В продолжение нескольких минут разговора у нее поднялось настроение. Она понравилась этим людям! Поддаться ее очарованию было несложно, по крайней мере с первого взгляда. Она очень изменилась. Мира больше не была неловкой деревенской девушкой или застенчивой лжелюбовницей немолодого холостяка. Она была молодой и жизнерадостной, «очаровательным созданием», как кто-то назвал ее минуту назад, хорошо одетой женщиной, умеющей вести непринужденную и приятную беседу на многие темы. Ее уверенность возрастала с каждой минутой, и она уже не старалась держаться рядом с Розали.
Хорошее настроение Миры было немного омрачено, когда Розали представила ей молодого человека по имени Эдгар Онслоу. Возможно, позднее он станет привлекательным мужчиной, но сейчас он был лишь нервным мальчиком, красневшим, когда его представили даме, и слишком сильно сжавшим ее руку. У него были рыжие волосы – цвет, составлявший неудачное сочетание с розовой кожей.
– Мистер Онслоу – очень милый молодой человек, – сказала Розали, явно довольная ситуацией. – Конечно, мисс Жермен, я знала, что должна представить вас друг другу.
Ее голос выдавал радость, и Мира слабо улыбнулась, когда поняла, что он, по мнению Розали, должен стать кандидатом в ее кавалеры.
"О, Розали, – подумала Мира, подавляя испуг, видя, как Эдвард Онслоу смотрит на нее с нескрываемым восхищением. – Я знаю, ты хочешь, чтобы я вышла замуж за хорошего молодого человека, который никогда не причинит мне зла.
Но я не гак беззащитна, как ты думаешь. Мне нужен человек, с которым я смогу постоянно сражаться. Человек, достаточно сильный, чтобы заботиться обо мне. Человек, который заставит меня покориться. Мне не нужен тот, кто слабее меня".
– Бог мой, мне надо найти мужа, – сказала Розали и исчезла, прежде чем Мира успела вымолвить слово.
Онслоу был милым, искренним и, наверное, самым скучным молодым человеком, которого приходилось встречать Мире. Она попыталась завести с ним разговор, но в ответ на свои искусные попытки она добилась лишь односложных ответов. Он либо был слишком смущен ее обществом, чтобы вести свободную беседу, либо начисто лишен дара красноречия. Когда стало очевидно, что Розали не собирается к ним возвращаться, чтобы спасти ее. Мира поняла, что захватывающая прогулка на санях, на которую она так надеялась, превратится в скучнейшее путешествие, поскольку перспективы избавиться от компании Онслоу не предвиделось.
– Мисс Жермен, не хотите ли пунша? – с надеждой спросил Онслоу как раз в тот момент, когда Мира почувствовала, что больше не в состоянии поддерживать разговор.
Она кивнула с облегчением:
– Благодарю, мистер Онслоу.
Как только он ушел, откуда-то появилась Розали.
– Он пригласил тебя ехать в его санях? – спросила она с надеждой.
– Он еще не подошел к этому, – без энтузиазма ответила Мира.
– И ты отпустила его?
– Он пошел за пуншем для меня.
– Я пойду за ним, чтобы быть уверенной, что никто не уведет его по дороге. Я видела, как эта кокетка Летти Уитон наблюдала за ним из-за угла.
Мира была готова сказать, что даже немая колонна может соперничать с чарами Онслоу, но видела, как Розали увлечена своей ролью свахи. Мира смотрела, как подруга удалилась с целью привести кавалера обратно, – Пусть Летти Уитон получит его, – вздохнула она и замерла, услышав негромкий смех прямо у себя над ухом.
– Раньше я думал, что у леди Беркли безупречный вкус.
Впрочем, все мы ошибаемся.
Мира обернулась н прямо перед собой увидела Алека Фолкнера. Он улыбнулся, заставив ее сердце забиться чаще.
– У нее прекрасный вкус, – только и сумела ответить на замечание Мира.
Алек выразил удивление, слегка приподняв уголки красивых губ.
– Краснолицый юноша, который так волнуется в твоем присутствии, что может на неровном месте ненароком перевернуть санки… Нет, во имя нашего общего прошлого я не могу позволить, чтобы это случилось с тобой.
– У нас нет нашего общего прошлого, – жестко ответила Мира.
Алек помолчал, прежде чем ответить. Когда он смотрел на нее, он чувствовал жажду, не похожую ни на одно чувство, испытанное им прежде. Она могла быть утолена только ее присутствием, звуком ее голоса, ее запахом. Любовь представлялась ему чем-то, что можно было подавить, отторгнуть от себя, но жажда была реальностью, от которой не уйдешь. Любовь можно не замечать, отвлечься, забыть. Жажда же изводит и мучает, преследует человека до тех пор, пока не будет утолена.
– Прости, – проговорил он подавленно. – Я думал, что твоя память в подобных вопросах так же безупречна, как и моя. Мне дорого не только наше прошлое знакомство, я помню, как мы были близки…
– Замолчи… Пожалуйста! – умоляла Мира, оглядываясь вокруг в страхе, что кто-нибудь мог слышать их разговор. – Не будь настолько невоспитанным, чтобы. вспоминать это. А ты еще критикуешь этого Онслоу – молодого человека, с которым, как ты полагаешь, я поеду кататься с большим удовольствием, чем с тобой.
– Я именно так и полагаю, – ответил Алек.
Потрясенная, Мира молча смотрела в его глаза. В них не было насмешки. Она поняла, что Алек приглашает ее поехать с ним, и не знала, что ответить.
У нее было больше причин не доверять ему, чем когда бы то ни было раньше. Надо было просто отказать. Фолкнер не станет уговаривать ее и не станет повторять приглашение еще раз.
Он усмехнулся ее нерешительности, и, посмотрев на него, Мира не могла удержаться от улыбки. Для нее было невозможно отказаться от возможности быть с ним.
«Ты сумасшедшая, – говорила она себе. – Ты получишь за это по заслугам, ты напрашиваешься на неприятности!»
– Я принимаю твое предложение, – сказала она Алеку; в ее глазах плясали озорные огоньки смеха. – Но если мы не поторопимся, Розали приведет Онслоу, и я поеду с ним и буду слушать рассказы о его школьных происшествиях.
– Бедный мальчик! – прошептал Алек и улыбнулся, подавая ей руку.
Глава 9
Взяв Алека под руку, Мира прошла через зал к дверям.
За эти несколько секунд она почувствовала, что они привлекли к себе пристальное внимание гостей. Хотя несколько любопытных взглядов было устремлено на нее, в основном все смотрели на Алека. Немногие приглашенные без малейшего усилия могли бы привлечь к себе всеобщее внимание. Алека было невозможно не заметить. Находиться рядом с ним было весьма волнительно. Он красив, остроумен, с дерзкой улыбкой, со стремительно меняющимся настроением. Нельзя предсказать заранее, что именно он примет всерьез и над чем станет смеяться, но это делало его еще более привлекательным мужчиной. Когда он сопровождал Миру к выходу, она удивлялась его безразличному отношению к вниманию окружающих и к любопытным взглядам, которые он привлек к своей персоне.
– Ты всегда вызываешь к себе такой интерес, где бы ни находился? – поинтересовалась она.
– Конечно. Разве ты не слышала? Я один из числа знаменитых холостяков этого года, практически первый в списке тех, на кого открыта охота. Они не перестанут преследовать меня взглядами и болтовней, пока я не сдамся и не буду готов к женитьбе.
– Наверное, мне следует уступить тебя тем, кто более сильно жаждет твоего общества. Я не испытываю ни малейшего желания охотиться на кого бы то ни было.
– Как интересно. У меня сложилось впечатление, что ты здесь находишься именно для этого. И вместе с такой помощницей, как леди Беркли, ты великолепно начинала. Оставим в покое бедного Эдгара Онслоу, но все же мне крайне интересно, с кем в конце концов она сведет тебя.
– Она не собирается ни с кем меня сводить… – сказала Мира и тут же спохватилась:
– Боже, я забыла, какой ты .неисправимый спорщик!
– А я не забыл ни малейшей детали", касающейся тебя.
– Включая мои пристрастия в литературе. Или это не ты прислал мне книги?
Алек не ответил, помогая ей сесть в сани. Слуга положил Мире под ноги разогретые кирпичи, колени укутал плотной шерстяной накидкой. Устроившись поудобнее в санях, Мира плотнее спрятала руки в муфту.
– Тебе холодно? – заботливо спросил Алек, но она отрицательно покачала головой.
– Мы говорили о книгах, – напомнила Мира.
– Они понравились тебе?
– Конечно. Мне только… Мне не понравилось ощущение, что я обязана тебе.
– Ты ничем не обязана мне за несколько листов бумаги и кожи, – заметил Фолкнер.
– На карточке ты написал «От поклонника», – продолжала Мира, вопросительно посмотрев на него.
Алек пожал плечами.
– А я поклоняюсь тебе. – Он говорил так небрежно, что, казалось, его слова не имеют большого значения. – Что бы ни случилось, ты никогда не потеряешь почву под ногами… Ты обладаешь счастливым даром находить друзей среди наиболее влиятельных людей.
– Сомнительный комплимент.
– Правда? – удивился он. – Я так не думал.
Первые сани тронулись по плотному снежному насту, колокольчики лошадей звенели в такт стуку копыт. Предположение Миры, что все сани поедут единой процессией, не. подтвердилось; было слишком весело, и компания была слишком большой, чтобы соблюдать какую бы то ни было организованность. Несколько молодых людей, несмотря на протесты едущих с ними дам, стали развлекаться, обгоняя друг друга.
Некоторые парочки вовсе, не стремились держаться вместе с остальными; поцелуи и объятия никого не шокировали во время таких катаний на санях.
Прямо перед ними молодой человек с каштановыми волосами поймал снежный ком, вылетевший из-под копыт коня, и засунул его за шиворот своей соседке, вызвав у нее громкие крики протеста.
Мира рассмеялась и посмотрела на Алека:
– Кто это?
– Спенсер Уайтбрук, – ответил он, тоже Смеясь. – Молодой человек примерно твоих лет. Известен своим оригинальным способом ухаживания.
– О, теперь я в курсе. Нужно сказать Розали, чтобы она отбросила этот вариант, как неподходящий для меня.
– Прежде чем вычеркивать имена из списка кандидатов, имей в виду, что у тебя не слишком большой выбор – подожди бросать ледяные взгляды, дай мне договорить. Это не зависит от тебя, ты, слава Богу, имеешь все, что нужно, чтобы привлечь мужчину. Я хочу предупредить тебя, что выбор женихов в этом году на редкость небогат.
– Наверное, этим объясняется то, что ты идешь одним из первых в списке.
Алек поднял бровь:
– Вы считаете, мисс Жермен, что если бы подходящих холостяков было больше, моя фамилия не значилась бы в начале?
– Думаю, где-нибудь посередке.
– Вы нанесли мне смертельную рану, – рассмеялся Алек. – Чем объяснить такое невысокое мнение о моей особе? Мне говорили, что мою персону вполне можно стерпеть.
– Иногда. А иногда даже более чем стерпеть.., но иногда ты бываешь совершенно невозможным.
– Ну а если посчитать в среднем, счет выходит в мою пользу?
– Нет. Потому что ты невыносим в большинстве случаев.
– Прежде чем я решу, что разговор с тобой в большинстве случаев не является приятным, почему бы тебе не рассказать, нравится ли тебе жить у Беркли?
– Очень нравится, спасибо.
– Так притворно… Так по-женски… Ты провела слишком много времени в обществе леди Беркли. Скажи мне честно, ты же умела быть правдивой раньше.
– Я сказала тебе правду.., и потребовалось ровно двенадцать часов, чтобы ты злоупотребил моим доверием!
Алек не был смущен обвинением, прозвучавшим в его адрес.
– У меня были смягчающие обстоятельства. На моих глазах он обнимал тебя как шлюху с Флит-стрит.
– Не оправдывай этим то, что ты сказал Саквилю, что знаешь его тайну! Ты не имел права так поступать! Во-первых, ты заставил меня выдать его секрет, но мне не хватило здравого смысла, чтобы догадаться, что ты используешь мою откровенность против Саквиля, когда тебе будет нужно. Это было нечестно и…
– О подобных делах нельзя судить как о честных или бесчестных, – негромко сказал Алек, бросая на Миру быстрый предупреждающий взгляд. – Я не отношусь к понятию «честность» столь небрежно, моя дорогая, и сожалею, что до сих пор оно не имело места в наших отношениях.
Среди свойств, которые ты пробуждаешь в мужчине, нет места ни благородству, ни честности. Я хорошо понимаю, что сделал я и что сделал Саквиль и почему.
– Ты сморишь на меня так, будто во всем виновата я, – зло сказала Мира. Алек, как всегда, говорил обидные вещи, но какое же это удовольствие – иметь возможность разговаривать с кем-нибудь столь откровенно! Он был единственным на свете человеком, которому она могла сказать все, что думает. Они понимали друг друга, потому что были близки; она могла говорить с ним так, как никогда не пыталась говорить ни с кем, даже с Розали. – Это так похоже на тебя: обвинять меня в том, что сделал ты с Саквилем, но я ожидала от тебя более справедливого отношения.
– Почему же? – сухо спросил Алек.
– Ты не вправе судить меня, потому что сам далеко не безупречен.
– Замечание принято.
– Хорошо, а теперь я не хотела бы говорить на эту тему.
– Ты сама начала этот разговор.
– Мы говорили о Беркли, – заметила Мира, пытаясь перевести разговор на другую тему. Она не хотела тратить выпавшие им несколько часов на обмен взаимными обвинениями.
– Да, ты говорила, что думаешь о них. Они хорошо к тебе относятся?
Мира кинула на Алека быстрый взгляд, удивленная вопросом. Казалось, ему на самом деле интересно услышать ответ, но когда она встретила его взгляд, он был безразличным.
– Они хорошо ко мне относятся, – ответила она, – но за исключением графа и леди Беркли, все они кажутся мне очень…
– Осуждающими?
– Да, именно такими. Когда Розали нет поблизости, они меняют свое отношение, ищут во мне всевозможные недостатки.
– Если это все, ты зря беспокоишься. Такое поведение характерно для Беркли. Они не выделяют никого и критикуют всех подряд.
– Приятно сознавать, что я не одинока. Но жить с ними под одной крышей нелегко.
– Считай, что тебе повезло. Я живу в семье Фолкнеров, а они куда хуже, чем Беркли. Фолкнеры любят спорить и играть на чужих недостатках, у них всех жуткий характер.
– Как твой?
– Гораздо хуже моего. Я самый кроткий в семье.
Мира искренне рассмеялась:
– Господи, ты здорово напугал меня этим замечанием!
Откуда взялись такие ужасные характеры?
– Во всем виноват мой отец. Он был ужасно вспыльчивым, тогда как мать всегда гордилась своим хладнокровием и практичностью. С возрастом она стала немного мягче, но в молодости была одной из самых волевых женщин в Англии.
– Как же случилось, что она вышла замуж за такого человека, как твой отец?
– Он победил ее своим упорством. Она окончательно сдалась после одного случая, произошедшего на турнире в Стаффордшире лет тридцать назад. Это было грандиозное действо, устроенное на средства Эдварда Перкина, известного любителя средневековой истории, вообразившего себя современным рыцарем. На этом турнире разыгрывались схватки в соответствующих костюмах, по всем средневековым правилам…
– Разыгрывались? Но ведь это могло быть опасно даже на ненастоящем турнире?
– Я думаю, все зависело от того, насколько каждый участник увлекался игрой. Перкин отличался особым энтузиазмом, потому что был заинтересован в двух вещах. История была одной из них.
– А вторая?
– Вечно ускользающая женщина с необычайно сильной волей. Моя мать, Джулиана Перкин.
– Перкин… Они были родственниками?
– Двоюродные брат и сестра. После смерти первого мужа Джулиана собиралась снова выйти замуж; она остановила свой выбор на Эдварде. Это могла быть превосходная партия, но один молодой человек, Джон Фолкнер, решил, что она должна принадлежать ему, и неотступно добивался ее руки. Она ничего не могла с ним поделать.
– Почему же?
– Мой отец был младше на четыре года и имел горячий характер. Моя мать – хладнокровная натура – считала, что их союз не приведет ни к чему хорошему. Кроме того, Джон был вторым сыном герцога, а это означало, что он вряд ли получит титул и деньги.
– А кого из них она любила?
– Она любила моего отца, – ответил Алек после минутного раздумья, – но не хотела из-за этого менять свое решение выйти за Эдварда. Она не была романтической особой.
– В это невозможно поверить! Я еще не встречала женщину, которая бы не была в душе романтичной, даже если умело скрывала это качество.
– Ты не видела Джулиану.
Мира покачала головой и улыбнулась:
– Вернемся к турниру…
– Было приглашено около семисот человек, в том числе король и члены королевской семьи. Мой отец записался среди участников сражения под именем рыцаря Белой Розы. Он должен был сразиться с самым сильным противником на турнире – рыцарем Красного Льва.
– Который был, вероятно, Эдвардом, кузеном Джулианы?
– Совершенно верно. Джулиана сидела на трибуне и наблюдала за состязанием. Она была избрана Королевой красоты и должна была надеть венец на голову победителя. После того как противники сходились несколько раз и успели нанести друг другу несколько хороших ударов тупым копьем, Эдвард победил моего отца и выиграл турнир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Хорошее настроение Миры было немного омрачено, когда Розали представила ей молодого человека по имени Эдгар Онслоу. Возможно, позднее он станет привлекательным мужчиной, но сейчас он был лишь нервным мальчиком, красневшим, когда его представили даме, и слишком сильно сжавшим ее руку. У него были рыжие волосы – цвет, составлявший неудачное сочетание с розовой кожей.
– Мистер Онслоу – очень милый молодой человек, – сказала Розали, явно довольная ситуацией. – Конечно, мисс Жермен, я знала, что должна представить вас друг другу.
Ее голос выдавал радость, и Мира слабо улыбнулась, когда поняла, что он, по мнению Розали, должен стать кандидатом в ее кавалеры.
"О, Розали, – подумала Мира, подавляя испуг, видя, как Эдвард Онслоу смотрит на нее с нескрываемым восхищением. – Я знаю, ты хочешь, чтобы я вышла замуж за хорошего молодого человека, который никогда не причинит мне зла.
Но я не гак беззащитна, как ты думаешь. Мне нужен человек, с которым я смогу постоянно сражаться. Человек, достаточно сильный, чтобы заботиться обо мне. Человек, который заставит меня покориться. Мне не нужен тот, кто слабее меня".
– Бог мой, мне надо найти мужа, – сказала Розали и исчезла, прежде чем Мира успела вымолвить слово.
Онслоу был милым, искренним и, наверное, самым скучным молодым человеком, которого приходилось встречать Мире. Она попыталась завести с ним разговор, но в ответ на свои искусные попытки она добилась лишь односложных ответов. Он либо был слишком смущен ее обществом, чтобы вести свободную беседу, либо начисто лишен дара красноречия. Когда стало очевидно, что Розали не собирается к ним возвращаться, чтобы спасти ее. Мира поняла, что захватывающая прогулка на санях, на которую она так надеялась, превратится в скучнейшее путешествие, поскольку перспективы избавиться от компании Онслоу не предвиделось.
– Мисс Жермен, не хотите ли пунша? – с надеждой спросил Онслоу как раз в тот момент, когда Мира почувствовала, что больше не в состоянии поддерживать разговор.
Она кивнула с облегчением:
– Благодарю, мистер Онслоу.
Как только он ушел, откуда-то появилась Розали.
– Он пригласил тебя ехать в его санях? – спросила она с надеждой.
– Он еще не подошел к этому, – без энтузиазма ответила Мира.
– И ты отпустила его?
– Он пошел за пуншем для меня.
– Я пойду за ним, чтобы быть уверенной, что никто не уведет его по дороге. Я видела, как эта кокетка Летти Уитон наблюдала за ним из-за угла.
Мира была готова сказать, что даже немая колонна может соперничать с чарами Онслоу, но видела, как Розали увлечена своей ролью свахи. Мира смотрела, как подруга удалилась с целью привести кавалера обратно, – Пусть Летти Уитон получит его, – вздохнула она и замерла, услышав негромкий смех прямо у себя над ухом.
– Раньше я думал, что у леди Беркли безупречный вкус.
Впрочем, все мы ошибаемся.
Мира обернулась н прямо перед собой увидела Алека Фолкнера. Он улыбнулся, заставив ее сердце забиться чаще.
– У нее прекрасный вкус, – только и сумела ответить на замечание Мира.
Алек выразил удивление, слегка приподняв уголки красивых губ.
– Краснолицый юноша, который так волнуется в твоем присутствии, что может на неровном месте ненароком перевернуть санки… Нет, во имя нашего общего прошлого я не могу позволить, чтобы это случилось с тобой.
– У нас нет нашего общего прошлого, – жестко ответила Мира.
Алек помолчал, прежде чем ответить. Когда он смотрел на нее, он чувствовал жажду, не похожую ни на одно чувство, испытанное им прежде. Она могла быть утолена только ее присутствием, звуком ее голоса, ее запахом. Любовь представлялась ему чем-то, что можно было подавить, отторгнуть от себя, но жажда была реальностью, от которой не уйдешь. Любовь можно не замечать, отвлечься, забыть. Жажда же изводит и мучает, преследует человека до тех пор, пока не будет утолена.
– Прости, – проговорил он подавленно. – Я думал, что твоя память в подобных вопросах так же безупречна, как и моя. Мне дорого не только наше прошлое знакомство, я помню, как мы были близки…
– Замолчи… Пожалуйста! – умоляла Мира, оглядываясь вокруг в страхе, что кто-нибудь мог слышать их разговор. – Не будь настолько невоспитанным, чтобы. вспоминать это. А ты еще критикуешь этого Онслоу – молодого человека, с которым, как ты полагаешь, я поеду кататься с большим удовольствием, чем с тобой.
– Я именно так и полагаю, – ответил Алек.
Потрясенная, Мира молча смотрела в его глаза. В них не было насмешки. Она поняла, что Алек приглашает ее поехать с ним, и не знала, что ответить.
У нее было больше причин не доверять ему, чем когда бы то ни было раньше. Надо было просто отказать. Фолкнер не станет уговаривать ее и не станет повторять приглашение еще раз.
Он усмехнулся ее нерешительности, и, посмотрев на него, Мира не могла удержаться от улыбки. Для нее было невозможно отказаться от возможности быть с ним.
«Ты сумасшедшая, – говорила она себе. – Ты получишь за это по заслугам, ты напрашиваешься на неприятности!»
– Я принимаю твое предложение, – сказала она Алеку; в ее глазах плясали озорные огоньки смеха. – Но если мы не поторопимся, Розали приведет Онслоу, и я поеду с ним и буду слушать рассказы о его школьных происшествиях.
– Бедный мальчик! – прошептал Алек и улыбнулся, подавая ей руку.
Глава 9
Взяв Алека под руку, Мира прошла через зал к дверям.
За эти несколько секунд она почувствовала, что они привлекли к себе пристальное внимание гостей. Хотя несколько любопытных взглядов было устремлено на нее, в основном все смотрели на Алека. Немногие приглашенные без малейшего усилия могли бы привлечь к себе всеобщее внимание. Алека было невозможно не заметить. Находиться рядом с ним было весьма волнительно. Он красив, остроумен, с дерзкой улыбкой, со стремительно меняющимся настроением. Нельзя предсказать заранее, что именно он примет всерьез и над чем станет смеяться, но это делало его еще более привлекательным мужчиной. Когда он сопровождал Миру к выходу, она удивлялась его безразличному отношению к вниманию окружающих и к любопытным взглядам, которые он привлек к своей персоне.
– Ты всегда вызываешь к себе такой интерес, где бы ни находился? – поинтересовалась она.
– Конечно. Разве ты не слышала? Я один из числа знаменитых холостяков этого года, практически первый в списке тех, на кого открыта охота. Они не перестанут преследовать меня взглядами и болтовней, пока я не сдамся и не буду готов к женитьбе.
– Наверное, мне следует уступить тебя тем, кто более сильно жаждет твоего общества. Я не испытываю ни малейшего желания охотиться на кого бы то ни было.
– Как интересно. У меня сложилось впечатление, что ты здесь находишься именно для этого. И вместе с такой помощницей, как леди Беркли, ты великолепно начинала. Оставим в покое бедного Эдгара Онслоу, но все же мне крайне интересно, с кем в конце концов она сведет тебя.
– Она не собирается ни с кем меня сводить… – сказала Мира и тут же спохватилась:
– Боже, я забыла, какой ты .неисправимый спорщик!
– А я не забыл ни малейшей детали", касающейся тебя.
– Включая мои пристрастия в литературе. Или это не ты прислал мне книги?
Алек не ответил, помогая ей сесть в сани. Слуга положил Мире под ноги разогретые кирпичи, колени укутал плотной шерстяной накидкой. Устроившись поудобнее в санях, Мира плотнее спрятала руки в муфту.
– Тебе холодно? – заботливо спросил Алек, но она отрицательно покачала головой.
– Мы говорили о книгах, – напомнила Мира.
– Они понравились тебе?
– Конечно. Мне только… Мне не понравилось ощущение, что я обязана тебе.
– Ты ничем не обязана мне за несколько листов бумаги и кожи, – заметил Фолкнер.
– На карточке ты написал «От поклонника», – продолжала Мира, вопросительно посмотрев на него.
Алек пожал плечами.
– А я поклоняюсь тебе. – Он говорил так небрежно, что, казалось, его слова не имеют большого значения. – Что бы ни случилось, ты никогда не потеряешь почву под ногами… Ты обладаешь счастливым даром находить друзей среди наиболее влиятельных людей.
– Сомнительный комплимент.
– Правда? – удивился он. – Я так не думал.
Первые сани тронулись по плотному снежному насту, колокольчики лошадей звенели в такт стуку копыт. Предположение Миры, что все сани поедут единой процессией, не. подтвердилось; было слишком весело, и компания была слишком большой, чтобы соблюдать какую бы то ни было организованность. Несколько молодых людей, несмотря на протесты едущих с ними дам, стали развлекаться, обгоняя друг друга.
Некоторые парочки вовсе, не стремились держаться вместе с остальными; поцелуи и объятия никого не шокировали во время таких катаний на санях.
Прямо перед ними молодой человек с каштановыми волосами поймал снежный ком, вылетевший из-под копыт коня, и засунул его за шиворот своей соседке, вызвав у нее громкие крики протеста.
Мира рассмеялась и посмотрела на Алека:
– Кто это?
– Спенсер Уайтбрук, – ответил он, тоже Смеясь. – Молодой человек примерно твоих лет. Известен своим оригинальным способом ухаживания.
– О, теперь я в курсе. Нужно сказать Розали, чтобы она отбросила этот вариант, как неподходящий для меня.
– Прежде чем вычеркивать имена из списка кандидатов, имей в виду, что у тебя не слишком большой выбор – подожди бросать ледяные взгляды, дай мне договорить. Это не зависит от тебя, ты, слава Богу, имеешь все, что нужно, чтобы привлечь мужчину. Я хочу предупредить тебя, что выбор женихов в этом году на редкость небогат.
– Наверное, этим объясняется то, что ты идешь одним из первых в списке.
Алек поднял бровь:
– Вы считаете, мисс Жермен, что если бы подходящих холостяков было больше, моя фамилия не значилась бы в начале?
– Думаю, где-нибудь посередке.
– Вы нанесли мне смертельную рану, – рассмеялся Алек. – Чем объяснить такое невысокое мнение о моей особе? Мне говорили, что мою персону вполне можно стерпеть.
– Иногда. А иногда даже более чем стерпеть.., но иногда ты бываешь совершенно невозможным.
– Ну а если посчитать в среднем, счет выходит в мою пользу?
– Нет. Потому что ты невыносим в большинстве случаев.
– Прежде чем я решу, что разговор с тобой в большинстве случаев не является приятным, почему бы тебе не рассказать, нравится ли тебе жить у Беркли?
– Очень нравится, спасибо.
– Так притворно… Так по-женски… Ты провела слишком много времени в обществе леди Беркли. Скажи мне честно, ты же умела быть правдивой раньше.
– Я сказала тебе правду.., и потребовалось ровно двенадцать часов, чтобы ты злоупотребил моим доверием!
Алек не был смущен обвинением, прозвучавшим в его адрес.
– У меня были смягчающие обстоятельства. На моих глазах он обнимал тебя как шлюху с Флит-стрит.
– Не оправдывай этим то, что ты сказал Саквилю, что знаешь его тайну! Ты не имел права так поступать! Во-первых, ты заставил меня выдать его секрет, но мне не хватило здравого смысла, чтобы догадаться, что ты используешь мою откровенность против Саквиля, когда тебе будет нужно. Это было нечестно и…
– О подобных делах нельзя судить как о честных или бесчестных, – негромко сказал Алек, бросая на Миру быстрый предупреждающий взгляд. – Я не отношусь к понятию «честность» столь небрежно, моя дорогая, и сожалею, что до сих пор оно не имело места в наших отношениях.
Среди свойств, которые ты пробуждаешь в мужчине, нет места ни благородству, ни честности. Я хорошо понимаю, что сделал я и что сделал Саквиль и почему.
– Ты сморишь на меня так, будто во всем виновата я, – зло сказала Мира. Алек, как всегда, говорил обидные вещи, но какое же это удовольствие – иметь возможность разговаривать с кем-нибудь столь откровенно! Он был единственным на свете человеком, которому она могла сказать все, что думает. Они понимали друг друга, потому что были близки; она могла говорить с ним так, как никогда не пыталась говорить ни с кем, даже с Розали. – Это так похоже на тебя: обвинять меня в том, что сделал ты с Саквилем, но я ожидала от тебя более справедливого отношения.
– Почему же? – сухо спросил Алек.
– Ты не вправе судить меня, потому что сам далеко не безупречен.
– Замечание принято.
– Хорошо, а теперь я не хотела бы говорить на эту тему.
– Ты сама начала этот разговор.
– Мы говорили о Беркли, – заметила Мира, пытаясь перевести разговор на другую тему. Она не хотела тратить выпавшие им несколько часов на обмен взаимными обвинениями.
– Да, ты говорила, что думаешь о них. Они хорошо к тебе относятся?
Мира кинула на Алека быстрый взгляд, удивленная вопросом. Казалось, ему на самом деле интересно услышать ответ, но когда она встретила его взгляд, он был безразличным.
– Они хорошо ко мне относятся, – ответила она, – но за исключением графа и леди Беркли, все они кажутся мне очень…
– Осуждающими?
– Да, именно такими. Когда Розали нет поблизости, они меняют свое отношение, ищут во мне всевозможные недостатки.
– Если это все, ты зря беспокоишься. Такое поведение характерно для Беркли. Они не выделяют никого и критикуют всех подряд.
– Приятно сознавать, что я не одинока. Но жить с ними под одной крышей нелегко.
– Считай, что тебе повезло. Я живу в семье Фолкнеров, а они куда хуже, чем Беркли. Фолкнеры любят спорить и играть на чужих недостатках, у них всех жуткий характер.
– Как твой?
– Гораздо хуже моего. Я самый кроткий в семье.
Мира искренне рассмеялась:
– Господи, ты здорово напугал меня этим замечанием!
Откуда взялись такие ужасные характеры?
– Во всем виноват мой отец. Он был ужасно вспыльчивым, тогда как мать всегда гордилась своим хладнокровием и практичностью. С возрастом она стала немного мягче, но в молодости была одной из самых волевых женщин в Англии.
– Как же случилось, что она вышла замуж за такого человека, как твой отец?
– Он победил ее своим упорством. Она окончательно сдалась после одного случая, произошедшего на турнире в Стаффордшире лет тридцать назад. Это было грандиозное действо, устроенное на средства Эдварда Перкина, известного любителя средневековой истории, вообразившего себя современным рыцарем. На этом турнире разыгрывались схватки в соответствующих костюмах, по всем средневековым правилам…
– Разыгрывались? Но ведь это могло быть опасно даже на ненастоящем турнире?
– Я думаю, все зависело от того, насколько каждый участник увлекался игрой. Перкин отличался особым энтузиазмом, потому что был заинтересован в двух вещах. История была одной из них.
– А вторая?
– Вечно ускользающая женщина с необычайно сильной волей. Моя мать, Джулиана Перкин.
– Перкин… Они были родственниками?
– Двоюродные брат и сестра. После смерти первого мужа Джулиана собиралась снова выйти замуж; она остановила свой выбор на Эдварде. Это могла быть превосходная партия, но один молодой человек, Джон Фолкнер, решил, что она должна принадлежать ему, и неотступно добивался ее руки. Она ничего не могла с ним поделать.
– Почему же?
– Мой отец был младше на четыре года и имел горячий характер. Моя мать – хладнокровная натура – считала, что их союз не приведет ни к чему хорошему. Кроме того, Джон был вторым сыном герцога, а это означало, что он вряд ли получит титул и деньги.
– А кого из них она любила?
– Она любила моего отца, – ответил Алек после минутного раздумья, – но не хотела из-за этого менять свое решение выйти за Эдварда. Она не была романтической особой.
– В это невозможно поверить! Я еще не встречала женщину, которая бы не была в душе романтичной, даже если умело скрывала это качество.
– Ты не видела Джулиану.
Мира покачала головой и улыбнулась:
– Вернемся к турниру…
– Было приглашено около семисот человек, в том числе король и члены королевской семьи. Мой отец записался среди участников сражения под именем рыцаря Белой Розы. Он должен был сразиться с самым сильным противником на турнире – рыцарем Красного Льва.
– Который был, вероятно, Эдвардом, кузеном Джулианы?
– Совершенно верно. Джулиана сидела на трибуне и наблюдала за состязанием. Она была избрана Королевой красоты и должна была надеть венец на голову победителя. После того как противники сходились несколько раз и успели нанести друг другу несколько хороших ударов тупым копьем, Эдвард победил моего отца и выиграл турнир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36