Что? Трансурановых недостаточно. - Джон
выпрямился в кресле. - И не пытайтесь шантажировать меня, Комин. Не
угрожайте мне Торговым Союзом или кем бы то ни было. Вы на Луне в
стеклянном пузыре и никуда не убежите. Вы понимаете это? Вы здесь
пробудете столько, сколько мне нужно, и ни с кем не сумеете переговорить.
Это место уже служило для подобных вещей прежде. Теперь продолжайте.
В комнате стояла тишина - тишина затаенного дыхания, покрасневших,
внимательных лиц. Ладони Комина вспотели. Он шел по тонкой проволоке, и
было достаточно одного неверного шага.
- Да, - медленно сказал он, - трансурановых недостаточно. Об этом вы
узнали из клеток тела Баллантайна. Но есть кое-что еще.
Молчание. Он в кольце взглядов, пылающих и голодных, нетерпеливых и
жестоких.
- Пауль Роджерс был жив, когда Баллантайн расстался с ним. Думаю,
остальные могут быть живы тоже. Он умолял Пауля не покидать его, говорил,
что не может вернуться один.
Старик облизнул тонкие губы.
- Значит, он делал попытку. Мы поняли, что он садился, когда
обнаружили в его теле трансурановые элементы. Дальше, дальше!
- Звук дрели, которой сверлили дверь, я думаю, привел Баллантайна в
сознание. Этот звук заставил его вспомнить другое. Он заговорил о
выходе... там, должно быть, ад. И затем...
Комин содрогнулся, вспомнив голос Баллантайна, его лицо и взгляд.
- Кто-то или что-то звало Пауля, и Баллантайн умолял его не слушать.
Джон хрипло спросил:
- Кто? Что?
- Что-то, что он назвал трансуранидами. Он боялся их. Я думаю,
остальные ушли к ним, и Пауль, уходил тоже. Баллантайн боялся их. Он
закричал.
- И это было все, - сказал Джон. Глаза его подернулись странной
пленкой, как полупрозрачной оконной занавеской. - Он кричал, пока не умер.
Голос Комина был совершенно естественным, когда он сказал:
- О, нет. Это еще не все.
Молчание. Он ждал. Джон ждал. Комину казалось, что его сердце стучит
громко, как литавры. Он был уверен, что все навостренные уши Кохранов
слышат этот звук и знают, что он лжет. Внезапно он возненавидел их личной
ненавистью. Они были слишком большие, слишком сильные, слишком
самоуверенные. Они хотели слишком многого. Даже если бы в этот момент они
узнали, что Пауль Роджерс и все остальные мертвы и им ничем нельзя помочь,
он продолжал бы войну с Кохранами, только чтобы нарушить их планы. Они
слишком уж хорошо использовали других людей.
И он был уверен, что один из них пытался убить его.
Джон ждал.
Комин усмехнулся.
- Остальное я расскажу, - заявил он, - когда буду у звезды Барнарда.
Стенли взорвался.
- Блеф! Наглый глупый блеф. Велите ему убраться ко всем чертям.
Дядя Джордж что-то сердито заговорил, и Питер тоже попытался вставить
слово, но старик успокоил их одним жестом.
- Минутку. - Его глаза остановились на лице Комина. - Минутку, это
надо обдумать. Если он не блефует, то может быть очень ценен. Если он
сказал правду, то, может быть, лучше взять его в экспедицию.
Все задумались. Казалось, это всем понравилось. Всем, кроме Стенли.
Комин взглянул на Джона и тихо сказал:
- Вы исповедуете древнее "или-или"?
Джон хихикнул.
- Хотите вы или нет полететь к звезде Барнарда?
Комин процедил сквозь зубы:
- Да, я покупаю полет.
- Тогда, - сказал Джон, - вы сейчас не вернетесь на Землю. - Он
оглядел всех присутствующих. - Это касается всех вас, кроме Джорджа. Все
вы останетесь здесь, на Луне, пока не улетит второй корабль.
Стенли запротестовал.
- Но как же суды? Союз и "Межпланетное" уже распускают антимонии
насчет своих прав на двигатель. Если они заставят нас присоединиться...
- Не заставят, - сказал Джон. - Джордж и наши законники смогут
удержать их. Питер, можешь начинать. Ты будешь отвечать за все. - Старик
устало прикрыл глаза. - Теперь все могут быть свободны. Я устал.
Комин вышел с остальными в большой холл. Их отпустили, подумал он,
как школьников.
Но остальные не уделяли ему внимания. Они разговаривали повышенными
голосами. Стенли все еще возражал, тетя Салли пронзительно жаловалась,
пока властный голос Питера Кохрана не оборвал шум.
- Нам лучше бы заняться делом. Поскольку работы будут вестись здесь,
нам нужен полный парк обслуживающих машин и технический персонал. Нильсон
и Филдер могут справиться с этим. Вызовите их сюда, Билл.
- Но установить двигатель Баллантайна на новом корабле невозможно
здесь... - начал Стенли.
Питер оборвал его.
- Это будет сделано. На одном из наших новых кораблей класса
"Паллас". Здесь будут установлены шлюзы. Идемте, нужно браться за дело.
Комин повернулся и пошел от шумной спорящей группы. Он не обернулся,
услышав, что Сидна зовет его. Сейчас с него было довольно Кохранов.
Связавшись с Кохранами, он попал в нечто слишком большое для него. И
теперь погряз в этом деле по уши.
Коридор был высокий и пустой, и пока он шел, слышалось эхо его шагов.
Он мог идти куда хотел - через комнаты и залы, через террасы, окружающие
пышно цветущие сады - но все же оставался под стеклянным колпаком на Луне.
И смерть была за его плечами. Кто бы там ни был, он будет пытаться снова,
он удвоит и утроит усилия, и Арч Комин с его длинным языком не доживет до
того, чтобы увидеть звезду Барнарда.
А если доживет, чтобы добраться туда, его спросят: "Где планета
Баллантайна?" Что он ответит?
Этого он не знал.

6
Комин достиг пределов терпения к тому времени, когда ложь наконец
взорвала все.
Он был в саду с Сидной, под цветущим деревом, загораживающим их от
зеленого света Земли, когда их прервал сдержанный кашель слуги.
- Мистер Питер хочет увидеть вас немедленно, мисс.
- Он злой? - спросила Сидна.
- Боюсь, что да, мисс. Пришло сообщение с яхты...
- Тогда я думаю, - сказала она. И, когда слуга ушел, добавила: - ну,
пусть он понервничает. Все эти недели здесь было слишком скучно.
- Хорошенький мне комплимент, - заметил Комин.
- О, Комин, я не имела в виду нас. Это было чудесно.
- Да, - сказал он, - и особенно чудесно, когда ты допустила, чтобы
нас увидел Стенли. Я очень рад, что ты использовала меня, чтобы вставить
ему шпильку.
Он подумал, что она ударит его, но вместо этого она через секунду
рассмеялась.
- Он сходит по тебе с ума, не так ли? - требовательно спросил он.
- Он вошь.
- Потому, что сходит с ума по тебе?
- Потому что говорит так. По крайней мере, однажды сказал - только
один раз. Кузина Клавдия донесла, но она моя кузина и думает, что он
чудесный. - Она привела в порядок свое белое платье. - Смотри, увалень, ты
сломал мне молнию. Во всяком случае, он один из тех важных ослов, от
которых я умираю от скуки. Тогда я позволила ему несколько раз заловить
нас. - Внезапно она заговорила злобным шепотом: - Во всяком случае, Комин,
между нами это только сегодня. И, может быть, завтра. Когда корабль улетит
вместе с тобой... Ну, мы идем к Питеру?
- Что ты сделала на этот раз?
- Увидишь. Я же говорила тебе, что здесь было слишком скучно.
Следуя за ней и задумчиво усмехаясь, Комин подумал, что это ложное
заявление. Все эти недели здесь ему не было скучно. Но это было
утомительно - ужасно утомительно.
Самым дьявольским было то, что он не принимал участия ни в какой
лихорадочной деятельности, ведущейся здесь. Вся работа велась в том
сегменте купола, который был совершенно скрыт от большого дома линиями
деревьев, ограничивающих сады.
Там были громадные шлюзы, куда фрахтовщики привозили топливо для
ненасытных насосов и горнов; химические элементы для очистки воздуха, воду
для огромных каменных цистерн, рефрижераторы для охлаждения систем и
резервуары с кислородом, а также пищу и напитки. Здесь же были мастерские,
внезапно и быстро расширенные, так что теперь в них работала целая
маленькая армия опытных техников.
Сюда доставили двигатель Баллантайна и новый корабль, на котором его
должны были установить. Корабль был больше, крепче и лучше, чем у
Баллантайна - не пионерский, исследовательский корабль, но доведенный в
развитии до уровня исследовательского. Внутренности его были вынуты и
теперь устанавливались вновь, по другой схеме. Мастерские звенели
оглушительным громом. Люди работали до последнего предела сил, а затем
заменялись другой сменой. Никто не жаловался. Плата была астрономически
велика. Люди были здесь пленниками до смены, но никто не роптал на это.
Но они, и Питер Кохран, и Симон, и Стенли, участвовали в чем-то
практическом. Даже дядя Джордж, вернувшийся на Землю, чтобы с помощью
высокооплачиваемых юридических талантов предотвратить антимонопольную
тяжбу, что-то делал. Только он, Комин, был исключен из работы.
Вооруженная охрана, поставленная за садами, имела свои приказы. Много
людей было без дела, и Комин являлся одним из них. Он мог стоять и глядеть
на далекие серебрящиеся борта корабля, на краны и вспышки атомной сварки,
мог слушать грохот, крики и лязг металла - но только и всего.
- Послушайте, - сказал он Питеру Кохрану, - я специалист и, черт
побери, неплохой. И кроме того, я полечу на этом корабле.
- Да, сказал Питер, - и вы попадете в него перед самым стартом. Но не
раньше. Вы уже доказали свои способности создавать затруднения, Комин.
- Но я могу что-нибудь делать снаружи корабля. Я...
- Нет, Комин. Вы останетесь здесь, и точка. Это приказ дедушки.
И Комин остался без дела, яростно проклиная старика, который не
уходил из своей нелепой комнаты, замышляя украсть звезду, прежде чем
умрет.
И он наблюдал, как корабль взлетел для первой проверки, молча
скользнув в черное лунное небо. Он почувствовал холодный спазм в животе,
когда понял, что скоро будет внутри этого корабля, в крошечной капсуле,
содержащей воздух и жизнь в черной бесконечности между звездами.
Он стоял, ждал, глядел и покрывался потом, пока корабль не скользнул
обратно и из него не вышел Питер Кохран. Его мокрое лицо выражало
нетерпение и что-то еще. Стенли нервно шел за ним.
- ...все автоматическое управление двигателем висит на соплях.
Передачи не принимают нагрузку. Разобрать и передать их...
Это было все, что услышал Комин. И он должен сидеть и ждать, и играть
с Сидной в различные игры, и запастись терпением, хотя нервы его готовы
были вот-вот порваться.
Только оказалось, что Сидна не выдержала первой. И он шел за ней к
дому и был уверен, что она из упрямства ведет их к грозе.
Питер ждал ее на террасе. Лицо его было чернее тони. Стенли и Клавдия
тоже были здесь, как и парочка других кузенов, глядевших с явным
ожиданием.
Питер ровно сказал:
- Яхта должна приземлиться через двадцать пять минут... Капитан Мур
радировал, чтобы не было препятствий, потому что он спешит. И, кажется,
Сидна на борту твои странные дружки.
Она весело сказала:
- О, я и забыла сообщить тебе. Я думала, что могу повеселиться с
гостями в этом скучном доме.
Питер продолжал:
- Ты же знаешь, что мы пытаемся здесь сделать! Ты знаешь, сколько
людей хотели бы узнать, что мы здесь делаем. И, несмотря на это, ты...
- Не будь дураком, Пит! Среди моих друзей нет шпионов - они не
настолько умны. И, кроме тот, их это не волнует.
- Конечно, ты оправдываешься, - сказал он. - Послушай, ты понимаешь,
что будет, если выплывет хоть слово, что у нас уже почти готов к полету
второй звездный корабль? Через час нам прищемят нос! Нас спасает только
одно - что никто и не подозревает, как быстро мы продвигаемся. Черт
побери, Сидна...
- Перестань надоедать мне и успокойся. Твоя охрана торчит у шлюза. Но
никто туда и не пойдет, пока в доме есть выпивка.
- Вечеринка, это прекрасно, - робко сказала Клавдия, робко взглянула
на Стенли и замолчала.
Стенли сказал:
- Прикажите яхте вернуться на Землю. - Он здорово осунулся с тех пор,
как Комин узнал его. Потерял здоровый цвет лица, и в нем чувствовалось
напряжение, почти такое же, как в Питере. Он тоже собирался участвовать во
втором Большом Прыжке. Он настаивал на этом, и Салли Кохран поддерживала
его для того, чтобы хоть кто-то поглядел на нее и Клавдию с интересом. Но
ему, казалось, не доставляла удовольствия такая перспектива.
- Ее нельзя возвращать, - сказала Сидна. - Люди поймут, что здесь
что-то происходит, если вы сейчас отправите их назад.
Они потерпели поражение и поняли это. Питер сказал:
- Ладно, Сидна. Но если хоть что-нибудь будет не так, я сверну тебе
шею.
Но все было так, по крайней мере, сначала. Яхта села, и Комин
издалека увидел толпу молодых болванов, высыпавших из нее и направившихся
к дому, к Сидне и выпивке. И, казалось, почти сразу же залитые светом
Земли сады и террасы наполнились смехом, танцевальной музыкой и людьми в
белых костюмах, разносящими подносы со спиртным.
Комин сидел на террасе и прислушивался к веселью. У него не было
ничего, совсем ничего. Он не был трезв, но и не старался продолжать. И
знал, почему. Потому что он больше не относился к нормальному
человечеству, потому что на него надвигалась тень Большого Прыжка, потому
что скоро он улетит от всего этого, он и еще пятеро, к чему-то, что может
лишить даже приличной смерти...
Он в тысячный раз подумал, что имел в виду Баллантайн под
трансуранидами. Можно ли угадать, что это такое, когда совершенно
неизвестно, что произошло? Они говорили о трансуранидах, но никто не мог
сказать ничего путного. Трансураниды - кем бы или чем бы они ни были -
были тем, что сделало что-то с Баллантайном?
Комин содрогнулся и налил себе еще отличного виски Кохранов, чтобы
прогнать образ Баллантайна, мертвого и все же ворочающегося на кровати с
ограждением. Внезапно перед ним появилась хорошенькая девушка с густой
копной черных волос и спросила:
- Кто вы?
Она была свежа, как бутон. Рядом с нею Комин почувствовал себя
стариком, и между ними была непреодолимая пропасть, потому что он знал,
что собирался сделать, а она не знала и даже не подозревала об этом. Но
она была мила.
- Не знаю, - ответил он. - Я здесь чужой. А вы?
- Ни за что не угадаете.
- Тогда не буду и пытаться.
- Я - Бриджит, - сказала она и скорчила гримасу. - Ужасное имя,
верно? - Она вдруг оживилась, глядя поверх головы Комина. - О, Симон! -
позвала она и помахала.
Симон подошел, обнял ее, и она прижалась к нему, улыбаясь, но все еще
проявляя интерес к Комину.
- Симон, он не весел. Почему вы грустите?
- Ему кажется, что кто-то пытается убыть его. Были еще попытки,
Комин?
- Я ни к кому не поворачивался спиной, - сказал Комин.
- Вы шутите, - проговорила Бриджит. - Его никто не будет убивать, он
милый.
- Ну, - сказал Симон, - я не думал, что можно назвать его так, но
может, ты и права. Идем, Бриджит. Пока, Комин, и не пейте отравленные
напитки.
Комин смотрел, как они уходят. Его отсутствие реакции на Кохранов
достигло гигантской величины. Он подумал, как было бы приятно улететь с
ними со всеми, собрать их всех на корабль и увезти к звезде Барнарда.
Он увидел, как на террасу вышел Питер Кохран и, нахмурясь, глядел на
веселящихся. Он был каменно-холодный, трезвомыслящий. Стенли присоединился
к нему. Пару минут они разговаривали, затем Питер спустился в сад и исчез
в темноте. Пошел проверить свой кордон, подумал Комин. Сидна должна
получить за это хорошую трепку. Но это было точно такой же хитростью
Сидны, как и то, что она завлекла его сюда, и он должен быть
благодарным... но должен ли?
Где, во всяком случае, Сидна?
Стенли спустился по ступенькам и вошел в сад следом за Питером. Комин
поднялся. Ему надоело сидеть и размышлять. Он поискал взглядом белокурую
головку Сидны, заметил и направился к ней. Терраса слегка качалась под его
ногами, и, казалось, на ней было двести человек вместо двадцати. Сидна
была с долговязым молокососом, которого звали Джонни и с которым Комин уже
встречался. Вокруг них было еще несколько человек. Кто-то сказал что-то
смешное, и все смеялись.
Комин подошел к Сидне и сказал:
- Привет.
Сидна взглянула на него. Глаза ее были очень яркими и очень веселыми.
- Привет, Комин.
По другую ее руку стоял Джонни.
Комин сказал:
- Рассказать, как принимал гостей пожарник?
Она покачала головой.
- Ты выглядишь мрачным. Терпеть не могу мрачных. - Она отвернулась.
Комин положил руку ей на плечо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14