Силван сказала:
— Неужто такая нужда в вашей работе, что вы приступили к ней сразу же.., после.., после смерти…
— Понимаю, что вы хотите сказать, ваша милость, но, знаете, сидеть, думать и вспоминать совсем уж невмочь. — Бетти поглядела куда-то в пространство, потом встряхнулась и потянулась к фарфоровому кувшину. — Да и забот хватает.
— Все равно, по-моему, можно было бы многое отложить. Разве что самые важные дела, которые отлагательства не терпят, оставить, — заспорила Силван.
— А что важнее здоровья новой герцогини? Сейчас десять утра. Через час подадут карету для вас. — Налив в тазик воды, она подала его Бернадетт вместе с тряпицей и полотенцем. — Вот ваша вода. Умойтесь — и сразу станет лучше. Вы ведь проспали больше суток, мисс.
Силван подождала, закутавшись в простыню, пока Бернадетт подаст ей свежее белье, а потом нырнула под покрывала и оттуда поинтересовалась:
— Мы что, уезжаем?
— Да, вы едете, — согласилась с ней Бетти.
На губах Силван заиграла неуверенная улыбка — она пыталась угадать, что задумал Ранд. Может, они верхом поскачут по округе? Может, в Лондон поедут? Или же — ну, об этом она и мечтать не смела — они отправятся в путешествие за границу, где они будут одни, наедине друг с другом, все время — и осматривая античные руины, и декламируя стихи во время прогулок при свете луны…
Она поглядела украдкой на Бетти, увидела, как экономка прячет руки под фартук, а вокруг глаз у нее красные круги, и поняла, сколь не ко времени и не к месту ее мечтания. Брат Ранда только что погиб, убийца не схвачен и бродит вокруг и готов на все, так что все они — в опасности.
Но ведь они с Рандом — муж и жена, и, стало быть, им вместе надо бороться с неразгаданной болезнью, которая может их убить. Она это понимала. Вместе они непобедимы.
— А где Ранд?
Бетти переглянулась с Бернадетт, и Бернадетт промычала что-то вроде: «Прячется». Бетти закашлялась и пояснила:
— Его милость в отлучке. Оказалось, что у него дела.
Вот эта единственная фраза заставила Силван насторожиться. Дела у него. Он в отлучке. У отца тоже часто случались дела, ради которых он «отлучался». Особенно, когда она огорчала его.
Но Ранд ведь никак не мог знать, какой смысл для нее имеют подобные выражения, да и к тому же, она его ничем не обидела. Или она ошибается?
Старательно изображая непринужденность и естественность, Силван взяла из рук Бернадетт кусок влажной ткани и вытерла ею лицо.
— Так все же куда это мы направляемся с утра пораньше?
Бетти сложила руки и безмятежно улыбнулась.
— Его милость решил, что вам, наверно, будет приятно посетить ваших родителей и лично сообщить им о вашем замужестве.
Силван подскочила, и произошло это до того быстро и неожиданно, что вода из тазика выплеснулась, а Бернадетт пришлось пережить непредусмотренный обряд крещения.
— Что?
— Ну, к родителям заедете, погостите и… — Наигранная безмятежность Бетти улетучилась. — Мисс Силван? Вам нехорошо?
Стоя на матрасе, Силван закричала:
— Я что, одна поеду?
— Таково его…
— Где Ранд?!
— Я.., он…
Силван приходилось и прежде видеть виноватые выражения на физиономиях прислуги, то же она увидела и на лице Бетти. Шагая по мягкой постели, глубоко утопая ногами в перине, которая, казалось, засасывала ее, как трясина, она, четко выговаривая слова и звуки, повторяла:
— Где.., его.., милость? Где.., мой.., муж? Бетти сдалась, даже не пытаясь спорить.
— Да на фабрику пошел. Хочет поглядеть, что от нее осталось после взрыва.
— Помогите мне одеться. — Силван спрыгнула с кровати. Но, не рассчитав, больно ударилась ногами об пол. — Я пойду туда.
* * *
Три стены фабрики остались почти полностью невредимыми. Уцелело и кое-какое оборудование; некоторые станки и механизмы выдержали даже падение обрушившейся кровли. Если бы взрыв не снес опорную стену, а вместе с нею и подпирающие кровлю стропила, то разрушения вообще не выглядели бы столь ужасными.
Но что ему тут спасать? Лом, старье, развалины. Что здесь еще может пригодиться? Ранд стоял посреди цеха и глядел вверх, в небо. Гарт, может быть, и разобрался бы с этими руинами. А он, что он в этом понимал? Слишком мало он смыслил в производстве, чтобы сметь принимать решения. Он даже не знал, почему произошел взрыв. И уж тем более понятия не имел, как спасти разоряющееся поместье.
Брат умер, и все его мечты и замыслы умерли вместе с ним. Теперь Ранд был герцогом. Он нес ответственность за людей в поместье, за родовое состояние и, что важнее всего, за безопасность своей жены.
Пробравшись через горы мусора, Ранд выбрался из цеха и, шагнув навстречу яркому солнечному свету, застонал.
В направлении фабрики полным ходом спешила карета, и он понимал, что это значит: Бетти с Бернадетт согласились попытаться отослать Силван без него — они, похоже, не очень-то верили, что он сумеет навязать свою волю новобрачной — и сделать это так, чтобы она не обиделась. Совершенно ясно, что у них ничего не вышло, и Силван заставила Джаспера доставить ее сюда.
Теперь Ранд очень жалел, что не поступил так, как ему хотелось поступить вначале. Надо было поговорить с нею, убедить ее. Она бы наверняка все поняла. Он крякнул еще раз, когда карета остановилась и из нее выскочила Силван, держа перед собой, словно шпагу, свой зонтик.
Сердце его совсем уж оборвалось, когда она воинственно направилась к нему. Белокурые волосы разметались по ветру, большие зеленые глаза сузились, и казалось, эти острые щелочки готовы разрезать его на мелкие кусочки. Обычно бледноватое лицо разрумянилось, а щеки так и вовсе пылали. Покраснел и кончик носа, да и тело, выступавшее из лифа ее платья, тоже пошло красными пятнами.
Все это сулило бурную сцену, а не просто сдержанный и уважительный спор между мужем и женою.
Ему надо было сразу же пойти в наступление, чтобы не потерять власть над нею, потому что, как он видел, Силван готова прямо-таки стереть его в порошок. Надо было во что бы то ни стало умерить ее безудержную ярость. Когда она подошла достаточно близко, чтобы услыхать его слова, Ранд, пользуясь тем, что зонтиком она его еще достать не сможет, спросил:
— Силван, ты что, на руины поглядеть пришла?
— Именно. — Она зашагала к нему, глаза ее высматривали самое уязвимое место на его теле.
Он отошел на несколько шагов.
— Я не был на фабрике с того дня, как случился взрыв. И, знаешь, я все надеялся, что только в моем разыгравшемся воображении все порушено. А на самом деле, думал я, может, и не так страшно все. — Он обвел рукой строение. — Увы, как видишь, это не тот случай.
Силван быстро окинула взглядом развалины, потом замедлила шаг и стала внимательно осматривать то, что осталось от фабрики. Видно, ей тоже было не по себе.
— Ужасно, правда?
Чтобы ей было лучше видно, Ранд отошел в сторону, а потом зашел сзади, описав широкую дугу.
— Что у этого элодея на уме? Чем мы ему так досадили?
Ее внимание снова переключилось на него.
— Ты же не можешь знать, зачем он это сделал.
— Конечно, не знаю, — согласился Ранд. — То ли он желает извести весь род Малкинов, то ли просто хочет, чтобы Малкины не процветали. Как бы то ни было, помоги Боже всякому, кто случится на пути этого негодяя.
— Чушь какая-то, — уверенно отмахнулась она. — Откуда столько злобы? Должна же быть причина. У кого могут быть такие побуждения?
— Ладно, давай подумаем. Вот Джеймс, сердитый молодой человек, очень неприязненно настроенный против фабрики, к тому же он теперь второй в очереди на герцогство. Вот тетя Адела, дама честолюбивая и готовая на многое, только бы продвинуть своего сына.
Лицо Силван покраснело еще больше, когда она поняла, что он швыряет ей ее же список подозреваемых. Швыряет прямо в лицо.
— Есть отец Доналд, посвятивший себя слову Господню, но, думается, не смыслу. И есть Джаспер, который…
— Ох, заткнись.
Он не упустил возможности подобраться к ней поближе. Никаких воинственных действий с ее стороны не последовало, поэтому он осмелел настолько, что, схватив ее за плечи, повернул так, что их лица оказались друг против друга.
— Силван, я не знаю, почему кто-то нас ненавидит. Не представляю, когда мы успели нажить себе личного врага. Может, кто-то завидует нашему богатству или тому, что нас уважают И с нами считаются. Может быть.., не знаю я. Но тебе, думаю, будет безопасней…
— Безопасней? — Она следила за ним сузившимися глазами.
— Тебе будет безопасней в доме твоего отца.
Она сбросила с плеч его руки.
— Я не забочусь о собственной безопасности! — И пошла себе дальше. По пути на фабрику она отшвырнула ногой кирпич, до взрыва бывший частью стены. Он увидал, что она прихрамывает, значит, сильно ударилась о твердый камень, но делает вид, что ей не больно. Наконец, возмущенная и рассерженная, она прокричала:
— Я — женщина независимая, я сама могу постоять за себя. Чтоб кто-то меня охранял? Это — оскорбление!
— Оскорбление?
— Да как это тебе в голову могло прийти отсылать меня? — Он смотрел, как она шагала по развалинам фабрики — живописные разрушения оттеняли ее красоту. — У тебя нет повода думать, что кто-то способен причинить мне вред.
— Ах, вот как? — Гнев понемногу начал разгораться в его душе, но он подавил вспышку злости и лишь вкрадчиво спросил:
— И никто даже не пытался причинить тебе вред?
Силван остановилась и, секунду поколебавшись, ответила:
— Нет. Никто.
Она не глядела на него, и Ранд уже не сдерживал раздражения. Она лгала. Лгала ему. Он-то думал потолковать с ней про того духа-человека, который пробовал напасть на нее, но ему и в голову не приходило, что его жена окажется способной так просто обмануть его. Она же умышленно сбивает его с толку. А если наврет сейчас, то что будет потом? Когда на нее опять кто-нибудь нападет? А, может, она скрывает от него правду? Может, и еще раньше на нее нападали?
— Ну и черт с тобой, — взорвался Ранд. — Я вообще тебе не верю.
Силван повернулась к нему так стремительно, что даже юбки зашелестели.
— Что ты сказал?
Она еще изображает оскорбленную невинность! Ему, конечно, было понятно, зачем она так поступает: ей не хочется никуда уезжать. Но раз уж она стала врать, то ему теперь проще осуществить задуманное. Добиться того, чего он обязан добиться.
— Кровь себя выдает. Лишь дочь купца способна устроить такую сцену.
Силван оцепенела.
— Повтори, что ты сказал! — срывающимся голосом потребовала она.
— Разве не понятно?
Силван попятилась.
— Ты меня отсылаешь, — зонтик упал в пыль, — потому что тебе за меня стыдно?
Вот оно — ее уязвимое место. Можно из кожи лезть, отрицая это, можно бунтовать против мнения общества, свысока относящегося к таким, как она, но все равно, факт остается фактом — в глубине души Силван очень переживала из-за того, что была дочерью купца. Так не воспользоваться ли ему этой слабостью?
— Скажи мне вот что, — начал Ранд. — Как ты думаешь, тетя Адела благословила бы мою женитьбу, да еще на женщине с такой славой, знай она, что я выздоровею?
Румянец в один миг схлынул с ее лица, и вся она сразу стала отчаянно, мертвенно бледной.
Ранд было сделал шаг к ней, но сразу же вспомнил, какое решение он принял, и остановился. Он хорошо знал, как подобает вести себя надменному герцогу, и продолжал бить в одну точку.
— Думаешь, тетя Адела не стала бы возражать против моей женитьбы, знай она, что мне предназначено стать герцогом Клэрмонтским?
Про себя Ранд подумал, что его слова не так уж далеки от истины. Всем известно, что нет никого на этом свете, кто больше бы беспокоился о доброй славе герцогов Клэрмонтских, чем тетя Адела. Другое дело, что, вздумай тетя Адела и впрямь выступить против его женитьбы, он сумел бы поставить ее на место. Но Силван об этом сейчас знать совсем не нужно.
— Так это тетю Аделу я не устраиваю? — Силван сжала кулачки и уперла их в бок. — А леди Эмми с Джеймсом меня презирают?
— А ты как думаешь?
Дул ветер, ранний жаворонок распевал свою утреннюю песнь, но все эти звуки не мешали Ранду слышать прерывистое дыхание Силван.
Очень тихо он сказал:
— Не бывало до сих пор в роду Малкинов аннулирования брака.
— Нет! — Силван завопила так, будто ее режут. — Ты.., ублюдок. Ты… — Ее руки сжались в кулаки, и вся она вздрагивала, как пушка, которая стреляет и стреляет, снова и снова. — Раз ты меня так презираешь, почему же тогда вздумал осчастливить? Почему ты уверял, что обожаешь меня, зачем вел себя так, будто я тебе по душе? Ты отправляешь меня прочь — почему же ты не сделал этого раньше? Нет, тебе сначала надо было превратить меня в ту, какой я была во мнении света — тупую, распутную, ничего не умеющую.., дуру. — Схватив комок засохшей грязи, она швырнула в него, и он рассыпался в прах, ударившись о грудь Ранда. — Ты из меня такую, как ты, не сделаешь. Не получится…
К его ужасу, по лицу Силван потекли слезы. Она вытирала их, размазывая по щекам грязные полосы, а потом нагнулась и стала яростно выдирать кустики травы с комьями почвы на корнях. Она швыряла глыбы жирной земли с торчащими травинками в его лицо, волосы, живот. И попадала. Он и не пытался укрыться или увернуться. Если после этого взрыва страстей ей станет лучше, что ж, он согласен потерпеть. Она тяжело дышала, хватаясь за очередную глыбу, и какие-то хриплые возгласы отчаяния вылетали из ее горла. Казалось, сама душа ее разрывается.
И как раз тогда, когда у Ранда уже не оставалось сил выдержать все это, как раз тогда, когда он уже готов был кинуться к ней, схватить ее, поднять на руки и пообещать все, что она только пожелает, и заверить, что нет для него на свете никого дороже ее, Силван вдруг остановилась и поглядела на него.
Сейчас в ней не было ничего от феи, воздушный эльф куда-то исчез. Это была вполне земная женщина, раненая самка, яростная и неукротимая.
— Силван. — Ранд распахнул руки.
— Что ж, давайте ваше аннулирование. Прошлая ночь для вас ничего не значила. Для меня она тоже не имеет значения. Только никогда, никогда не смейте ко мне подходить. — Она плюнула в его сторону и побежала к карете, и Джаспер увез ее прочь из жизни Ранда.
Ранд внимательно рассматривал сидящего перед ним человека. Это был сэр Огден Майлз, отец Силван и хозяин дома, куда герцог Клэрмонтский явился с визитом. Это оказалось хуже, чем предсказывал Джеймс.
— Разве Силван не рассказывала о нашей свадьбе?
Сэр Майлз откинулся к высокой плоской спинке своего кресла и поглаживал ладонями круглые шишечки, которыми заканчивались ровные деревянные подлокотники. — Хуже того. Когда я у нее спросил об этом, она все отрицала.
— Она утверждала, что мы не венчались? — Ранд почувствовал, как у него сжалось сердце, — И вы ей поверили?
— Вовсе нет. — Господин ничем не напоминал собственную дочь. Высокий, худой, чистые карие глаза под пышной белокурой шевелюрой, весь утомленный сознанием высокого своего достоинства, прикрывавшего жестокую безжалостность. — Но, видите ли, моя дочь никогда меня не слушалась, и с тех пор, как ей исполнилось девять лет, мне не удавалось навязывать ей свою отеческую волю.
— Она не рассказала о том, что случилось в замке Клэрмонт-курт два месяца назад?
— Она отказалась вообще что-либо рассказывать.
— Но почему?
— Я как раз собирался вас об этом спросить. — Сэр Майлз пожал плечами.
Он принимал Ранда в своем роскошном жилище, со светской изысканностью всячески демонстрируя щедрость и любезность. Хозяин провел гостя в гостиную, обставленную по последней моде, а прислуга подала чай и все, полагающееся к нему, так что усталый путешественник мог подкрепиться с дороги. Сар Майлз в приличествующих выражениях выразил соболезнование Ранду по поводу утраты брата, но не стал углубляться в сей горестный предмет и не стал донимать гостя требованиями разъяснений касательно бракосочетания и его последствий. Он подождал, пока гость утолил жажду и голод и стряхнул крошки со своей салфетки на коленях.
Сэру Майлзу стало известно о свадьбе, так как семейство Малкинов оповестило его об этом, но больше он ничего не знал. Видимо, в общении с отцом Силван исключала какую бы то ни было откровенность. Но вот почему этот человек внушал своей дочери такую недоверчивость и осторожность, для Ранда оставалось чем-то непонятным. Теперь он лишь устало потирал глаза:
— Я вообще ее не понимаю.
— Знаете, это как-то созвучно с теми чувствами, которые мне доводится переживать с самого дня ее рождения.
— Она — настоящая женщина. — Ранд усмехнулся, рассчитывая, что хоть на миг они с отцом Силван придут к взаимному согласию.
Ничего подобного. Сэр Майлз выглядел чопорным и холодным, не выходящим из роли надменного хозяина.
— Нельзя ли ее отцу поинтересоваться насчет повода случившегося разрыва?
Погрузившись в кресло, Ранд изучал носки своих лаковых черных туфель.
— Я ее отослал.
— Почему?
— Ради ее безопасности, уверяю вас.
Для того, чтобы выразить свое сомнение, сэру Майлзу достаточно оказалось слегка наморщить лоб, и Ранд подумал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43