— Нам приходилось встречаться, — пожал плечами Ролло, умолчав о том, что он сам искал этих встреч, что их было несколько и что они-то и породили стойкую взаимную неприязнь. Но когда дело касалось Ролло, Кейт становилась необыкновенно проницательной.
— Ты не имел успеха? — радостно спросила она.
— Она возненавидела меня с первого взгляда, — честно признался Ролло. — Доминик терпеть не может гомосексуалистов. Мужчины — главные козыри в ее игре.
К тому же, — Ролло сделал многозначительную паузу, — мы с ней положили глаз на одного и того же парня.
Кейт залилась неудержимым смехом.
Ночью впервые за много месяцев Кейт извлекла из тайника альбом, куда много лет наклеивала вырезки из газет и толстых глянцевых журналов. Она принялась внимательно разглядывать фотографии, где рядом с отцом стояла его вторая жена, и впервые обратила внимание на то, как она смотрела на мужа: с откровенным обожанием. Катрин и вправду была необычайно хорошенькой, похожей на куколку. Она разительно отличалась от сухопарой и неулыбчивой Сьюзан Деспард. Вне всякого сомнения, Катрин — покорная, изысканная, чувственная — подчинила свою жизнь жизни мужа. Только сейчас Кейт поняла, что Сьюзан Деспард жила своей жизнью — просто она находилась рядом с Чарльзом. На фотографиях на Катрин Деспард было элегантное платье и великолепные драгоценности. Она выглядела так, как и должна выглядеть жена богатого, преуспевающего человека. А ее мать редко посещала торжественные обеды, обычно отец приглашал клиентов или коллег в ресторан, потому что Сьюзан была болезненно застенчива и в присутствии посторонних совершенно терялась. Вот почему, догадалась Кейт, отец всегда заботился о том, чтобы маленькая Кейт научилась свободно общаться с людьми, и отправил ее в школу, где она завела друзей и перестала дичиться.
И все же бесспорно — ей далеко до Доминик. Кейт отыскала на фотографиях прекрасное, как цветок, лицо, и сердце у нее болезненно сжалось. Можно ли соперничать с такой красавицей?! Кейт ненавидела свою внешность с того самого дня, когда случайно подслушала безжалостный приговор своей шотландской бабки, столь же практичной, как и ее дочь: 4 Она никогда не будет красавицей.
Будем надеяться, что Господь наделил ее мозгами, потому что девчонке придется самой пробивать себе дорогу».
Боль, причиненная этими словами, долго жила в девочке. Кейт поднялась и подошла к зеркалу. «Я похожа на смерть, — с тоской подумала она. — Худое лицо, тонкие губы. Всю жизнь меня дразнили морковкой. Хорошо бы хоть чуть-чуть поправиться, а то кожа да кости». Она похлопала себя по бледным щекам, удрученно принялась разглядывать веснушки. Бабушка была права. Ей остается полагаться только на себя. До сих пор в ее жизни не было мужчин, и впредь она постарается держаться от них подальше. После предательства отца Кейт перестала доверять мужчинам и бессознательно держалась с ними так, что результаты предсказать было нетрудно. Отсутствие успеха у мужчин она объясняла тем, что некрасива. Известно, что мужчины предпочитают хорошеньких. Она убедилась в этом еще в школе — на школьных вечерах она из года в год подпирала стенку.
Расстроенная, она легла в кровать. Доминик же была сотворена природой с любовью: казалось, ее каждый день бережно вынимали из выстланного атласом ларца. Но в ней было еще нечто: необычайная сексуальность. То, чего не было в Кейт. Захлопнув альбом, она положила его на тумбочку и натянула одеяло на голову. Как в детстве, когда она чувствовала себя несчастной.
Итак, красота Доминик против интеллекта Кейт.
Кейт была настолько же уверена в своих способностях, насколько сомневалась во внешности. Она знала, что умна, и имела тому доказательства — призы за отличную учебу.
За короткое время она успела приобрести репутацию знатока восточного фарфора и честного антиквара. Но разве этого достаточно, чтобы управлять большим аукционным домом? Кейт знала, как функционирует «Деспардс», в свое время отец объяснил ей это, а Чарльз был не из тех, кто вносит бесконечные поправки в безупречно работающий механизм. Вряд ли за последние двенадцать лет что-нибудь существенно изменилось. Она прекрасно разбиралась в искусстве. Но персонал? Ее крохотный магазинчик не шел ни в какое сравнение с «Деспардс». Когда она ходила на аукционы, за прилавком оставался Ролло. Это были чисто личные отношения. Но «Деспардс» устроен гораздо сложнее. На вершине пирамиды находился ее отец — президент и директор-распорядитель, далее шли заведующие отделами, за ними менеджеры, за ними администраторы помельче. Кроме того, была бухгалтерия и каталожный отдел, отдел упаковки и хранения, а также перевозок и экспорта, еще один отдел объединял ответвления торгового отдела, занимавшиеся налогами и ценами. В «Деспардс» работало около тысячи человек. У нее по спине побежали мурашки. Должно быть, за двенадцать лет многое изменилось: одни сотрудники пришли, другие ушли. Но три ее старых знакомых все еще там.
И многие другие, кого она помнит с детства. Они были преданы отцу, но будут ли они преданы его дочери? Как бы там ни было, в «Деспардс» ей помогут даже стены.
Хорошо, думала она, время покажет. А пока не стану волноваться зря. Но когда она подумала о предстоящем свидании с Блэзом Чандлером, от мнения которого очень много зависело, она ощутила в груди холодок. Интересно, какие полномочия вообще имеет душеприказчик? Кейт знала только, что душеприказчик должен следить за тем, чтобы воля покойного была исполнена непреложно.
Давал ли ее отец какие-либо указания зятю? Хуже всего то, что Блэз женат на Доминик. Кейт сомневалась в его беспристрастности. Блэз предан жене. Ведь мужья всегда преданы своим женам. Но тут она вспомнила, как отец оставил ее мать, и поняла, в чем ее ошибка. Мужья преданы женам, пока их любят. Но разве можно разлюбить такую красавицу, как Доминик дю Вивье? Боже, подумала она, я начинаю заводиться. Она сделала несколько глубоких вздохов, встала с постели и уселась на ковер в позе лотоса. Это не стоило ей никакого труда, Кейт прекрасно владела своим телом.
Расслабившись, закрыв глаза, она глубоко дышала, считала про себя и наконец почувствовала, что напряжение схлынуло. Сердце перестало тревожно биться, мышцы расслабились, и, когда Кейт снова очутилась в постели, она мгновенно погрузилась в сон.
Глава 4
Как только Катрин де Вильфор вышла замуж за Шарля-Эдуарда Ги дю Вивье, она лишилась всех прав на свое приданое: оно перешло в полное владение мужа — таковы французские законы. Де Вильфоры были богаты, а дю Вивье — родовиты. Последние принадлежали к потомственным дворянам и вели свой род по женской линии от тех влиятельных вельмож, которые в 978 году посадили Гуго Капета на французский трон, а первые — всего лишь к сословию служилого дворянства. Но так как французская аристократия всегда ценила деньги и власть превыше геральдических тонкостей, а за Катрин де Вильфор давали богатое приданое, бракосочетание было отпраздновано со всей подобающей пышностью.
Катрин досталась мужу девственницей. Она совершенно не знала жизни и безнадежно любила другого. Сам Шарль дю Вивье к тому моменту был уже разочарованным, циничным человеком с подорванным в бесконечных оргиях здоровьем, и хотя красота и девственность жены поначалу произвели на него некоторое впечатление, как только она забеременела — а это случилось на третью ночь их медового месяца, — он потерял к ней всякий интерес и вернулся к своим шлюхам, мальчикам и прочим развлечениям. Безропотная и глубоко несчастная Катрин была отправлена в Нормандию, в родовой замок дю Вивье, дожидаться рождения ребенка.
Она понимала, что ее брак, как и большинство аристократических браков во Франции, был откровенной сделкой и что устроила эту сделку ее мать, урожденная Гортензия Шмайссер из Эльзаса, дочь миллионера, владельца сталелитейных заводов и к тому же еврея. Во время войны авиация союзников превратила заводы Шмайссера в груду развалин, а выплата репараций была делом далекого будущего. Немцы разграбили замок, оставив одни голые стены, однако владельцам удалось спасти прекрасную коллекцию севрского фарфора, спрятав ее на дне крепостного рва. За этой коллекцией и приезжал к родителям Катрин Чарльз Деспард, который затем продал ее в Париже за сумму, о которой маркиза де Вильфор не могла и мечтать. Ее дочь была спасена. Она не будет страдать от насмешек, доставшихся на долю Гортензии Шмайссер. Все это было сказано Катрин, которая привыкла беспрекословно подчиняться родителям. До встречи с Чарльзом Деспардом она никого не любила, и захлестнувшее ее чувство нарушило ее душевное равновесие, которое с годами становилось все более неустойчивым.
Когда ее муж начал поколачивать ее, Катрин не стала жаловаться своим родителям — это было бесполезно, — а просто перестала вставать с постели, пока у ней не родилась дочь. Оказалось, что малютка как две капли воды похожа на отца, и тот был этим необычайно польщен, хотя и хотел мальчика. Когда врачи сказали, что у Катрин детей больше не будет, он поначалу пришел в ярость, но, вспомнив о своей неизлечимой болезни — у него последняя стадия сифилиса, был уже затронут и мозг, — пришел к заключению, что, может, это и к лучшему. Свою дочь он испортил постоянными похвалами. Он называл ее маленькой королевой, поэтому она с детских лет считала себя выше других, что подтверждала и ее редкая красота.
Отца она обожала и восхищалась им. Пока болезнь не изуродовала его, он казался дочери самым красивым мужчиной в мире. К тому же он был энергичен, властен и крайне самолюбив. Он всегда добивался своего, его не беспокоила судьба ничтожных людишек, которые годились для одного — удовлетворять его прихоти. Эту жизненную философию он внушил и своей дочери.
К матери Доминик не испытывала ничего, кроме жалости. Та была слабой, робкой, словно погруженной в сон.
Большую часть дня она проводила у себя за вышиванием, по-прежнему мечтая о своем прекрасном принце. Когда Доминик немного подросла, отец в самых издевательских тонах описал ей историю любви Катрин и Чарльза. Самые дикие выходки Ги дю Вивье не могли вывести Катрин из оцепенения. Даже когда он заставлял ее смотреть, как он совокупляется с другими женщинами, мальчиками или теми и другими одновременно, она неподвижно сидела, сложив руки на коленях и глядя перед собой невидящими глазами, пока он раздраженно не приказывал ей убираться. Когда же отец, все стремительней погружавшийся в безумие, предложил Доминик стать свидетельницей его очередной оргии, она наблюдала за ним с таким холодным любопытством и презрением, а после высказала столько едких замечаний, что Ги, задрожав, неуверенно посмотрел на дочь. Впервые в жизни он задумался над тем, кого он вырастил и что скрывается за этим прекрасным лицом. Его пронзила мысль, что по сравнению с ней он сам не более чем расшалившийся школьник.
Когда Ги дю Вивье превратился в слабоумного идиота, Доминик заперла его в башне, приставив к нему глухонемого детину, который неусыпно ухаживал за ним и сторожил за ничтожное вознаграждение. Целых два года, последние три месяца из которых безумец представлял опасность не только для себя, но и для окружающих, Ги дю Вивье провел в заточении в далеком нормандском замке. Когда он наконец умер, Доминик перевезла гроб с телом в Париж и выставила для прощания в огромном зале. Смерть стерла с лица Ги дю Вивье следы безумия, лишь иссохшее тело говорило о тяжелой болезни. Тем, кто пришел высказать соболезнования, сообщили, что Ги дю Вивье умер от рака.
Жена и дочь похоронили его с почестями в семейной усыпальнице рода дю Вивье. Обе были в густых вуалях.
Обеим вуаль весьма пригодилась: Катрин не могла скрыть радостной улыбки, а Доминик — ярости. Отец оставил им одни долги. У Доминик были планы, но они требовали денег. Когда она тщетно пыталась найти у них в доме хоть что-нибудь, что отец не успел продать, она неожиданно вспомнила о Чарльзе Деспарде.
Оказалось, что дела у Чарльза идут как нельзя лучше.
За последние двадцать лет в его жизни произошли большие перемены. Он стал богат, очень богат. У него также появились жена и дочь. Не беда, от них легко избавиться.
Но прежде нужно убедиться в том, что чары ее матери еще действуют.
Когда Чарльз прочел письмо Доминик, где она просила его о встрече, он ничего не заподозрил. Он знал, что Катрин вышла замуж за одного из дю Вивье, но род дю Вивье был многочисленным, а яркая, чувственная красота девушки ничем не напоминала нежную прелесть его златокудрой Катрин. Когда Доминик попросила у него работу, он удивился: она принадлежит к одной из самых родовитых семей во Франции…
— Имя — единственное мое богатство, — объяснила Доминик, пожав плечами.
— Вы забыли о вашей внешности, — любезно произнес Чарльз.
— Мама говорила, что вы любезный человек. — Увидев, что брови Чарльза полезли вверх, Доминик добавила:
— Вы знали ее как Катрин де Вильфор.
Он изменился в лице.
— Как поживает мадам дю Вивье? — спросил он после паузы.
— Она сейчас в трауре по моему отцу. Мама ничего не знает о нашей встрече. Отец не оставил нам ни гроша.
Я должна, я вынуждена работать. Видите ли, я вращаюсь в том мире, где заключается большая часть ваших сделок.
И мне пришло в голову, что я могла бы работать у вас… осведомителем? Так вы их называете? То есть давать информацию о том, что и у кого продается. А вы платили бы мне комиссионные от конечной аукционной цены.
Спокойная уверенность юной особы — ей было не больше восемнадцати, ее продуманные, четкие доводы произвели на Чарльза впечатление.
— Я попросила бы вас никому не говорить, что я работаю на «Деспардс». Иначе мне будет трудно посещать дома моих друзей…
Чарльз утвердительно кивнул, его мысль продолжала работать.
— Вы закончили учебу?
— Да. Я вернулась из Англии на похороны отца, не доучившись всего несколько недель.
— Меня заинтересовало ваше предложение, мадемуазель. Давайте обсудим дальнейшие детали…
Так Доминик стала работать в «Деспардс». Она блестяще начала карьеру. Используя свое общественное положение, она посещала бесконечные коктейли, обеды, приемы, шоу, балы. Она напоминала бабочку, впервые распустившую крылья. Никто не знал, что она получает приличные комиссионные, которые кладет на номерной счет в швейцарском банке. Она объявила отца банкротом, так как не собиралась тратить свой заработок на оплату его астрономических долгов. Взяв материнские драгоценности, она отнесла их Чарльзу Деспарду и грустно спросила, сколько они, по его мнению, стоят? Как будто решилась принести их в жертву. После смерти отца фамильные драгоценности дю Вивье больше им не принадлежали, но у Катрин осталось жемчужное ожерелье, завещанное отцом, и пара прекрасных сапфировых серег — свадебный подарок бабушки. Чарльз Деспард купил их за хорошую цену — жемчужины были без изъяна, сапфиры чистейшей воды — и, как и ожидалось, вернул их Доминик. Тогда она пригласила его на чай, чтобы возобновить их знакомство с Катрин.
Она едва не силой вытащила мать в Париж. После смерти мучителя-мужа та наслаждалась покоем сельской жизни. Она работала в саду и вообще делала все, что хотела. Но Доминик сказала, что готовит для матери сюрприз и что та должна выглядеть как можно лучше. Она отправила ее к парикмахеру, маникюрше, визажисту, купила ей великолепные платья у «Бальмэ». Когда в назначенный день и час Чарльз вошел в гостиную дю Вивье, то увидел сияющие золотые волосы и лицо своей возлюбленной, которое, к его глубокому изумлению, ничуть не изменилось. Она собиралась улыбнуться ему вежливой, ничего не значащей улыбкой, но, увидав, кто это, прижала руку ко рту и, всхлипнув, прошептала:
— Чарльз?
— Катрин! Моя прекрасная Катрин!
Доминик отвела им десять минут. Если за это время у них ничего не выйдет, то ничего не выйдет вообще. Когда, вернувшись в гостиную, она увидела их лица, то сразу поняла: получилось.
Чарльз и Катрин заключили брак в мэрии прованской деревушки, из которой Гаспар Деспард отправился в Париж двести лет назад. После этого Доминик почти не вспоминала о прежней семье отчима. Если он был им нужен, то почему они не боролись? Сама она приготовилась к борьбе и разработала план действий. То, что отношения между Чарльзом и его первой семьей прервались, вполне устраивало Доминик, но все же она рассудила, что не мешает принять меры предосторожности. Она была в восторге, что знаменитый Чарльз Деспард ее отчим, и почти сразу же начала называть его папой. Она постаралась сделаться для него незаменимой. Это ей он много раз рассказывал историю о том, как потерял свою Катрин, ей признавался, что Катрин де Вильфор для него воплощение Женщины. Катрин была безмерно предана Чарльзу.
Он с восторгом обнаружил, что если бы он, а не первый муж приказал ей смотреть, как он развлекается с другими женщинами, мальчиками и даже собаками, то она с радостью согласилась бы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62