Они тратят на это многие миллионы, потому что не могут позволить, чтобы был создан прецедент. Стоит им проиграть один раз - и начнется обвал. - Николас сделал паузу, осмотрелся и отхлебнул кофе. - Вот почему они используют всевозможные грязные трюки.
- Например?
- Например, предлагают деньги членам семей присяжных. Или распространяют слухи, что покойный, кем бы он ни был, имел четырех подружек, бил жену, крал вещи у друзей, посещал церковь только по случаю отпеваний, а сын у него - гомосексуалист.
Она недоверчиво подняла брови. Тогда он продолжил:
- Это правда, юристы хорошо это знают. И судье Харкину это прекрасно известно, поэтому-то он так настойчиво нас и предупреждает.
- А разве этим людям нельзя помешать?
- Пока не удавалось. Они очень ловки, находчивы, совершенно бесчестны и не оставляют никаких следов. Кроме того, они располагают миллионами. - Он помолчал, давая ей возможность рассмотреть себя. - Они досконально изучили каждого из нас еще до того, как нас выбрали в жюри.
- Не может быть!
- Именно так. Для больших процессов это рутинная процедура. По закону им запрещено вступать в прямые контакты с кем-либо из кандидатов в присяжные, но они знают множество обходных путей. Вероятно, они фотографировали ваш дом, машину, детей, мужа, место вашей работы. Могли беседовать с вашими сослуживцами или установить подслушивающие устройства в вашем кабинете или там, где вы обычно обедаете. Вы никогда ничего и не узнаете.
Она поставила свой стакан с апельсиновым соком на подоконник.
- Но это же, наверное, незаконно, или неэтично, или представляет собой какое-то иное нарушение.
- Нарушение. Но им все сходит с рук, потому что вы ведь ни о чем не догадываетесь.
- Но вы-то догадываетесь.
- Да. Я видел фотографа в машине возле моего дома. И они посылали женщину в магазин, где я работаю, чтобы спровоцировать меня на споры относительно запрета курения. Я знаю все, что они делают.
- Так вы же сказали, что прямые контакты запрещены?
- Конечно. А кто утверждает, что они играют честно? Совсем наоборот. Они нарушают все возможные правила, чтобы одержать победу.
- А почему вы не рассказали об этом судье?
- Потому что все это было безобидно и потому что я знаю все, что они делают. Теперь я - член жюри присяжных и контролирую каждый их шаг.
Максимально разбередив ее любопытство, Николас решил, что дальнейшие разоблачения следует приберечь на потом. Он взглянул на часы и резко поднялся.
- Думаю, надо сбегать в заведение для мальчиков, пока нас не позвали в зал.
Лу Дэлл ворвалась в комнату, едва не сорвав дверь с петель.
- Пора! - строго сказала она. И при этом весьма напоминала воспитателя детского лагеря, пользующегося гораздо меньшим авторитетом, чем ему кажется.
Народу в зале по сравнению с предыдущим днем поубавилось чуть ли не вдвое. Пока присяжные рассаживались, подкладывая под себя для удобства мягкие подушки-сиденья, Николас оглядел присутствующих. Как и следовало ожидать, Фитч сидел на том же месте, на сей раз притворяясь, будто читает газету и на жюри ему в высшей степени наплевать, в том числе и на то, как одет Истер. Он внимательно изучит все это потом. Репортеров почти не было, хотя время от времени кто-нибудь из них появлялся, а затем снова исчезал. Типам с Уолл-стрит, казалось, уже порядком все надоело: все они были молоды, только что со студенческой скамьи, и на Юг их послали как новобранцев - у их боссов нашлись дела поважнее. Миссис Херман Граймз занимала то же место. Интересно, будет ли она сидеть здесь все дни напролет, внимательно слушать все, что происходит, чтобы быть готовой в любую минуту помочь мужу бросить жребий? - подумал Николас.
Он не сомневался, что рано или поздно увидит человека, вторгшегося в его квартиру, может быть, не сегодня, но в какой-то момент судебного процесса - наверняка. Пока что его в зале не было.
- Доброе утро, - произнес судья Харкин, обращаясь к жюри, после того как все успокоились. Участники процесса дружно улыбались судья, служащие суда, даже адвокаты, прекратившие перешептываться, одарили присяжных фальшивыми улыбками. - Надеюсь, все чувствуют себя хорошо. - Судья сделал паузу, чтобы убедиться, что все пятнадцать голов неловко, но утвердительно кивнули. - Отлично. Госпожа секретарь жюри уведомила меня, что все готовы работать весь день - Забавно было представить себе Лу Дэлл в качестве "госпожи".
Его честь взял со стола листок с вопросами, которые члены жюри скоро возненавидят, откашлялся и принял серьезный вид.
- Итак, дамы и господа - члены жюри, я задам вам ряд вопросов, очень важных вопросов, и хочу, чтобы вы ответили на них максимально ответственно. Я также обязан напомнить, что если вам есть что сообщить, но вы не сделаете этого, причем абсолютно честно, то навлечете на себя обвинение в неуважении к суду, которое карается тюремным заключением.
Он дал время всем присутствующим осознать серьезность своего предупреждения. Присяжные невольно почувствовали себя заранее виноватыми. Убедившись, что слова его до всех дошли, судья начал задавать вопросы: пытался ли кто-нибудь обсуждать с вами обстоятельства дела? Не поступило ли вам каких-нибудь странных телефонных звонков с момента окончания вчерашнего вечернего заседания? Не заметили ли вы, чтобы кто-нибудь наблюдал за вами или за членами вашей семьи? Не слышали ли вы каких-нибудь сплетен или слухов относительно чего или кого бы то ни было, имеющих отношение к процессу? Об адвокатах? О свидетелях? Не пытался ли кто-нибудь вступить в контакт с вашими друзьями или членами вашей семьи на предмет разговора о нынешнем процессе? Не задавал ли вам кто-нибудь из ваших друзей или членов семьи вопросов, связанных со вчерашним заседанием? Не видели ли вы или не получали каких бы то ни было письменных материалов, в которых каким-то образом упоминалось бы нечто, связанное с процессом?
После каждого вопроса судья делал паузу и вопросительно обводил взглядом всех присяжных, затем с явным разочарованием возвращался к своему списку.
Именно атмосфера ожидания, сопровождавшая этот опрос, более всего удивила присяжных. Адвокаты буквально впились в их лица, уверенные, что какой-нибудь чертов ответ все же последует. Даже служащие, обычно занятые перекладыванием бумаг, вещественных доказательств или массой не имеющих отношения к процессу дел, застыли в ожидании: кто же из присяжных сделает признание? Сердитый взгляд и взлетающие после каждого вопроса брови судьи Харкина словно бы бросали вызов честности каждого присяжного. Их молчание он, похоже, считал не чем иным, как ложью.
Закончив, он тихо произнес: "Благодарю вас", и по залу пронесся вздох. Присяжным показалось, что они пережили вооруженное нападение. Судья отхлебнул кофе из высокого стакана и улыбнулся Уэнделу Рору:
- Вызовите вашего следующего свидетеля, адвокат.
Pop встал - большое коричневое пятно на мятой белой рубашке, галстук, как всегда, набок, поношенные, день ото дня становящиеся все более грязными туфли. Он кивнул и тепло улыбнулся присяжным, и они не удержались от ответной улыбки.
Специальному человеку из группы роровских экспертов было поручено записывать все, связанное с одеждой присяжных. Если кто-нибудь из пяти присяжных-мужчин наденет ковбойские сапоги, у Рора наготове стояла пара таких старых сапог. Даже две - с острыми носами и с круглыми. В нужный момент он наденет кроссовки. Один раз, вслед за каким-то присяжным, он уже их надевал. Судья, не Харкин, другой, даже сделал ему реприманд по этому поводу в перерыве. Pop объяснил, что у него болят ноги, и даже предъявил справку от врача. Он мог надеть вельветовые брюки цвета хаки, плетеный галстук, синтетический спортивный пиджак, ковбойский пояс, белые носки, дешевые мокасины (либо до блеска начищенные, либо потрепанные). Его эклектичный гардероб был подобран так, чтобы всегда соответствовать одежде тех, кто вынужден сидеть в зале суда и по шесть часов в день слушать его.
- Мы вызываем доктора Милтона Фрике. - объявил он. Доктор Фрике произнес клятву, сел на свидетельское место, и бейлиф приколол ему микрофон. Вскоре всем стало ясно, что он большой ученый: множество дипломов об окончании всевозможных учебных заведений, сотни публикаций в журналах, семнадцать книг, многолетний преподавательский опыт, десятилетия исследований в области воздействия курения на организм человека. Это был маленький мужчина с совершенно круглым лицом, в черных роговых очках. На вид - гений. Рору понадобился почти час, чтобы представить поразительный список свидетельств его высочайшей квалификации. Когда наконец ни у кого не осталось сомнений в том, что Фрике - настоящий эксперт, Дурр Кейбл выразил свое пренебрежительное отношение к нему, заявив: "Признаем, что в своей области доктор Фрике сведущ". Это должно было прозвучать отрезвляюще.
Область интересов доктора Фрике действительно вот уже много лет сводилась к исследованию воздействия табакокурения на организм человека, этому занятию он посвящал по десять часов в сутки. Фрике был директором Научно-исследовательского института последствий курения в Рочестере, Нью-Йорк. Присяжные узнали, что Pop нанял его еще до кончины Джекоба Вуда и что он присутствовал при вскрытии, проведенном через четыре часа после смерти мистера Вуда, во время которого сделал несколько снимков.
Pop подчеркивал, что имеются фотографии, которые присяжным будут, без сомнения, продемонстрированы, но делать это не спешил, он хотел извлечь как можно больший эффект из присутствия в суде выдающегося специалиста по химии и фармакологии курения. Фрике вел себя как настоящий профессор. Он популярно описывал скучнейшие научные и медицинские процессы, избегал высоких слов и старался, чтобы присяжные поняли то, что он хотел до них донести. Свидетель был убедителен и ничуть не скован.
Когда судья Харкин объявил перерыв, Pop сообщил суду, что доктор Фрике останется в зале до конца дня.
Обед уже ждал присяжных, его подавал сам мистер О'Рейли, который принес свои искренние извинения за то, что случилось накануне.
- Бумажные тарелки и пластмассовые вилки? - сказал Николас, когда присяжные рассаживались за столом. Сам он не сел. Мистер О'Рейли посмотрел на Лу Дэлл.
- Ну и что? - спросила она.
- А то, что мы специально оговорили, что хотим есть на настоящих тарелках и пользоваться настоящими вилками. Разве не так? - Голос его начинал звенеть, и некоторые присяжные смущенно отвернулись. Они просто хотели есть.
- Что плохого в бумажных тарелках? - нервно спросила Лу Дэлл, ее челка затряслась.
- Они впитывают жир, не так ли? Становятся масляными и оставляют следы на столе, понимаете? Вот почему я особо просил, чтобы тарелки были настоящими и вилки тоже. - Он взял белую пластмассовую вилку, переломил пополам и выбросил в мусорную корзину. - И что бесит меня больше всего, Лу Дэлл, так это то, что в этот самый момент судья Харкин, адвокаты, их клиенты, свидетели, служащие суда, зрители - все, кто имеет отношение к процессу, обедают в хорошем ресторане, пьют из настоящих стаканов, едят на настоящих тарелках, настоящими вилками, которые не переламываются пополам.
И заказывают хорошую еду из весьма богатого меню. Вот что меня бесит. А мы, присяжные, самые главные действующие лица этого проклятого процесса, торчим здесь взаперти, словно первоклашки, ожидающие, пока им принесут печенье с лимонадом.
- Эта еда очень хорошая, - сказал в свое оправдание мистер О'Рейли.
- Думаю, вы немного преувеличиваете, - заметила, обращаясь к Николасу, миссис Глэдис Кард, чопорная маленькая дама с седыми волосами и сладким голосом.
- Тогда ешьте свой мокрый сандвич и не вмешивайтесь, - весьма грубо огрызнулся Николас.
- Вы что, каждый раз за обедом собираетесь валять дурака? - обратился к Николасу Фрэнк Херрера, отставной полковник откуда-то с Севера. Херрера был невысок, но осанист, с маленькими ручками и, как выяснилось, собственным мнением по любому поводу. Он один по-настоящему огорчился из-за того, что не его избрали председателем жюри.
Джерри Фернандес уже окрестил его Наполеоном. Наполеоном для бедных. Или Полковником Замедленного Действия.
- Вчера вы, кажется, не возражали, - парировал Николас.
- Давайте есть. Я умираю от голода, - сказал Фернандес, разворачивая свой сандвич.
Несколько присяжных последовали его примеру. Над столом поплыл запах жареных цыплят и чипсов. Поставив на стол коробочки с салатом-пастой, мистер О'Рейли сказал:
- Я с удовольствием принесу в понедельник настоящие тарелки и вилки. Никаких проблем.
- Благодарю вас, - тихо сказал Николас и сел.
Дело не представляло особой сложности. Двое друзей разработали детальный план во время обеда в клубе "21" на Пятьдесят второй улице, длившегося три часа. Лютер Вандемиер, сотрудник администрации "Трелко", и его бывший протеже Лэрри Зелл, работавший теперь в "Листинг фудз", в общих чертах обговорили его по телефону, теперь им надо было встретиться наедине, чтобы уточнить все без чужих ушей. Вандемиер изложил тревожные события, случившиеся в последние часы в Билокси, не скрывая своей озабоченности. "Трелко", конечно, не была непосредственной ответчицей, но под угрозой оставалась вся табачная индустрия, и Большая четверка стояла насмерть. Зелл это знал. Он работал на "Трелко" семнадцать лет и давно возненавидел всех судейских адвокатов.
В Пенсаколе существовала небольшая компания продовольственных магазинов "Хэдли бразерз", которая только что случайно приобрела несколько магазинов на побережье штата Миссисипи. Один из них находился в Билокси, и его управляющим был сообразительный чернокожий по имени Лонни Шейвер. Лонни Шейвер как раз оказался членом жюри присяжных там, в Билокси. Вандемиер хотел, чтобы "Суперхаус", гораздо более крупная торговая компания Джорджии и Каролины, за любую цену купила "Хэдли бразерз". А "Суперхаус" была наряду с двадцатью или около того другими торговыми компаниями подразделением "Листинг фудз". Это будет небольшая сделка - люди Вандемиера провели их уже немало, - которая обойдется "Листинг фудз" не более чем в шесть миллионов. "Хэдли бразерз" - компания частная, поэтому сделка останется незамеченной. В прошлом году "Листинг фудз" заработала два миллиарда, что ей шесть миллионов! В кассе компании восемьдесят миллионов наличными, и у нее почти нет долгов. А чтобы подсластить пилюлю, Вандемиер пообещал, что года через два "Трелко" тихонько перекупит "Хэдли бразерз", если Зелл захочет от нее избавиться.
Никаких подозрений возникнуть не должно. "Листинг" и "Трелко" ничего общего между собой не имеют. "Листинг" давно владеет множеством других торговых сетей. "Трелко" официально не вовлечена в тяжбу. Просто дружеский уговор между двумя старыми приятелями.
Позднее, разумеется, нужно будет перетряхнуть персонал "Хэдли бразерз" - обычная перестройка, сопровождающая любую смену владельца или новацию, как это ни назови. Вандемиер передаст Зеллу кое-какие инструкции, которые следует спустить по цепочке, чтобы требуемое давление достигло Лонни Шейвера.
И сделать это нужно быстро. Предполагается, что суд продлится всего четыре недели. Через несколько часов первая из них уже истечет.
Вздремнув немного в своем кабинете в центре Манхэттена, Лютер Вандемиер позвонил в Билокси и оставил сообщение для Рэнкина Фитча: перезвонить ему в Хэмптонз после выходных.
Офис Фитча находился в задней части пустовавшего магазина грошовой лавки, закрывшейся много лет назад. Арендная плата была невелика, места для парковки машин - полно, никто не обращал внимания на этот дом, и находился он в двух шагах от суда. В офисе было пять больших комнат, наспех отделанных некрашеными фанерными панелями. На полах все еще лежала свежая стружка. Мебель, очень дешевую, взяли напрокат, она состояла в основном из складных столов и пластмассовых стульев.
Флуоресцентные лампы излучали яркий свет. Внешнюю дверь укрепили и оборудовали надежной сигнализацией. Два вооруженных охранника несли круглосуточное дежурство.
Если на отделку помещения затратили копейки, то на оборудование ничего не пожалели. Все было уставлено компьютерами и мониторами. По полу везде беспорядочно тянулись провода от факсов, ксероксов и телефонов. Фитч располагал новейшими достижениями техники и специалистами, умевшими ими управлять.
В одной из комнат на стене висели большие фотопортреты пятнадцати присяжных. У другой стены стояли принтеры. К третьей была прикреплена огромная таблица. Один из сотрудников как раз вносил какие-то новые сведения в графу "Глэдис Кард". В заднюю комнату, самую маленькую, сотрудникам низших рангов вход был заказан, хотя все знали, что в ней происходит. Дверь автоматически запиралась изнутри, и ключ от нее имел только Фитч. Это была просмотровая, без окон, с огромным экраном на стене и полудюжиной удобных кресел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52