Вся палата встала и две минуты провела в молчании. А премьеру, я считаю, следовало бы после этого вымыть рот мылом.
Только финансовый обозреватель «Таймс» уловил легкий запах жареного. Комментируя падение акций в компаниях уилеровской империи, он задался вопросом, почему это аудиторы забеспокоились еще до того, как тело Уилера остыло. Если не считать этого, то Уилеру устроили прекрасную отходную на пути в ад.
С Риарденом было хуже. Его аттестовали как отпетого негодяя, чья смерть в перестрелке могла служить уроком всем людям его сорта. Бранскилл был отмечен за свою настойчивость в преследовании этого ужасного Риардена и за выдержку перед лицом смерти.
– Ничего особенного, – сказал Бранскилл скромно. – Я только исполнил свой долг полицейского офицера.
Слэйда надеялись скоро поймать. На информацию о его смерти был наложен строжайший запрет, и я не сомневался, что в последующие десять или двадцать лет немало писателей-криминалистов будут прилично зарабатывать на книжках о «тайне Слэйда».
В зал вошла Элисон. Она казалась усталой и бледной, но, увидев меня, улыбнулась. Я встал, чтобы встретить ее, но она вдруг остановилась.
– Ты выглядишь ужасно, – сказала она, очевидно имея в виду мою перевязанную руку и небритость.
– Но чувствую себя на так уж плохо. Во всяком случае левую руку могу согнуть. Что будешь пить?
– Кампари. – Она села и подозвала официанта. – Я смотрю, читаешь газеты?
– Ну, тому, что там пишут, верить не следует.
Она откинулась на спинку стула.
– Что ж, Оуэн. Вот и все. Вот и все.
– Да, – сказал я. – Сожалею по поводу Алека.
– Правда? – спросила она. – Ведь из-за него тебя чуть не убили...
Я пожал плечами.
– Он не рассчитал скорости и направления реакции Уилера. Но в остальном, его затея была неплохой.
– Несмотря на то, что он тебя продал? – воскликнула она в недоумении.
– Черт побери! Мы же не в куличики играли. На кон было поставлено слишком много. Уилера надо было прижать во что бы то ни стало, и если для этого пришлось пожертвовать полевым агентом, – что ж, значит, выбора не было. Уилер наносил удар в сердце государства. Премьер-министр рассматривал его как кандидата в министры, и один Господь знает, в какие сферы он залетел бы, находясь на этом посту.
– Если все государственные служащие подобны Алеку, Боже храни Британию, – сказала Элисон низким голосом.
– Не переживай, – сказал я. – Он мертв. Он убил себя, не меня. Не забывай этого.
Подошел официант, и пока он расставлял на столе бутылки и бокалы, мы молчали.
– Что ты теперь собираешься делать? – спросила Элисон, когда он отошел.
– Ко мне был визит от Люси. Сейчас я все равно ничего не могу делать. Надо, чтобы плечо поправилось. Месяц или шесть недель.
– Собираешься обратно в Южную Африку?
Я покачал головой.
– По-моему, меня из пассива перевели в актив. – Я сделал глоток. – А что ты?
– Я пока не думала ни о чем. Кроме похорон, навалилась еще масса всяких дел. Надо было заняться личными бумагами Алека. Я провела много времени с адвокатом.
Я наклонился вперед.
– Элисон, выйдешь за меня замуж?
Ее рука дрогнула, и несколько капель красного Кампари упало на скатерть. Она странно посмотрела на меня, словно я был незнакомцем, затем сказала:
– О нет, нет, Оуэн!
– Я тебя очень люблю, – сказал я.
– Мне кажется, и я тебя люблю... Ее нижняя губа дрожала.
– Тогда в чем дело? Мы прекрасно подходим друг другу.
– Я скажу тебе. Ты – такой же, как Алек. Через двадцать лет, – если останешься жив, – осядешь в какой-нибудь маленькой незаметной конторе и станешь дергать за веревочки, чтобы люди вокруг прыгали. Как Алек. Ты будешь это делать не потому, что тебе это нравится, а потому, что сочтешь это своей обязанностью. И ты возненавидишь и свою работу, и себя, – опять же, как Алек. Но будешь продолжать заниматься ею.
– Кто-то должен же этим заниматься, – сказал я.
– Но не тот человек, за которого я выйду замуж. Я как-то сказала тебе, что я – плотоядная орхидея. А мне хочется быть капустой, – сидеть на грядке, быть домашней женой, вести хозяйство где-нибудь на окраине маленького английского городка.
– Не вижу причин, почему бы тебе не осуществить это.
– И оставаться дома, быть одной, когда ты неизвестно где? – Она покачала головой. – Не выйдет, Оуэн. Я вдруг почувствовал внезапное раздражение и резко сказал:
– Тогда зачем же ты вернулась сюда, на Мальту? Тень испуга пробежала по ее лицу.
– О, Оуэн. Извини. Ты думал...
– Ты не попрощалась, а Эрмитейдж сказал мне, что после похорон вернешься. Что я должен был думать?
– Меня переправили в Англию на военном самолете, – тихо сказала она. – Я вернулась за своим самолетом и... чтобы попрощаться.
– Попрощаться? Просто так?
– Нет, – вспыхнула она. – Не просто так. – Ее глаза наполнились слезами. – Оуэн, все получается как-то глупо...
Я взял ее руку в свою.
– Ты когда-нибудь была в Марокко?
Она смутно посмотрела на меня, удивленная внезапным поворотом темы.
– Да, я хорошо его знаю.
– Мог бы твой самолет долететь отсюда до Танжера?
– Мог бы, – неуверенно протянула она. – Но...
– Мне нужен отпуск, – сказал я. – У меня накопилась зарплата за полтора года. Помоги ее потратить! Ты будешь превосходным гидом в Марокко. Мне необходим гид, – я ведь там никогда не был.
– Ты опять ведешь льстивые речи, – сказала она, и в ее голосе на этот раз слышался смех. – Мейв О'Салливан предупреждала меня об этом.
Мейв и мне говорила, что я неподходящий человек для Элисон. Может быть, она и права, но я должен был попробовать.
– Никаких обещаний и обязательств, – сказала Элисон. Я улыбнулся. Шесть недель вместе уже были обещанием, Больше мне ничего не нужно. За шесть недель многое могло случиться.




1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26