«Бесконечная история»: Амфора; СПб; 2004
ISBN 5-94278-656-9
Аннотация
Книга известного немецкого писателя Михаэля Энде «Бесконечная история», как и ее голливудская экранизация, приглашает нас в путешествие по стране Фантазии. Увлекательная эпопея с настоящим многоцветьем фантастических образов и драматичным сюжетом ставит перед читателем важные нравственные вопросы, учит мужеству, любви и доброте.
Михаэль Энде
Бесконечная история
ТСИНИКУБ ИКВАЛ НИЯЗОХ
реднаероК дарноК лраК
Эти непонятные слова можно было прочитать на стеклянной двери маленькой книжной лавочки, но, разумеется, только если смотреть на улицу из глубины полутемного помещения.
В то серое промозглое ноябрьское утро дождь лил как из ведра. Капли сбегали по изгибам букв, по стеклу, и сквозь него ничего не было видно, кроме пятнистой от сырости стены дома на противоположной стороне улицы.
Вдруг кто-то распахнул дверь, да так порывисто, что гроздь медных колокольчиков, висевшая у притолоки, яростно затрезвонила и долго не могла успокоиться.
Переполох этот вызвал маленький толстый мальчик лет десяти или одиннадцати. Мокрая прядь темно-каштановых волос падала ему на глаза, с промокшего насквозь пальто капали капли. На плече у него висела школьная сумка. Мальчик был бледен, дышал прерывисто, и хотя до этой минуты, видно, очень спешил, застыл в дверном проеме, словно прирос к порогу.
Дальний конец длинного узкого помещения тонул в полутьме. Вдоль стен до самого потолка громоздились полки, плотно уставленные книгами разного формата и толщины. На полу возвышались штабеля фолиантов, на столе были навалены горы книжек размером поменьше, все в старинных кожаных переплетах и с золотым обрезом. В дальнем конце помещения за сложенной из книг стеной высотой в человеческий рост горела лампа. И в ее свете время от времени появлялись кольца табачного дыма; подымаясь, они становились все больше и больше, потом расплывались в темноте. Это было похоже на дымовые сигналы, какими индейцы передают друг другу с горы на гору всякие сообщения. Там явно кто-то сидел. И, правда, из-за книжной стены раздался ворчливый голос:
– Пяльте глаза сколько угодно, можете с улицы, можете здесь, но только затворите дверь. Дует!
Мальчик тихонько прикрыл за собой дверь. Потом подошел к стене из книг и осторожно заглянул за нее. Там в кожаном вольтеровском кресле с высокой спинкой, уже изрядно потертом, сидел пожилой человек, грузный и коренастый, в мятом черном костюме, сильно поношенном и пропыленном. Его живот стягивал цветастый жилет. Голова у него была лысая, как коленка, только над ушами торчали пучки седых волос. На буром лице, напоминавшем морду бульдога, красовался нос картошкой, на нем плотно сидели очки в золотой оправе. Старик попыхивал изогнутой трубочкой, и нижняя губа его при этом была так оттянута, что он казался косоротым. На коленях у него лежала толстая книга, которую он, как видно, только что читал – его пухлый палец был засунут между страницами вместо закладки.
Другой рукой он снял теперь очки, и принялся разглядывать стоявшего перед ним толстого мальчика в промокшем пальто – с пальто так и капало. Он разглядывал мальчика пристально, прищурив глаза, отчего выражение его лица стало еще более бульдожьим.
– Ах ты, малявка, – прохрипел он и, раскрыв книгу, вновь углубился в чтение.
Мальчик не знал, как ему себя вести, и продолжал стоять, не отрывая глаз от чудного старика. А тот вдруг снова захлопнул книгу и опять заложил страницу указательным пальцем.
– Учти, мой мальчик, я терпеть не могу детей… Теперь, правда, все почему-то носятся с вами, как с писаной торбой, но имей в виду, это занятие не для меня. Ясно?.. По мне, все дети – орущие болваны, наказание рода человеческого, крушат все, что попадет под руку, пачкают книги вареньем, вырывают страницы, и плевать им на то, что у взрослых частенько паршиво на душе. Я говорю это, чтобы ты сразу усек: другом детей меня уж никак не назовешь. Кроме того, я не торгую детскими книжками, а книг для взрослых я тебе не продам, и не надейся! Ну вот, теперь нам как будто все друг про друга ясно.
Все это он произнес брюзгливым тоном и очень невнятно, потому что не вынул трубку изо рта. Потом снова раскрыл книгу и углубился в чтение.
Мальчик молча кивнул и уже собрался было уйти, но вдруг ему показалось, что он не может все это стерпеть, так ничего и не сказав в ответ. Он повернулся к старику и чуть слышно произнес:
– А вот и не ВСЕ такие.
Хозяин лавки поднял на него глаза и снял очки:
– Ты все еще здесь?… Посоветуй, что надо сделать, чтобы такой балбес, как ты, закрыл дверь с той стороны? А?.. Что уж такое важное ты собирался мне сказать?
– Ничего уж такого важного, – прошептал мальчик. – Я просто сказал, что не все дети такие, как вы считаете.
– Вот оно что! – воскликнул старик, подняв брови с наигранным изумлением. – И надо полагать, именно ты и являешься счастливым исключением?
Вместо ответа толстый мальчик молча пожал плечами и повернулся к двери.
– Ну вот, так я и знал! – раздался за его спиной ворчливый голос. – Он к тому же еще и плохо воспитан!.. А известно ли вам, молодой человек, что прежде всего, надлежит представиться?
– Меня зовут Бастиан, – сказал мальчик, обернувшись. – Бастиан Бальтазар Багс.
– Весьма странное имя, – проскрипел старик. – Все на «Б». Правда, в этом ты не виноват, не сам же ты так себя назвал… Ну-с, а меня зовут Карл Конрад Кореандер.
– А у вас все на «К», – серьезно заметил мальчуган.
– А ведь верно, – буркнул старик и выпустил из трубки несколько колечек дыма. – Впрочем, какое имеет значение, как нас зовут? Ведь мы, надеюсь, никогда больше не встретимся. Мне хотелось бы выяснить только одно: с чего это ты как бешеный ворвался в мою лавку? Похоже, за тобой гнались. Ты от кого-то спасался?
Бастиан кивнул. Лицо его стало еще бледнее, зрачки расширились.
– Уж не ограбил ли ты кассу в магазине? – предположил господин Кореандер. – А может, пристукнул старушку? Или еще что-нибудь похлеще – от вас теперь всего можно ожидать. Тебя что, мой мальчик, полиция преследует?
Бастиан покачал головой.
– Выкладывай все как есть, – приказал господин Кореандер. – От кого ты бежал?
– От них.
– А кто это – они?
– Ребята из нашего класса.
– Почему ж ты от них бежал?
– Они… Они все время пристают ко мне.
– Что же они делают?
– Они подкарауливают меня у входа в школу.
– Ну и что?
– И по-всякому обзывают, дразнятся…
– И ты все это терпишь? – Господин Кореандер неодобрительно поглядел на мальчика. – А почему бы тебе не врезать кому-нибудь как следует?
Бастиан поднял на него глаза.
– Нет, я этого терпеть не могу. А еще… я не умею драться.
– А подтягиваться на кольцах ты умеешь? – спросил господин Кореандер. – А бегать, прыгать, плавать, играть в футбол, делать зарядку? Ничего не умеешь?
Мальчик покачал головой.
Короче говоря, ты слабак?
Бастиан пожал плечами.
– Но хоть язык-то у тебя есть? Что же ты молчишь, когда над тобой издеваются?
– Я попробовал один раз им ответить……
– Ну и что?
– Они поймали меня, закинули в мусорный контейнер и закрыли крышку. Два часа я кричал, пока меня оттуда не вытащили.
Ясно, – пробурчал господин Кореандер. – И теперь ты больше ничего не решаешься им сказать?
Бастиан кивнул.
Вот и выходит, что ты труслив как заяц!
Бастиан потупил глаза.
– Может быть, ты выскочка? Первый ученик? Круглый отличник?.. Любимчик учителей?.. Так, что ли?
– Нет, – сказал Бастиан, не поднимая головы. – Меня оставили на второй год…
– Боже милостивый! – воскликнул господин Кореандер. – Выходит, ты круглый неудачник!
Бастиан ничего не ответил. Он стоял, опустив руки, а с его пальто все капало и капало на пол.
– Как же они тебя дразнят? – поинтересовался господин Кореандер.
– Ну… по-разному.
– Например?
– Толстый дурень рухнул вниз, зацепился за карниз, карниз оборвался, дурень разорвался…
– Вовсе не смешно, – заметил господин Кореандер. – А еще как?
Бастиан ответил не сразу.
– Чокнутый. Недоносок. Трепло. Свистун…
– А почему чокнутый?
– Потому что я иногда разговариваю сам с собой.
– О чем же ты разговариваешь сам с собой? Ну, к примеру?
– Рассказываю сам себе разные истории. Выдумываю чудные имена и слова, которых нет.
– И сам себе все это рассказываешь? Зачем?
Потому что только мне одному это и интересно.
Господин Кореандер на мгновение задумался.
– А как к этому относятся твои родители? Бастиан ответил не сразу.
– Отец… – пробормотал он наконец. – Отец вообще всегда молчит. Ему все до лампочки.
– А мать?
– Она от нас ушла.
– Вот как? Твои родители разошлись?
Нет, – сказал Бастиан, – она умерла.
В этот момент зазвонил телефон. Господин Кореандер тяжело поднялся со своего кресла и, шаркая, поплелся в маленький кабинет в глубине лавки. Он поднял телефонную трубку, и Бастиану показалось, что он называет его имя, но тут дверь закрылась, и, кроме невнятного бормотанья, ничего больше расслышать ему не удалось.
Бастиан все еще стоял не шевелясь. Он никак не мог взять в толк, что же такое с ним произошло, почему он стал все рассказывать, да еще так откровенно. Ведь он терпеть не мог, когда ему лезли в душу. И вдруг его прямо в жар бросило… Ведь он опоздает в школу! Ну да, ему надо торопиться, бежать со всех ног! Но он все стоял и стоял, не в силах ни на что решиться. Что-то его здесь удерживало, а что, он не мог понять.
Невнятное бормотанье все еще глухо доносилось из кабинета – это был долгий телефонный разговор.
И тут Бастиан осознал, что все это время он глядит на толстую книгу, которую господин Кореандер только что держал в руках, а теперь оставил на кожаном кресле. Мальчик просто глаз не мог от нее отвести. Казалось, от этой книги исходит какая-то волшебная сила и властно его притягивает.
Бастиан подошел к креслу, медленно протянул руку, коснулся переплета, и в тот же миг в груди у него екнуло – «клик!» – точно захлопнулась дверца капканчика. У него возникло смутное чувство, что от этого прикосновения с ним стало твориться что-то странное, чего уже никак не остановишь.
Он взял книгу и оглядел ее со всех сторон. Переплет был обтянут медно-красным шелком и, чуть повертишь книжку в руках, отливал всеми цветами радуги. Бегло перелистав ее, Бастиан заметил, что напечатана она двумя цветами – красным и зеленым. Картинок в ней не было вовсе, зато главы начинались огромными чудесными буквицами. Он снова внимательно оглядел переплет и увидел, что на нем изображены две змеи, светлая и темная, – вцепившись друг другу в хвост, они образовывали овал. И в этом овале причудливыми, изломанными буквами написано заглавие книги:
«БЕСКОНЕЧНАЯ ИСТОРИЯ».
Человеческие страсти удивительно загадочны, и дети подвластны им не меньше, чем взрослые. Те, кем они завладеют, ничего не могут толком объяснить, а те, кто не ведает страстей, и представить себе не в силах, что это такое. Есть, например, люди, рискующие жизнью, чтобы покорить какую-нибудь заоблачную вершину. Но ни они сами, ни кто-либо другой на свете не могли бы сказать, зачем им это понадобилось. Другие буквально разоряются, чтобы завоевать сердце той, которая о них и слышать не хочет. Третьи не могут побороть искушение прожрать и пропить все, чем владеют, все до последнего. Иные готовы спустить целое состояние в азартной игре. А кто-то жертвует всем ради навязчивой идеи, которую и осуществить-то невозможно. Есть люди, убежденные, что будут счастливы лишь тогда, когда переедут жить в другое место, и всю жизнь мечутся по белу свету в поисках заветного уголка. А некоторые не находят покоя, пока не обретут власти… Короче говоря, сколько людей, столько страстей.
Страстью Бастиана Балтазара Багса были книги.
Кто никогда не просиживал над книгой долгие часы после школы с пылающими ушами и взлохмаченной шевелюрой… Кто не читал взахлеб, забывая обо всем на свете, не замечая, что давно уже проголодался и окоченел от холода… Кто никогда не читал тайком под одеялом при свете карманного фонарика, после того как мать или отец, или еще там кто-нибудь из домочадцев давно уже погасили свет, приказав тут же заснуть, потому что завтра вставать ни свет ни заря… Кто никогда не проливал явно или тайно горьких слез оттого, что кончилась какая-нибудь великолепная книга и пришло время проститься с ее героями, с которыми пережил столько немыслимых приключений, которых успел полюбить навсегда, которыми не уставал восхищаться и так тревожился за их судьбу и все гадал, повезет им или нет, изо всех сил надеясь, что все сбудется… Ведь без них теперь жизнь пуста, лишена всякого смысла…
Так вот, тот, кто не пережил всего этого сам, наверно, никогда не поймет, как Бастиан сделал то, что он сделал.
Бастиан не мигая смотрел на заголовок книги, и его кидало то в жар, то в холод. Да, именно об этом он так часто думал, так страстно мечтал: «Бесконечная История»! Книга книг!
Он должен заполучить ее во что бы то ни стало.
Во что бы то ни стало? Легко сказать! Даже если бы он мог предложить за нее больше, чем те три марки пятьдесят пфеннигов, что лежат у него в кармане, все равно ничего бы не вышло – ведь неприветливый господин Кореандер недвусмысленно заявил, что детям он ничего не продает. А уж тем более никогда ничего не подарит. Положение казалось безвыходным.
Но все же Бастиан знал, что не сможет уйти без этой книги. Теперь ему стало ясно: он и попал-то сюда из-за нее – это она приманила его каким-то таинственным образом, потому что хотела быть у него, да и всегда, в сущности, была, его книгой!
Бастиан прислушался к глухому урчанию, по-прежнему доносившемуся из кабинета.
Не успев отдать себе отчет в том, что делает, Бастиан схватил книгу, быстро сунул ее за пазуху и прижал к груди обеими руками. Не спуская глаз с двери кабинета, он бесшумно попятился к выходу. Осторожно нажал ручку, боясь, что зазвенят медные колокольчики, чуть приоткрыл стеклянную дверь и с трудом протиснулся сквозь узкую щель. Потом тихонько затворил за собой дверь.
И побежал.
Тетради, учебники и пенал тряслись в его сумке в такт быстрому бегу. У него закололо в боку, но он продолжал бежать через силу.
Дождь хлестал по лицу, струйки воды стекали за шиворот, пальто не спасало Бастиана от промозглой сырости, но он всего этого не замечал. Ему было жарко, и не только от бега.
Совесть, молчавшая в книжной лавке, вдруг проснулась и заговорила. Все доводы в оправдание поступка, которые казались такими убедительными, разом потеряли силу и растаяли, словно снеговик при появлении огнедышащего дракона.
Он украл! Он – вор!
То, что он совершил, было даже хуже, чем обыкновенная кража. Эта книга наверняка единственная и незаменимая. Она наверняка была главной ценностью господина Кореандера. Украсть у скрипача его скрипку или у короля корону – совсем не то, что ограбить кассу.
Вот о чем он думал, пока бежал, крепко прижимая книгу к груди. Но чем бы ему это ни грозило, он ни за что с ней не расстанется. Ведь, кроме нее, у него ничего теперь нет.
Идти домой он, конечно, уже не мог.
Он постарался представить себе отца, который сидит сейчас в большой комнате, превращенной в мастерскую, и работает. Перед ним на столе десятки гипсовых слепков человеческих челюстей – ведь отец зубной техник. Бастиан еще никогда не задавался вопросом, нравится ли отцу его профессия – сейчас он впервые пришел ему в голову. Но теперь он, видно, уже никогда не сможет спросить об этом отца.
Если он сейчас придет домой, отец тут же выйдет из мастерской в белом халате, скорее всего с гипсовой челюстью в руке и спросит: «Уже вернулся?» – «Да», – ответит Бастиан. «Сегодня что, нет занятий?» Он так и видел застывшее в печали лицо отца и понимал, что не сможет ему соврать. Но и сказать правду тем более не сможет. Нет, выхода нет, надо идти куда глаза глядят, только бы подальше от дома. Отец никогда не должен узнать, что его сын стал вором. Впрочем, он, может быть, вовсе и не заметит, что Бастиан исчез. И, как ни странно, эта мысль даже несколько успокоила мальчика.
Бастиан уже не бежал. Он медленно шел, тяжело дыша, и вдруг увидел в конце улицы – что бы вы думали? – здание школы. Оказывается, он, сам того не замечая, брел той привычной дорогой, по которой каждое утро спешил в школу. Сейчас улица казалась ему пустынной, хотя по ней и шли прохожие. Но тому, кто сильно опаздывает, пространство вокруг школы всегда представляется вымершим. Бастиан чувствовал, как с каждым шагом растет его страх. Он и всегда-то боялся школы – места своих ежедневных мучений и бед, боялся учителей – и тех, кто терпеливо призывал его взяться наконец за ум, и тех, кто срывал на нем свое дурное настроение. Боялся учеников, всегда смеявшихся над ним и не упускавших случая доказать, какой он неумеха и слабак. Школа всегда представлялась Бастиану чем-то вроде тюрьмы, в которую он заключен на много-много лет – пока не вырастет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41