– Знаю, что тебя гложет сомнение, действительно ли Мегги – твоя дочь… – начал Торманд, – после того, как ты узнал, что Мэри на протяжении многих лет была любовницей Маккея… Даже после того, как ты на ней женился…
– Мегги – моя дочь по закону. Она носит мое имя. И это я, а не кто-нибудь держал ее на руках в первые минуты ее жизни. И мне все равно, чье семя дало ей жизнь.
– Хорошо. Нет никаких сомнений в том, что Мегги в самом деле твоя родная дочь.
Вопреки всему, о чем Джеймс только что говорил, последние слова Торманда заставили его сердце радостно забиться.
– Ты говоришь об этом так, словно точно знаешь.
– Ну, я и раньше был в этом уверен – стоит посмотреть на ее рыжеватые волосы, глаза и форму подбородка. То, как она улыбается, и то, какой у нее взгляд. Но главное доказательство заключается в том, что, похоже, Маккей не был способен зачать ребенка.
– С чего ты взял?
– Маккей спал с женщинами с двенадцатилетнего возраста, но ни одна из них никогда не беременела от него. Похоже, что в тот период, когда из мальчика он превращался в мужчину, какая-то заразная болезнь убила его семя, поэтому он не может иметь детей.
– Теперь понятно, почему он так настойчиво пытался объявить Мегги своей дочерью. И почему хотел заставить Аннору выйти замуж за Эгана.
Торманд кивнул:
– Потому что ему нужен был наследник поместья, которым он завладел обманом.
– Наверняка такому человеку, как Маккей, было унизительно сознавать, что он не может стать отцом. Как тебе удалось об этом узнать?
– Мне рассказала одна любовница Маккея. Как-то Маккей неожиданно поделился с ней, что они так давно вместе, что люди уже начали судачить о том, почему у них нет детей. И он не может больше молча сносить такие разговоры. И Доннел заставил эту женщину целый месяц тайком встречаться с Эганом, пока она не забеременела от него, и все решили, что это ребенок Маккея. Он под страхом смерти запретил ей когда-либо упоминать имя Эгана и велел объявить всем, что станет отцом.
– Что же стало с этим ребенком?
– Эта девочка живет в деревне, в одной бездетной семье, и новые родители любят ее, как родную.
Джеймс покачал головой:
– Да, похоже, у Маккея много секретов.
– Это верно. И он имел обыкновение заботиться о том, чтобы те люди, которым были известны его секреты, унесли их с собой в могилу.
– Ну ладно! А теперь мне пора переговорить с дамой моего сердца, – сказал Джеймс, поворачивая в сторону спальни Анноры.
– Надеюсь, что сегодня за ужином мы поднимем тост за твою предстоящую свадьбу.
Джеймсу и самому этого хотелось, но он нервничал, потому что не был уверен в том, что у него все получится, как надо. Джеймс не сомневался, что Аннора хотела его с такой же страстью, с какой он сам хотел ее. Однако он не был до конца уверен в том, что ее чувства к нему глубоки настолько, чтобы стать прочным фундаментом брака. Джеймсу хотелось, чтобы Аннора его любила по-настоящему. Ведь у него за плечами уже был опыт неудачной женитьбы, поэтому если Джеймс когда-нибудь женится во второй раз, он должен знать точно, что с женщиной, с которой он собирается делить постель, он близок не только физически, но и сердцем, и душой.
Аннора вздохнула и села на кровать. Прекрасно понимая, что ей нужно покинуть Данкрейг, она каждый раз находила все новые и новые причины для того, чтобы задержаться здесь еще ненадолго. Но похоже, у нее в запасе больше не осталось отговорок. Джеймс поправился, в Данкрейге все в порядке, а Мегги пребывала на седьмом небе от счастья оттого, что Джеймс оказался ее отцом, Аннора понимала, что чем дольше она откладывает свой отъезд, тем тяжелее для нее будет пережить боль расставания с Джеймсом и малышкой Мегги.
Возможно, ей даже придется оставить Мунго. Когда она подумала об этом, слезы стали застилать ей глаза. Она гладила кота и с горечью думала о том, что ее родственники наверняка будут считать, что держать животное в доме – глупая затея.
– Я глупая, бестолковая женщина, – пробормотала она вслух.
Мунго тихо мяукнул и стал тереться о ее руку. Аннора начала чесать Мунго за ушком.
– Мунго, я люблю Джеймса, люблю всем сердцем. Не могу без него жить. Он нужен мне, как воздух, но я должна оставить его. Ведь он лэрд. А кто я? Я незаконнорожденная, без гроша за душой. Кому нужна такая жена? Лэрду сэру Джеймсу Драммонду нужна другая, более достойная супруга.
Кот перевернулся на спину, показывая живот:
– Знаю, Мунго, заботы простых людей тебя мало интересуют, но мог бы хотя бы притвориться, что мне сочувствуешь. – Аннора осторожно погладила кота по животу. – Однако мне нужно наконец решить, куда именно мне пойти и кому из родственников навязаться. Хотелось бы найти такого, который бы жил неподалеку от Данкрейга, потому что мне очень хочется видеть, как растет Мегги.
Подумав о Мегги, Аннора улыбнулась. Девочка безоговорочно приняла Джеймса, ни на минуту не подвергая сомнению то, что он – ее отец. Все видели, с каким восторгом она относилась к Джеймсу. Взаимопонимание между ними родилось с первой минуты их знакомства, когда еще Джеймс предстал перед всеми в обличье мастера-краснодеревщика Рольфа Ларусса Лавенжанса.
Аннора усмехнулась, вспомнив о вымышленном имени, которое взял себе Джеймс. В переводе это имя значило «волк», «рыжий» и «месть». Аннора считала, что было очень опрометчиво со стороны Джеймса выбрать себе такое имя, которое могло возбудить подозрения. Если бы Доннел не был невеждой, он бы мог догадаться, кто такой Джеймс, стоило ему услышать его имя.
– Господи, как он рисковал, – пробормотала Аннора. – В Данкрейге мог случайно оказаться кто-нибудь, кто знал французский язык и был на стороне Доннела, или, что менее вероятно, кузен мог засесть за книги. А еще удивительно то, что мне часто снился сон о рыжем волке с зелеными глазами. Так что, судя по всему, наша встреча была предопределена свыше. Это судьба. Доказательство этому – мой странный сон об этом волке. Словно кто-то вел меня там, на небесах, словно кто-то пытался дать мне знать обо всем заранее. Как хочется, чтобы мне также дали знать свыше, как помочь Джеймсу и Мегги и при этом как сделать так, чтобы мое сердце в конце концов не оказалось разбито. – Аннора вытерла слезу, скатившуюся по щеке. – Я понимаю, что теперь справедливость восторжествовала, и я благодарна судьбе за это. Но я прошу тебя, судьба, чтобы ты была благосклонна ко мне и не заставляла меня любить того, с кем я должна расстаться.
Мунго вдруг сел, затем спрыгнул с кровати и подошел к двери. Он не мяукал, как обычно делал, когда хотел, чтобы его выпустили из комнаты. Думая о том, что она будет скучать о своем коте, Аннора поднялась и подошла к Мунго. Все это время, пока Аннора жила в Данкрейге, Мунго был ее верным товарищем, потому что Доннел не разрешал ей заводить друзей среди людей.
– И теперь, когда я вольна выбирать, где мне жить и с кем дружить, я должна уехать отсюда, – пробормотала она, отворяя дверь коту.
– Почему ты считаешь, что тебе нужно уезжать отсюда?
Глава 22
На мгновение в голове у Анноры мелькнула мысль, не захлопнуть ли ей дверь прямо перед носом у Джеймса. Очевидно, это было написано у нее на лице, и Джеймс это увидел. Потому что он мягко, но требовательно отодвинул Аннору и, выпустив Мунго, затворил за собой дверь и закрыл ее на задвижку. И очутился в ее спальне, где Аннора совсем не хотела его видеть. Оказаться наедине с этим мужчиной было небезопасно для ее бедного девичьего сердечка.
Тем более что Джеймс был сегодня необыкновенно хорош собой. В изысканной одежде, со своими золотисто-рыжими волосами Джеймс выглядел как и подобает настоящему лэрду, готовому взять власть в свои руки и управлять своим краем и своими землями, а также укрепить эту власть с помощью новых друзей, союзников. И с помощью удачной женитьбы.
Анноре больно было на него смотреть, потому что она внезапно поняла, какая пропасть их разделяет. Она заранее решила, что будет держаться с ним холодно и отстраненно, чтобы потом, когда он уйдет, не страдать очень сильно. Однако теперь она понимала, какой это был глупый план. Джеймс уже врос в нее, стал неотъемлемой ее частью. И это уже ничто не может изменить.
Когда Джеймс обнял ее за плечи, Аннора замерла. В этот момент она думала об одном: только бы он не предпринял попытку заняться с ней любовью. Она и подумать не могла о том, насколько будет тяжело снова ощутить вкус того, что она так страстно любила, при этом отдавая себе отчет в том, что это никогда не будет ей принадлежать.
– Что с тобой, Аннора?
Джеймс повернул ее лицом к себе и заглянул в глаза, а потом обнял ее. Она не пошевелилась. Так и продолжала стоять как каменное изваяние. Джеймс гладил ее спину, но Аннора и бровью не повела. Он испугался, что всего за несколько дней она успела вырвать его из своего сердца, но почему она это сделала, Джеймс не мог понять.
– Я рада видеть, что ты полностью поправился, – сказала Аннора как можно равнодушнее, хотя больше всего ей хотелось прижаться к его груди и вдохнуть его чистый запах.
– Да? А по тебе не скажешь. Судя по тому, что ты стоишь как столб, когда я тебя сейчас обнимаю, – сказал Джеймс. – Ты правда рада?
Аннора старалась сохранять отчужденность, но, несмотря на все свои усилия, обнаружила, что ее сердце открыто для его чувств. Она видела, что Джеймс пребывает в смятении, что он сбит с толку, что ему не по себе и что он ужасно сильно переживает. И Аннора почувствовала что-то еще. Джеймса переполнял страх. У нее в сердце зародилась маленькая искорка надежды, но Аннора не хотела поддаваться искушению поверить в несбыточное. Однако то, что испытывал сейчас Джеймс, было нечто большее, чем просто желание и уважение. И Аннора это явственно почувствовала.
– Да, правда, – прошептала она и смягчилась. Джеймс наклонился к ней и взял ее лицо в свои ладони, желая заглянуть ей в глаза. Аннора не отстранилась, а обняла его за талию, что немного воодушевило Джеймса. В ее глазах он увидел такой страх и такую тревогу, что понял, что ему предстоит нешуточная борьба за ее доверие. Он боялся сделать неверный шаг или сказать что-то не то, чтобы не отпугнуть Аннору. Джеймс не имел ни малейшего представления о том, что могло вызвать ее отчуждение и настороженность. И не знал, что нужно сказать этой женщине, чтобы ее глаза снова засветились любовью и счастьем.
– Разве ты собираешься оставить нас, Аннора?
Она вспыхнула и потупила взор и отчего-то почувствовала себя виноватой.
– Да, ты выздоровел и вернул себе свои владения. Тебе пора вернуться к той жизни, которую ты вел раньше. Ведь ты лэрд.
– А ты не хочешь быть частью этой жизни?
– Я больше не могу оставаться в Данкрейге в качестве няни Мегги. Ведь теперь все изменится. Тебя ждет много работы. Я знаю, что тебе предстоит также заявить о себе при дворе, чтобы заручиться поддержкой и доверием со стороны влиятельных персон, облеченных властью. И еще…
Джеймс закрыл ей рот поцелуем, вложив в этот поцелуй всю силу своего желания. Мгновение Аннора сопротивлялась, но затем откликнулась на поцелуй со всей страстью, за которую Джеймс ее так любил. Ее тело стало мягким и податливым. Однако он ощутил в ее поцелуе страх потери, горечь отчаяния и печаль. Джеймс понял, что Аннора решила во что бы то ни стало сделать так, как, по ее разумению, будет лучше для всех, а не так, как ей велит сердце.
– Нет! – вдруг воскликнула она и вырвалась из его объятий. – Мы больше не можем этим заниматься. Ты теперь лэрд. Ведь ты же сам говорил мне, что Мюрреи учили тебя не заводить любовниц среди служанок.
– Аннора, ты мне не любовница! – гневно воскликнул Джеймс, потрясенный ее словами. – С чего ты взяла, что ты моя любовница?
– А кто же я тебе?
– Ты – моя возлюбленная, моя любимая женщина.
– Нет, Джеймс, я не могу быть твоей любимой женщиной, – прошептала она, отчаянно цепляясь за надежду, которую пробудили в ней его слова. Ей очень хотелось поверить ему, но Аннора понимала, что, даже будь его слова правдой, их любовь обречена.
– Почему? – спросил Джеймс. Он начал сомневаться. А что, если он ошибался? Вдруг ее страсть была минутным порывом и не задела ее сердца? – Неужели ты хочешь сказать мне, что тебе не нужно было от меня ничего, кроме нескольких ночей вдвоем?
Лицо Анноры залилось краской. Ей захотелось надерзить Джеймсу, но что-то останавливало ее. Она видела, что он говорит от чистого сердца, и чувствовала, как он мучится. Сила его переживаний заставила Аннору усомниться в своей правоте. А что, если она ошибалась в нем? Джеймс был охвачен страхом и обидой, и Аннора была уверена в том, что только она была этому виной. И еще она почувствовала что-то сильное и теплое, исходившее от него, чему она не решалась дать точное определение.
Одну минуту Аннора обдумывала, что ей еще сказать такое, что бы заставило его уйти, а после этого она сразу же сбежит из Данкрейга. Однако эта трусливая мысль ужаснула ее, и Аннора гордо расправила плечи. Нет, она больше не будет трусихой. Пусть ей придется сполна испить чашу страданий, она смиренно примет свою участь В конце концов, она и сама не хочет уезжать из Данкрейга, не расставив все точки над i. И Аннора решила продолжить этот нелегкий разговор.
– Если бы я была из таких женщин, я бы не была до этого девственницей, не правда ли? – спокойно сказала она.
– Аннора, – сказал Джеймс, стараясь унять страх, который постепенно его охватывал и заставлял голос дрожать. – Я никогда не считал тебя моей любовницей. – Джеймс осторожно положил руки на плечи Анноры. – А если бы я был таким, разве я бы отправил Маб восвояси? Ведь гораздо легче мне было бы просто взять и уступить ей, если мне нужно было только с кем-нибудь переспать.
Аннора мысленно согласилась с Джеймсом и поморщилась.
– Меня было не так уж трудно соблазнить, Джеймс, как мне ни стыдно в этом признаться.
– Я не считаю, что это произошло чересчур быстро. Напротив, учитывая то, как сильно я тебя хотел, ожидание показалось мне вечностью. – Аннора не удержалась от улыбки. – Мне нужна была только ты – и никто другой. Несмотря на то что я прекрасно понимал, что это было неподходящее время для любовных ухаживаний.
– Любовных ухаживаний? – прошептала она, и ее сердце забилось сильнее от надежды, которая снова там поселилась.
– Да, детка. Я знаю, что обстоятельства не способствовали тому, чтобы все выглядело именно так, как я говорю, но это было не что иное, как ухаживание с моей стороны. Аннора… – Джеймс обнял ее, и, когда он увидел, что она не возражает, у него отлегло от сердца. – Ты нужна мне, Аннора. Я хочу, чтобы ты осталась со мной, здесь. Ты нужна мне, чтобы моя душа снова не погрузилась в адскую тьму.
Джеймс поцеловал ее, и Аннора растворилась в его объятиях. Он не сказал ей ни слова ни о браке, ни о будущем, но в эту минуту ее это не волновало. Его искренние слова сломили ее сопротивление. Аннора отдавала себе отчет в том, что как такового признания в любви не прозвучало, но чем же, как не признанием в любви были, по сути, его слова?
– Моя Аннора, – хрипло проговорил Джеймс, целуя ее в шею.
Ничего больше не говоря, Джеймс торопливо снял с Анноры одежду и быстро разделся сам. Аннора рассмеялась, когда он бросил ее на кровать и повалился на нее Она ощущала светлую радость оттого, что снова оказалась в его объятиях. И после этого он начал заниматься с ней любовью так неистово, что Аннора уже не могла ни о чем больше думать и целиком отдалась своей страсти.
Когда Джеймс наконец ворвался в нее, он застонал от блаженства.
– Вот здесь мое место, – сказал он, наклоняясь над Аннорой и целуя ее. – Это то, что мне нужно.
– Мне это тоже нужно, Джеймс. И боюсь, это будет мне нужно всегда.
– Не следует этого бояться, любимая.
Она прильнула к нему, а он двигался в ней с таким неистовством, словно от этого зависела его жизнь. Аннора обнимала его, прижимаясь к нему все сильнее, а он вел их обоих к вершине страсти с головокружительной быстротой, пока они оба не достигли апогея. Кульминация была такой сильной и красивой, что Аннора, не помня себя, выкрикнула имя Джеймса. А еще у нее вырвались слова любви. Но нечаянное признание не вызвало в ней сожаления, потому что все затмила радость, которую мог подарить ей только один Джеймс – и больше никто другой на свете.
Когда потом они лежали рядом в постели, Джеймс уже больше не испытывал страха оттого, что Аннора может уехать из Данкрейга: в память ему врезались слова, которые она воскликнула в мгновение наивысшей страсти. Ведь Аннора сказала, что любит его. А это значило для Джеймса, что ему можно теперь ничего бояться. Он со всем справится.
– Что тревожит тебя, любимая? – спросил Джеймс, обнимая ее.
– Ах, Джеймс! Ты же снова стал лэрдом.
– Вот и вся беда? – удивился он. – Ты не можешь смириться с тем, что я смогу тебя содержать?
– Нет. Меня беспокоит совсем не это. Я ведь незаконнорожденная… – начала Аннора, но Джеймс закрыл ей рот поцелуем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28