Но ведь ты тоже хочешь увидеть меня растерзанным на кусочки, не правда ли? Но не можешь, ха-ха! Потому что в-вот он, Жезл! Ты даже не можешь стащить его, хоть и прославлен в этом искусстве, поскольку сила его все равно останется со мной. Так что ты н-ничего не сделаешь со мной, и потому нам останется лишь быть добрыми собутыльниками.
- А ты не подумал, брат мой, что кто-нибудь из нас, может быть даже я, владеет Камнем Черного Образа, способным уравновесить силу твоего Жезла? - Долкмен тоже дружески хлопнул меня увесистой ладонью по спине. - Представляешь, как было бы смешно, если бы ты сейчас глотал вино с ядом, уверенный в своей безопасности и удачливости? Да, это было бы смешно! А может, я вскоре всажу тебе нож в грудь и увижу, как в последний раз бьется в моей руке вырванное у тебя из груди сердце? - Он сжал кулак до белизны.
- И у тебя есть Черный Образ, брат мой? - весело хихикнув, спросил я.
- Это тебе загадка, чтобы было, чем занять мысли, Хаункас.
- Шутка отменная, брат, но у тебя пет Черного Образа, иначе ты бы давно всадил мне нож в спину.
С каждым стаканчиком мой собеседник нравился мне все больше и больше, и теперь я испытывал к нему поистине теплые чувства.
- А может, я забавляюсь с тобой, Хаункас? Ведь ты хороший собутыльник! Или, скажем, ты просто нужен мне. Пока что нужен.
- Ну и глупо, брат… Давай-ка лучше выпьем.
- Давай. - Он потянулся за своим стаканчиком, но я подсунул ему свой, а сам взял его.
- Отравимся вместе!
- Нет, ты все же мне по душе. - Он проглотил, не поморщившись, терпкий напиток.
- Ты мне тоже по душе, брат! Не знаю, как мне выразить, Долкмен, мое к тебе уважение. - Я похлопал себя по карманам не потерялся ли. - Ну хотя бы вот так…
Массивный серебряный перстень лежал на моей ладони. Я протянул его Долкмену со словами:
- Хорошая вещь. А рисунок из бриллиантов напоминает твой личный знак Мудрого, не правда ли?
Раскрасневшееся лицо Долкмена вдруг стало белым, цвета муки.
- Откуда у тебя это? - сдавленно произнес он.
- В одной лавке на улочке Стамбула мне продал его жирный проходимец без левой руки. Я подумал, что негоже разбрасываться такими вещами, ибо еще тогда вспомнил о тебе. Это перстень твоей Силы, А мне он ни к чему. Ведь это твой символ, брат. Я возвращаю его тебе.
- Ты хитер, Хаункас. - Долкмен пристально посмотрел мне в глаза, и теперь никто не заметил бы, что он только что одолел почти пол-литра крепкого вина. - Хотел бы я знать, в какую игру ты сейчас играешь?
- Ха-ха, брат Долкмен! Я не играю ни в какую игру. Просто оказываю тебе услугу в расчете на то, что однажды ответишь мне тем же. Мне нужно, чтобы хоть кто-нибудь здесь не ждал момента, когда хозяин Жезла Зари оступится.
- Ладно, Хаункас, ты прав… Только наши враги и глупцы считают, что великим слугам Тьмы чужда благодарность. За мной долг, Магистр.
- Я надеюсь на это, брат.
- Ты прав… А ты хитер, Магистр Хаункас, - осуждающе покачал он головой. - Ты заговорил мне зубы и не выпил очередной стаканчик. Это неблагородно…
* * *
Ночную тишину прорезал жуткий, исполненный муки и боли крик. Он прошел как горячий нож сквозь масло через толстый камень и дерево дверей. Он покатился по пустым коридорам, заметался под высокими сводами испещренного кабалистическими знаками трапезного зала, и, наконец, выдохся, затих.
Я проснулся сразу, как только до меня донесся этот крик. Кричали где-то в этом крыле, иначе звук не донесся. Никакой человеческий голос и даже бесовский отчаянный визг не пробьют замок насквозь…
Я поежился… Это был крик ужаса. Крик боли… Крик смерти!
Встревоженный, я поднялся, начал разжигать свечу в массивном бронзовом фонаре.
- Бог мой, - прошептал я…
От напора этого крика мне стало не по себе. И на лбу выступил холодный пот…
Пока я разжег свечу и вышел из своей спальни, чуткие и ко всему готовые телохранители Мудрых уже высыпали в коридор. Я спустился на один этаж по узкой винтовой лестнице.
Меня теперь знали все, передо мной расступались в узких коридорах, вжимались в ниши, будто боясь моего прикосновения. Я заметил, что вызываю у местной братии чувство между паническим ужасом и омерзением. Но мне было плевать на них.
Массивная дверь комнаты была распахнута настежь. От факелов к потолку поднимался чад. Я закашлялся…
Двое громадных, заплывших жиром и чем-то очень похожих на своего хозяина, обнаженных по пояс янычар заслонили мне своей массой проход. Один из них сжимал двумя руками обнаженный ятаган. Другой держал руку на поясе с двумя пистолями. Они были похожи на людей, готовых драться не на жизнь, а на смерть.
- Пропустите, - крикнул я.
Они не двинулись. Тот, что с ятаганом, отвел глаза, и я видел, как на его лбу выступил пот, Второй, выкатив глаза, угрожающе уставился на меня. У него был вид человека, который готов растерзать меня… От лютой злобы в его взоре я невольно отступил назад, и увидел, что на его лице проскользнуло торжество.
- Прочь, - махнул я рукой спокойно, и двинулся вперед, будто не замечая, что на моем пути преграда из сильных, недвижимых тел.
Я шел вперед, с омерзением ожидая, как я соприкоснусь с потными телами янычар… И не ощутил ничего. Они расступились передо мной настолько проворно, что не я коснулся никого из них… Они боялись меня. И встать на моем пути их не могло заставить ничего на свете.
Помещение было крохотным, с минимум мебели. В комнате находился монах с факелом в руке. При виде меня янычар отскочил в сторону и прижался к стене.
Человек лежал на дощатом полу, лицом вверх, глаза его уже остекленели. Под ним расплывалась темная лужа крови. Жизнь вытекла из этого человека вместе с этой кровью…
В спине его торчало древко копья. Этим копьем убитый был пригвожден с чудовищной силой к полу. Руки его судорожно сжались на древке, " - видимо, из последних сил он пытался выдернуть из своей груди грозное оружие, не понимая еще, что все кончено.
- Кто его убил? - спросил я монаха, стоявшего с факелом в углу.
- Не знаю, Магистр, - едва слышно произнес он.
- Как его звали?
- Мустафа - колдун и звездочет. Ближайший советник брата Лагута.
Сзади послышалось порядком опротивевшее мне сипение и пыхтение.
Я медленно повернулся. У входа стояли аббат и толстый турок.
- Вонзивший нож в сердце Мустафы, подлый шакал, да разверзнется под ним земля, да падет на него вся ярость Тьмы, целил в это сердце! - Лагут ударил кулаком по толстому слою жира на своей груди.
Тут турок заметил меня
- Ты здесь, пес, - проревел он. - Это сделал ты! - выбросил вперед руку. - Только ты способен на такую низость!
- Я способен и не на такую низость, - спокойно произнес я. - Но твоего слугу я не убивал…
- Лжешь!
- Нет, Мудрый. Я не лгу… Я не убивал его… Я подошел сюда после твоих людей - они с легкостью подтвердят мои слова, - я с усмешкой посмотрел на двоих янычар, которые пропустили меня в комнату. - Возможно, если бы я хотя бы познакомился с ним, то такое желание у меня появилось. Но я не знал его, Лагут… Это не я!
Он прищурился и поглядел на меня. Его лицо было зловещим в мерцающем красном свете факелов. Он был олицетворением злобы, его лицо перекосила гримаса. Его глаза буравили меня, будто стремясь прожечь во мне дыру.
И мне показалось, что он поверил моим словам. Звериным чутьем он уловил, что я не лгу. И прошипел куда-то в пустоту, в Преисподнею где его слова отдадутся порывами ураганного, сметающего дома и города ветра:
- Тот, кто сделал это, будет молить о смерти и получит ее как избавление! Это слово Мудрого!…
Я еще раз посмотрел на убитого. И направился вперед. Мудрые расступились передо мной…
Остаток ночи я так и не сомкнул глаз.
Убит ближайший советник Лагута. Правая рука Мудрого. Знаток тайных сил и влияний планет. Личность, чрезвычайно важная для деятельности Ордена. Видно, что произошло нечто очень важное. Но, как ни гадал я, в чем смысл этого убийства, так и не смог понять.
Похоже, в этой тихой темной заводи по поверхности пошли волны, А кого они смоют - покажет самое ближайшее будущее. И я увижу это…
* * *
Пять свечей оплывали бесформенной черной массой на бронзовый подсвечник хитрой конструкции. Свечи были какие-то странные. Они почти не давали тепла, и свет отбрасывали не радостный, желтый с красным, а голубой, который делает теплое холодным, живое неживым. И эти свечи очень подходили к этому мрачному и величественному месту, которое являлось воплощением самых смелых моих душевных устремлений.
Я и представить себе не мог, что под монастырем таятся такие подземелья. Почва под замком была испещрена дырками, как голландский сыр. Некоторые ходы имели естественное происхождение и были пробиты водными потоками, но куда больше было рукотворных подземелий, залов, галерей. Кажется, внизу простора было даже больше, чем наверху. И здесь было пусто. Очень немногие имели сюда доступ.
Это было царство разума. Я с придыханием шел по галереям, заполненным свитками, рукописями, печатными книгами. Я побывал в просторных помещениях с низкими потолками, заставленных колбами, сосудами, странными приборами, назначение которых являлось для меня загадкой. Здесь все содержалось в идеальном порядке и сохранности,
Состояние у меня было возбужденное - смесь неприятия, отвращения перед темной стороной Знания и безумного восторга расширения горизонтов знания, какой-то противоестественной тяги к запретному плоду, которая, как известно, однажды уже погубила человечество.
Здесь явственно чувствовался запах времени. Именно запах, его тлен и вместе с тем какая-то незыблемость, как у уродливой скалы, которая уже стоит тысячи лет и простоит до конца времен, увидит крах царств и империй, а может быть, и конец злобного, тщеславного существа, именуемого человеком Мы сидели в центральном, круглом помещении с потолком-куполом, от него шестиконечной звездой расходились галереи. Аббат Карвен устроился в широком, удобном и мягком кресле, покрытом красным бархатом, и ноги его были укрыты горностаевым покрывалом. Рядом стоял треножник с венчающим его серебряным кубом. Горбун Робгур поглаживал пальцами череп с золотым обручем, лежащий на огромном круглом столе красного дерева на позолоченных львах-ножках, и зачарованно смотрел на голубой огонек свечи. Я сидел молча, понимая в ожидании серьезного разговора, ибо неспроста привел меня сюда Карвен, преодолев множество тайных ходов и хитроумных смертельных ловушек, подстерегающих глупца, решающего устремиться за тайным Знанием или скрытыми сокровищами прошлых миров.
- Я стар, Хаункас. Вся жизнь моя прошла в служении и преумножении славных дел Люциферовых. Моими богами были Сила и Тьма… Тьма и Свет, черное и белое - как все просто. Мы тешим себя кажущейся простотой, и нам кажется, что очень легко принять одну из сторон. Но ведь мир состоит из полутеней. И может быть, в каком-то крайнем звене событий и поступков, мыслей и чувств Тьма превращается в Свет, а Свет во Тьму, белое и черное меняются местами, все понятное и простое становится сложным, а все сложное - простым,
- Тогда-то и возникает или умирает мир, - поддакнул я, чтобы поддержать разговор. Когда еще мне удастся увидеть невиданное и услышать неслыханное - откровенничающего и философствующего Мудрого,
- Иногда мне приходит в голову, что все мы слепцы и бредем неизвестно куда. Даже мы, Мудрые, проникшие в суть вещей несравнимо глубже обычных представителей навеки проклятого и бесполезного рода человеческого, вряд ли можем похвастать тем, что знаем достаточно. И все эти книги, вся эта мудрость, - он махнул рукой, - знания сотен веков, разве могут дать они ответ на простой по сути вопрос: что заставляет нас играть давно надоевшие роли и продолжать бесконечный спектакль?
- У тебя есть какие-то сомнения по этому поводу? Ведь так можно и усомниться в существовании Его…
- Да что ты! Кто же может усомниться в существовании Его?! Вот только ЧТО есть Он, Трижды Проклятый и Трижды Вознесенный? Не игрушка ли Он сам, не потешная ли забава для Того, кто выше всякого разумения и применительно к кому ни одно из наших слов ничего не значит? Впрочем, довольно. Знаешь ли ты, брат Хаункас, куда я привел тебя?
- Это сокровищница знаний Ордена. Сокровенные книги, забытые всеми, утраченные в войнах, сожженные в пожарищах. Великие истины, растраченные человечеством так глупо и бездарно, оказавшиеся по невежеству людскому не нужными никому, кроме нас, хранителей тайного Слова. - Я говорил с неожиданным воодушевлением, и слова мои были вполне искренни.
- Так и есть, Хаункас… Ты ловок, коварен и жесток - эти качества угодны Ордену, ими должен обладать Мудрый. Но я рад видеть в тебе тягу и уважение к священному Знанию, ибо, если бы Мудрые славились всего лишь умением обращаться с Камнем, Орден давно бы выродился в дикую орду. Это сокровищница знаний. По большей части здесь искусные копии, ибо подлинники"манускрипты хранятся в таких местах, где они уцелеют в годину любых катастроф. Чего тут только нет! Чего только не было выдумано за десятки тысяч лет человеческой истории! Какая откровенная ерунда и какие потрясающие откровения1 Все, что претерпевала бумага, папирусы, глиняные и деревянные таблички!…
Аббат легко поднялся со своего кресла и кинул горностаевое покрывало Робгуру, который поймал его на лету.
Карвен подошел к полке, которая начиналась в правой галерее, и была одна из бесчисленных полок, заполненных облаченной в слова мудростью. Взял толстый фолиант, открыл его, вернулся и положил передо мной на стол. Моим глазам предстала гравюра, на которой были изображены бурные морские волны, гигантские камни, вздымающиеся из воды, корабль причудливой формы с косым треугольным парусом
- Как ты думаешь, о чем повествует эта книга? Длинная авантюрная история. Люди всегда любили обман и рассказы о том, чего не было и, по-видимому, быть не могло Она ничем не выделяется в ряду подобных историй, пожалуй, за исключением одного - написали ее двенадцать тысяч лет назад. А на гравюре ты видишь Великие Морские Ворота к Белому острову. Этот остров - центр цивилизации атлантов…
- Атлантида, - прошептал я.
- Атлантида. Слышал ли ты о ней?
- Об Атлантиде писал Платон.
- Да. И именно оттуда берет начало наш Орден. Именно на Белом острове впервые появились великие маги - слуги Трижды Проклятого и Трижды Вознесенного великого демона зла Люцифера. Именно там накапливались знания, выращивались кристаллы, которые давали людям мощь и ставили им на службу таинственные стихии и субстанции, о многих из которых мы давно позабыли и вряд ли когда-нибудь узнаем снова… Пройдемся, Магистр!
Карвен медленно шел мимо полок, кладя ладонь на золотые подставки под свитки, на кожаные переплеты старинных книг, на золотые пластины с незнакомыми мне значками, напоминающими египетские иероглифы и не похожие в то же время на них.
- Египетские мистерии, - перечислял аббат. - Вавилонские откровения… Таинство вызывания духов и управления силами природы. Все это здесь. Забытые религии, кровавые обряды, тысячи способов задобрить жестокие и злобные божества испуганных и диких людишек. Ох, Магистр, ну кому, какие нам, лучше всего известно, насколько глупы и вместе с тем насколько разумны эти культы!.. Молох, Сатана, Асмодей - их никогда не существовало, равно как не существовало и Яхве, Озириса, Гермеса. Их не было до тех пор, пока их не породили чаяния, надежды, молитвы и страхи людские, пока сила мыслей и слов не создала их в высшем, духовном мире и пока, как древо соками, питаясь почитанием или ужасом, они не стали мощны настолько, что начали оказывать влияние на ход вещей, им стали подвластны судьбы, им, творениям невежества и глупости человеческой! Так создается Эгрегор. Эгрегор Яхве. Эгрегор Сатаны? Эгрегор Изиды. Все это лишь вызванные человеком фигуры в великой и нескончаемой игре двух сил. Хоть слова тесны, но мы именуем эти силы Свет и Тьма. Может, это тщеславие, но мне хочется сбросить шелуху слов, понять, что есть они, эти две силы. Тебе, конечно, чужды подобные мысли, брат, ибо приходят они лишь к старости,
- Я действительно не понимаю, к чему все это. - Я шел за ним следом и получалось, что говорил ему в спину. - Разве слов недостаточно, если они дают толчок для правильного дела? А все остальное - от гордыни. Сомнения сковывают. Они - первая трещина, первый признак слабости.
- Все верно, Магистр. - Карвен шел дальше вдоль полок. - Рукопись чернокнижника Ханса Лебедя «Как с помощью пламени и зеркала вспомнить прошлую жизнь»… Тайная книга ассирийского мудреца, не оставившего нам своего имени, но великого и непревзойденного, - «Как по звездам и иным признакам предсказать судьбу и сделать нужный шаг»… Жалкие крупицы этих знаний подобрали нынешние шарлатаны, именующие себя астрологами и промышляющие при дворах королей и вельмож, таких же глупых, как и они сами… А вот любопытный трактат. Он о развитии способностей видеть невидимое, общаться со скрытым от нас миром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37