Врач смачивал губы маленькой пациентки и собирался завернуть ее во влажную простыню, когда Рамзес взял ее на руки.— Нужно увлажнить ей кожу, Великий Царь.— Ваши знания бессильны. Ей поможет выжить моя сила.Прижав дочь к груди, царь направился к ложу Нефертари. Несмотря на усталость, царица оставалась исключительно красивой.— Я счастлива… так счастлива! Ведь она хорошо защищена?— А как ты сама чувствуешь?— У меня нет ни малейшего беспокойства. Ты подумал об имени для нашей дочери?— Это дело матери.— Ее будут звать Меритамон, «Возлюбленная Амона», и она увидит твой Храм миллионов лет. С того момента, как я родила ее, меня преследует странная мысль… Нужно строить его без промедления, Рамзес… Этот храм станет твоей лучшей защитой против зла, там мы объединим свои силы против противника.— Твое желание осуществится.— Почему ты прижимаешь к себе так сильно нашего ребенка?Взгляд Нефертари был таким светлым, таким доверчивым, что Рамзес оказался не в силах скрыть от нее правду.— Меритамон больна.Царица привстала и схватила царя за руку.— Чем она больна?— Она отказывается есть, но я исцелю ее.Взгляд царицы померк, обессилев, она упала на ложе.— Я уже потеряла одного ребенка, теперь силы мрака хотят отобрать и пашу дочь… Тьма поглощает меня.Нефертари потеряла сознание.
— Что вы думаете, доктор? — спросил Рамзес.— Царица очень слаба, — ответил Париамакху.— Вы спасете ее?— Не знаю, Великий Царь. Если она выживет, то больше не сможет иметь детей, следующая беременность убьет ее.— А наша дочь?— Я ничего не понимаю, сейчас она такая спокойная! Возможно, повитухи правы, но мне все это кажется нелепостью.— Говорите!— Они считают, что на ребенка навели порчу.— Порчу. Здесь, в моем дворце?— Именно поэтому я и считаю эту идею нелепой. Однако мы должны созвать всех придворных магов.— А что если это сделал один из них? Нет, у меня есть лишь один шанс.Меритамон заснула на сильных руках Рамзеса.
Двор полнился слухами. Говорили, что Нефертари произвела на свет второго мертворожденного ребенка и находится на пороге смерти. Рамзес, находясь в отчаянии, сошел с ума. Боясь поверить в столь замечательные новости, Шенар надеялся лишь, что они не окажутся полностью ложными.Направляясь во дворец вместе с Долент, Шенар напустил на себя безутешный вид, Долент казалась подавленной.— Ты великолепная актриса, моя дорогая сестра!— Происшествие расстроило меня.— Почему? Ведь ты не любишь ни Рамзеса, ни Нефертари.— Ребенок… Ребенок ни в чем не виноват.— Какая разница! Ты вдруг стала очень чувствительна. Если слухи правдивы, наша жизнь улучшится.Долент не решилась признаться Шенару, что причиной ее истинного беспокойства был успех порчи, наведенной Офиром. Маг обладал страшной властью, которая помогала ему разрушать жизнь царской четы.Амени, более бледный, чем обычно, принял Долент и Шенара.— Учитывая обстоятельства, — заявил Шенар, — мы решили, что царь пожелает, чтобы рядом с ним были его брат и сестра.— Сожалею, он предпочитает быть один.— Как здоровье Нефертари?— Царица отдыхает.— А ребенок? — спросила Долент.— Доктор Париамакху находится рядом с ним.— Вы не расскажете нам поподробнее?— Нужно подождать.Когда Долент и Шенар выходили из дворца, они увидели Серраманну, который со своими солдатами вел плохо выбритого мужчину в тунике с множеством карманов из шкуры антилопы, без парика. Быстрым шагом они направлялись к личным покоям царя.
— Сетау! Ты моя последняя надежда. Заклинатель змей подошел к царю и внимательно посмотрел на ребенка, которого тот держал на руках.— Я не люблю детей, но этот ребенок настоящее чудо. Как и все, что имеет отношение к Нефертари.— Меритамон, наша дочь. Она умирает, Сетау.— О чем ты говоришь?— Порча.— Здесь, во дворце?— Я не знаю.— Как она проявляется?— Она отказывается есть.— Нефертари?— Ей очень плохо.— Я полагаю, что дражайший доктор Париамакху опустил руки?— Он в растерянности.— Это его обычное состояние. Осторожно положи дочь в колыбель.Рамзес подчинился. Как только руки отца оставили ее, дыхание Меритамон стало прерывистым.— Лишь твоя сила поддерживает в ней жизнь… Это то, чего я боялся. Но… О чем вы думаете в этом дворце?! У ребенка нет даже защитного амулета!Сетау достал из одного из своих многочисленных карманов амулет в виде скарабея, завязал на конце шнурка семь узелков и одел Меритамон на шею. На скарабее было написано: «Смерть-похитительница не завладеет мной, меня спасет божественный свет».— Возьми дочь снова на руки и открой мне дверь в лабораторию.— Ты думаешь, что сможешь…— Поговорим потом. У нас нет времени.
В лаборатории дворца было много комнат. Сетау закрылся в той, где стояли нижние клыки самца гиппопотама, иногда превосходящие семьдесят сантиметров в длину и десять в ширину. Одному из них придали форму полумесяца с вытянутыми краями, а на бережно отполированную поверхность нанесли множество знаков, призванных отпугнуть злых духов, появившихся из ночи, чтобы убить мать и ребенка. Сетау выбрал наиболее, по его мнению, подходящие: крылатого грифона с телом льва и головой сокола; самку гиппопотама, держащую нож; лягушку; солнце с исходящими от него лучами и бородатого карлика, державшего в каждой руке по змее. Громко называя их, и, таким образом, давая им силу, он приказал им схватить за горло демонов как в мужском, так и в женском обличье, растоптать, разорвать их в клочья и обратить в бегство. Затем он приготовил снадобье на основе яда гадюки, чтобы отворить рот и желудок, но даже в ничтожном количестве оно могло быть слишком сильным для младенца.Когда Сетау вышел, доктор Париамакху в отчаянии кинулся к нему.— Нужно действовать быстро, ребенок слабеет. Стоя лицом к закату, Рамзес на руках держал свою дочь, доверчиво и беспомощно глядящую на него. Несмотря на всю магнетическую силу отца, дыхание ребенка становилось все более прерывистым. Ребенок Нефертари, единственный ребенок их союза, который мог бы жить… Если Меритамон умрет, Нефертари не переживет этого. Гнев завладел сердцем царя, гнев, бросающий вызов силам зла, призывающий спасти от них дочь.Сетау вошел в спальню. В руке у него была вырезанная из кости фигурка.— Это должно остановить порчу, — сказал он. — Но этого недостаточно. Если мы хотим излечить тело от болезни и позволить ему восстановить себя, то нужно дать ей это снадобье.Когда он назвал то, что входило в него, доктор Париамакху подпрыгнул.— Я против, Великий Царь!— Ты уверен, что оно поможет, Сетау?— Существует вероятность неудачи. Тебе решать.— Действуй. 43 Сетау положил на грудь ребенку фигурку из кости. Ребенок расслабленно выпрямился в колыбели, удивленно распахнул огромные глаза, дыхание выровнялось.Рамзес, Сетау и доктор Париамакху молча замерли. Талисман подействовал, но надолго ли его хватит?Через десять минут Меритамон оживилась и заплакала.— Пусть принесут статую богини Опет, — приказал Сетау. — Я возвращаюсь в лабораторию. Доктор, смачивайте губы ребенка и больше ничего не делайте!Опет, самка гиппопотама, была покровительницей знахарок и кормилиц. На небе она, приняв форму созвездия, не давала Большой Медведице, воплощению Сета, обладавшей большой силой, нарушать спокойствие возродившегося Осириса. Наполненную материнским молоком и наделенную магами Дома Жизни положительной энергией статую Опет поставили у изголовья колыбели.Ее присутствие успокоило ребенка, Меритамон уснула.Сетау снова появился, держа в каждой руке по грубо вырезанной из кости фигурке.— Этого должно быть достаточно, — сказал он и положил первую фигурку на живот ребенка, а вторую к ногам.Меритамон не шевельнулась.— Сейчас ее защищают добрые силы. Порча разбита, зло обездвижено.— Она спасена? — спросил царь.— Лишь молоко вырвет ее из когтей смерти. Если ее желудок и рот будут оставаться запертыми, она умрет.— Дай ей снадобье.— Дай ей его сам.С нежностью Рамзес раздвинул губы глубоко спящей дочери и вылил благоухающую жидкость в ротик. Доктор Париамакху отвернулся.Через несколько секунд Меритамон открыла глаза и закричала.— Быстро, — сказал Сетау, — вымя статуи!Рамзес поднял дочь, Сетау снял металлический наконечник, закрывавший сосок, и царь приложил рот ребенка к отверстию.Меритамон с удовольствием пила питательную влагу, изредка останавливаясь, чтобы восстановить дыхание, и вздыхала от удовольствия.
— Чего ты хочешь, Сетау?— Ничего, Рамзес.— Я сделаю тебя главным магом дворца.— Пусть выкручиваются без меня! Как себя чувствует Нефертари?— Она удивительное создание. Завтра она отправится в сад на прогулку.— А малышка?— Ее жажда жизни неутолима.— Что предсказали семь Хатхор?— Темная вуаль, скрывавшая судьбу Меритамон исчезла, они увидели одеяние жрицы, благороднейшую женщину и камни храма.— Суровая жизнь, говорят.— Ты заслуживаешь самого большого богатства, Сетау.— Мне вполне достаточно моих змей, скорпионов и Лотус.— Ты получишь неограниченные средства для своих исследований. Твой яд по самой лучшей цене будет покупать дворец, чтобы поставлять его в больницы.— Мне не нужны эти привилегии.— Но их и нет. Ведь твои лекарства превосходны, твои доходы должны увеличиться, а работа поощряться.— Если бы я мог решиться…— Решайся.— Есть ли у тебя еще красное вино из Фаюма, третьего года правления Сети?— Завтра же я прикажу отнести тебе множество амфор.— Это будет стоить мне немало склянок с ядом!— Позволь мне подарить их тебе.— Я не люблю царских даров.— Это друг просит тебя принять его дар. Как ты достиг знания, позволившего спасти Меритамон?— Змеи научили меня почти всему, Лотус остальному. Умения нубийских колдуний несравненны. Амулет, висящий на шее твоей дочери, избавит ее от многих неприятностей, если обновлять его каждый год.— Особняк, полагающийся служащим, ждет вас, Лотус и тебя.— В центре города! Ты шутишь… Как мы сможем заниматься изучением змей? Нам необходимы тишина, ночь и опасность. Что касается опасности… Эта порча была необычной.— Что ты имеешь в виду?— Мне пришлось принять крайние меры, так как атака была очень серьезной. Здесь явно замешан иноземец, сириец, ливиец или еврей, если бы я не задействовал целых три магических амулета из кости, я не смог бы разбить поле злых сил. И я не узнал волю, заставлявшую младенца умирать от голода… Мне кажется, что это глубоко порочный дух.— Один из магов дворца?— Это меня бы удивило. Твой враг накоротке с силами зла.— Он снова попытается…— Можешь быть уверен.— Как узнать его и помешать ему?— У меня нет ни одной мысли по этому поводу. Дух такой силы умеет великолепно скрываться. Возможно, ты уже пересекался с ним, он показался тебе любезным и неопасным. А возможно, он прячется в недоступном месте.— Как защитить от него Нефертари и Меритамон?— С помощью средств, доказавших свою эффективность, — амулетов и ритуалов, призывающих благотворные силы.— А если этого окажется недостаточно?— Нужно приложить энергию, которая будет сильнее черной магии.— То есть создать очаг, который породит ее.Храм миллионов лет… У Рамзеса не будет более верного союзника.
Пер-Рамзес рос.Это еще не был город, но здания и жилые дома обретали очертания, громада дворца, чьи мощные каменные стены подобны стенам дворцов Фив и Мемфиса, возвышалась над ними. Рабочее рвение не утихало. Моис, казалось, никогда не уставал и управлял всем образцово. Видя результаты своих усилий, строители новой столицы, надсмотрщики стремились увидеть результат великих трудов и обосноваться в городе, воздвигнутом собственными руками.Двое вождей кланов, завидуя успехам Моиса, попытались оспорить его власть. Даже не дав молодому еврею вступить с ними в спор, большая часть кирпичников потребовала, чтобы он оставался во главе. С этого момента, сам того не понимая, Моис все больше и больше походил на некоронованного царя своего народа. Строительство этой столицы забирало столько энергии, что его метания рассеялись, он больше не думал о едином боге и заботился лишь о том, чтобы лучше организовать работы.Весть о прибытии Рамзеса обрадовала его. Разве птицы плохих предзнаменований не летали над Нефертари и ее дочерью? В течение нескольких дней атмосфера была нервозной. Вопреки слухам, Моис не опасался, что визит царя будет отложен.Рамзес оправдал его надежды.Серраманна не смог воспрепятствовать рабочим, выстроившимся в ряд с двух сторон дороги, приветствовать колесницу царя. Они хотели прикоснуться к нему, чтобы получить хоть чуть-чуть магии фараона. Сард проклинал молодого монарха, который не считался ни с какими мерами безопасности и подставлял себя прямо под кинжал злоумышленника.Рамзес подъехал прямо к временному жилищу, которое занимал Моис. Когда фараон спустился на землю, еврей поклонился. Как только они зашли под укрытие жилища, скрывавшего их от чужих взглядов, друзья обнялись.— Если мы будем продолжать в том же духе, твое безумное пари будет выиграно.— Ты сможешь вести процесс без задержек?— Конечно.— Сегодня я хочу увидеть все!— Тебя ждут лишь приятные сюрпризы. Как себя чувствует Нефертари?— Царица чувствует себя превосходно, как и наша дочь. Меритамон будет так же прекрасна, как ее мать.— Ведь они чуть было не умерли?— Их спас Сетау.— С помощью своих ядов?— Он стал знатоком магии и рассеял злые силы, пытавшиеся погубить моих супругу и дочь.Моис был явно поражен.— Кто осмелился?— Мы еще не знаем.— Нужно быть отвратительным существом, чтобы покушаться на женщину и ребенка, и безумным, чтобы вредить супруге и дочери фараона!— Я думал, не связана ли эта мерзость со строительством Пер-Рамзеса. Я задел много вельмож созданием новой столицы.— Нет, это невозможно… Между недовольством и преступлением лежит пропасть.— А что ты скажешь, мог бы виновником несчастья быть еврей?— Преступник всегда преступник, независимо от того, к какому народу он принадлежит. Но я думаю, ты на ложном пути.— Что бы ты ни узнал, не скрывай это от меня.— Ты перестал мне доверять?— Я разве сказал это?— Ни один еврей не решился бы на такое.— Я буду отсутствовать долгое время. Моис, я доверяю тебе мою столицу.— Когда ты вернешься, ты ее не узнаешь. Не слишком задерживайся. Нам бы не хотелось затягивать освящение. 44 Стояли душные первые дни июня, Рамзес праздновал начало второго года своего правления. Целый год прошел с тех пор, как Сети ушел в царство звезд.Барка царской четы остановилась в Гебель Сильсиле, месте, где сближались две реки. Считалось, что здесь обитает дух Нила, и фараон должен пробудить его, чтобы тот снова стал кормильцем и вызвал прилив.После совершения возлияния молоком и медом и произнесения ритуальных молитв царская чета вошла в святилище, вырубленное в скале, где царила приятная прохлада.— С тобой говорил доктор Париамакху? — спросил Рамзес у Нефертари.— Он предписал новое лечение, которое должно изгнать последние следы переутомления.— И больше ничего?— Он скрыл что-то, касающееся Меритамон?— Нет, успокойся.— Что он мог мне сказать?— Мужество не является главной добродетелью нашего доктора.— В чем он струсил?— Ты чудом выжила после родов.По лицу Нефертари промелькнула тень.— У меня больше не будет детей, не так ли? Я не дам тебе сына?— Ха и Меритамон законные наследники престола.— У Рамзеса должны быть другие дети и другие сыновья. Если ты посчитаешь, что меня необходимо отправить в храм…Царь прижал к себе жену.— Я люблю тебя, Нефертари. Ты — свет и любовь. Ты — царица Египта. Наша душа навсегда едина, и ничто не сможет нас разлучить.— Исет даст тебе сыновей.— Нефертари…— Тебе это необходимо, Рамзес, необходимо. Ты не обычный смертный, ты фараон.
Прибыв в Фивы, царская чета отправилась на место, где должны будут возвести Храм миллионов лет Рамзеса. Место показалась ему по-настоящему грандиозным, наполненным энергией, питающей одновременно и горы Запада, и плодородную долину.— Я был неправ, пренебрегая этим строительством, обратившись целиком к строительству столицы, — признал Рамзес. — Предостережение моей матери и покушение, совершенное на тебя и на нашу дочь, открыли мне глаза. Лишь Храм миллионов лет защитит нас от зла, скрывающегося во мраке.Благородная и блистательная Нефертари обходила обширное пространство скал и песка, казавшееся бесплодным. Как и Рамзес, она наслаждалась близостью с солнцем, лучи скользили по коже, не обжигая ее, даруя свой свет. Казалось, время остановилось, а царица, став божественным воплощением всего сущего, освящала эту землю, ступая по ней.Вечность опечатывала с каждым шагом великой царской супруги выжженную солнцем почву, уже отмеченную знаком Рамзеса.
Два человека столкнулись нос к носу на капитанском мостике царской барки и замерли. Сетау был ниже Серраманны, но столь же широк в плечах. Их взгляды скрестились.— Я надеялся, что больше не увижу тебя вблизи царя, Сетау.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
— Что вы думаете, доктор? — спросил Рамзес.— Царица очень слаба, — ответил Париамакху.— Вы спасете ее?— Не знаю, Великий Царь. Если она выживет, то больше не сможет иметь детей, следующая беременность убьет ее.— А наша дочь?— Я ничего не понимаю, сейчас она такая спокойная! Возможно, повитухи правы, но мне все это кажется нелепостью.— Говорите!— Они считают, что на ребенка навели порчу.— Порчу. Здесь, в моем дворце?— Именно поэтому я и считаю эту идею нелепой. Однако мы должны созвать всех придворных магов.— А что если это сделал один из них? Нет, у меня есть лишь один шанс.Меритамон заснула на сильных руках Рамзеса.
Двор полнился слухами. Говорили, что Нефертари произвела на свет второго мертворожденного ребенка и находится на пороге смерти. Рамзес, находясь в отчаянии, сошел с ума. Боясь поверить в столь замечательные новости, Шенар надеялся лишь, что они не окажутся полностью ложными.Направляясь во дворец вместе с Долент, Шенар напустил на себя безутешный вид, Долент казалась подавленной.— Ты великолепная актриса, моя дорогая сестра!— Происшествие расстроило меня.— Почему? Ведь ты не любишь ни Рамзеса, ни Нефертари.— Ребенок… Ребенок ни в чем не виноват.— Какая разница! Ты вдруг стала очень чувствительна. Если слухи правдивы, наша жизнь улучшится.Долент не решилась признаться Шенару, что причиной ее истинного беспокойства был успех порчи, наведенной Офиром. Маг обладал страшной властью, которая помогала ему разрушать жизнь царской четы.Амени, более бледный, чем обычно, принял Долент и Шенара.— Учитывая обстоятельства, — заявил Шенар, — мы решили, что царь пожелает, чтобы рядом с ним были его брат и сестра.— Сожалею, он предпочитает быть один.— Как здоровье Нефертари?— Царица отдыхает.— А ребенок? — спросила Долент.— Доктор Париамакху находится рядом с ним.— Вы не расскажете нам поподробнее?— Нужно подождать.Когда Долент и Шенар выходили из дворца, они увидели Серраманну, который со своими солдатами вел плохо выбритого мужчину в тунике с множеством карманов из шкуры антилопы, без парика. Быстрым шагом они направлялись к личным покоям царя.
— Сетау! Ты моя последняя надежда. Заклинатель змей подошел к царю и внимательно посмотрел на ребенка, которого тот держал на руках.— Я не люблю детей, но этот ребенок настоящее чудо. Как и все, что имеет отношение к Нефертари.— Меритамон, наша дочь. Она умирает, Сетау.— О чем ты говоришь?— Порча.— Здесь, во дворце?— Я не знаю.— Как она проявляется?— Она отказывается есть.— Нефертари?— Ей очень плохо.— Я полагаю, что дражайший доктор Париамакху опустил руки?— Он в растерянности.— Это его обычное состояние. Осторожно положи дочь в колыбель.Рамзес подчинился. Как только руки отца оставили ее, дыхание Меритамон стало прерывистым.— Лишь твоя сила поддерживает в ней жизнь… Это то, чего я боялся. Но… О чем вы думаете в этом дворце?! У ребенка нет даже защитного амулета!Сетау достал из одного из своих многочисленных карманов амулет в виде скарабея, завязал на конце шнурка семь узелков и одел Меритамон на шею. На скарабее было написано: «Смерть-похитительница не завладеет мной, меня спасет божественный свет».— Возьми дочь снова на руки и открой мне дверь в лабораторию.— Ты думаешь, что сможешь…— Поговорим потом. У нас нет времени.
В лаборатории дворца было много комнат. Сетау закрылся в той, где стояли нижние клыки самца гиппопотама, иногда превосходящие семьдесят сантиметров в длину и десять в ширину. Одному из них придали форму полумесяца с вытянутыми краями, а на бережно отполированную поверхность нанесли множество знаков, призванных отпугнуть злых духов, появившихся из ночи, чтобы убить мать и ребенка. Сетау выбрал наиболее, по его мнению, подходящие: крылатого грифона с телом льва и головой сокола; самку гиппопотама, держащую нож; лягушку; солнце с исходящими от него лучами и бородатого карлика, державшего в каждой руке по змее. Громко называя их, и, таким образом, давая им силу, он приказал им схватить за горло демонов как в мужском, так и в женском обличье, растоптать, разорвать их в клочья и обратить в бегство. Затем он приготовил снадобье на основе яда гадюки, чтобы отворить рот и желудок, но даже в ничтожном количестве оно могло быть слишком сильным для младенца.Когда Сетау вышел, доктор Париамакху в отчаянии кинулся к нему.— Нужно действовать быстро, ребенок слабеет. Стоя лицом к закату, Рамзес на руках держал свою дочь, доверчиво и беспомощно глядящую на него. Несмотря на всю магнетическую силу отца, дыхание ребенка становилось все более прерывистым. Ребенок Нефертари, единственный ребенок их союза, который мог бы жить… Если Меритамон умрет, Нефертари не переживет этого. Гнев завладел сердцем царя, гнев, бросающий вызов силам зла, призывающий спасти от них дочь.Сетау вошел в спальню. В руке у него была вырезанная из кости фигурка.— Это должно остановить порчу, — сказал он. — Но этого недостаточно. Если мы хотим излечить тело от болезни и позволить ему восстановить себя, то нужно дать ей это снадобье.Когда он назвал то, что входило в него, доктор Париамакху подпрыгнул.— Я против, Великий Царь!— Ты уверен, что оно поможет, Сетау?— Существует вероятность неудачи. Тебе решать.— Действуй. 43 Сетау положил на грудь ребенку фигурку из кости. Ребенок расслабленно выпрямился в колыбели, удивленно распахнул огромные глаза, дыхание выровнялось.Рамзес, Сетау и доктор Париамакху молча замерли. Талисман подействовал, но надолго ли его хватит?Через десять минут Меритамон оживилась и заплакала.— Пусть принесут статую богини Опет, — приказал Сетау. — Я возвращаюсь в лабораторию. Доктор, смачивайте губы ребенка и больше ничего не делайте!Опет, самка гиппопотама, была покровительницей знахарок и кормилиц. На небе она, приняв форму созвездия, не давала Большой Медведице, воплощению Сета, обладавшей большой силой, нарушать спокойствие возродившегося Осириса. Наполненную материнским молоком и наделенную магами Дома Жизни положительной энергией статую Опет поставили у изголовья колыбели.Ее присутствие успокоило ребенка, Меритамон уснула.Сетау снова появился, держа в каждой руке по грубо вырезанной из кости фигурке.— Этого должно быть достаточно, — сказал он и положил первую фигурку на живот ребенка, а вторую к ногам.Меритамон не шевельнулась.— Сейчас ее защищают добрые силы. Порча разбита, зло обездвижено.— Она спасена? — спросил царь.— Лишь молоко вырвет ее из когтей смерти. Если ее желудок и рот будут оставаться запертыми, она умрет.— Дай ей снадобье.— Дай ей его сам.С нежностью Рамзес раздвинул губы глубоко спящей дочери и вылил благоухающую жидкость в ротик. Доктор Париамакху отвернулся.Через несколько секунд Меритамон открыла глаза и закричала.— Быстро, — сказал Сетау, — вымя статуи!Рамзес поднял дочь, Сетау снял металлический наконечник, закрывавший сосок, и царь приложил рот ребенка к отверстию.Меритамон с удовольствием пила питательную влагу, изредка останавливаясь, чтобы восстановить дыхание, и вздыхала от удовольствия.
— Чего ты хочешь, Сетау?— Ничего, Рамзес.— Я сделаю тебя главным магом дворца.— Пусть выкручиваются без меня! Как себя чувствует Нефертари?— Она удивительное создание. Завтра она отправится в сад на прогулку.— А малышка?— Ее жажда жизни неутолима.— Что предсказали семь Хатхор?— Темная вуаль, скрывавшая судьбу Меритамон исчезла, они увидели одеяние жрицы, благороднейшую женщину и камни храма.— Суровая жизнь, говорят.— Ты заслуживаешь самого большого богатства, Сетау.— Мне вполне достаточно моих змей, скорпионов и Лотус.— Ты получишь неограниченные средства для своих исследований. Твой яд по самой лучшей цене будет покупать дворец, чтобы поставлять его в больницы.— Мне не нужны эти привилегии.— Но их и нет. Ведь твои лекарства превосходны, твои доходы должны увеличиться, а работа поощряться.— Если бы я мог решиться…— Решайся.— Есть ли у тебя еще красное вино из Фаюма, третьего года правления Сети?— Завтра же я прикажу отнести тебе множество амфор.— Это будет стоить мне немало склянок с ядом!— Позволь мне подарить их тебе.— Я не люблю царских даров.— Это друг просит тебя принять его дар. Как ты достиг знания, позволившего спасти Меритамон?— Змеи научили меня почти всему, Лотус остальному. Умения нубийских колдуний несравненны. Амулет, висящий на шее твоей дочери, избавит ее от многих неприятностей, если обновлять его каждый год.— Особняк, полагающийся служащим, ждет вас, Лотус и тебя.— В центре города! Ты шутишь… Как мы сможем заниматься изучением змей? Нам необходимы тишина, ночь и опасность. Что касается опасности… Эта порча была необычной.— Что ты имеешь в виду?— Мне пришлось принять крайние меры, так как атака была очень серьезной. Здесь явно замешан иноземец, сириец, ливиец или еврей, если бы я не задействовал целых три магических амулета из кости, я не смог бы разбить поле злых сил. И я не узнал волю, заставлявшую младенца умирать от голода… Мне кажется, что это глубоко порочный дух.— Один из магов дворца?— Это меня бы удивило. Твой враг накоротке с силами зла.— Он снова попытается…— Можешь быть уверен.— Как узнать его и помешать ему?— У меня нет ни одной мысли по этому поводу. Дух такой силы умеет великолепно скрываться. Возможно, ты уже пересекался с ним, он показался тебе любезным и неопасным. А возможно, он прячется в недоступном месте.— Как защитить от него Нефертари и Меритамон?— С помощью средств, доказавших свою эффективность, — амулетов и ритуалов, призывающих благотворные силы.— А если этого окажется недостаточно?— Нужно приложить энергию, которая будет сильнее черной магии.— То есть создать очаг, который породит ее.Храм миллионов лет… У Рамзеса не будет более верного союзника.
Пер-Рамзес рос.Это еще не был город, но здания и жилые дома обретали очертания, громада дворца, чьи мощные каменные стены подобны стенам дворцов Фив и Мемфиса, возвышалась над ними. Рабочее рвение не утихало. Моис, казалось, никогда не уставал и управлял всем образцово. Видя результаты своих усилий, строители новой столицы, надсмотрщики стремились увидеть результат великих трудов и обосноваться в городе, воздвигнутом собственными руками.Двое вождей кланов, завидуя успехам Моиса, попытались оспорить его власть. Даже не дав молодому еврею вступить с ними в спор, большая часть кирпичников потребовала, чтобы он оставался во главе. С этого момента, сам того не понимая, Моис все больше и больше походил на некоронованного царя своего народа. Строительство этой столицы забирало столько энергии, что его метания рассеялись, он больше не думал о едином боге и заботился лишь о том, чтобы лучше организовать работы.Весть о прибытии Рамзеса обрадовала его. Разве птицы плохих предзнаменований не летали над Нефертари и ее дочерью? В течение нескольких дней атмосфера была нервозной. Вопреки слухам, Моис не опасался, что визит царя будет отложен.Рамзес оправдал его надежды.Серраманна не смог воспрепятствовать рабочим, выстроившимся в ряд с двух сторон дороги, приветствовать колесницу царя. Они хотели прикоснуться к нему, чтобы получить хоть чуть-чуть магии фараона. Сард проклинал молодого монарха, который не считался ни с какими мерами безопасности и подставлял себя прямо под кинжал злоумышленника.Рамзес подъехал прямо к временному жилищу, которое занимал Моис. Когда фараон спустился на землю, еврей поклонился. Как только они зашли под укрытие жилища, скрывавшего их от чужих взглядов, друзья обнялись.— Если мы будем продолжать в том же духе, твое безумное пари будет выиграно.— Ты сможешь вести процесс без задержек?— Конечно.— Сегодня я хочу увидеть все!— Тебя ждут лишь приятные сюрпризы. Как себя чувствует Нефертари?— Царица чувствует себя превосходно, как и наша дочь. Меритамон будет так же прекрасна, как ее мать.— Ведь они чуть было не умерли?— Их спас Сетау.— С помощью своих ядов?— Он стал знатоком магии и рассеял злые силы, пытавшиеся погубить моих супругу и дочь.Моис был явно поражен.— Кто осмелился?— Мы еще не знаем.— Нужно быть отвратительным существом, чтобы покушаться на женщину и ребенка, и безумным, чтобы вредить супруге и дочери фараона!— Я думал, не связана ли эта мерзость со строительством Пер-Рамзеса. Я задел много вельмож созданием новой столицы.— Нет, это невозможно… Между недовольством и преступлением лежит пропасть.— А что ты скажешь, мог бы виновником несчастья быть еврей?— Преступник всегда преступник, независимо от того, к какому народу он принадлежит. Но я думаю, ты на ложном пути.— Что бы ты ни узнал, не скрывай это от меня.— Ты перестал мне доверять?— Я разве сказал это?— Ни один еврей не решился бы на такое.— Я буду отсутствовать долгое время. Моис, я доверяю тебе мою столицу.— Когда ты вернешься, ты ее не узнаешь. Не слишком задерживайся. Нам бы не хотелось затягивать освящение. 44 Стояли душные первые дни июня, Рамзес праздновал начало второго года своего правления. Целый год прошел с тех пор, как Сети ушел в царство звезд.Барка царской четы остановилась в Гебель Сильсиле, месте, где сближались две реки. Считалось, что здесь обитает дух Нила, и фараон должен пробудить его, чтобы тот снова стал кормильцем и вызвал прилив.После совершения возлияния молоком и медом и произнесения ритуальных молитв царская чета вошла в святилище, вырубленное в скале, где царила приятная прохлада.— С тобой говорил доктор Париамакху? — спросил Рамзес у Нефертари.— Он предписал новое лечение, которое должно изгнать последние следы переутомления.— И больше ничего?— Он скрыл что-то, касающееся Меритамон?— Нет, успокойся.— Что он мог мне сказать?— Мужество не является главной добродетелью нашего доктора.— В чем он струсил?— Ты чудом выжила после родов.По лицу Нефертари промелькнула тень.— У меня больше не будет детей, не так ли? Я не дам тебе сына?— Ха и Меритамон законные наследники престола.— У Рамзеса должны быть другие дети и другие сыновья. Если ты посчитаешь, что меня необходимо отправить в храм…Царь прижал к себе жену.— Я люблю тебя, Нефертари. Ты — свет и любовь. Ты — царица Египта. Наша душа навсегда едина, и ничто не сможет нас разлучить.— Исет даст тебе сыновей.— Нефертари…— Тебе это необходимо, Рамзес, необходимо. Ты не обычный смертный, ты фараон.
Прибыв в Фивы, царская чета отправилась на место, где должны будут возвести Храм миллионов лет Рамзеса. Место показалась ему по-настоящему грандиозным, наполненным энергией, питающей одновременно и горы Запада, и плодородную долину.— Я был неправ, пренебрегая этим строительством, обратившись целиком к строительству столицы, — признал Рамзес. — Предостережение моей матери и покушение, совершенное на тебя и на нашу дочь, открыли мне глаза. Лишь Храм миллионов лет защитит нас от зла, скрывающегося во мраке.Благородная и блистательная Нефертари обходила обширное пространство скал и песка, казавшееся бесплодным. Как и Рамзес, она наслаждалась близостью с солнцем, лучи скользили по коже, не обжигая ее, даруя свой свет. Казалось, время остановилось, а царица, став божественным воплощением всего сущего, освящала эту землю, ступая по ней.Вечность опечатывала с каждым шагом великой царской супруги выжженную солнцем почву, уже отмеченную знаком Рамзеса.
Два человека столкнулись нос к носу на капитанском мостике царской барки и замерли. Сетау был ниже Серраманны, но столь же широк в плечах. Их взгляды скрестились.— Я надеялся, что больше не увижу тебя вблизи царя, Сетау.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29