То утро было прохладным и безветренным. Джорджия спозаранку срезала цветы с розового куста и перевязала их шелковой лентой. Когда она положила букет на гроб, то почувствовала острый приступ тошноты. Это все оттого, что тети Мей больше нет рядом, хотя перед смертью она сказала внучке, что ее уход из жизни не означает вечной разлуки и в ином мире она будет любить свою девочку.
Джорджии никого не хотелось видеть, но Луиза затащила ее к себе домой, усадила за стол и, приготовив еду, буквально заставила девушку слегка перекусить.
– Я знаю, как много тетя Мей значила для тебя, – мягко сказала она. – Но, Джорджия, бабушка никогда не позволила бы тебе так преступно относиться к своему здоровью. Ты ужасно исхудала. Слушай, а почему бы тебе не отдохнуть немного? Что, если уехать куда-нибудь, поваляться на солнышке, развеяться, а?..
Джорджия покачала головой и с грустью возразила:
– Нет, только не теперь. Может быть, позже… Я должна заняться делами. Работа поможет мне прийти в себя и избавиться от этого гнетущего состояния. Сейчас моя жизнь лишилась всякого смысла и… мне не хочется жить.
Перепуганное лицо Луизы заставило девушку вздрогнуть.
– Я знаю, тебе кажется, что я преувеличиваю…
– Нет-нет. Я тебя понимаю. С тех пор как ты приехала сюда, твоя жизнь сосредоточилась на бабушке, и, когда ее не стало, ты неизбежно должна была почувствовать себя…
– Совсем одинокой?
– Да. Но, возможно, это пройдет, если у тебя появится семья.
– Наверно.
– Ой, все время забываю спросить у тебя одну вещь. Митч Флетчер не говорил, почему он так неожиданно решил вернуться в Лондон?
Джорджия занервничала, и ее напряженность не укрылась от подруги.
– Я не прошу тебя выдавать чужие секреты, – продолжала Луиза. – Просто я слышала, что он собирался перевести сюда свой главный офис, и если это так, то у нас прибавится работы. Если же он передумал и намерен здесь все закрыть, то…
– Он не посвящал меня в свои деловые планы, – тихо сказала Джорджия.
Ей хотелось плакать. По непонятной причине упоминание о Митче вызвало у нее томление и острую тоску, оно разоблачило всю несостоятельность самообмана, всю нелепость убеждения в том, что Митч ничего для нее не значит и что в роковую ночь, когда умерла бабушка, на его месте мог быть любой другой мужчина.
– Я… мне пора домой…
Пошатываясь, Джорджия поднялась со стула. Она не слушала возражений Луизы, которая считала, что ей нельзя сейчас оставаться одной. Девушке безумно захотелось уединиться и осмыслить все накопившееся в душе.
Оказавшись дома, она сразу же поднялась наверх и открыла дверь в комнату Митча. Аккуратно прибранное помещение показалось ей пустым и голым, потому что ни одна вещь не напоминала о ее прежнем обитателе. Девушка вошла и села на кровать… его кровать… Потом бросила взгляд на белую подушку: здесь когда-то покоилась его голова. Она закрыла глаза и представила себе, как он тут лежал. На нее накатил приступ знакомой тянущей боли, и она покорно вытерпела это заслуженное наказание за свою глупость, ибо что может быть нелепее отвергнутой женской любви.
Любви… Ее губы скривились в горькой улыбке. Почему она не призналась в этом раньше… когда еще не все было потеряно?.. Зачем притворялась и обманывала себя?..
Очевидно, смерть тети Мей настолько потрясла, ее, что разрушила самозащиту и в какой-то момент вывела из равновесия; но вовсе не страдания заставили Джорджию в ту ночь броситься Митчу на шею. Просто чувства и тело уже знали то, что мозг отказывался признавать. Не потому ли она так и не сказала ему правды, не развеяла его заблуждений, не объяснила, что никакого женатого мужчины в ее жизни не было и нет? Если бы она это сделала, то между ними не осталось бы никакой преграды.
Джорджия закрыла лицо ладонями и погрузилась в горестные переживания.
Неужели в ней совсем не осталось гордости и самоуважения? Он ведь не любит ее. Он и той ночью ее не любил, но она пренебрегла этим обстоятельством…
Девушка застонала от боли. Вполне понятно, почему он сразу же бросил ее. Но понял ли он то, что она скрывала от самой себя? Разглядел ли он за внешней неприязнью ее истинные чувства? Не дай Боже. Пусть он верит, что его просто использовали, потерпев любовную неудачу с другим.
Джорджию охватила дрожь, и она снова почувствовала приступ тошноты. – Поднявшись с кровати, она пошла в ванную.
Постоянное недомогание совершенно вымотало ее, к тому же за весь день она не съела ни крошки, не считая того, что ей предложила Луиза.
Это все на нервной почве. Джорджия знала: люди по-разному реагируют на потерю близких. Кто мог предугадать, что ее замучают приступы тошноты…
Она помнила: впереди ее ждет множество неотложных дел, но никак не могла собраться с силами. Она чувствовала себя обескровленной и опустошенной, и навалившееся оцепенение было единственным спасением от безжалостного нападения ужасных химер: одиночества, боли и отчаяния. Пожалуй, лучше повременить… не предпринимать никаких действий… оставить все, как есть.
Она легла в постель, устало закрыла глаза и, обняв рукой подушку, нежно погладила ткань – так совсем недавно она гладила Митча. Но в отличие от него подушка была бесчувственной, немой, бесстрастной и бездушной…
Смежив веки, она тихо заплакала.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
– Я же вижу, что тебе плохо, – настаивала Луиза, но Джорджия вяло все отрицала. Они сидели в агентстве, куда девушка зашла, чтобы сдать выполненное задание и забрать очередную порцию. Увидев ее напряженную сгорбленную фигурку и мертвенно-бледное лицо, Луиза тут же усадила девушку и посоветовала ей не впрягаться в работу, а хорошенько отдохнуть.
– Но я вовсе не хочу отдыхать, – возразила Джорджия и, запнувшись, добавила: – Я не могу…
– Тогда кому-нибудь придется заставить тебя это сделать. Послушай, – Луиза немного смягчилась, – я прекрасно понимаю, что ты сейчас чувствуешь, я ведь помню, что было со мной, когда я потеряла бабушку. Но, угробив себя, ее ты не вернешь. К тому же я точно знаю: ей бы совсем не понравилось твое сегодняшнее состояние.
Джорджия молчала. Конечно, Луиза кругом права, но ужасно стыдно признаться подруге, что смерть бабушки тут ни при чем: ее нынешняя подавленность и безразличие к самой себе имеют совсем другую причину. Ну разве можно рассказать Луизе о той ночи с Митчем?.. Обо всем, что было тогда сказано и совершено? При одном воспоминании о нем у девушки даже теперь пылали щеки и по телу пробегала предательская дрожь. Но еще хуже ей приходилось по ночам, когда усталый мозг отключался и из-под спуда стыда и виноватости выплывали самые нескромные желания; она скучала по Митчу, ждала и призывала его. Даже во сне ей не было покоя: воспоминания о нем, яркие и мучительные, являлись ей в сновидениях, создавая иллюзию незримых уз, которыми они с Митчем никогда не были связаны в реальной жизни.
Минуло две недели с тех пор, как похоронили тетю Мей. Джорджия постоянно испытывала потребность обсудить с бабушкой то или иное дело, но тут же вспоминала, что ехать в больницу уже не придется, потому что некому больше ее выслушать; она также довольно часто мысленно разговаривала с тетей Мей, и при этом у нее возникало странное ощущение, будто бабушка рядом, будто она слышит ее и сочувствует ей.
Джорджия не могла смириться с тем, что тети Мей больше нет, но ее утешало, что сама смерть была легкой и достойной и бабушка встретила ее именно так, как сама решила. Скорбь и боль от потери не отпускали девушку, но момент смерти бабушки не был омрачен для нее тягостными воспоминаниями.
А вот мысли о Митче были совсем другими – беспокойными и жалящими.
Просыпаясь по утрам от непроходящей тоски, Джорджия чувствовала себя совершенно больной.
Постоянное недомогание подтачивало ее силы, следствием чего стали бледность и худоба, столь обеспокоившие Луизу. Но пусть подруга говорит что угодно, а бросать работу сейчас никак нельзя, ведь это единственное, что хоть как-то отвлекает от воспоминаний о Митче, о его ласках…
Заметив, что девушка нервничает, Луиза нахмурилась.
– Давай-ка допивай кофе, и я объявлю перерыв на пару часов. Сходим ко мне, посидим немного в саду и расслабимся.
Джорджия покачала головой, но спорить с Луизой было бесполезно – та наперед знала, что услышит в ответ. К тому же девушке было неловко все время повторять, будто работа нужна, чтобы рассчитаться за похороны.
На самом деле Джорджия на днях пережила еще одно потрясение: бабушка оставила ей в наследство довольно значительную сумму. Эти сбережения, накопленные за долгие годы, конечно же, были результатом постоянного самоограничения, о котором при жизни тети Мей никто не догадывался. Но когда поверенный зачитал завещание, девушка мгновенно все поняла и растрогалась до слез.
Она еле сдержалась, чтобы не разрыдаться. У бабушки не было никакой необходимости отказывать себе в маленьких удовольствиях, чтобы обеспечить материальную поддержку Джорджии. Ведь она молода, здорова и всегда сможет прилично заработать. Еще тетя Мей оставила письмо, в котором объясняла, что ей хотелось сделать приятное своей внучке; в нем также сообщалось: основная часть этих денег перешла к бабушке от родителей Джорджии после их гибели и она расходовала унаследованные средства на летний отдых девочки и на ее содержание во время учебы в университете.
Прочитав письмо, Джорджия, все еще сдерживавшая слезы, заплакала. Бабушкина мудрость, забота и любовь не оставляли ее даже теперь, когда их разделяет смерть, горько думала она.
Сразу же после отъезда Митча девушка взяла у Луизы его лондонский рабочий адрес и отправила ему чек, возвращая таким образом ту сумму, на которую он великодушно закрыл глаза. Но Джорджия была слишком горда, чтобы принимать подобные подарки. Ну и пусть он не придает этим деньгам никакого значения – ей же, наоборот, чрезвычайно важно вернуть их своему бывшему квартиранту!
– Ну, пей же, – поторопила Луиза.
Джорджия покорно подчинилась, но едва она уловила аромат крепкого кофе, как к горлу подступила тошнота; девушка поставила чашку на стол и, белая как мел, вскочила, зажимая рот рукой. Луиза все поняла и бросилась к ней, чтобы проводить в уборную.
Вскоре Джорджия снова появилась в комнате, и Луиза сочувственно обратилась к девушке:
– Что за напасть такая? Это, наверно, от кофе. Помню, когда я была беременна, меня этот запах чуть не доконал… – Она осеклась, увидев, что ее подруга побледнела еще сильнее. – Тебе по-прежнему нехорошо?
Джорджия кивнула. Тошнота уже прошла, но она чувствовала странное головокружение, словно тело ее стало пустым и легким и плавно воспарило над землей. Причиной ее смертельной бледности стал вовсе не новый приступ, а упоминание о беременности.
– Ты не против, если я пойду домой? – сдавленно спросила девушка.
– Конечно, нет, – заверила Луиза. – Только намотай на ус то, что я тебе скажу. Тебе нельзя погружаться по уши в работу и просто необходимо отдохнуть. Сама не знаю, зачем я это говорю: ведь ты наш лучший программист и твой отпуск совершенно не в моих интересах…
Джорджия уже не слушала подругу. Схватив сумочку, она поспешила на улицу.
Девушка с трудом добрела до машины, хота автомобиль был припаркован в двух шагах от агентства. По пути она вся покрылась холодной испариной, и ее прямо-таки качало на ветру.
Беременна… Нет, не может быть. А вдруг? С первой же ночи? Да нет… так не бывает…
Она села за руль и закрыла глаза. Беременна… Как же тогда быть? Она не замужем… и ни с кем не живет… Родить ребенка без мужа, взять на себя всю ответственность за его воспитание и благополучие – к такому варианту она совершенно не была готова.
Ребенок… Ребенок от Митча…
Горячая слабость разлилась по всему телу, и к глазам подступили слезы. Джорджии хотелось одновременно и плакать, и смеяться.
Беременна… Да не может быть! А если может?..
Спустя несколько часов Джорджия уже точно знала: она беременна. Она также знала и то, что, несмотря на все предстоящие трудности, страстно хочет ребенка… Ребенка от Митча.
В конце концов, она не первая, с кем случилось такое. Ведь есть же женщины, которые воспитывают детей в одиночку. Конечно, она совсем не думала о последствиях, когда умоляла Митча остаться в ту ночь с ней. Или все-таки?.. Неужели уже тогда в глубине ее подсознания таилась потребность зачать новую жизнь, чтобы выстоять перед страшным ликом смерти?
Довольно странная мысль… Впрочем, мало ли что взбредет в голову беременной женщине. Тем не менее эта мысль засела в ней довольно крепко. Ну да ладно, она не наивная девочка и знала, на что шла. Митч ведь предупреждал, но она отмахнулась от его предостережений и даже нарочно ввела его в искушение…
Ребенок… его ребенок будет принадлежать только ей. Митч никогда о нем не узнает, да и вряд ли он захотел бы что-либо узнавать. В ту ночь он просто поддался соблазну и ни сном ни духом не ведал, что такое произойдет, и, уж конечно, не думал ни о какой новой жизни.
Но эта жизнь уже зародилась. Теперь ее надо сохранить. Надо выносить ребенка. Джорджия вся задрожала от этой мысли – столь неожиданное осознание случившегося и взбудоражило, и успокоило ее.
Когда она пришла за результатами анализа, ей предложили, если она хочет, прервать беременность…
Она не колеблясь ответила отрицательно, потому что решение уже было принято, и, каким бы неразумным и безрассудным оно ни казалось, Джорджия не собиралась его менять. И если раньше она не задумывалась о возможности иметь ребенка, а уж тем более внебрачного, то теперь ее самым горячим желанием было спасти это маленькое существо. Не ради бабушки и не ради Митча, а потому… что оно нуждалось в защите и любви.
Беременна… Джорджия так глубоко погрузилась в размышления, что на обратном пути забыла тронуться с места на перекрестке и перегородила дорогу остальным машинам, – если бы не их нетерпеливые гудки, она бы еще не скоро вернулась к реальности.
Только к вечеру девушка смогла сосредоточиться и хорошенько взвесить ситуацию. Конечно, беременность скоро перестанет быть тайной для окружающих и не стоит делать из нее секрета, в то же время ей не хотелось бы… чтобы узнали о Митче… У нее есть полное право желать ребенка и родить его, но навязывать нежеланное дитя отцу… Такого права она за собой не признавала, даже если бы ей вздумалось поступить именно таким образом. Впрочем, она вовсе не собиралась посвящать Митча в свои проблемы. Но людского любопытства ей не избежать… Особенно это касается Луизы. Подруга, естественно, захочет все знать.
Придется ей рассказать… но не сейчас. Джорджия надеялась, что первое время Луиза вполне будет довольствоваться ответом, будто ей неприятно говорить об отце ребенка.
Заварив чай из трав вместо привычного кофе, Джорджия села за кухонный стол, и ей вдруг безумно захотелось, чтобы тетя Мей была жива и разделила с ней эти минуты; она знала наверняка, что бабушка не стала бы осуждать ее – она приняла бы ребенка всем сердцем.
Ночью Джорджии снова приснился Митч. Каким-то образом он узнал о ребенке и страшно рассердился; он обвинил Джорджию в легкомыслии и сказал, что никогда не согласится с ее решением…
Джорджия проснулась вся в слезах, мучимая холодом и сильным сердцебиением. Охваченная паникой, она села в кровати, обхватив руками колени, и, вся дрожа, поклялась: Митч никогда ничего не узнает!
Хорошо, что он вернулся в Лондон, и хорошо бы, чтоб он больше не появлялся в их краях. Ради блага ребенка. Пусть остается вдалеке. Им незачем встречаться.
Джорджия находилась на грани истерики. Если бы, ей на горе, он все-таки вернулся… если бы решил перевести сюда свое представительство… если бы им пришлось увидеться и он узнал бы, что она беременна… и если бы возник вопрос об отцовстве, она бы наврала, что отец ребенка – ее женатый любовник, которого на самом деле никогда не было.
За окном начался дождь, и его шум подействовал на девушку умиротворяюще. Он напомнил о розах, которые она заказала для своего сада, чтобы выполнить обещание, данное тете Мей.
Однажды, когда ребенок подрастет и начнет понимать ее, она расскажет сыну, а может, дочери об этих розах и о своей бабушке.
А вот расскажет ли она всю правду о Митче? Вопрос был непростым, и, дабы не искать на него ответа, Джорджия закуталась в одеяло и закрыла глаза.
Если раньше девушка совсем не заботилась о своем здоровье, не задумывалась о том, что надо вовремя есть и нормально спать, то теперь она заставляла себя завтракать, несмотря на подступающую тошноту при виде тарелки с кашей или чашки молока, – ведь питание необходимо ребенку.
Джорджия удивлялась собственному спокойствию, целеустремленности и решительности; новые заботы окрылили ее и придали смысл ее теперешней жизни.
В один из дней она приехала в агентство и объявила, что хочет вернуться к работе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14