– Я понимаю, – сказал он. – Но будет лучше, если я останусь сильным – за нас обоих.
Финн погладила ночную рубашку.
– А тебе никогда не хотелось быть слабым? Не хотелось просто уступить желаниям другого?
– О да, такое бывало.
Кровь стучала у нее в висках. Почему она не может остановиться, почему не может скрыть, как он ей дорог? Почему ей обязательно нужно его спросить: «Ты когда-нибудь любил?»
Он повернулся к ней спиной.
– Переоденься.
Пошатываясь, она встала на холодный деревянный пол и натянула совершенно роскошную ночную рубашку, пахнущую лавандой. Прикосновение ткани к телу напоминало ласковое дуновение ветерка в жаркую погоду.
– Коготок увяз – всей птичке пропасть, – сказал Росс. – Нам с тобой есть о чем переживать – пусть по разным причинам. Мальчишка потерял нечто такое ценное, что в его возрасте трудно даже представить. Как, сидит нормально?
Финч не сразу поняла, о чем последняя фраза.
– А, ночная рубашка! Да. Только немного коротковата, но это я слишком высокая. Прекрасная вещь. Спасибо. Хайден очень много перенес в жизни, но не озлобился.
– Ты вовсе не слишком высокая. Мне нравится твой рост. Ложись в постель. Я потом приду тебя проведать.
– Когда теряешь любимого, то можешь решить, что больше не стоит рисковать. А можешь решить, что любовь прекрасна и нельзя лишать себя шанса вновь полюбить. Пусть этот шанс больше не представится, но по крайней мере у тебя остается надежда.
– А ты надеешься?
Финч снова забралась в постель, но ложиться не стала.
– Я надеюсь вновь быть любимой.
– Мальчик пришел сюда, так как не хотел, чтобы я решил, будто ему нельзя доверять.
– Он обожает тебя, Росс.
– Ему нужно уважение.
– Ему нужна любовь.
– Может быть. – Он снова посмотрел на нее, но в темноте Финч ничего не могла увидеть. – Те вещи, что я тебе принес, – они принадлежали женщине, которая должна была стать моей женой.
Ока напряженно ждала продолжения.
– Из-за того, что я выбрал себе такую жизнь, она вышла замуж за моего брата. Этот дом я купил для нее.
Финч хотела бы скрыть ту боль, которую испытала от его слов, но не могла этого сделать.
– И ты ее очень любил?
– Да.
– И до сих пор любишь.
– Я долго ее любил. – Он отвернулся, его профиль четко выделялся на фоне пламени. – А потом взялся за любимую работу. Или по крайней мере эта работа потребовала от меня столько сил, что не оставила места для чего-то другого.
– И сейчас тебя устраивает только такая жизнь?
– Не знаю. Но я абсолютно уверен, что если кто-то станет мне слишком близок, то его жизнь подвергнется опасности. В определенных обстоятельствах это могут использовать против меня.
– Как используют Латимера? Но он тебе не близок, он всего лишь твой деловой партнер. Ты не можешь изолировать себя от всех. А если кто-то захочет стать тебе близким и ты будешь не против этого, то обе стороны должны просто осознать опасность и постараться от нее защититься.
– От некоторых опасностей не защитишься.
– Тогда с ними надо примириться. Не лучше ли наслаждаться пусть недолгими часами страсти, чем вовсе их не переживать?
– Финч, о чем ты меня спрашиваешь?
Слезы снова потекли из глаз Финч, и она отчаянно заморгала, почувствовав их на своих щеках.
– Не надо, – сказал он, и она поняла, что он вновь на нее смотрит. – Я проклинаю себя за то, что позволил этому случиться.
Финч была не в силах говорить.
Сняв с себя сюртук и галстук, Росс сел в кресло, чтобы снять ботинки. Когда он встал и подошел к ней, Финч усердно вытирала слезы.
– Это самая тяжелая из ночей, – произнес он. – Для нас обоих. И наверное, самая лучшая. Точнее, ее остаток. Если не возражаешь, мы пробудем вместе до рассвета.
Кивнув, Финч уткнулась лицом в колени. Рыдания душили ее. Произойдет то, что должно произойти. Ей предстоит пережить новую, самую большую в жизни потерю. Росс знает о ее любви к нему и мог бы ее полюбить, но никогда этого не сделает из-за своей любви к опасности.
Росс улегся на кровать и привлек Финч к себе.
– Мы с честью выйдем из этого ужасного испытания, – погладив ее по волосам, сказал он. – Даю тебе слово – я сделаю все, что в моей власти, чтобы вернуть тебе брата.
– Спасибо.
– А теперь спи. Здесь ты в безопасности.
Но ей не терпелось высказать ему все, что у нее на сердце.
– Я верю, что ты будешь оберегать меня. Но моя безопасность ничего не значит, если тебе что-то угрожает.
Он положил руку ей на спину.
– Я хотел бы сказать тебе, чтобы ты не беспокоилась обо мне, но не могу.
– Это было бы бесполезно. – Для Финч снова сверкнул луч надежды. – Те времена прошли.
– Да, – сказал он, – те времена прошли. И мы уже другие. Но я не могу тебе сказать, что нас ждет впереди и что мне делать.
– Потому что не можешь свернуть с этого пути.
– А ты смогла бы связать свою жизнь с человеком, не зная, когда с ним расстанешься? И на какое время? С человеком, который все время сталкивается с новыми врагами?
– Лучше так, чем жить одной и знать, что уже рассталась навсегда, – бесстрашно ответила Финч.
– Финч! – тихо сказал он.
Сначала его поцелуй был нежным, но затем Росс прижал ее к себе так крепко, что Финч почувствовала всю силу его отчаяния. Обхватив ее лицо руками, он целовал ее настойчиво и страстно.
– А теперь спи, – нетвердым голосом сказал он. – Скоро все начнется.
Она знала, что он прав.
– Да. Но сначала я должна сказать тебе, что я...
– Нет, – проговорил он, приложив палец к ее губам. – Лучше не надо.
Она замолчала, Росс тоже больше не проронил ни слова. Он уснул первым. Вслушиваясь в его дыхание, Финч положила ему руку на сердце.
– Куда бы я ни пошла, я буду с тобой, любовь моя, – прошептала она. – Я буду чувствовать биение твоего сердца. Я люблю тебя.
Глава 26
– Он не сказал, когда приехал? – спросила у Зебедии Эванджелина, как только они поднялись на крыльцо того дома на Пиккадилли, который указал Шервуд. – Я не знала, что он собирается приехать в Лондон.
– Тише!
– Это не похоже на меблированные комнаты. Как вы считаете, кто здесь хозяин?
– Тише!
– Ну хорошо, – прошептала она, – но почему мы должны не шуметь, если здесь живет мой муж, который нас сюда вызвал? И почему нельзя просто позвонить в дверь?
– В письме говорится, что мы должны войти бесшумно. Они обошли первый этаж, но, хотя в одной комнате горела лампа, нигде не было никаких признаков Шервуда.
– Возможно, мы слишком долго добирались и он уже уехал, – предположила Эванджелина. – Он мог уехать на Мейфэр-сквер.
– Нет.
Раздавшийся сзади звук заставил Эванджелину схватиться за сердце, но это был всего лишь шедший следом Артемид. Приложив палец к губам, он с преувеличенной осторожностью поднимался по лестнице. Несмотря на все эти меры, он тем не менее постоянно ухитрялся с шумом натыкаться на перила и стены.
Недовольно нахмурившийся Зебедия, однако, ничего ему не сказал, продолжив подъем на второй этаж.
Меблированной здесь была только одна комната – спальня. В камине догорал огонь.
– Мне тут не нравится, – хриплым голосом сказал Артемид. – Надо убираться подобру-поздорову.
– Придержи язык, – ответил Зебедия. – Я сейчас зажгу свечу.
Он так и сделал. Пламя свечи озарило аскетически обставленную комнату, в которой привлекала внимание массивная кровать красного дерева с необычно высоким тюфяком.
– Посмотрите, – сказала Эванджелина, поспешно подойдя к бюро темного дерева, украшенного медными завитушками. – Это принадлежит Шервуду. – Она взяла серебряную щетку с его инициалами, но тут ее внимание привлек стоявший рядом раскрытый кожаный портфель. Шервуд носил в нем важные бумаги. – Он должен быть здесь. Он никогда с ним не расстается.
Зебедия не ответил. Повернувшись, Эванджелина увидела, что он стоит с противоположной стороны кровати.
– Проклятие! – сквозь зубы прошипел он. – Что здесь произошло?
– Говорил я тебе, что мне тут не нравится, – сказал Артемид. – Мистер Тримбл утром снова с нами свяжется. Наверное, он пошел немного поразвлечься. О, простите мой длинный язык, миледи!
Она ненавидит этого человека.
– Он никуда не ушел. Леди Эванджелина, подождите нас внизу.
Эванджелину охватило дурное предчувствие. Вместо того чтобы уйти, она неверной походкой сделала несколько шагов в сторону Зебедии.
– Что такое?
Он покачал головой:
– Не подходите ближе. Артемид, ты можешь это объяснить?
– Я? – Кучер пожал плечами. – Откудова мне знать? Чего объяснить?
Эванджелина подошла к дальнему краю кровати и, обойдя ее, увидела наконец то, что видел Зебедия.
Она закричала и продолжала кричать до тех пор, пока чья-то грубая рука не заткнула ей рот. Дыша перегаром, Артемид нагнулся к ней и сказал:
– Заткнись, ты, глупая сука! Сейчас все сбегутся посмотреть, что случилось.
Эванджелина задрожала так, что колени ее подогнулись и она опустилась на пол. Грубо схватив за грудь, Артемид поднял ее на ноги. Эванджелина отчаянно сопротивлялась, но он держал ее слишком крепко.
Под кроватью неподвижно лежал распростертый Шервуд. Голова его склонилась набок, открытые глаза смотрели пустым взглядом мертвеца.
Крик замер у Эванджелины в горле. Она неотрывно смотрела на шею Шервуда, на которой отчетливо виднелась тонкая синевато-багровая полоса.
– Задушили бечевкой, – сказал Зебедия.
– Я так полагаю, у него были посетители из Рантуса. Его мог убить тот, кому нужна эта шкатулка.
Эванджелина снова попыталась освободиться.
– Что у тебя на уме? – спросил Зебедия.
– Ну, ты сам знаешь. – Артемид прижал к себе ее бедра. – Я кой-чего приготовил для вас, миледи!
– Отпусти ее, – сказал Зебедия. – Сейчас нет возможности...
– Возможность как раз есть! – прервал его Артемид. – Ты будешь следующий. А теперь моя очередь.
– У нас много других дел. Иди к экипажу и наблюдай. Я посмотрю, что здесь есть, и приду как можно быстрее. Нужнв решить, что делать дальше.
Эванджелина закрыла глаза, но снова их открыла, когда, к ее удивлению, Артемид выполнил приказ Зебедии и освободил ее. Отпустив ее, он, однако, сильно толкнул женщину, так что она упала на четвереньки.
– Мы должны все закончить без этого надутого мистера Тримбла. Тому, кто платит, все равно, кто выполнит его поручение.
– Ты забыл, что мы не знаем, кто это, – тихо сказал Зебедия. Сорвав с постели простыню, он завернул в нее тело Шервуда. – Пока я не найду в его бумагах хоть какой-то намек, наша работа бессмысленна, ты это понимаешь?
– Что вы имеете в виду? – спросила Эванджелина, которая была на грани обморока. – Вы же работали на Шервуда.
– Да, – все тем же тихим голосом произнес Зебедия, – но Шервуд работал на кого-то еще, а теперь мы должны сами закончить эту работу. Иди, Артемид. Нельзя терять ни минуты.
Тяжело ступая, кучер вышел из комнаты – очевидно, он решил, что никакие меры предосторожности больше не нужны.
Эванджелину всю трясло, зубы ее стучали. Одолевавший ее страх только усилился, и она стала плакать – сначала тихо, потом плач перешел в рыдания. Шервуд был жестоким человеком, но она не желала ему такой ужасной смерти.
– Эванджелина, – сказал Зебедия, – пожалуйста, успокойтесь. Время не ждет, и я нуждаюсь в вашей помощи. Надо просмотреть эти бумаги, чтобы найти все связанное с Рантусом или Священной шкатулкой.
Взяв ее за локоть, он помог Эванджелине подняться на ноги.
– Сейчас мы все вытащим из этого портфеля.
– Там нечего искать.
Круто обернувшись, Эванджелина увидела стоящего в дверях Артемида. Перед собой он держал человека из соседнего дома – Латимера, брата Финч.
– Но все же посмотрите, – отбросив свои обычные простонародные манеры, сказал Артемид. – Возможно, вот он вам поможет. – Снисходительная улыбка и гордая осанка показывали, как он доволен тем, что перестал изображать из себя убогого кучера.
Бледный и небритый, в комнату после сильного толчка влетел Латимер Мор.
Дверь захлопнулась, ключ повернулся в замке.
Глава 27
В сером утреннем небе кружились крупные хлопья снега. Финч задумчиво наблюдала, как они ударялись о стекло. Огонь в камине все еще горел. Видимо, за то короткое время, что она спала, Росс вставал, чтобы подбросить угля.
Сейчас Росс спал, но суровые черты его лица не смягчились даже во сне. На подбородке пробивалась темная, отдающая рыжиной щетина. Возвращаясь в постель, он, должно быть, сбросил с себя рубашку. Какое у него прекрасное тело!
Очень скоро весь дом проснется, а кое-где слуги, наверное, уже встали. Финч подняла голову, чтобы взглянуть на дверь. Росс ее закрыл. Если Хайден закричит, услышит ли она его?
– Поспи еще.
Финч сжала его плечо:
– И вы тоже, милорд.
Росс с большим трудом разомкнул веки, его взгляд был сейчас совершенно сонным.
– Я должна пойти к Хайдену, – сказала Финч.
– В этом нет необходимости, – заплетающимся языком проговорил Росс. – Дженнингс обо всем позаботится. Он поставив в комнате мальчика походную кровать и останется с ним.
Финч попыталась встать, но он ее удержал. Свободной рукой он принялся гладить ее по лицу и волосам, лишив таким образом воли к сопротивлению.
– Сейчас будут везде ходить слуги, – сказала она.
– Но только не здесь. Не думай об этом. Мы здесь с тобой вдвоем, а об остальном позаботятся. Что же касается нашего дела, то ничего не изменится, пока с нами не свяжутся.
– Ты обо всем подумал.
– Сильная женщина – это прекрасно. Мне это в тебе нравится. Но женщина все равно нуждается в защите. Даже если ты мне откажешь, я буду тебя защищать.
Он поставил ее в тупик, но Финч не была готова просить у него объяснений.
– Идет снег. Я надеюсь... надеюсь, что Латимер сейчас находится в тепле.
– И я тоже, – сказал он. – Нисколько не сомневаюсь, что наши друзья скоро сделают свой ход.
Он взъерошил ее волосы.
– Какие рыжие! Я никогда не видел таких рыжих волос. Эта ночь была удивительной, Финч.
Она выгнула спину, чтобы увидеть его лицо.
– Из-за волнений? Улыбнувшись, он покачал головой:
– Ночь, которую я пролежал в объятиях женщины, – пролежал, и только. Думаю, ты меня понимаешь.
– Да. – Она покраснела. – Ты так заботишься обо мне! Я вряд ли смогла бы заснуть, если бы осталась наедине со своими страхами.
Улыбка сошла с его лица.
– Да, наверное, – прищурившись, сказал Росс. – Но теперь я должен тебя оставить. При свете ты будешь спать.
Отстранив ее от себя, Росс сел на краю кровати.
– Я не хочу от тебя уходить, – очень тихо сказал он. Живот у Финч напрягся, кожа начала гореть.
– Я должен был бы уйти сразу после того, как ты заснула, но не смог. Ты в беде, и я не хочу отягощать тебя своими заботами, но я чувствую твою силу и чувствую, что мое благополучие тебя беспокоит.
– Да, беспокоит. Тебе надо принять решение, Росс... Мы оба понимаем, что я имею в виду. Я сердцем чувствую, что пока ты не определишься, все в твоей жизни будет неясно.
– Как всегда, очень убедительно, – сказал он, трогая пальцем ее густые локоны. – Знаешь, почему я не оставил тебя одну?
– Нет, – честно ответила она.
– Потому что я эгоист. В последние дни у меня на душе было черным-черно. Я как бы раздвоился. С одной стороны, я оставался солдатом, рыцарем, борцом за справедливость и старался достойно выполнять свои обязанности. С другой стороны, мое сердце вдруг властно заявило о себе.
Встав, он подошел к камину. Помешав кочергой угли, вернулся к кровати.
– Вот как получилось. Я теперь не тот, что был.
– А тебе хотелось бы вернуть прежнюю стальную волю? Абсолютную преданность делу?
– Хочу ли я этого?
Он повернул к ней голову. Финч видела, что в нем происходит внутренняя борьба, причем он явно пытается заглушить голос плоти.
– За время одиночества я пришел к выводу, что мне никто не нужен. Такие, как я, избегают любых привязанностей. – По-прежнему не отрывая взгляда от Финч, он снова сел на кровать и отвел волосы с ее лица. – Что же ты со мной сделала, мисс Веснушки?
Едва заметно улыбнувшись, Финч взяла его за руку. Он тут же сплел ее пальцы со своими.
– Как видишь, все дело в моем эгоизме. И в каком-то странном ослеплении, которого я до сих пор не испытывал.
Отняв свою руку, Росс снова повернулся к ней спиной.
– Она здесь, – после долгого молчания сказал он, словно Финч тут и не было вовсе. – Ее можно обнять, можно почувствовать. В самый тяжелый час, когда кажется, что ты все потерял и никогда не оправишься от этого удара, ты можешь протянуть руки и обнять ее.
Финч замерла в неподвижности. Росс говорил то, что таилось в самой глубине его души, в его голосе слышались одновременно печаль и надежда.
– Я загнан в угол. Я вынужден ждать, окруженный молчанием, которое буквально вопит об опасности. Но когда я смотрю на тебя, когда прикасаюсь к тебе, тьма, которую я ощущаю, отступает перед моим стремлением к тебе, дорогая Финч.
Она задрожала от желания заключить его в объятия. Этот сильный мужчина не знает, что такое душевный покой.
– Я тебя напугал? Не беспокойся, сейчас уйду.
– Вы меня не напугали, виконт Килруд, – разве только тогда, когда дали мне знать, что не слышали моих слов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32