Невозмутимый Амени продолжал писать.
— Ты что же, нисколько не волнуешься?
— Только не за Моиса. Вы из одного теста: испытания закаляют его.
Этот довод не успокоил Рамзеса. Характер еврея был настолько сильным, что он скорее вызывал зависть, нежели уважение.
— Вместо того чтобы изводить себя, — посоветовал Амени, — почитай лучше последние указы фараона.
Царевич принялся за работу, с трудом пытаясь сосредоточиться; он десять раз вскакивал, выбегая на террасу.
Незадолго до полудня он увидел, как Моис вышел из приемных палат дворца, куда его вызывали; не в силах больше ждать, царевич слетел вниз по лестнице и кинулся навстречу своему другу.
Еврей, казалось, был в замешательстве.
— Что, что там было?
— Мне предложили пост прораба на главных стройках страны.
— Значит, гарем можно забыть?
— Я буду участвовать в строительстве дворцов и храмов, мне придется переезжать из города в город, чтобы наблюдать за работами под началом главного смотрителя.
— Ты согласился?
— Все лучше, чем вялое существование в гареме.
— Что ж, тогда это повышение! Аша в городе, и Сетау тоже; сегодня мы собираемся.
28
Бывшие ученики «Капа» провели веселую вечеринку: танцовщицы, вино, закуски, десерты… Все было почти безупречно. Сетау рассказал несколько историй про змей и поделился своим способом покорять красавиц, спасая их от гадов, которых сам же и подбрасывал им в палаты. Подобное поведение, которое, конечно, нельзя было назвать высокоморальным, позволяло ему избегать этих бесконечных ухаживаний.
Каждый поделился тем, что их ожидало в будущем: Рамзеса назначили в армию, перед Амени открывалась карьера писаря, Аша, естественно, собирался стать дипломатом, Моис должен был заняться общественными работами, а Сетау — своими бесценными рептилиями. Когда теперь им предстояло встретиться в следующий раз, счастливым и достигшим уже многого?
Сетау покинул круг друзей первым, увлеченный нубийской танцовщицей с ласковым взглядом, затем — Моис: ему надо было выспаться перед дорогой в Карнак, где Сети замышлял грандиозную стройку. Амени, не привыкший много пить, заснул тут же, на мягких подушках. Ночь была тиха и благоуханна.
— Странно, — заметил Аша Рамзесу, — город кажется таким спокойным.
— Разве должно быть по-другому?
— Мои путешествия в Азию и Нубию многое прояснили для меня; мы живем в хрупкой безопасности. На севере, как и на юге, малые народы, которым нельзя доверять, только и думают о том, как бы завладеть нашими богатствами.
— На севере хетты… но на юге?
— Ты забыл о нубийцах?
— Они давно уже подчинились нам!
— Я тоже так думал, прежде чем поехал туда с поручением оценить обстановку. Языки развязались, мне довелось слышать не слишком официальные речи, и я обнаружил другую реальность, несколько отличающуюся от той, какую рисуют нам при дворе.
— Ты говоришь загадками.
Утонченный, с аристократическими манерами, Аша, казалось, не был создан для долгих утомительных путешествий в далекие и негостеприимные края. И тем не менее, он всегда пребывал в ровном настроении, никогда не повышал тона и выказывал удивительное спокойствие перед лицом любых испытаний. Его внутренняя сила и живость ума не переставали удивлять тех, кто недооценивал его. Сейчас и Рамзес понял, что с этой минуты он никогда не оставит без внимания мнение, высказанное Ашой. Его изысканность была обманчива: за внешностью светского щеголя скрывался решительный и уверенный в себе человек.
— Ты понимаешь, что мы с тобой говорим сейчас о секретах государства?
— Конечно, это ведь твоя специальность, — отшутился Рамзес.
— На этот раз они касаются тебя непосредственно, вот почему как твой друг я считаю, что ты должен узнать об этом немного раньше, чем Шенар. Завтра утром он появится среди членов совета, который собирает фараон.
— Неужели ты изменишь своему слову ради меня?
— Я не предаю свою страну, ибо уверен, что ты должен сыграть свою роль в этом деле.
— Можешь выражаться немного яснее?
— Я, в отличие от экспертов, считаю, что в одной из наших нубийских провинций готовится бунт; нет, не какое-нибудь обычное высказывание недовольства, но настоящее восстание, которое может обернуться многочисленными жертвами, если египетская армия немедленно не вмешается.
Рамзес был обескуражен.
— И ты осмелился высказать столь невероятное предположение?
— Я сделал это письменно, изложив свои доводы; я вовсе не ясновидящий, просто прозорливый.
— Представитель фараона в Нубии и генералы объявят тебя сумасшедшим!
— Это точно. Но фараон и его советники прочтут мой рапорт.
— Почему ты думаешь, что они согласятся с твоими выводами?
— Потому что в них отражена истина; не ею ли руководствуется наш правитель в любых своих решениях?
— Конечно, но…
— Отбрось свое недоверие и подготовься как следует.
— Подготовиться?
— Когда фараон решит подавить мятеж, он захочет отправить туда одного из своих сыновей. Это должен быть ты, а не Шенар. Вот тебе долгожданный случай показать себя настоящим воином.
— А если ты ошибся…
— Не может быть и речи. Завтра рано утром будь в царском дворце.
Необычное оживление царило в том крыле царского дворца, где фараон собирал членов своего совета, состоящего из «девяти близких друзей» — генералов и нескольких министров. Обычно правитель просто советовался со своим визирем и занимался некоторыми делами, не терпящими отлагательства; этим утром, без какого-либо предварительного уведомления, срочно созвали расширенный совет.
Рамзес подошел к помощнику визиря и испросил аудиенции у фараона; его попросили подождать. Поскольку Сети ненавидел пустые разговоры, царевич решил, что заседание долго не продлится; однако оказалось иначе. Оно необыкновенно затянулось, прошел уже и час обеда, было далеко за полдень, а заседание все продолжалось. Должно быть, при обсуждении важных решений мнения участников разделились и правитель не хотел прерывать спор, пока сам не будет уверен, какой путь следует выбрать.
Солнце уже клонилось к закату, когда близкие друзья с серьезным видом покинули зал заседания; за ними последовали генералы. Час спустя помощник визиря пришел за Рамзесом.
Однако вместо Сети его принял Шенар.
— Я хочу видеть фараона.
— Он занят; чего ты хочешь?
— Я приду потом.
— Мне поручено принять тебя, Рамзес. Если ты откажешься говорить со мной, я составлю рапорт. Не думаю, чтобы нашему отцу понравилось твое поведение. Ты слишком часто забываешь, что должен уважать меня.
Угроза не подействовала на Рамзеса, решившегося поставить на карту все.
— Мы с тобой братья, Шенар, ты забыл?
— По старшинству…
— Неужели дружба и доверие не для нас?
Подобный довод смутил Шенара, голос которого немного смягчился.
— Конечно, но… ты такой несдержанный, вспыльчивый…
— Я иду своим путем, ты — своим; время заблуждений прошло.
— И… каков же твой путь?
— Армия.
Шенар похлопал себя по подбородку.
— Да, там ты добьешься блестящих успехов… Зачем ты хотел видеть фараона?
— Чтобы сражаться рядом с ним в Нубии.
Шенар вздрогнул.
— Кто рассказал тебе о войне в Нубии?
Рамзес оставался невозмутимым.
— Я царский писарь и офицер высшего ранга; мне недостает назначения в действующую армию. Дай мне его.
Шенар поднялся, стал ходить кругами, потом вернулся на место.
— Не рассчитывай на это.
— Почему?
— Слишком опасно.
— Неужели ты беспокоишься о моем здоровье?
— Царевич не должен подвергаться такому чрезмерному риску.
— Но разве сам фараон не будет возглавлять наши войска?
— Не настаивай, твое место не там.
— Напротив!
— Мое решение окончательно.
— Тогда я попрошу об этом у отца.
— Не устраивай скандалов, Рамзес; в стране полно других проблем и без этих протокольных обменов любезностями.
— Хватит вставать на моем пути, Шенар.
Круглое лицо наследника трона посуровело.
— В чем ты меня обвиняешь?
— Мое назначение подтверждено?
— Это решать правителю.
— В зависимости от твоего предложения…
— Я должен подумать.
— Поторопись.
Аша огляделся вокруг себя. Комната просторная, два окна, расположенные одно против другого для лучшей циркуляции воздуха, стены и потолок украшены цветочными фризами и геометрическими мотивами в красных и синих тонах, много стульев, низкий стол, коврики отменного качества, сундуки для документов, шкаф с папирусами… Кабинет, который предоставили ему в распоряжение как министру иностранных дел, показался ему вполне подходящим на первое время. Редко кто из молодых сановников удостаивался таких замечательных условий.
Аша продиктовал послание своему секретарю, принял своих коллег, которым не терпелось повидать того, кого в министерстве уже считали феноменом, потом принял Шенара, который знакомился с каждым новым служащим, если тому прочили хорошее будущее.
— Вы довольны?
— Лучшего я и не желал.
— Правитель высоко оценил вашу работу.
— Мне остается только пожелать, чтобы моя самоотверженность всегда служила Его Величеству.
Шенар прикрыл дверь кабинета и заговорил шепотом.
— Я тоже высоко ценю вашу работу. Благодаря вам Рамзес кинулся сломя голову прямо в ловушку. Его единственное желание — сражаться в Нубии! Естественно, чтобы подальше заманить его, я начал с того, что отверг его требование, а потом понемногу уступил.
— Значит, его назначение подтверждено?
— Фараон согласится взять его в Нубию, чтобы испытать его в сражении. Рамзес не знает, что нубийцы отменные воины и что предстоящий мятеж может оказаться кровавым. Прогулка на бирюзовые копи раззадорила его, он уже считает себя старым воякой. Сам он бы не додумался попроситься на войну; удачно у нас с вами это получилось, а?
— Надеюсь.
— Теперь о том, что касается вас, Аша. Я не какой-нибудь неблагодарный, и вы с блеском выполняете свою роль дипломата. Немного терпения, два-три замечательных и замеченных рапорта, и продвижение по службе вам обеспечено.
— Мое единственно желание — служить моей стране.
— Мое тоже, естественно, но более высокое положение позволяет делать это с большим успехом. Вас интересует, например, Азия?
— Естественно, ведь это главное направление нашей дипломатии.
— Египту нужны профессионалы вашего класса. Учитесь, узнавайте новое, слушайте внимательно и будьте мне верным подданным, и вы не пожалеете об этом.
Аша поклонился.
Несмотря на то что народ Египта не любил конфликты, отправление Сети в Нубию почти не вызвало никакого беспокойства: разве могут племена дикарей-африканцев противостоять сильной и хорошо организованной армии? Поход заранее рассматривался как операция по наведению порядка, нежели как настоящий конфликт. Жестоко подавленный бунт не скоро опять поднимет свою мятежную голову, и Нубия снова станет спокойной и мирной провинцией.
Благодаря тревожному докладу Аши Шенар знал, что египтяне встретят серьезное сопротивление. Рамзес попытается показать, на что он способен, с запальчивостью, присущей юности. В прошлом нубийские стрелы и топоры уже снесли не одну буйную голову неосторожных воинов, слишком увлеченных своим превосходством. Если повезет, Рамзес последует за ними.
Жизнь улыбалась Шенару: в этой игре власти он располагал пешками, которые могли принести ему выигрыш. Слишком насыщенная деятельность изматывала фараона; в ближайшем будущем он вынужден будет назначить своего старшего сына регентом и предоставить ему наибольшую свободу действий. Держать себя в руках, не показывать своего нетерпения, действовать в тени — таковы были ключи к успеху.
Амени прибежал к главной пристани Мемфиса; непривыкший к физическим упражнениям, он продвигался вперед довольно медленно, с трудом пробираясь сквозь плотную толпу провожавших отряды в поход. Осматривая очередную яму с отходами, он обнаружил важную улику, от которой, быть может, зависело все дело.
Его звание секретаря Рамзеса открыло ему путь за охранные заграждения; едва переводя дыхание, он выбрался на набережную.
— Где корабль царевича?
— Отчалил, — ответил офицер.
29
Выйдя из Мемфиса в двадцать четвертый день второго месяца зимы, в восьмой год царствования Сети, египетская армия довольно быстро продвигалась на юг. В Асуане она высадилась на берег и вновь погрузилась на корабли, обогнув скалы первого водопада; высота воды в Ниле в это время года позволяла почти беспрепятственно преодолевать опасные пороги, однако фараон предпочел использовать специально приспособленные судна для продвижения вверх по течению в сторону Нубии.
Рамзес был очарован. Назначенный армейским писцом, он управлял походом, подчиняясь непосредственно приказаниям своего отца, поэтому он располагался на борту того же корабля, который имел форму полумесяца, так что нос и корма выступали высоко над поверхностью воды; два руля, один — с левого, другой — с правого борта, позволяли судну маневрировать быстро и плавно. Огромный парус, крепящийся на одной-единственной высоченной мачте, выпячивал свое большое брюхо, надутое сильным северным ветром; экипажу часто приходилось проверять крепление канатов.
В центре находилась большая кабина, разделенная на отсеки; на носу и на корме также находились каюты, немного поменьше, предназначенные для капитана и двух рулевых. На борту царского корабля, как и на всех остальных судах военного флота, царило веселое оживление: матросы и солдаты, казалось, совершают увеселительную прогулку, не грозящую никаким риском, никто из офицеров не докучал им. Все хорошо усвоили распоряжения правителя: никакого насилия по отношению к мирным жителям, никого не забирать в армию против воли, держаться вежливо, не проводить никаких незаконных арестов. Надлежало, чтобы шествие армии внушало страх и вызывало уважение к установленному порядку, а не опасения террора и грабежа. Нарушителей кодекса чести ожидало тяжелое наказание.
Нубия заворожила Рамзеса, который все плавание не уходил с палубы; пустынные холмы, островки гранита, тонкая полоска зелени, сопротивляющейся пустыне, небо необыкновенной синевы, бескрайнее, напоенное зноем пространство опаляло восхищением душу царевича. По берегам лениво и сонно паслись коровы, в воде лежали гиппопотамы, хохлатые цапли, розовые. фламинго и быстрые ласточки рассекали воздух над пальмами, в листве которых копошились бабуины. Рамзес сразу же проникся красотой этого дикого края, ощущая родство с ним, он так же сгорал от внутреннего неукротимого огня.
От Асуана до второго водопада египетская армия шла через спокойные земли; наконец, она остановилась возле мирных поселений, которым оставила съестные припасы и всякий скарб. Эта провинция Уауата , усмиренная давным давно, простиралась на триста пятьдесят километров. Рамзес жил, как во сне, свободный и счастливый, настолько эта земля была мила его сердцу.
Он проснулся, увидев невероятный монумент, огромную крепость Бухен, со стенами из кирпичей, которые достигали одиннадцать метров в высоту и пять в ширину; с высоты прямоугольных башен, опоясывавших берег зубчатым кружевом, египетские постовые наблюдали за вторым водопадом и его окрестностями. Ни один нубийский отряд не мог пересечь вереницу укреплений, из которых самым важным являлся, конечно, Бухен; здесь постоянно находился гарнизон из трех тысяч солдат, поддерживавший непрерывную связь с Египтом посредством почтовых пересылок.
Сети и Рамзес вошли в крепость через главный вход, обращенный к пустыне; он был защищен парой двойных ворот, соединенных между собой деревянным мостом: осаждающий неминуемо должен был попасть под град стрел, дротиков и камней, выпущенных из рогаток. Амбразуры были устроены таким образом, что противник попадал под перекрестный огонь, уйти от которого не представлялось возможным.
Часть войска приняли в небольшом городке, развернувшемся у подножия укрепления; казармы, нарядные домики, склады и мастерские, рынок, медпункт — здесь было почти все для вполне сносного существования. Войска могли задержаться здесь передохнуть, прежде чем углубиться во вторую нубийскую провинцию, страну Куш; на данный момент боевой дух был на высоте.
Комендант крепости принял царя и его сына в парадном зале, где объявлялись решения суда, после подтверждения их визирем. Высоким гостям подали холодное пиво и финики.
— Полагаю, царский наместник Нубии сейчас отсутствует? — начал Сети.
— Он должен скоро прибыть, Великий Царь.
— Неужели он сменил место своего пребывания?
— Нет, Великий Царь, он предпочел сам оценить положение дел в краю Ирем, к югу от третьего водопада.
— Положение дел… Вы хотите сказать, бунт?
Комендант старался не смотреть в глаза Сети.
— Подобное определение несколько преувеличенно.
— Неужели номарх отправился бы так далеко, чтобы остановить какую-то шайку воров?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35