Он расстегнул кобуру помощника констебля, извлек из нее служебный револьвер и, отступив на шаг, перебросил оружие Уолкеру. Тот неловко поймал его в воздухе, ухватил обеими руками рукоятку и направил револьвер на женщину.
Спина ее напряглась. Бараклоу рассматривал ее в упор с явным интересом. Его выразительные губы медленно сложились в улыбку.
Женщина отвела взгляд от Бараклоу, словно он был хищным зверем из зоопарка.
– Ладно! Что вы хотите?
– Заставить вас молчать, – ровно ответил майор.
Вошел Хэнратти и закрыл за собой дверь. Майор распорядился:
– Хэнратти, найди ванную, поищи там пластырь и несколько проволочных одежных вешалок. Давай отправляйся!
– Вы собираетесь нас связать? – поинтересовалась женщина. Она говорила зло, но за гневом чувствовалось некое облегчение: раз уж связывают, то, верно, не для того, чтобы убить.
Бараклоу сунул в рот ментоловую сигарету и достал из кармана зажигалку.
Руки полицейского сложились в молитвенном жесте. Хэнратти вышел из комнаты, и помощник констебля проговорил:
– Поймите, вам отсюда не выбраться. Все дороги перекрыты, а завтра сотни людей начнут прочесывать здесь каждый дюйм – и вас накроют. Если вы сдадитесь мне, суд это учтет.
– Не тратьте попусту слова, Фрэнк, – бросила женщина.
– Золотые слова, – заметил Бараклоу. Он стоял у стены, чуть приподняв одно плечо, с легкой улыбкой на губах; облачка сигаретного дыма скрывали его длинное лицо.
Женщина медленно повернулась и присела на край стула. Она выглядела неправдоподобно спокойной, держалась как хозяйка, настороженно, но с полным самообладанием, но в этой уверенности был перебор. Уолкеру казалось, что на самом деле она на грани истерики.
Майор как ни в чем не бывало обратился к Бараклоу:
– Я насчитал в конюшне одиннадцать лошадей.
И тут Хэнратти ввалился в комнату с проволочными вешалками и рулоном пластыря.
Бараклоу вручил и второй пистолет Уолкеру.
– Смотри в оба! – наказал он и стал перетягивать копу запястья и лодыжки проволокой.

* * *

Они привязали помощника констебля к радиатору парового отопления в углу гостиной. После этого Бараклоу бросил:
– Пошли! – и повел Уолкера наружу: майор и Хэнратти остались сторожить полицейского и хозяйку. Бараклоу направился к вершине холма.
Не доходя до гребня, он громко произнес:
– Не напрягайся, Эдди, это я, Бараклоу.
Барт ожидал их с выражением тупого нетерпения на широком грубом лице.
– Что так долго?
– Нам пришлось насесть на копа, поджидавшего в засаде. Все обошлось... теперь там полный порядок. Давай глянем: сможем мы дотащить все это барахло за одну ходку?
Деньги, казалось, еще потяжелели за это время. Уолкер пошатывался под грузом двух мешков и останавливался на отдых через каждые пятьдесят ярдов спуска.
– Давай сваливай здесь, – проговорил Бараклоу, когда они наконец оказались во дворе. – Тут с ними ничего не сделается.
Они свалили вещи посреди двора и прошли в дом.
Майор пока что обнаружил на ранчо арсенал, и теперь на кофейном столике лежали в ряд охотничьи ружья. Два из них были с оптическими прицелами.
– Выбирайте себе оружие, – бросил Харгит. Рядом стояли коробки с патронами.
– А что мы собираемся делать? – поинтересовался Уолкер. – Выдерживать осаду?
– Это вряд ли.
Женщина сидела на стуле, скрестив ноги и прикрыв глаза.
– Вам, я полагаю, все равно, но мы ухлопали на эти ружья кучу денег.
– Запад славится своим гостеприимством, – ответил Бараклоу, – что ваше, то наше.
– Кто-нибудь умеет обращаться с лошадьми? – спросил майор.
Уолкер повернулся, оторвав взгляд от коллекции ружей:
– У меня есть некоторый опыт. Я вырос на ферме.
– Прекрасно. Отбери нам шесть верховых лошадей и оседлай. Если сможешь отыскать пару вьючных седел, то седлай еще двух.
– Шесть?
– Делай, как сказано, – отрезал майор. – Стив, прогуляйся-ка в гараж и послушай рацию в полицейской машине. Сержант, поднимись наверх и посмотри в шкафах, что там найдется подходящего для нас из одежды: шапки, куртки, теплая обувь.
Уолкер, уже направившийся к двери, остановился:
– Послушай, а почему бы нам не воспользоваться полицейской машиной?
– Потому что все дороги в радиусе пятидесяти миль отсюда перекрыты.
– Они же пропустят полицию.
– Нас пятерых? Брось. Давай лучше пошевеливайся, капитан. Возьми с собой Хэнратти и покажи ему, как обращаться с седлами... нам надо поторапливаться. К утру они будут здесь.
– А что с этими двумя? Копом и женщиной.
– Иди и седлай лошадей, капитан.
– Возможно, через минуту так и сделаю. Но сначала я хочу узнать твой план. А вдруг остальным он не понравится. Пусть каждый выскажется.
– Капитан, я пытаюсь спасти ваши шкуры, а ты тут стоишь и споришь со мной.
– Я хочу услышать ответ.
– И ты его получишь. – Харгит в упор посмотрел на Уолкера. – Сейчас я командую группой и не намерен ни с кем обсуждать своих решений. Если будешь спорить со мной, то я восприму это как желание выяснить, сколько побоев ты в состоянии вынести... Не сомневаюсь, сержант Барт будет счастлив удовлетворить твое желание.
У Уолкера задрожали коленки. Он вышел наружу.

* * *

Много воды утекло с тех пор, как он имел дело с домашней скотиной. К счастью, лошади содержались в отдельных стойлах, и ему не надо было гоняться за ними, чтобы поймать, хотя, взнуздывая их, он несколько раз рисковал остаться без пальцев. Чепраки были ручной работы из мягкой индейской ткани, а седла прочные, солидные, покрытые кожей, с двойными подпругами, кожаными щитками на деревянных стременах и множеством седельных карманов. Каждое из этих седел по цене впятеро превышало стоимость хорошей лошади. Уолкер нашел и штабель вьючных седел армейского образца с прорезями посередине для конского крупа, закрепил два из них на лошадях покрупнее и привязал веревки к уздечкам, чтобы вести коней в поводу.
Уолкер показал Хэнратти, как прилаживать чепраки и седла, перед тем как затягивать подпруги. В желтом свете сорокаваттных лампочек, освещавших конюшню, Хэнратти выглядел бледным и несчастным; он боялся, что лошади отдавят ему ногу, укусят или лягнут в живот. От него было мало проку, но в конце концов Уолкер связал восемь оседланных лошадей веревкой и вывел во двор, поставив их у крыльца дома. Конский запах приятно щекотал ноздри, будя ностальгические воспоминания.
Внутри он нашел Барта и майора, примеряющих куртки и калоши. Вся кушетка была завалена одеждой. Женщина сидела и не мигая наблюдала за ними, а полицейский, откинув голову к стене, застыл в неудобной позе на полу: подтянутые кверху колени и руки, отведенные вбок, были прикручены проволокой к радиатору. Он закрыл глаза, но дышал часто и глубоко.
Вошел Бараклоу:
– Ты был прав насчет дорог. Нас еще не обложили, но к этому все идет.
Майор кивнул, ничуть не удивленный:
– Что еще?
– Я усек, что пара патрульных пытается на своих двоих следовать по нашим следам, а ФБР, похоже, призывает целую армию, чтобы ополчиться на нас и с воздуха, и на земле.
– Какова метеосводка?
– Буря может разразиться в любое время. Дьявольщина, ты и сам можешь в этом убедиться, если высунешь нос наружу.
Хэнратти копался в ворохе одежды, разбрасывая ее по всему полу.
– Нам надо начать увязывать поклажу, – распорядился Харгит. – Сержант, сгреби в кучу все, что сможешь найти в кухне из провизии и утвари, и сложи так, чтобы это можно было навьючить на лошадь. Капитан, ты нашел в конюшне «обувку» для ружей?
– Чего-чего?
– Седельные чехлы для ружей. Здесь же рай для охотников, на этом ранчо. Обязательно должны быть чехлы.
– Они в чулане, – без всякого выражения проговорила женщина.
– Благодарю от всей души, – отозвался с подчеркнутой вежливостью Бараклоу.
Уолкер отправился в чулан, нашел чехлы для ружей и приторочил пять штук к седлам. Бараклоу и Хэнратти привязывали вещмешки, и Уолкер сказал:
– Так груз будет перевешивать на одну сторону... Давайте я покажу вам, как надо.
Когда они закончили грузить поклажу, Уолкер взглянул на часы. Уже за полночь. Он прошел в дом, сунул ноги в теплые сапоги и выбрал себе охотничий плед, рукавицы и одеяло из вороха на кушетке. Здесь же лежала и стопка клеенчатых дождевиков, принесенных Бартом сверху; он взял один. Водрузив на голову охотничью шапку, он поднял ружье «ремингтон», сунул коробку с патронами в карман и заявил:
– Ну вот я и готов. – Он чувствовал себя как в тумане, сбитым с толку и словно бы с похмелья.
Майор сидел за старинным письменным столом-бюро, выводя печатными буквами записку на листе бумаги из канцпринадлежностей ранчо. Харгит был правша, однако писал левой, чтобы его не могли узнать по почерку. Закончив, он вручил записку Бараклоу:
– Пришпиль это к нему. Не делай шума: мы не знаем, есть ли кто в пределах слышимости. – Он повернулся и махнул рукой. – А теперь все на выход. Вы тоже, миссис Лэнсфорд. Пожалуйста, оденьтесь соответствующим образом. Вон тот шкаф в вашем распоряжении.
Уолкер в каком-то оцепенении вышел наружу с Бартом и Хэнратти. Они встали возле лошадей. Свет в задней части дома погас, но окна в гостиной ярко светились. Порывы леденящего ветра с верхушки холма, казалось, проникали до костей. Он знал, что должно вот-вот произойти в доме и что он лично ничего не собирается делать, чтобы помешать этому, и сейчас у него просто не было сил осознать: он переступил тот предел, откуда уже нет возврата. Всему, что происходило до этого, как-то удавалось найти оправдание – конечно, не без самообмана: деньги принадлежали компании и никто на этом не разорился. Хэнратти убил охранника банка, но это его вина и ничья больше, и Уолкер не собирался рвать на себе одежды и посыпать голову пеплом всю оставшуюся жизнь из-за чужой ошибки; захватить врасплох женщину в ее собственном доме, украсть лошадей ее мужа, седла, одежду и пищу, скрутить полицейского – все это диктовалось необходимостью спасти свои шкуры, и раз никто не пострадал физически – все эти деяния со временем могли стереться из памяти. Но...
Майор вышел на крыльцо, держа Мериан Лэнсфорд за руку, и свел ее по ступенькам во двор. Она закусила нижнюю губу и тупо смотрела перед собой. В доме оставались лишь полицейский и Бараклоу. Потом капитан вышел, натягивая перчатки на руки.
– Все, – кратко сообщил он.
Перед глазами Уолкера все поплыло, он ухватился за перила крыльца, закрыл глаза и почувствовал, как к горлу подступает тошнота.
Железная хватка сомкнулась на его руке. Он открыл глаза – это был Бараклоу.
Уолкер взглянул на его лицо: отрешенное, веки полузакрыты, как у человека, приходящего в себя после оргазма.
– Будь у нас время, мы могли бы поспорить по этому поводу, – произнес Бараклоу.
– Поспорить?!
– Они, конечно, узнают, что мы были здесь, но это им ничего не даст в плане – кто мы и как выглядим. Коп мог нас описать.
Теперь полицейский мертв – задушен теми же железными пальцами, что сейчас сжимали руку Уолкера, и записка, приколотая к рубашке убитого, сообщит его коллегам то, что хотел передать им Харгит. Уолкер видел записку, когда майор вручал ее Бараклоу:

«Держитесь подальше! У нас миссис Лэнсфорд. Она останется в живых, пока нам не станут досаждать».

– Ведь ты же сам сказал, что глупо оставлять после себя мертвых копов.
– Это было до того, как Хэнратти убил старикана. – При виде циничной и чувственной улыбки Бараклоу Уолкер отвернулся.
Майор подвел женщину к лошадям. Она не слышала Бараклоу и вряд ли знала, что полицейского убили. Не должна была знать, во всяком случае, так она будет более сговорчивой.
Майор меж тем говорил ей:
– Хэнратти, вот этот, далеко не ковбой. Вы можете подобрать для него лошадь? Которая из этих самая послушная и ленивая?
Миссис Лэнсфорд воспользовалась возможностью перевести взгляд на что-то другое и не встречаться глазами с майором.
– По-моему, вот эта. – Она кивнула на сонного вида гнедую, затем вскинула голову. – Взятие заложников и похищение людей – тяжкое преступление, как вам известно.
– Возможно. Когда вас разыскивают за убийство, все прочее уже не имеет значения. – Майор поглубже нахлобучил шапку. – Сами видите – нам терять нечего. Мы отчаянные люди. – Он произнес это само собой разумеющимся тоном. И прежде, чем женщина успела что-то сказать, добавил: – И, пожалуйста, не говорите, что нас все равно настигнет возмездие. Выберите лошадь для себя и садитесь в седло!
Женщина, хотевшая было вступить с ним в спор, похоже, передумала, повернулась, оглядела животных и направилась к крупному светлой окраски мерину. Конь настороженно запрял ушами и повел боками.
– Прекрасно, – выдохнул майор и возвысил голос: – А теперь остановитесь, миссис Лэнсфорд!
Она резко обернулась:
– Что еще? – Красивые глаза пылали гневом.
Майор метнул взгляд на Уолкера:
– Ты хорошо ездишь верхом?
– Когда-то ездил. Давным-давно.
– Умение не забывается. Как езда на велосипеде. Так?
– Полагаю, что да.
– Тогда ты поедешь на этой белой лошади.
Женщина открыла было рот, но майор опередил ее:
– А вы поедете на гнедой, миссис Лэнсфорд. Той самой, которую выбрали для Хэнратти. Премного благодарен, что вы указали на самую медленную лошадь.
Лицо женщины изменилось. Сейчас, пожалуй, на нем впервые отразилась искренняя ненависть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23