Пил eejjo капельке, наслаждаясь этим. Мне оставалось жить немного. И за оставшееся мне время я должен был что-то придумать. Но что?
Решение пришло само собой. Из последних сил я сбросил оцепенение, сковавшее мои члены и мысли, и ударил ногой по тазу с водой, в котором еще стоял стоймя клинок. Вода разлилась по полу, прогрохотал гром и затих вдалеке…
А потом залаяли собаки. Налетел порыв ветра и зашуршал в кронах деревьев, шевеля листья и будто забавляясь с ними. И я понял главное - окружающий нас мир больше не был опутан тканью безмолвия. Я любил этот мир. Всей душой… Особенно когда рядом не было Робгура.
Адепт пришел в себя и приподнялся.
- Как ты избавился от него?
- Просто перевернул таз с водой.
- Безумец! Я бы никогда не решился на такое. Нас могло затянуть в водоворот, из которого нет спасения. Тебе улыбнулась удача. Так она еще не улыбалась никому.
- Потомки назовут меня Эрлихом Счастливым. Мне действительно иногда везет.
- Не думаю, что дело тут только в везении. Похоже, ты владеешь такой ипостасью великой Силы, какой мало кто владел. Ты можешь воздействовать на ткань действительности, даже сам не ведая, что творишь.
- Ну да! - кивнул я. - А Хранитель может воздействовать на меня. Теперь он наверняка точно определит, где мы находимся. И нашлет на нас мор и тьму египетскую.
- Не думаю, что все обстоит так плохо. Сюда он пришел за нами из далеких земель, и он точно не знает, куда его выбросило. Так что в результате он не приблизился к нам ни на шаг.
- Не думаю все же, что нам стоит здесь задерживаться.
- До утра можешь спать спокойно.
- Счастлив ты, если можешь заснуть после такого. Я вообще, наверное, теперь никогда в жизни не буду спать.
- Да? - Адепт криво улыбнулся Родной из своих самых жутких улыбочек, от которых мне до сих пор становится не по себе. - Ложись в постель
Не в силах противиться его настойчивому голосу, я улегся на ложе прямо в одежде.
Адепт опустил мне ладонь на глаза… И я тут же провалился в черный, без сновидений сон.
* * *
В солнечный теплый день мы прибыли в Тулузу - оживленный город на юге Франции, расположенный на реке Гаронне - на пересечении торговых путей.
Были времена, когда этот город мог похвастаться независимостью и значительной ролью в европейской политике. Больше тысячи лет назад он являлся столицей королевства вестготов, потом почти полтысячи лет столицей независимого и свободолюбивого Тулузского графства-оплота ереси альбигойцев, считавших, что в мире не одна, а две равновеликих, бесконечно могущественных силы - Бог и дьявол. В результате кровавых альбигойских войн, когда безжалостно вырезались тысячи безоружных еретиков, графство было присоединено к домену французского короля. Сегодня позабывший о былых жарких временах народ здесь был ленивый и медлительный, довольно прохладно относящийся к славе воинственных предков. Горбатые узкие улочки переполняли сонные торговцы, крестьяне и студенты университета. Здесь ощущалась близость Испании, встречалось множество смуглых лиц и черных глаз. В разговоре то и дело проскальзывали испанские словечки.
Мы сняли угол около церкви Сен-Сернен. Гостиница была полна купцов, мелкопоместных дворян, ищущих, кому бы повыгоднее запродать свои ратные услуги в деле лишения жизни себе подобных.
Во всех больших городах у Адепта были единомышленники. Я имел возможность не раз убедиться, сколь широко раскинул свои сети Орден Ахрона и сколь могущественен он был. Большинство из людей, с которыми общался Винер, даже не знали, частью какой силы они являются и какой великой цели служат. Их до глубины души поразило бы, узнай они, кто такой Винер, и они бы лишились дара речи, если бы им стало известно, нити каких сил он держит в своих руках. И уж никто из них никогда не поверил бы рассказу о том мире, в котором мы побывали в «миг немого грохота». Вдруг истинно посвященных мал. Мало кто достоин далеко пройти по пути тайного учения.
Пока Винер ходил по своим делам, я бесцельно слонялся по улицам, с удовольствием отдаваясь во власть нового для меня города, вдыхая его воздух, заглядывая в таверны и лавки. Мне нравилось это занятие. Страшно подумать, сколько я истоптал башмаков, бродя по таким городам, сколько повидал людей с разным цветом кожи, сколько слышал языков, многие из которых научился понимать и даже сносно говорить на них.
Я убил добрую половину дня, пока очутился на торговой площади, где толпился народ, продавались овощи и мясо, глиняные горшки и кухонные ножи, шпаги и шляпы. Стоял привычный в таких местах галдеж: продавцы расхваливали свой товар, шел отчаянный торг, злобно ругались две толстые крестьянки - они уже были готовы вцепиться друг другу в космы. Какой-то мальчишка сграбастал горсть орехов и бросился наутек под дикий крик хозяина, которому, казалось, отрубили палец.
- Лови! Хватай! Держи негодяя! - надрывался хозяин.
Пахло жареным мясом, фруктами и гнилью. Все рыночные площади похожи одна на другую, будь то Лондон, Тулуза или Москва.
- Дорогу! - прокричал господин в камзоле и при шпаге, расчищая дорогу перед солидной дамой.
На краю площади сплошной толпой сгрудился народ. Слышались свист, улюлюканье, одобрительные крики. Я счастливо улыбнулся и прошептал:
- Театр!
Люди обожают глазеть на скоморохов и жонглеров, гистрионов и акробатов. Они любят комедии масок и театры теней, кукол, марионеток. Они в восторге, когда артисты смелы и отчаянны на сцене, они совершают отчаянные и благородные поступки, которые сами обыватели совершить не в состоянии. Театр распахивает большой, грустный или смешной мир крестьянину и ремесленнику, сапожнику и аристократу. Он дает возможность вдоволь посмеяться, посмотреть на все со стороны, отвлечься от голода, нищеты и горестей или праздной тоски, а если зерна падут на добрую почву, даже немного приблизиться к Господу. Каким бы примитивным сюжетом не потчевал автор зрителей и какими бы надуманными ни были кипящие на сцене страсти, они все равно найдут отклик в душах людей, приподняв их немного над серой массой будней.
Я втерся в толпу, и, получая тычки под ребра, начал продираться вперед, при этом выслушав немало ругательств и пожеланий немедленно провалиться прямо в ад. Наконец, я увидел красный занавес, над которым метались тряпичные куклы. Одна изображала толстенного и противного графа Барбарасса, державшего молодую жену чуть ли не на хлебе и воде. Молодой пылкий любовник Франк пытался проникнуть в будуар графини то под видом заезжего монаха, то под видом служанки, переодевшись в женское платье. Сейчас была сцена, когда, зажав новую служанку в углу и гладя матерчатыми руками тряпичную кожу, Барбарасса обещал припасть к ее прелестным ногам. Незадачливый любовник в женском платье пытался отбиться от старого ловеласа, но этим только еще больше распалял графа.
Молодая графиня наблюдала за всем этим со стороны, а потом возопила высоким голосом:
- Ох, если бы он только был так же страстен со мной, как с этим Франком, зачем бы, спрашивается, тогда нужен мне был этот худосочный любовник? О, как мой муж напорист, как он хорош!
Эти слова неизменно вызывали у зрителей восторг.
Когда вожделение графа перевалило через край и он уже готов был овладеть жертвой, молодой ловелас воскликнул грубым голосом:
- Как смеешь ты, негодяй, посягать на мою честь?!
- Такой милый и изящный бюст и такой грубый голос, подобный реву раненого кабана! - обратился граф к публике и с новой силой набросился на лже-служанку. - О, милая, за твой нежный голос я люблю тебя еще сильнее! Раскройся передо мной, цветок моей страсти!
Франк схватил дубину и ударил наивного рогоносца по голове. Тот, охнув, без памяти повалился на землю. Тут резво выскочила графиня.
- Дорогая, хоть несколько мгновений мы сможем побыть вместе. Я так ждал этого часа! - Любовник бросился к графине, а та стала отбиваться
- Раскройся предо мной, алый цветок моей любви… - пробормотал Франк.
Теперь уже графиня схватила дубину и ударила любовника по голове со словами:
- Прочь, негодяй, мне не нужны твои лобзания. Что ты стоишь, тощий, как щепка, против моего пухленького муженька, против его страсти!
- Ох! - Любовник повалился на землю, вызвав бурю смеха и восторга.
- Приди, приди ко мне, любимый. - Графиня кинулась на пол и принялась жарко ласкать и целовать графа, сжимая его все сильнее в своих объятиях. - Нет лучше тебя, слаще твоей страсти, которую я только что подглядела тайком. Приди ко мне, и пусть расцветет для нас дерево любви!
- Не хочу! - Теперь яростно отбивался граф. - Оставь меня в покое, нет сил таких, чтоб ублажить тебя!
- О нет! Тебя я вновь желаю!
В конце концов граф, не выдержав домогательств собственной супруги, схватил все ту же дубину и ударил жену по голове.
- Ох! - Теперь она упала на землю, вызвав новые крики восторга. Зрители наслаждались этим неприхотливым зрелищем.
- Приди, приди ко мне, любимая моя! - бросился граф к застонавшему любовнику его жены…
В этот момент мне стало не до представления. Кто-то шарил рукой по моему поясу. Тут же мой кошелек, срезанный каким-то умельцем, перекочевал в чужой карман. Действовал этот негодяй настолько виртуозно, что я едва почувствовал его пальцы. Другой, не знакомый с навыками этой публики, вообще не обратил бы на это никакого внимания Я ухватил вора за тонкую, почти детскую руку В моих пальцах, довольно крепких - на недостаток силы я никогда не жаловался - его рука оказалась как в стальных тисках.
- Попался, прохиндей, - прошипел я.
Но он неожиданно мощным рывком вырвался и ринулся в толпу. Я устремился за ним. Не то чтобы я слишком жалел о потерянных деньгах - в последнее время уж чего-чего, а денег было вдосталь, - но мне не нравилось чувствовать себя жертвой какого-то нахального воришки.
Работая локтями, извиваясь так, что трещали кости, я лез вперед. Мешала длинная шпага, которую я в последнее время постоянно таскал с собой, но все же меня разбирало такое зло, что я ни на шаг не отставал от ловкого мошенника в зеленой рубахе и шляпе с опущенными полями. Он явно не рассчитывал на то, что я проявлю столь завидную прыть. Воришка все время оглядывался и наконец отчаянным рывком выбрался из толпы. Напоследок его наградили пинком, он пролетел несколько шагов, плюхнулся на землю, но тут же вскочил и побежал легко и быстро, как вспуганный охотником заяц.
- Держи карманника! - крикнул я.
Никто, естественно, задерживать вора не собирался. Местная публика привыкла к таким историям, происходящим изо дня в день, и все на личном опыте убедились, что лучше не вмешиваться в подобные дела.
Вор перевернул лоток с фруктами, перепрыгнул через гору гнилых помидоров. Он был очень ловок и подвижен. Но и я был тоже ловок, несмотря на свой возраст, и в беге мог дать фору любому молокососу. Я отшвырнул путающегося под ногами мальчишку (возможно, даже сообщника) и перемахнул через забор, за которым только что исчез вор.
Он петлял меж рядов, но я не упускал его из виду и не отставал. Он вновь перемахнул через дощатый стол с горой глиняных горшков, пролез под телегой, опрокинул стол с орехами.
- Будь проклята твоя мамаша - портовая шлюха! - заорал хозяин горшков, которого недавно обокрал шустрый мальчишка и который уже сорвал голос от ругани.
Мы вырвались с рынка на улицу. Карманник не успел увернуться от дамы с крошечной болонкой в руках и сшиб ее с ног.
Я сумел сократить расстояние, но из последних сил. И тут воришка сделал ошибку. Он свернул в узкую улицу с кирпичными домами без окон, заканчивающуюся высоким каменным забором. Попытался перепрыгнуть через неожиданную преграду, но пальцы его соскользнули. Он упал, сильно ударившись коленом и обхватив его руками.
- Ну что, негодяй?! - воскликнул я, переводя дыхание. Отдышавшись, я выхватил шпагу и со свистом рассек ею воздух.
- Вы ошибаетесь, мой господин. Я вовсе не негодяй. Просто рамки нашего циничного общества настолько узки, что в них нельзя сделать и шагу, не рискуя прослыть негодяем. - Он начал приподниматься, потирая ушибленное колено. В его голосе звучали неприкрытые грусть и печаль, вызванные несовершенством современного общества.
- Сейчас я укорочу твой длинный язык! - воскликнул я. - Выбирай, тебя убить сразу или ты желаешь побеседовать с местным судьей?
Убивать я его, конечно, не собирался, но попугать его в компенсацию за потраченные усилия и нервы следовало.
- И то и другое, господин, было бы непростительной ошибкой Я один из немногих оставшихся в мире противников насилия и сторонник того, чтобы над душами людей не висел тяжкий груз собственности, тянущий их прямиком в адское пекло. Я человек, угодный Богу, и тот вряд ли вам будет благодарен за мое убийство, хотя я и сяду в результате рядом с ним за один стол.
- С чертями ты будешь сидеть за столом!
- Кстати, если вы отдадите меня в руки правосудия, то на вас будет в обиде и сам король?
- Почему? - с усмешкой спросил я.
- Потому что на галерах я вряд ли сумею работать достаточно хорошо, что наверняка ослабит флот его Величества. Не так ли?
- Не так. - Я остыл, и злость моя куда-то улетучилась. Мошеннику удалось своими наглыми бесшабашными разговорами развеять мою ярость. - Там есть такой учитель, как плетка, и ее уроки обычно усваиваются всеми.
- Вы не выглядите злым человеком Если все проблему только в кошельке, то, пожалуйста, берите его обратно, хотя лишний груз вряд ли сделает более легким ваш путь. - Вор вынул из своих карманов кошелек и с сожалением взвесил его на своей ладони.
Я снял шляпу и начал обмахиваться ею, решая, что предпринять.
- О! - воскликнул вор, рассмотрев мое лицо. - Это оказывается вы, мой друг! Если бы вы знали, как приятно встретить в этом суетном городе знакомое лицо.
Он в свою очередь тоже стянул шляпу, открывая для полного обозрения хитрую физиономию с кривой улыбкой, обнажающей прекрасные белые зубы.
- А, так это ты, воришка!
- Да, это я - сэр Генри. Правда, вы выразились по поводу рода моих занятий чересчур прямолинейно, что меня немножко коробит… Ох, если бы я знал, что это вы, поверьте…
- Не верю!
- Напрасно. Вы с вашим другом мне сразу понравились, - ухмыльнулся вор - Надеюсь, вы не отдадите старого знакомого в грубые руки городского палача.
- У меня есть желание сделать это.
- Тогда наступите этому желанию на горло. Поверьте, это не лучшая мысль. Вас будет мучить совесть, а ее уколы порой довольно болезненны.
- Черт с тобой, негодяй, я прощаю тебе мой кошель! Но как быть с драгоценностями графини?
- Почему вас так волнует их судьба? Вы так печетесь о благе графини, чье любимое занятие запарывать слуг до полусмерти. Слава о порядках в ее владениях облетела, наверное, уже весь свет.
- Разве это служит тебе оправданием? - возразил я, зная, что в отношения графини он прав.
- Или вам по душе ее любовник, который сам наверняка зарился на эти драгоценности и стащил бы их, если бы я его не опередил?
- А, ладно! Я знаю, что поступаю не правильно, ибо вряд ли ты оставишь столь грязное занятие и найдешь дело, достойное дворянина и честного человека…
- Все в руках Господа.
- Проваливай, мерзавец. И пусть тебя самого начнет когда-нибудь грызть совесть. Когда-нибудь ты все равно будешь наказан - такая жизнь еще никого не доводила до добра.
- Так же говорит и мой исповедник. Он протянул мне мой кошелек.
- Сейчас, когда это легкое недоразумение рас сеялось, как утренний туман, не согласитесь ли вы посидеть со мной и выпить немного доброго вина?
Денег у меня не особенно много, но я найду, чем рас платиться.
- Боже упаси. Я буду пить вино с вором?..
- Будете, мой друг. Я должен сообщить вам весьма важную вещь.
И тут я ощутил какое-то легкое притяжение. Я понял, что должен пойти с ним, что наши пути сегодня пересеклись не напрасно и что в этом есть какой-то скрытый смысл. Я не должен упускать свой шанс. В чем он заключается я пока не понимал. Но я научился за последнее время серьезно относиться к подобным чувствам.
- Хорошо, идем.
* * *
Мы нашли столик в прокопченном углу ближайшей харчевни. Надо заметить, что там собрался отпетый сброд, но я привык к таким местам, да и Генри чувствовал себя здесь так же легко и непринужденно, как главная фрейлина на балу у короля.
- Не беспокойтесь, здесь проводят время не только воры, но и люди более почтенных занятий, - заверил меня Генри.
- Кто еще? - полюбопытствовал я оглядываясь. - Наемные убийцы?
- И они тоже, что порой весьма полезно. И вы в этом, возможно, еще убедитесь. Давайте выпьем.
Мы пригубили вино, и я, решив побыстрее завершить эту встречу, требовательно сказал:
- Что такого важного ты хотел мне сообщить? Генри отхлебнул вина и проникновенно произнес:
- Я страшно виноват перед вами. Помните наш разговор, когда мы виделись в первый раз?
- Помню.
- Я жестоко обманул вас.
- В чем?
- Я сказал, что дед мой был отъявленным негодяем. А отец, наоборот, чуть ли не святым человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Решение пришло само собой. Из последних сил я сбросил оцепенение, сковавшее мои члены и мысли, и ударил ногой по тазу с водой, в котором еще стоял стоймя клинок. Вода разлилась по полу, прогрохотал гром и затих вдалеке…
А потом залаяли собаки. Налетел порыв ветра и зашуршал в кронах деревьев, шевеля листья и будто забавляясь с ними. И я понял главное - окружающий нас мир больше не был опутан тканью безмолвия. Я любил этот мир. Всей душой… Особенно когда рядом не было Робгура.
Адепт пришел в себя и приподнялся.
- Как ты избавился от него?
- Просто перевернул таз с водой.
- Безумец! Я бы никогда не решился на такое. Нас могло затянуть в водоворот, из которого нет спасения. Тебе улыбнулась удача. Так она еще не улыбалась никому.
- Потомки назовут меня Эрлихом Счастливым. Мне действительно иногда везет.
- Не думаю, что дело тут только в везении. Похоже, ты владеешь такой ипостасью великой Силы, какой мало кто владел. Ты можешь воздействовать на ткань действительности, даже сам не ведая, что творишь.
- Ну да! - кивнул я. - А Хранитель может воздействовать на меня. Теперь он наверняка точно определит, где мы находимся. И нашлет на нас мор и тьму египетскую.
- Не думаю, что все обстоит так плохо. Сюда он пришел за нами из далеких земель, и он точно не знает, куда его выбросило. Так что в результате он не приблизился к нам ни на шаг.
- Не думаю все же, что нам стоит здесь задерживаться.
- До утра можешь спать спокойно.
- Счастлив ты, если можешь заснуть после такого. Я вообще, наверное, теперь никогда в жизни не буду спать.
- Да? - Адепт криво улыбнулся Родной из своих самых жутких улыбочек, от которых мне до сих пор становится не по себе. - Ложись в постель
Не в силах противиться его настойчивому голосу, я улегся на ложе прямо в одежде.
Адепт опустил мне ладонь на глаза… И я тут же провалился в черный, без сновидений сон.
* * *
В солнечный теплый день мы прибыли в Тулузу - оживленный город на юге Франции, расположенный на реке Гаронне - на пересечении торговых путей.
Были времена, когда этот город мог похвастаться независимостью и значительной ролью в европейской политике. Больше тысячи лет назад он являлся столицей королевства вестготов, потом почти полтысячи лет столицей независимого и свободолюбивого Тулузского графства-оплота ереси альбигойцев, считавших, что в мире не одна, а две равновеликих, бесконечно могущественных силы - Бог и дьявол. В результате кровавых альбигойских войн, когда безжалостно вырезались тысячи безоружных еретиков, графство было присоединено к домену французского короля. Сегодня позабывший о былых жарких временах народ здесь был ленивый и медлительный, довольно прохладно относящийся к славе воинственных предков. Горбатые узкие улочки переполняли сонные торговцы, крестьяне и студенты университета. Здесь ощущалась близость Испании, встречалось множество смуглых лиц и черных глаз. В разговоре то и дело проскальзывали испанские словечки.
Мы сняли угол около церкви Сен-Сернен. Гостиница была полна купцов, мелкопоместных дворян, ищущих, кому бы повыгоднее запродать свои ратные услуги в деле лишения жизни себе подобных.
Во всех больших городах у Адепта были единомышленники. Я имел возможность не раз убедиться, сколь широко раскинул свои сети Орден Ахрона и сколь могущественен он был. Большинство из людей, с которыми общался Винер, даже не знали, частью какой силы они являются и какой великой цели служат. Их до глубины души поразило бы, узнай они, кто такой Винер, и они бы лишились дара речи, если бы им стало известно, нити каких сил он держит в своих руках. И уж никто из них никогда не поверил бы рассказу о том мире, в котором мы побывали в «миг немого грохота». Вдруг истинно посвященных мал. Мало кто достоин далеко пройти по пути тайного учения.
Пока Винер ходил по своим делам, я бесцельно слонялся по улицам, с удовольствием отдаваясь во власть нового для меня города, вдыхая его воздух, заглядывая в таверны и лавки. Мне нравилось это занятие. Страшно подумать, сколько я истоптал башмаков, бродя по таким городам, сколько повидал людей с разным цветом кожи, сколько слышал языков, многие из которых научился понимать и даже сносно говорить на них.
Я убил добрую половину дня, пока очутился на торговой площади, где толпился народ, продавались овощи и мясо, глиняные горшки и кухонные ножи, шпаги и шляпы. Стоял привычный в таких местах галдеж: продавцы расхваливали свой товар, шел отчаянный торг, злобно ругались две толстые крестьянки - они уже были готовы вцепиться друг другу в космы. Какой-то мальчишка сграбастал горсть орехов и бросился наутек под дикий крик хозяина, которому, казалось, отрубили палец.
- Лови! Хватай! Держи негодяя! - надрывался хозяин.
Пахло жареным мясом, фруктами и гнилью. Все рыночные площади похожи одна на другую, будь то Лондон, Тулуза или Москва.
- Дорогу! - прокричал господин в камзоле и при шпаге, расчищая дорогу перед солидной дамой.
На краю площади сплошной толпой сгрудился народ. Слышались свист, улюлюканье, одобрительные крики. Я счастливо улыбнулся и прошептал:
- Театр!
Люди обожают глазеть на скоморохов и жонглеров, гистрионов и акробатов. Они любят комедии масок и театры теней, кукол, марионеток. Они в восторге, когда артисты смелы и отчаянны на сцене, они совершают отчаянные и благородные поступки, которые сами обыватели совершить не в состоянии. Театр распахивает большой, грустный или смешной мир крестьянину и ремесленнику, сапожнику и аристократу. Он дает возможность вдоволь посмеяться, посмотреть на все со стороны, отвлечься от голода, нищеты и горестей или праздной тоски, а если зерна падут на добрую почву, даже немного приблизиться к Господу. Каким бы примитивным сюжетом не потчевал автор зрителей и какими бы надуманными ни были кипящие на сцене страсти, они все равно найдут отклик в душах людей, приподняв их немного над серой массой будней.
Я втерся в толпу, и, получая тычки под ребра, начал продираться вперед, при этом выслушав немало ругательств и пожеланий немедленно провалиться прямо в ад. Наконец, я увидел красный занавес, над которым метались тряпичные куклы. Одна изображала толстенного и противного графа Барбарасса, державшего молодую жену чуть ли не на хлебе и воде. Молодой пылкий любовник Франк пытался проникнуть в будуар графини то под видом заезжего монаха, то под видом служанки, переодевшись в женское платье. Сейчас была сцена, когда, зажав новую служанку в углу и гладя матерчатыми руками тряпичную кожу, Барбарасса обещал припасть к ее прелестным ногам. Незадачливый любовник в женском платье пытался отбиться от старого ловеласа, но этим только еще больше распалял графа.
Молодая графиня наблюдала за всем этим со стороны, а потом возопила высоким голосом:
- Ох, если бы он только был так же страстен со мной, как с этим Франком, зачем бы, спрашивается, тогда нужен мне был этот худосочный любовник? О, как мой муж напорист, как он хорош!
Эти слова неизменно вызывали у зрителей восторг.
Когда вожделение графа перевалило через край и он уже готов был овладеть жертвой, молодой ловелас воскликнул грубым голосом:
- Как смеешь ты, негодяй, посягать на мою честь?!
- Такой милый и изящный бюст и такой грубый голос, подобный реву раненого кабана! - обратился граф к публике и с новой силой набросился на лже-служанку. - О, милая, за твой нежный голос я люблю тебя еще сильнее! Раскройся передо мной, цветок моей страсти!
Франк схватил дубину и ударил наивного рогоносца по голове. Тот, охнув, без памяти повалился на землю. Тут резво выскочила графиня.
- Дорогая, хоть несколько мгновений мы сможем побыть вместе. Я так ждал этого часа! - Любовник бросился к графине, а та стала отбиваться
- Раскройся предо мной, алый цветок моей любви… - пробормотал Франк.
Теперь уже графиня схватила дубину и ударила любовника по голове со словами:
- Прочь, негодяй, мне не нужны твои лобзания. Что ты стоишь, тощий, как щепка, против моего пухленького муженька, против его страсти!
- Ох! - Любовник повалился на землю, вызвав бурю смеха и восторга.
- Приди, приди ко мне, любимый. - Графиня кинулась на пол и принялась жарко ласкать и целовать графа, сжимая его все сильнее в своих объятиях. - Нет лучше тебя, слаще твоей страсти, которую я только что подглядела тайком. Приди ко мне, и пусть расцветет для нас дерево любви!
- Не хочу! - Теперь яростно отбивался граф. - Оставь меня в покое, нет сил таких, чтоб ублажить тебя!
- О нет! Тебя я вновь желаю!
В конце концов граф, не выдержав домогательств собственной супруги, схватил все ту же дубину и ударил жену по голове.
- Ох! - Теперь она упала на землю, вызвав новые крики восторга. Зрители наслаждались этим неприхотливым зрелищем.
- Приди, приди ко мне, любимая моя! - бросился граф к застонавшему любовнику его жены…
В этот момент мне стало не до представления. Кто-то шарил рукой по моему поясу. Тут же мой кошелек, срезанный каким-то умельцем, перекочевал в чужой карман. Действовал этот негодяй настолько виртуозно, что я едва почувствовал его пальцы. Другой, не знакомый с навыками этой публики, вообще не обратил бы на это никакого внимания Я ухватил вора за тонкую, почти детскую руку В моих пальцах, довольно крепких - на недостаток силы я никогда не жаловался - его рука оказалась как в стальных тисках.
- Попался, прохиндей, - прошипел я.
Но он неожиданно мощным рывком вырвался и ринулся в толпу. Я устремился за ним. Не то чтобы я слишком жалел о потерянных деньгах - в последнее время уж чего-чего, а денег было вдосталь, - но мне не нравилось чувствовать себя жертвой какого-то нахального воришки.
Работая локтями, извиваясь так, что трещали кости, я лез вперед. Мешала длинная шпага, которую я в последнее время постоянно таскал с собой, но все же меня разбирало такое зло, что я ни на шаг не отставал от ловкого мошенника в зеленой рубахе и шляпе с опущенными полями. Он явно не рассчитывал на то, что я проявлю столь завидную прыть. Воришка все время оглядывался и наконец отчаянным рывком выбрался из толпы. Напоследок его наградили пинком, он пролетел несколько шагов, плюхнулся на землю, но тут же вскочил и побежал легко и быстро, как вспуганный охотником заяц.
- Держи карманника! - крикнул я.
Никто, естественно, задерживать вора не собирался. Местная публика привыкла к таким историям, происходящим изо дня в день, и все на личном опыте убедились, что лучше не вмешиваться в подобные дела.
Вор перевернул лоток с фруктами, перепрыгнул через гору гнилых помидоров. Он был очень ловок и подвижен. Но и я был тоже ловок, несмотря на свой возраст, и в беге мог дать фору любому молокососу. Я отшвырнул путающегося под ногами мальчишку (возможно, даже сообщника) и перемахнул через забор, за которым только что исчез вор.
Он петлял меж рядов, но я не упускал его из виду и не отставал. Он вновь перемахнул через дощатый стол с горой глиняных горшков, пролез под телегой, опрокинул стол с орехами.
- Будь проклята твоя мамаша - портовая шлюха! - заорал хозяин горшков, которого недавно обокрал шустрый мальчишка и который уже сорвал голос от ругани.
Мы вырвались с рынка на улицу. Карманник не успел увернуться от дамы с крошечной болонкой в руках и сшиб ее с ног.
Я сумел сократить расстояние, но из последних сил. И тут воришка сделал ошибку. Он свернул в узкую улицу с кирпичными домами без окон, заканчивающуюся высоким каменным забором. Попытался перепрыгнуть через неожиданную преграду, но пальцы его соскользнули. Он упал, сильно ударившись коленом и обхватив его руками.
- Ну что, негодяй?! - воскликнул я, переводя дыхание. Отдышавшись, я выхватил шпагу и со свистом рассек ею воздух.
- Вы ошибаетесь, мой господин. Я вовсе не негодяй. Просто рамки нашего циничного общества настолько узки, что в них нельзя сделать и шагу, не рискуя прослыть негодяем. - Он начал приподниматься, потирая ушибленное колено. В его голосе звучали неприкрытые грусть и печаль, вызванные несовершенством современного общества.
- Сейчас я укорочу твой длинный язык! - воскликнул я. - Выбирай, тебя убить сразу или ты желаешь побеседовать с местным судьей?
Убивать я его, конечно, не собирался, но попугать его в компенсацию за потраченные усилия и нервы следовало.
- И то и другое, господин, было бы непростительной ошибкой Я один из немногих оставшихся в мире противников насилия и сторонник того, чтобы над душами людей не висел тяжкий груз собственности, тянущий их прямиком в адское пекло. Я человек, угодный Богу, и тот вряд ли вам будет благодарен за мое убийство, хотя я и сяду в результате рядом с ним за один стол.
- С чертями ты будешь сидеть за столом!
- Кстати, если вы отдадите меня в руки правосудия, то на вас будет в обиде и сам король?
- Почему? - с усмешкой спросил я.
- Потому что на галерах я вряд ли сумею работать достаточно хорошо, что наверняка ослабит флот его Величества. Не так ли?
- Не так. - Я остыл, и злость моя куда-то улетучилась. Мошеннику удалось своими наглыми бесшабашными разговорами развеять мою ярость. - Там есть такой учитель, как плетка, и ее уроки обычно усваиваются всеми.
- Вы не выглядите злым человеком Если все проблему только в кошельке, то, пожалуйста, берите его обратно, хотя лишний груз вряд ли сделает более легким ваш путь. - Вор вынул из своих карманов кошелек и с сожалением взвесил его на своей ладони.
Я снял шляпу и начал обмахиваться ею, решая, что предпринять.
- О! - воскликнул вор, рассмотрев мое лицо. - Это оказывается вы, мой друг! Если бы вы знали, как приятно встретить в этом суетном городе знакомое лицо.
Он в свою очередь тоже стянул шляпу, открывая для полного обозрения хитрую физиономию с кривой улыбкой, обнажающей прекрасные белые зубы.
- А, так это ты, воришка!
- Да, это я - сэр Генри. Правда, вы выразились по поводу рода моих занятий чересчур прямолинейно, что меня немножко коробит… Ох, если бы я знал, что это вы, поверьте…
- Не верю!
- Напрасно. Вы с вашим другом мне сразу понравились, - ухмыльнулся вор - Надеюсь, вы не отдадите старого знакомого в грубые руки городского палача.
- У меня есть желание сделать это.
- Тогда наступите этому желанию на горло. Поверьте, это не лучшая мысль. Вас будет мучить совесть, а ее уколы порой довольно болезненны.
- Черт с тобой, негодяй, я прощаю тебе мой кошель! Но как быть с драгоценностями графини?
- Почему вас так волнует их судьба? Вы так печетесь о благе графини, чье любимое занятие запарывать слуг до полусмерти. Слава о порядках в ее владениях облетела, наверное, уже весь свет.
- Разве это служит тебе оправданием? - возразил я, зная, что в отношения графини он прав.
- Или вам по душе ее любовник, который сам наверняка зарился на эти драгоценности и стащил бы их, если бы я его не опередил?
- А, ладно! Я знаю, что поступаю не правильно, ибо вряд ли ты оставишь столь грязное занятие и найдешь дело, достойное дворянина и честного человека…
- Все в руках Господа.
- Проваливай, мерзавец. И пусть тебя самого начнет когда-нибудь грызть совесть. Когда-нибудь ты все равно будешь наказан - такая жизнь еще никого не доводила до добра.
- Так же говорит и мой исповедник. Он протянул мне мой кошелек.
- Сейчас, когда это легкое недоразумение рас сеялось, как утренний туман, не согласитесь ли вы посидеть со мной и выпить немного доброго вина?
Денег у меня не особенно много, но я найду, чем рас платиться.
- Боже упаси. Я буду пить вино с вором?..
- Будете, мой друг. Я должен сообщить вам весьма важную вещь.
И тут я ощутил какое-то легкое притяжение. Я понял, что должен пойти с ним, что наши пути сегодня пересеклись не напрасно и что в этом есть какой-то скрытый смысл. Я не должен упускать свой шанс. В чем он заключается я пока не понимал. Но я научился за последнее время серьезно относиться к подобным чувствам.
- Хорошо, идем.
* * *
Мы нашли столик в прокопченном углу ближайшей харчевни. Надо заметить, что там собрался отпетый сброд, но я привык к таким местам, да и Генри чувствовал себя здесь так же легко и непринужденно, как главная фрейлина на балу у короля.
- Не беспокойтесь, здесь проводят время не только воры, но и люди более почтенных занятий, - заверил меня Генри.
- Кто еще? - полюбопытствовал я оглядываясь. - Наемные убийцы?
- И они тоже, что порой весьма полезно. И вы в этом, возможно, еще убедитесь. Давайте выпьем.
Мы пригубили вино, и я, решив побыстрее завершить эту встречу, требовательно сказал:
- Что такого важного ты хотел мне сообщить? Генри отхлебнул вина и проникновенно произнес:
- Я страшно виноват перед вами. Помните наш разговор, когда мы виделись в первый раз?
- Помню.
- Я жестоко обманул вас.
- В чем?
- Я сказал, что дед мой был отъявленным негодяем. А отец, наоборот, чуть ли не святым человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37