Так что угроза депортации не прошла. Тогда Флавия решила попробовать другой подход, более радикальный.
— Послушайте, мистер Лангтон, — произнесла она сладчайшим из своих голосков, — вы, как и я, прекрасно понимаете, что некий неизвестный продавец — самый дешевый и бородатый на свете трюк для прикрытия краденого или контрабанды. Так что если вы не хотите, чтобы мы выследили происхождение этой штуковины вплоть до мраморной пыли под ногтями Бернини, лучше объясните прямо сейчас, откуда эта скульптура. В противном случае мы будем преследовать вас до тех пор, пока не вернем ее.
Но и это не сработало, как ни странно. Что еще Флавия могла сделать? Лангтон лишь улыбался, глядя на нее, и покачивал головой. Похоже, чем больше она давила, тем спокойнее и увереннее становился этот мистер Лангтон.
— Не могу помешать вам и дальше проводить свое расследование, — небрежно заметил он. — В одном я абсолютно уверен: вы не найдете ничего такого, что можно было бы инкриминировать мне. Я приобрел эту вещь честным путем, музей расплатился со мной сразу после прибытия ее в Америку. Что же касается контрабанды, тут вы правы: она имела место. И нет ничего постыдного или страшного, если я признаюсь в этом. Ди Соуза вывез ее из страны, и она принадлежала прежним владельцам вплоть до поступления в музей. И несут за это ответственность ди Соуза и владельцы, но никак не я. А потому не собираюсь сообщать вам, кто они такие. Да и потом, если уж быть до конца честным, вы все равно ничего не можете поделать.
Эта тирада просто взбесила Флавию, ведь Лангтон был в целом прав. Самое большее, что она могла сделать, это оштрафовать владельца за незаконный вывоз, если, конечно, удастся установить, кто он такой. Ну и ди Соузу — за пособничество, если он объявится. За бюст не платили до тех пор, пока он не прибыл в Америку, до прибытия он оставался собственностью владельца. Музей тоже не давал оснований для судебного преследования. Оставалось лишь надеяться, что они так и не заполучат его.
— Но вы хотя бы можете подтвердить, что перевозил его именно ди Соуза?
Лангтон ответил, что с радостью подтвердит.
— Впрочем, он понятия не имел, что находится в ящике. И вы не должны винить его. Контракт есть контракт. Кроме того, вы же не верите, что ди Соуза был чист, как стеклышко, или я ошибаюсь?
Флавия раздраженно забарабанила пальцами по столу и решила попытаться последний раз.
— Послушайте, — сказала она, — вы прекрасно понимаете, что у нас нет никакого интереса преследовать вас, ту семью, вообще кого бы то ни было. Нам нужно просто вернуть бюст. Но что еще более важно, мы хотим помочь лос-анджелесской полиции найти убийцу Морзби. Ведь он, в конце концов, был вашим работодателем. И его смерть имеет самое непосредственное отношение к бюсту, это очевидно. Так почему бы не объяснить, откуда он у вас?
Лангтон покачал головой.
— Простите, — промолвил он, и на его лице снова мелькнуло подобие улыбки. — Не могу. Вы лишь напрасно тратите со мной время.
— Вы, я смотрю, не очень-то расположены к сотрудничеству.
— А почему я должен быть расположен? Если бы я был уверен, что выдача той семьи принесет хоть какую-то пользу, то уж давно выдал бы ее. Но толку от этого никакого, уверяю вас. И тут я ничего не могу поделать.
Кстати, именно поэтому я и вернулся. Американская полиция не имеет ко мне никаких претензий. Я сказан им, что купил этот бюст, ди Соуза перевез его в Америку, что был на вечеринке и не заметил там ничего необычного или подозрительного. Записи с видеокамер подтвердили, что в момент убийства я сидел во дворе, на мраморной глыбе, и курил, так что никак не мог никого убить. То же самое повторяю и вам. Происхождение этого бюста не имеет ни малейшего отношения к убийству. Вы ничего не достигнете, разве что испортите мою репутацию честного человека.
— А она у вас есть?
Лангтон усмехнулся:
— Представьте, есть. И я намерен ее сохранить. Так что занимайтесь своим делом и оставьте меня в покое.
Он смахнул с лацкана пиджака пылинку и поднялся.
— Приятно было познакомиться, — и с сардонической усмешкой покинул бар, предоставив Флавии оплатить счет.
«Ничего, — подумала она и вышла, оставив деньги на столике. — Я тебя достану. И этот бюст — тоже».
Из бара Флавия отправилась прямо на работу и стала обзванивать старых друзей, людей, которые являлись ее должниками, а также тех, кому сама собиралась сделать одолжение.
Она стремилась отыскать хотя бы одно официальное упоминание о Морзби или Лангтоне. Но таковых было очень мало, разве что в одной из спецслужб хранилось досье на Морзби. Однако спецслужбы, как известно, весьма неохотно делятся такого рода информацией. Только Флавия начала нащупывать какую-то ниточку, как неожиданно на помощь пришел Боттандо. Он вспомнил, что однажды некий высокопоставленный чиновник, связанный с разведкой, незаконно продал Гуарди через лондонский аукционный дом. Но министерство, в котором он служил, похоронило это дело среди бумаг.
— Позвони и напомни ему, — посоветовал он Флавии, отметив, что на ее щеки вернулся румянец, а взгляд приобрел целеустремленное выражение. — Ты всегда критиковала меня за такие поступки. Теперь сама убедишься, какую они могут принести пользу.
Гм… Флавия до сих пор была убеждена, что высокопоставленный чиновник заслуживает преследования в судебном порядке. Но кто она такая, чтобы заявлять об этом в подобных обстоятельствах?
И вот результат: служба безопасности обещала предоставить досье сегодня же днем.
Покончив с этим, Флавия откинулась на спинку стула и подумала: Бернини. Как же узнать об этом Бернини? Ответ: спросить у эксперта по Бернини. А где найти эксперта? Ответ: в музее, где широко представлена скульптура Бернини.
Флавия взяла жакет, вышла на залитую солнцем площадь и поймала такси.
— В музей Боргезе, пожалуйста.
Музей Боргезе являлся одним из самых симпатичных на свете. Не столь большой, чтобы вызвать несварение желудка от обилия экспонатов, зато каждый экспонат являлся своего рода шедевром. В его основу легла частная коллекция семьи Боргезе, один из которых, Сципион, был первым и самым восторженным поклонником и патроном Бернини. Он так постарался, что музей был битком набит работами Бернини, прямо из ушей лезли. Туристов почему-то больше всего приводил в смятение тот факт, что даже посуда в чайной комнате являлась творением рук великого мастера:
Подобно всем прочим музеям, Боргезе отводил своим штатным сотрудникам более скромное место, нежели экспонатам. В то время как в залах все блистало мрамором и позолотой, а потолки украшали ручные росписи, сотрудники ютились в крохотных клетушках; где; очевидно, прежде жили слуги: Флавия зашла в одну из таких крохотных, темных и мрачных клетушек и принялась задавать вопросы.
Как и следовало ожидать, главный эксперт по Бернини взял годичный отпуск для научной работы и уехал в Гамбург, хотя никто толком не знал, чем он там занимается. Его заместитель был на семинаре в Метане, а заместитель заместителя куда-то исчез после одиннадцати и до сих пор еще не вернулся: Единственный, кого они могли призвать, был молодой иностранный студент-выпускник по фамилии Коллинз, его прислали набираться опыта, чтобы уже затем претендовать на место с зарплатой.
Он представился и заявил, что вообще-то является специалистом по голландцам семнадцатого века, поэтому не очень разбирается в скульптуре. И вообще только что прибыл сюда, а почти все остальные сотрудники находятся в отпуске. То есть, извините, в годичном отпуске для научной работы. Но Коллинз горел желанием помочь, если, конечно, у Флавии не столь сложный вопрос.
— Бернини, — сказала она.
— О, — произнес Коллинз.
— У нас есть основания полагать, что бюст Пия V работы Бернини был незаконно вывезен из страны. Хочу знать о нем как можно больше. Владельцы. Где до этого находился. Неплохо было бы также взглянуть на фотографию.
— Бюста? — воскликнул юноша. Он был явно заинтригован. — А это имеет какое-то отношение к убийству мистера Морзби, о котором пишут все газеты?
Флавия кивнула.
Сообщение вызвало у Коллинза припадок бешеной активности. Он вскочил и бросился к двери, собираясь сразиться с архивной системой, и обещал вернуться, как только что-нибудь раздобудет.
— А времени на это может уйти немало, — сказал он, уже стоя в дверях. — Здесь так много этих Бернини. А уж что касается файлов… короче, можно было бы организовать все гораздо лучше. Но человек, составлявший документы, держал все в голове. Он умер в прошлом году, так и не передав никому этой системы.
Флавия уселась в кресло и принялась любоваться видом из окна, решив, что еще одна чашка кофе будет, пожалуй, уже лишней. Нет, желудок у нее крепкий, но не стоит испытывать судьбу.
Коллинз, как ни странно, вернулся довольно скоро, торжествующе размахивая тоненькой коричневой папкой.
— Просто повезло, — сообщил он. — Вот, раздобыл кое-что для вас. Больше, чем ожидал. Правда, данные немного устарели, но все лучше, чем ничего.
— Это не важно, — заметила Флавия, сгорая от нетерпения. — Все сгодится. Давайте посмотрим.
Коллинз открыл папку, и Флавия увидела в ней всего лишь два листка бумаги, пожелтевшие от времени и сплошь испещренные крохотными буковками. Почерк было практически невозможно разобрать.
— Вот, пожалуйста. Вообще-то это довольно любопытно. Согласно этому документу, бюст проходил через наш музей в тысяча девятьсот пятьдесят первом году. Но пробыл здесь недолго. Прилагается описание бюста папы Пия V работы Бернини. Был доставлен сюда таможенной полицией для осмотра.
Он покосился на Флавию, та смотрела на него, изумленно расширив глаза.
— Датируется третьим сентября тысяча девятьсот пятьдесят первого года, — продолжил Коллинз. — Огромный энтузиазм, подробнейшее описание. Вывод: данная работа, вне всякого сомнения, принадлежит самому мастеру и является национальным достоянием. Вот так.
Флавия нетерпеливо выхватила документ у него из рук и долго и недоверчиво рассматривала его.
— Видите, там еще такая странная приписка в конце?
Коллинз перевернул листок и указал на строчку, выведенную тем же самым почерком. Флавия прочла:
— «Снято с баланса музея Э. Альберджи. Девятое сентября тысяча девятьсот пятьдесят первого года». И подпись. Что сие означает?
— Да только то, что там написано. В музее решили, что это скульптура им не нужна, и Альберджи санкционировал ее изъятие.
— Но почему именно Альберджи?
— Энрико Альберджи работал здесь хранителем отдела скульптуры на протяжении многих лет. Именно он и вел всю документацию. Пользовался огромным авторитетом. Человек с отвратительным характером, но специалист высочайшего класса. Ни разу не сделал ни единой ошибки, наводил страх и трепет на всех сотрудников. Принадлежал к породе старых коллекционеров, таких сейчас днем с огнем не сыскать. Впрочем…
— Погодите. Что он коллекционировал?
Молодой человек пожал плечами:
— Понятия не имею. Ведь это было до того, как я сюда поступил. Но он считался экспертом по барочной скульптуре.
— Тогда расскажите мне об этом отчете. Что он означает?
Коллинз снова пожал плечами:
— Не знаю. Я не специалист в этой области. Очевидно одно: Альберджи признал подлинность этой скульптуры, однако музей ее не принял.
— Но почему?
Коллинз тихонько застонал.
— Я не тот, кто может ответить вам на этот вопрос. Попробую найти единственное понятное мне объяснение. Оно связано с итальянским законодательством. Если вещь была вывезена контрабандным путем, ее можно конфисковать в пользу государства. И тогда музей пытается приобрести эту вещь, в противном случае она пойдет с молотка.
— Но почему музей не захотел приобрести еще одного Бернини?
— Не знаю. Вообще в этом документе много неясного. Очевидно, Альберджи приобрел бюст для себя. Во всяком случае, владельцу он возвращен не был.
— А кто владелец?
Молодой человек достал из папки еще один листок бумаги. Это была копия письма, напечатанного на машинке и датированного октябрем 1951 года. В нем говорилось, что в данных обстоятельствах, о которых хорошо осведомлен владелец, бюст не может быть возвращен, и все дальнейшие споры по этому поводу просто бессмысленны.
Письмо было адресовано Гектору ди Соузе.
— Да, очень интересно… — протянул Боттандо, почесывая живот и размышляя над тем, что сообщила ему Флавия. — Ты считаешь, Альберджи так понравился этот бюст, что он сунул его себе в портфель и унес домой, где он и оставался, пока примерно месяц назад их не обчистили?
— Не знаю. Но здесь отчетливо прослеживается связь. Я твердо знаю одно: в тысяча девятьсот пятьдесят первом году бюст принадлежал ди Соузе и был конфискован. О том, что произошло после этого, представления не имею. Он мог даже со временем вернуть его и выжидать, когда представится очередной шанс.
— Что маловероятно, верно? Я хочу сказать, для человека с таким характером, как у ди Соузы, подлинный Бернини — это же золотая жила, а он вовсе не так уж богат. Просто не представляю, что он мог просидеть на потенциальном мешке с золотом все эти сорок лет или около того.
— Ну, разве что боялся привлечь к себе внимание, продав его, — вставила Флавия. — Это все объясняет. Должно быть, он ждал, когда умрет Альберджи.
— Верно. Но ты ведь не думаешь, что именно так оно и было?
— Не думаю. Морелли считает, что ди Соуза удивился, услышав объявление директора. Скорее всего та таинственная семья была не в состоянии оценить эту вещь. Следует выяснить, кто его украл, вот что главное.
— Ну а в чисто хронологическом смысле? Все совпадает?
Флавия достала свой блокнот с записями, протянула Боттандо. Тот отмахнулся. Он верил ей на слово.
— Вообще-то совпадает, — заметила она после паузы. — Насколько я понимаю, ограбление произошло за несколько недель до того, как ящик с бюстом вывезли из страны.
— Но если ди Соуза украл его или же был владельцем, то вряд ли он удивился бы тому, что бюст появился в музее Морзби.
— Может, он просто встревожился, услышав, как об этом объявляют публично? В присутствии Аргайла. Ведь первое, что тот сделал, — позвонил мне и обо всем рассказал.
Некоторое время Боттандо сидел с задумчивым видом, поглядывая в окно на большие часы церкви Святого Игнасия.
— Если бы там не оказалось Аргайла, мы бы так ничего об этом и не узнали. И нас бы не подключили к расследованию. Тебе это может показаться совпадением. Проблема в том, — добавил он, — что наследник Альберджи не может подтвердить, что бюст был украден. Придется ждать, пока его найдут американцы, и затем идентифицировать.
Флавия кивнула.
— Но это, разумеется, нисколько не проясняет факта, почему его украли во второй раз, Здесь что-то не сходится. Если он был подделкой…
— А разве мы можем быть уверены, что не был? — возразил Боттандо, по-прежнему не сводя взгляда с часов. — Просто я хочу подчеркнуть: единственное свидетельство его подлинности — это отчет, написанный сорок лет назад уже умершим человеком. Кстати, умер он как нельзя вовремя, в прошлом году. Разве не ты говорила, что у ди Соузы были тесные отношения с тем скульптором, как его?
— С человеком по фамилии Борунна, из Губбио. Да, верно. Так, во всяком случае, говорится в досье.
— Тогда езжай и поговори с ним. Проблему стоит рассмотреть со всех сторон. А я посажу людей за изучение аукционных каталогов и проверку дельцов. Посмотрим, вдруг всплывет что-то, украденное у Альберджи. Нет, вообще-то я думаю, напрасная трата времени, но как знать.
Флавия поднялась.
— Если не возражаете, поеду завтра, прямо с утра. Набегалась за сегодня.
Генерал окинул ее пристальным взглядом и кивнул:
— Ладно. Особой спешки нет. А сейчас, если хочешь, можешь съездить и взглянуть на квартирку ди Соузы.
— Из Америки что-нибудь слышно?
Боттандо покачал головой:
— Нет, ничего особенного. Еще раз перемолвился словечком с Морелли, но тот не сообщил ничего нового. Твой Аргайл поправляется. Авария произошла не по его вине. Отказали тормоза у машины. Да, кстати, у тебя есть паспорт?
— Конечно, есть. И вам это прекрасно известно. А почему вы спрашиваете?
— Так, на всякий случай. Тут мне пришло в голову… Короче, я заказал тебе билет на завтра. В Лос-Анджелес. Но прежде надо съездить в Губбио. Просто я подумал, ты должна оказаться первой и найти бюст сама. К тому же и проветришься немного. Не все в кабинете торчать.
Флавия подозрительно покосилась на начальника. Тот одарил ее лукавой улыбкой.
Третий раз за день Флавия взяла такси и поехала к дому ди Соузы на виа Венето. Никаких пропавших без вести жильцов там не значилось, к тому же дом благодаря соседству с американским посольством был прекрасно защищен от разного рода вторжений.
У консьержа оказались ключи от всех квартир, и Флавии не понадобилось много времени убедить его отдать ключи ей, и это несмотря на то, что ордер на обыск, выписанный самой же Флавией на заднем сиденье такси, не произвел на него должного впечатления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
— Послушайте, мистер Лангтон, — произнесла она сладчайшим из своих голосков, — вы, как и я, прекрасно понимаете, что некий неизвестный продавец — самый дешевый и бородатый на свете трюк для прикрытия краденого или контрабанды. Так что если вы не хотите, чтобы мы выследили происхождение этой штуковины вплоть до мраморной пыли под ногтями Бернини, лучше объясните прямо сейчас, откуда эта скульптура. В противном случае мы будем преследовать вас до тех пор, пока не вернем ее.
Но и это не сработало, как ни странно. Что еще Флавия могла сделать? Лангтон лишь улыбался, глядя на нее, и покачивал головой. Похоже, чем больше она давила, тем спокойнее и увереннее становился этот мистер Лангтон.
— Не могу помешать вам и дальше проводить свое расследование, — небрежно заметил он. — В одном я абсолютно уверен: вы не найдете ничего такого, что можно было бы инкриминировать мне. Я приобрел эту вещь честным путем, музей расплатился со мной сразу после прибытия ее в Америку. Что же касается контрабанды, тут вы правы: она имела место. И нет ничего постыдного или страшного, если я признаюсь в этом. Ди Соуза вывез ее из страны, и она принадлежала прежним владельцам вплоть до поступления в музей. И несут за это ответственность ди Соуза и владельцы, но никак не я. А потому не собираюсь сообщать вам, кто они такие. Да и потом, если уж быть до конца честным, вы все равно ничего не можете поделать.
Эта тирада просто взбесила Флавию, ведь Лангтон был в целом прав. Самое большее, что она могла сделать, это оштрафовать владельца за незаконный вывоз, если, конечно, удастся установить, кто он такой. Ну и ди Соузу — за пособничество, если он объявится. За бюст не платили до тех пор, пока он не прибыл в Америку, до прибытия он оставался собственностью владельца. Музей тоже не давал оснований для судебного преследования. Оставалось лишь надеяться, что они так и не заполучат его.
— Но вы хотя бы можете подтвердить, что перевозил его именно ди Соуза?
Лангтон ответил, что с радостью подтвердит.
— Впрочем, он понятия не имел, что находится в ящике. И вы не должны винить его. Контракт есть контракт. Кроме того, вы же не верите, что ди Соуза был чист, как стеклышко, или я ошибаюсь?
Флавия раздраженно забарабанила пальцами по столу и решила попытаться последний раз.
— Послушайте, — сказала она, — вы прекрасно понимаете, что у нас нет никакого интереса преследовать вас, ту семью, вообще кого бы то ни было. Нам нужно просто вернуть бюст. Но что еще более важно, мы хотим помочь лос-анджелесской полиции найти убийцу Морзби. Ведь он, в конце концов, был вашим работодателем. И его смерть имеет самое непосредственное отношение к бюсту, это очевидно. Так почему бы не объяснить, откуда он у вас?
Лангтон покачал головой.
— Простите, — промолвил он, и на его лице снова мелькнуло подобие улыбки. — Не могу. Вы лишь напрасно тратите со мной время.
— Вы, я смотрю, не очень-то расположены к сотрудничеству.
— А почему я должен быть расположен? Если бы я был уверен, что выдача той семьи принесет хоть какую-то пользу, то уж давно выдал бы ее. Но толку от этого никакого, уверяю вас. И тут я ничего не могу поделать.
Кстати, именно поэтому я и вернулся. Американская полиция не имеет ко мне никаких претензий. Я сказан им, что купил этот бюст, ди Соуза перевез его в Америку, что был на вечеринке и не заметил там ничего необычного или подозрительного. Записи с видеокамер подтвердили, что в момент убийства я сидел во дворе, на мраморной глыбе, и курил, так что никак не мог никого убить. То же самое повторяю и вам. Происхождение этого бюста не имеет ни малейшего отношения к убийству. Вы ничего не достигнете, разве что испортите мою репутацию честного человека.
— А она у вас есть?
Лангтон усмехнулся:
— Представьте, есть. И я намерен ее сохранить. Так что занимайтесь своим делом и оставьте меня в покое.
Он смахнул с лацкана пиджака пылинку и поднялся.
— Приятно было познакомиться, — и с сардонической усмешкой покинул бар, предоставив Флавии оплатить счет.
«Ничего, — подумала она и вышла, оставив деньги на столике. — Я тебя достану. И этот бюст — тоже».
Из бара Флавия отправилась прямо на работу и стала обзванивать старых друзей, людей, которые являлись ее должниками, а также тех, кому сама собиралась сделать одолжение.
Она стремилась отыскать хотя бы одно официальное упоминание о Морзби или Лангтоне. Но таковых было очень мало, разве что в одной из спецслужб хранилось досье на Морзби. Однако спецслужбы, как известно, весьма неохотно делятся такого рода информацией. Только Флавия начала нащупывать какую-то ниточку, как неожиданно на помощь пришел Боттандо. Он вспомнил, что однажды некий высокопоставленный чиновник, связанный с разведкой, незаконно продал Гуарди через лондонский аукционный дом. Но министерство, в котором он служил, похоронило это дело среди бумаг.
— Позвони и напомни ему, — посоветовал он Флавии, отметив, что на ее щеки вернулся румянец, а взгляд приобрел целеустремленное выражение. — Ты всегда критиковала меня за такие поступки. Теперь сама убедишься, какую они могут принести пользу.
Гм… Флавия до сих пор была убеждена, что высокопоставленный чиновник заслуживает преследования в судебном порядке. Но кто она такая, чтобы заявлять об этом в подобных обстоятельствах?
И вот результат: служба безопасности обещала предоставить досье сегодня же днем.
Покончив с этим, Флавия откинулась на спинку стула и подумала: Бернини. Как же узнать об этом Бернини? Ответ: спросить у эксперта по Бернини. А где найти эксперта? Ответ: в музее, где широко представлена скульптура Бернини.
Флавия взяла жакет, вышла на залитую солнцем площадь и поймала такси.
— В музей Боргезе, пожалуйста.
Музей Боргезе являлся одним из самых симпатичных на свете. Не столь большой, чтобы вызвать несварение желудка от обилия экспонатов, зато каждый экспонат являлся своего рода шедевром. В его основу легла частная коллекция семьи Боргезе, один из которых, Сципион, был первым и самым восторженным поклонником и патроном Бернини. Он так постарался, что музей был битком набит работами Бернини, прямо из ушей лезли. Туристов почему-то больше всего приводил в смятение тот факт, что даже посуда в чайной комнате являлась творением рук великого мастера:
Подобно всем прочим музеям, Боргезе отводил своим штатным сотрудникам более скромное место, нежели экспонатам. В то время как в залах все блистало мрамором и позолотой, а потолки украшали ручные росписи, сотрудники ютились в крохотных клетушках; где; очевидно, прежде жили слуги: Флавия зашла в одну из таких крохотных, темных и мрачных клетушек и принялась задавать вопросы.
Как и следовало ожидать, главный эксперт по Бернини взял годичный отпуск для научной работы и уехал в Гамбург, хотя никто толком не знал, чем он там занимается. Его заместитель был на семинаре в Метане, а заместитель заместителя куда-то исчез после одиннадцати и до сих пор еще не вернулся: Единственный, кого они могли призвать, был молодой иностранный студент-выпускник по фамилии Коллинз, его прислали набираться опыта, чтобы уже затем претендовать на место с зарплатой.
Он представился и заявил, что вообще-то является специалистом по голландцам семнадцатого века, поэтому не очень разбирается в скульптуре. И вообще только что прибыл сюда, а почти все остальные сотрудники находятся в отпуске. То есть, извините, в годичном отпуске для научной работы. Но Коллинз горел желанием помочь, если, конечно, у Флавии не столь сложный вопрос.
— Бернини, — сказала она.
— О, — произнес Коллинз.
— У нас есть основания полагать, что бюст Пия V работы Бернини был незаконно вывезен из страны. Хочу знать о нем как можно больше. Владельцы. Где до этого находился. Неплохо было бы также взглянуть на фотографию.
— Бюста? — воскликнул юноша. Он был явно заинтригован. — А это имеет какое-то отношение к убийству мистера Морзби, о котором пишут все газеты?
Флавия кивнула.
Сообщение вызвало у Коллинза припадок бешеной активности. Он вскочил и бросился к двери, собираясь сразиться с архивной системой, и обещал вернуться, как только что-нибудь раздобудет.
— А времени на это может уйти немало, — сказал он, уже стоя в дверях. — Здесь так много этих Бернини. А уж что касается файлов… короче, можно было бы организовать все гораздо лучше. Но человек, составлявший документы, держал все в голове. Он умер в прошлом году, так и не передав никому этой системы.
Флавия уселась в кресло и принялась любоваться видом из окна, решив, что еще одна чашка кофе будет, пожалуй, уже лишней. Нет, желудок у нее крепкий, но не стоит испытывать судьбу.
Коллинз, как ни странно, вернулся довольно скоро, торжествующе размахивая тоненькой коричневой папкой.
— Просто повезло, — сообщил он. — Вот, раздобыл кое-что для вас. Больше, чем ожидал. Правда, данные немного устарели, но все лучше, чем ничего.
— Это не важно, — заметила Флавия, сгорая от нетерпения. — Все сгодится. Давайте посмотрим.
Коллинз открыл папку, и Флавия увидела в ней всего лишь два листка бумаги, пожелтевшие от времени и сплошь испещренные крохотными буковками. Почерк было практически невозможно разобрать.
— Вот, пожалуйста. Вообще-то это довольно любопытно. Согласно этому документу, бюст проходил через наш музей в тысяча девятьсот пятьдесят первом году. Но пробыл здесь недолго. Прилагается описание бюста папы Пия V работы Бернини. Был доставлен сюда таможенной полицией для осмотра.
Он покосился на Флавию, та смотрела на него, изумленно расширив глаза.
— Датируется третьим сентября тысяча девятьсот пятьдесят первого года, — продолжил Коллинз. — Огромный энтузиазм, подробнейшее описание. Вывод: данная работа, вне всякого сомнения, принадлежит самому мастеру и является национальным достоянием. Вот так.
Флавия нетерпеливо выхватила документ у него из рук и долго и недоверчиво рассматривала его.
— Видите, там еще такая странная приписка в конце?
Коллинз перевернул листок и указал на строчку, выведенную тем же самым почерком. Флавия прочла:
— «Снято с баланса музея Э. Альберджи. Девятое сентября тысяча девятьсот пятьдесят первого года». И подпись. Что сие означает?
— Да только то, что там написано. В музее решили, что это скульптура им не нужна, и Альберджи санкционировал ее изъятие.
— Но почему именно Альберджи?
— Энрико Альберджи работал здесь хранителем отдела скульптуры на протяжении многих лет. Именно он и вел всю документацию. Пользовался огромным авторитетом. Человек с отвратительным характером, но специалист высочайшего класса. Ни разу не сделал ни единой ошибки, наводил страх и трепет на всех сотрудников. Принадлежал к породе старых коллекционеров, таких сейчас днем с огнем не сыскать. Впрочем…
— Погодите. Что он коллекционировал?
Молодой человек пожал плечами:
— Понятия не имею. Ведь это было до того, как я сюда поступил. Но он считался экспертом по барочной скульптуре.
— Тогда расскажите мне об этом отчете. Что он означает?
Коллинз снова пожал плечами:
— Не знаю. Я не специалист в этой области. Очевидно одно: Альберджи признал подлинность этой скульптуры, однако музей ее не принял.
— Но почему?
Коллинз тихонько застонал.
— Я не тот, кто может ответить вам на этот вопрос. Попробую найти единственное понятное мне объяснение. Оно связано с итальянским законодательством. Если вещь была вывезена контрабандным путем, ее можно конфисковать в пользу государства. И тогда музей пытается приобрести эту вещь, в противном случае она пойдет с молотка.
— Но почему музей не захотел приобрести еще одного Бернини?
— Не знаю. Вообще в этом документе много неясного. Очевидно, Альберджи приобрел бюст для себя. Во всяком случае, владельцу он возвращен не был.
— А кто владелец?
Молодой человек достал из папки еще один листок бумаги. Это была копия письма, напечатанного на машинке и датированного октябрем 1951 года. В нем говорилось, что в данных обстоятельствах, о которых хорошо осведомлен владелец, бюст не может быть возвращен, и все дальнейшие споры по этому поводу просто бессмысленны.
Письмо было адресовано Гектору ди Соузе.
— Да, очень интересно… — протянул Боттандо, почесывая живот и размышляя над тем, что сообщила ему Флавия. — Ты считаешь, Альберджи так понравился этот бюст, что он сунул его себе в портфель и унес домой, где он и оставался, пока примерно месяц назад их не обчистили?
— Не знаю. Но здесь отчетливо прослеживается связь. Я твердо знаю одно: в тысяча девятьсот пятьдесят первом году бюст принадлежал ди Соузе и был конфискован. О том, что произошло после этого, представления не имею. Он мог даже со временем вернуть его и выжидать, когда представится очередной шанс.
— Что маловероятно, верно? Я хочу сказать, для человека с таким характером, как у ди Соузы, подлинный Бернини — это же золотая жила, а он вовсе не так уж богат. Просто не представляю, что он мог просидеть на потенциальном мешке с золотом все эти сорок лет или около того.
— Ну, разве что боялся привлечь к себе внимание, продав его, — вставила Флавия. — Это все объясняет. Должно быть, он ждал, когда умрет Альберджи.
— Верно. Но ты ведь не думаешь, что именно так оно и было?
— Не думаю. Морелли считает, что ди Соуза удивился, услышав объявление директора. Скорее всего та таинственная семья была не в состоянии оценить эту вещь. Следует выяснить, кто его украл, вот что главное.
— Ну а в чисто хронологическом смысле? Все совпадает?
Флавия достала свой блокнот с записями, протянула Боттандо. Тот отмахнулся. Он верил ей на слово.
— Вообще-то совпадает, — заметила она после паузы. — Насколько я понимаю, ограбление произошло за несколько недель до того, как ящик с бюстом вывезли из страны.
— Но если ди Соуза украл его или же был владельцем, то вряд ли он удивился бы тому, что бюст появился в музее Морзби.
— Может, он просто встревожился, услышав, как об этом объявляют публично? В присутствии Аргайла. Ведь первое, что тот сделал, — позвонил мне и обо всем рассказал.
Некоторое время Боттандо сидел с задумчивым видом, поглядывая в окно на большие часы церкви Святого Игнасия.
— Если бы там не оказалось Аргайла, мы бы так ничего об этом и не узнали. И нас бы не подключили к расследованию. Тебе это может показаться совпадением. Проблема в том, — добавил он, — что наследник Альберджи не может подтвердить, что бюст был украден. Придется ждать, пока его найдут американцы, и затем идентифицировать.
Флавия кивнула.
— Но это, разумеется, нисколько не проясняет факта, почему его украли во второй раз, Здесь что-то не сходится. Если он был подделкой…
— А разве мы можем быть уверены, что не был? — возразил Боттандо, по-прежнему не сводя взгляда с часов. — Просто я хочу подчеркнуть: единственное свидетельство его подлинности — это отчет, написанный сорок лет назад уже умершим человеком. Кстати, умер он как нельзя вовремя, в прошлом году. Разве не ты говорила, что у ди Соузы были тесные отношения с тем скульптором, как его?
— С человеком по фамилии Борунна, из Губбио. Да, верно. Так, во всяком случае, говорится в досье.
— Тогда езжай и поговори с ним. Проблему стоит рассмотреть со всех сторон. А я посажу людей за изучение аукционных каталогов и проверку дельцов. Посмотрим, вдруг всплывет что-то, украденное у Альберджи. Нет, вообще-то я думаю, напрасная трата времени, но как знать.
Флавия поднялась.
— Если не возражаете, поеду завтра, прямо с утра. Набегалась за сегодня.
Генерал окинул ее пристальным взглядом и кивнул:
— Ладно. Особой спешки нет. А сейчас, если хочешь, можешь съездить и взглянуть на квартирку ди Соузы.
— Из Америки что-нибудь слышно?
Боттандо покачал головой:
— Нет, ничего особенного. Еще раз перемолвился словечком с Морелли, но тот не сообщил ничего нового. Твой Аргайл поправляется. Авария произошла не по его вине. Отказали тормоза у машины. Да, кстати, у тебя есть паспорт?
— Конечно, есть. И вам это прекрасно известно. А почему вы спрашиваете?
— Так, на всякий случай. Тут мне пришло в голову… Короче, я заказал тебе билет на завтра. В Лос-Анджелес. Но прежде надо съездить в Губбио. Просто я подумал, ты должна оказаться первой и найти бюст сама. К тому же и проветришься немного. Не все в кабинете торчать.
Флавия подозрительно покосилась на начальника. Тот одарил ее лукавой улыбкой.
Третий раз за день Флавия взяла такси и поехала к дому ди Соузы на виа Венето. Никаких пропавших без вести жильцов там не значилось, к тому же дом благодаря соседству с американским посольством был прекрасно защищен от разного рода вторжений.
У консьержа оказались ключи от всех квартир, и Флавии не понадобилось много времени убедить его отдать ключи ей, и это несмотря на то, что ордер на обыск, выписанный самой же Флавией на заднем сиденье такси, не произвел на него должного впечатления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25