– Почему… уже не могут? – спросил он.
– Они должны этого пожелать, но они истратили свое последнее желание на что-то другое. И больше ничего не желают.
– Последнее желание? – прошептал Бастиан побелевшими губами. – Разве нельзя желать сколько хочешь?
Аргакс опять захихикал. Он попробовал стащить с Бастиана тюрбан, чтобы поискать у него в голове.
– Прекрати! – крикнул Бастиан. Он попытался сбросить с себя обезьянку, но та крепко уцепилась за его плечо и пронзительно визжала от удовольствия.
– Да нет же! Нет! – взвизгивала она. – Желать можно только, пока помнишь о своем Мире. А вот эти здесь растеряли все свои воспоминания. У кого нет прошлого, у того нет и будущего. Поэтому они не стареют. Погляди-ка на них! Мог бы ты поверить, что иные из них здесь уже тысячу лет, а то и больше? Но они остаются такими, как были. Для них ничто уже не изменится, потому что не меняются они сами.
Бастиан смотрел на человека, который намыливал зеркало, а потом начал его брить. Раньше это показалось бы ему смешным, но теперь по спине у него забегали мурашки.
Он быстро пошел дальше и только сейчас заметил, что все глубже спускается в город. Он хотел было вернуться, но что-то тянуло его вниз, как магнит. Он побежал, пробуя стряхнуть с себя надоевшую серую обезьянку, но та сидела, вцепившись, словно репей, в его плечо, и даже его подгоняла:
– Но! Но! Хоп! Хоп! А ну, побыстрее! Бастиан понял, что ничто не поможет ему отделаться от назойливой обезьянки, и прекратил все попытки от нее избавиться.
– И все, кто здесь есть, были раньше Королями Фантазии или хотели ими стать? – переспросил он, еле переводя дыхание.
– Ясное дело, – сказал Аргакс. – Каждый, кто не находит дороги назад, рано или поздно хочет стать Королем. Не каждому это удалось, но все они об этом мечтали. Поэтому тут есть безумцы двух сортов. Но результат, можно сказать, один и тот же.
– Как это – двух сортов? Объясни. Мне надо это знать, Аргакс!
– Спокойнее, спокойнее! – захихикала обезьянка, крепко обхватив ногами шею Бастиана. – Одни постепенно растеряли все свои воспоминания, и, когда потеряли самое последнее, ОРИН не мог больше исполнять их желания. И тогда они пришли сюда – ну, скажем так – своим ходом. А другие, которым удалось стать Королями, тут же утратили все свои желания. И потому ОРИН уже не мог их исполнять – ведь у них, у Королей, желаний вообще больше не было. Как видишь, и то и другое кончается одинаково. И вот все они здесь. И не могут отсюда выбраться.
– Так, значит, все они когда-то владели ОРИНОМ?
– Ясное дело, – ответил Аргакс. – Но об этом они давно позабыли. Да если б и помнили, это бы им ничем не помогло, бедным дурням.
– А у них, – запинаясь, проговорил Бастиан, – а у них его отобрали?
– Нет, – сказал Аргакс. – Когда кто-нибудь объявит себя Королем, он исчезает сам собой. Ведь это ясно как день: нельзя же Знак Власти Девочки Королевы употреблять на то, чтобы отнять у нее эту власть.
Бастиан чувствовал себя так плохо, что ему хотелось хоть немного где-нибудь посидеть. Но маленькая серая обезьянка не давала ему покоя.
– Нет, нет! – кричала она. – Осмотр города не закончен! Главное впереди! Шагай! Шагай дальше!
Бастиан увидел мальчика, который забивал тяжелым молотом гвозди в носки, лежащие перед ним на земле. Какой-то толстяк старался наклеить почтовые марки на мыльные пузыри, и те, разумеется, тут же лопались. Но он без устали выдувал все новые и новые.
– Гляди! – раздался хихикающий голос Аргакса, и Бастиан почувствовал, как тот своими обезьяньими ручками поворачивает его голову в другую сторону. – Глянь-ка вон туда! Правда ведь весело?
Там стояла толпа: мужчины и женщины, старики и молодые – в каких-то чудных одеждах. Все молчали, словно наедине с собой. На земле перед ними лежало множество больших шестигранных кубиков, вроде игральных костей, и на каждой из шести сторон кубика была написана буква. Люди эти снова и снова перемешивали кубики, а потом долго на них смотрели.
– Что они там делают? – прошептал Бастиан. – Что это за игра? Как она называется?
– Она называется «Что Угодно», – ответил Аргакс. Он кивнул игрокам и крикнул:
– Браво, детки! Так держать! Только, чур, не сдаваться! – Потом обернулся к Бастиану и зашептал ему на ухо:
– Они уже ничего не могут рассказать. Потеряли дар речи. Потому я и выдумал для них эту игру. Как видишь, она их занимает. Тут все очень просто. Если ты немного подумаешь, то согласишься, что все рассказы на свете состоят, в сущности, из тридцати трех букв. Буквы-то всегда одни и те же. Меняется только их сочетание. Из букв складываются слова, из слов предложения, из предложений главы, а из глав истории. Ну-ка посмотри, что там у них получилось!
АХГКОРФМВЕЙНСБ ИСМАДГИКЛЕВ УАСДФГИКЛРЕ НАКРВМФИСО – Да, да, – хихикнул Аргакс. – Так чаще всего и выходит. Но если играешь годами, тогда изредка случайно получаются и кой-какие слова. Не очень-то умные, но все-таки слова, например: «капустосор», или «лаковорот», или «колбасощетка». А если играешь сто лет, тысячу лет, сто тысяч лет, все играешь да играешь, тогда, по всей вероятности, случайно может сложиться даже стихотворение. А если играть вечно, то все стихи, все рассказы и вообще все обязательно получится, в том числе и все истории на свете и даже эта История, в которой мы с тобой сейчас беседуем. Логично, не так ли?
– Чудовищно, – сказал Бастиан.
– Ну, это как посмотреть! – возразил Аргакс. – Вот они явно очень увлечены. Усердствуют вовсю. Да и кроме того, а что еще нам тут с ними делать, в Фантазии?
Бастиан долго смотрел на играющих, не говоря ни слова, а потом тихо спросил:
– Аргакс, ты ведь знаешь, кто я такой, правда?
– А как же! Кто же в Фантазии не знает твоего имени?
– Ответь мне на один вопрос, Аргакс. Если бы я вчера стал Королем Фантазии, я бы тоже тут очутился?
– Сегодня или завтра, – ответила обезьянка, – а может, через неделю. Во всяком случае, вскоре нашел бы сюда дорогу.
– Значит, Атрейо меня спас?
– Этого я не знаю, – ответил Аргакс.
– А что было бы, если б ему удалось отнять у меня ОРИН?
Обезьянка опять захихикала:
– А тогда бы ты тоже здесь приземлился!
– Почему?
– Потому что ОРИН тебе нужен, чтобы найти дорогу назад. Но, честно говоря, я не верю, что тебе это еще по силам.
Обезьянка похлопала в ладошки, подбросила вверх свою докторскую шапочку и ухмыльнулась.
– Скажи, Аргакс, что же мне теперь делать?
– Найти такое желание, которое вернет тебя в твой Мир.
Бастиан опять долго молчал, потом спросил:
– Аргакс, ты не можешь сказать, сколько у меня еще осталось желаний?
– По-моему, совсем немного. Самое большее – еще три или четыре. А этого тебе вряд ли хватит. Ты малость опоздал – слишком поздно начал. Твой обратный путь будет теперь нелегким. Он ведет через Море Тумана – придется тебе его переплыть. Уже на это уйдет одно желание.
– А потом?
– Я не знаю. Никто в Фантазии не знает пути в ваш Мир. Может, тебе посчастливится найти Минроуд Йора – это последнее спасение для многих вроде тебя. Но боюсь, тебе дотуда, ну, скажем, слишком уж далеко. Хотя из Города Бывших Королей на этот раз ты, пожалуй, еще выберешься.
– Спасибо, Аргакс! – тихо сказал Бастиан. Маленькая серая обезьянка осклабилась:
– До свиданья, Бастиан Бальтазар Багс!
С этими словами Аргакс исчез в одном из сумасшедших домов. Тюрбан Бастиана он прихватил с собой.
Бастиан постоял еще немного, не двигаясь с места. То, что он узнал, привело его в такое смятение, что он никак не мог решить, что же ему теперь делать. Все его прежние планы рухнули. Он чувствовал себя так, словно внутри у него все перевернуто, вроде тех пирамид, что стояли верхушкой вниз. То, на что он надеялся и о чем мечтал, оказалось его погибелью, а то, что ненавидел, – спасением. Но одно ему было ясно: надо как можно скорее выбираться отсюда, из этого безумного города! Никогда, никогда больше он сюда не вернется!
Он пустился в путь, пробираясь по запутанному лабиринту улиц с хаотическим нагромождением самых странных зданий и строений, но вскоре оказалось, что путь в город гораздо проще пути из города. Все снова и снова он терял дорогу и вот уже опять приблизился к центру. Прошло много часов, прежде чем ему удалось добраться до земляного вала. Выйдя на пустошь, он бросился бежать и бежал, пока не спустилась ночь, такая же темная, как и накануне. Утомленный и обессиленный, упал он на землю под кустом можжевельника и погрузился в глубокий сон. И во сне у него погасло воспоминание о том, что когда-то он мог фантазировать и придумывать разные истории.
Всю ночь напролет он видел один и тот же сон, и сон этот никак не проходил, сновидение не исчезало и не менялось: Атрейо с кровавой раной в груди стоял и молча смотрел на него.
Разбуженный ударом грома, Бастиан вскочил. Было темным-темно, но тучи, застилавшие днем все небо, казалось, пришли в бурное волнение. Это был настоящий разгул стихий. Молнии непрерывно сверкали, гром гремел и грохотал, земля дрожала, ураган завывал над пустошью и гнул к земле высокий можжевельник. Дождь застилал все вокруг серой завесой.
Бастиан стоял неподвижно, закутавшись в черный плащ. Струи воды текли по его лицу.
Молния ударила в узловатое дерево, росшее прямо перед Бастианом. Ствол его раскололся, ветки вспыхнули, ветер разнес вихрь искр по темной пустоши, озарив ее светом, и сразу же их погасил ливень.
Чудовищный треск и грохот бросил Бастиана на колени, и тут он начал разгребать землю обеими руками. Когда яма показалась ему достаточно глубокой, он отвязал меч Зиканду от пояса и положил его на дно.
– Зиканда, – сказал он негромко под гром и вой урагана, – я прощаюсь с тобой навсегда. Никогда никто не подымет тебя на своего друга. Никогда больше не придет от тебя беда. И никто тебя здесь не найдет, пока не будет забыто, что случилось из-за нас с тобой.
Потом он закопал яму и заложил ее сверху мхом и ветками, чтобы никто не нашел этого места.
Там и лежит меч Зиканда еще и по сей день, потому что только в далеком будущем придет человек, который возьмет его в руки без опасности для других. Но это уже совсем другая история, и мы расскажем ее как-нибудь в другой раз.
Бастиан все шел и шел в темноте.
К утру гроза начала стихать, ветер улегся, с деревьев еще капало, но дождь перестал.
С этой ночи для Бастиана началось долгое одинокое странствие. Обратно к своим спутникам и соратникам, назад к Ксайде он больше идти не хотел. Он хотел теперь найти обратный путь в Человеческий Мир, но не знал, где и как его искать. Может быть, туда ведут какие-то ворота или надо перейти вброд какую-нибудь реку, а то и пограничный рубеж? Этого он не знал. Он знал только, что должен пожелать себе этого, но над желаниями у него ведь нет власти. Он чувствовал себя как водолаз, который ищет на дне морском затонувший корабль, а вода все снова и снова выталкивает его на поверхность.
Он знал также, что у него осталось всего лишь несколько желаний, очень мало, и потому тщательно следил за тем, чтобы не воспользоваться лишний раз ОРИНОМ. Теми немногими воспоминаниями, какие у него еще остались, он может пожертвовать, только если благодаря этому приблизится к своему Миру и только тогда, когда в этом будет крайняя необходимость.
Но желания нельзя вызвать по своей прихоти, так же как их нельзя подавить. Они приходят к нам из глубины глубин, как наши намерения, хорошие или плохие, и возникают незаметно.
Бастиан и сам не заметил, как у него возникло новое желание и постепенно приняло четкий образ.
Странствуя уже много дней и ночей, он чувствовал себя таким одиноким, что пожелал принадлежать к какому-нибудь обществу не как повелитель или победитель, не как кто-то особенный, а просто как один из многих, равный среди равных, пусть даже самый незначительный, но зато нераздельно слитый со всеми.
И вот в один прекрасный день он подошел к берегу моря. Во всяком случае, так ему показалось поначалу. Это был крутой скалистый берег, и, когда он стоял на нем, перед глазами его расстилались застывшие белые волны. Только потом он заметил, что эти волны вовсе не стоят, а очень медленно движутся: тут есть и течения, и водовороты, вращающиеся почти незаметно, словно стрелки часов.
Это было Море Тумана!
Бастиан брел по крутому берегу. Воздух был теплый и влажный, ни ветерка. Было еще совсем рано, но солнце уже осветило белоснежную поверхность тумана, расстилавшегося до самого горизонта. К полудню он дошел до маленького городка, стоявшего на высоких сваях прямо в Море Тумана, невдалеке от берега. Длинный висячий мост соединял его с выдающимся в море скалистым выступом. Мост слегка раскачивался, когда Бастиан, ступив на него, зашагал к городу.
Дома здесь были небольшие, двери, окна и лестницы – все словно сделано для детей. И в самом деле, жители города, ходившие по улицам, были ростом с ребенка: и бородатые мужчины, и женщины с высокими прическами. Бросалось в глаза, что их трудно отличить друг от друга – так они похожи. На лицах их, темно-коричневых, как влажная земля, застыло выражение мягкости и покоя. Заметив Бастиана, они кивали ему, но никто с ним не заговаривал. Они и вообще, видно, были очень молчаливы: лишь изредка на улице слышался возглас или кто-нибудь произносил одно-два слова, хотя здесь кипела жизнь. И еще. Никто тут не ходил поодиночке, все шли небольшими или даже довольно большими компаниями, взяв друг друга под руку или держась за руки.
Когда Бастиан получше пригляделся к домам, он понял, что все они сделаны из плетенок – одни из крупных, другие из более мелких. Даже улицы были выстланы плетенками. Теперь он заметил, что и одежда у этих людей: штаны, юбки, пиджаки, шляпы – тоже тонкого художественного плетения. Как видно, все здесь изготовлялось одним и тем же способом.
Бастиан то и дело проходил мимо ремесленных мастерских – все тут были заняты производством различных плетеных предметов. Они плели все: обувь, кувшины, лампы, чашки, зонты. И никто не работал в одиночку, потому что все эти веши могли быть сделаны только совместным трудом. Удивительно приятно было смотреть, как ловко и дружно они трудятся, как один дополняет в работе другого. И при этом они напевали простую мелодию без слов. Город был не очень велик, и Бастиан вскоре дошел до его окраины. Ему открылся вид на морской порт. В гавани стояли сотни кораблей самой разной величины и формы. Да, это был город мореходов. И все-таки какой-то странный портовый город: все корабли были подвешены на гигантских удилищах и, тихо покачиваясь, почти касаясь бортами друг друга, парили над глубиной, в которой плыли белые клубы тумана. И все эти корабли без парусов, без мачт, без весел, без руля были из плетенок.
Бастиан перегнулся через ограду мола и вгляделся в даль Моря Тумана. Как высоки сваи, на которых стоит город, можно было судить по их теням на белой поверхности моря.
– Ночью, – услышал он голос совсем рядом, – туман поднимется до уровня города. Тогда мы сможем выйти в открытое море и пуститься в плавание. Днем солнце выпивает туман и уровень моря понижается. Ты ведь это хотел узнать, чужеземец?
Рядом с Бастианом, опершись на перила, стояли трое мужчин и приветливо на него глядели. Он разговорился с ними и узнал, что город этот называется Искаль, или Плетенка. Жители его зовут себя искалийцами. Слово это означает примерно «дружные». Все они трое по профессии Мореходы в Тумане.
Бастиану не хотелось называть свое имя, чтобы его не узнали, и он сказал, что его зовут Некто. Трое моряков объяснили ему, что у них вообще нет имен для каждого в отдельности, да в том и нет нужды. Все они вместе зовутся искалийцами, и этого им достаточно.
Было как раз время обеда, и они пригласили Бастиана пойти с ними поесть. Он принял приглашение с благодарностью. В одной из близлежащих харчевен они сели все вместе за стол, и во время обеда Бастиан узнал все про город Искаль и его обитателей.
Море Тумана – они называли его Скайдан – это огромный океан белой мглы, он делит Фантазию на две части. Никому еще не удавалось исследовать, как глубок Скайдан, никто не знает, где и как возникают эти громадные клубы тумана. Правда, нырнув в туман, можно еще все-таки под ним дышать, а там, где он неглубок, даже пройти довольно далеко от берега по дну моря. Но, конечно, на канатной привязи, чтобы, если что случится, вытащить на берег ушедшего. Дело в том, что коварный туман может вскоре отнять у идущего способность ориентации. Многие отважные или легкомысленные, пытавшиеся в разное время пересечь Скайдан в одиночку пешком, погибали, и лишь некоторых удалось спасти. Единственный способ перебраться на ту сторону Моря Тумана – тот, каким пользуются искалийцы.
Плетенки, служащие строительным материалом для домов в городе Искале, и те, из которых мастерят домашнюю утварь, платья и корабли, изготовляются из особого вида тростника, растущего в Море Тумана неподалеку от берега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41