Они лежали, обнявшись, являя собой аллегорию любви. Струйка крови спаивала их намертво. Титюс вызвал Силистри по телефону, чтобы он пригнал «скорую» и предупредил племя Малоссенов, что ты уже готов. Надо было скорее отвезти Жервезу в больницу Святого Людовика.
– Нет, – запротестовала Жервеза, – к Постель-Вагнеру!
Последовала краткая перепалка.
– Это в морг, что ли? Бог мой, Жервеза, кто же рожает в морге!
– К Постелю! – категорично заявила Жервеза.
– Так, – сказал Титюс в телефонную трубку, – теперь не к Святому Людовику, а в морг!
– В морг? – переспросил Силистри.
– К Постель-Вагнеру, – повторил Титюс, – она хочет рожать у Постеля.
Туда-то мы и прибыли все вместе встречать тебя. Когда я говорю «все», это значит все, племенному чувству ты можешь верить безоговорочно. В первую очередь, конечно, Малоссены и семейство Бен-Тайеб, но еще и Лусса с Казаманса, и Тео, и Королева Забо, и инспектор Карегга с дивизионным комиссаром Кудрие, и Элен с Танитой, жены инспекторов Титюса и Силистри, тут же Марта, Бертольд и Мондин; кроме живых, еще и покойные: наши – Тянь, Стожил, Клеман, Пастор, Маттиас и Шестьсу – и чужие – покойники Постель-Вагнера, неизвестные почившие, – сидя каждый на своей ступеньке вечности, с любопытством наблюдают, что же все-таки сейчас появится между ног у Жервезы, на что будет похож этот новичок, чье появление должно оправдать их жизнь и примирить со смертью; а живые помогают Жервезе и жестом, и голосом: Королева Забо, как всегда в подобных обстоятельствах, просто поражает: «Дышим! Тужимся! Дышим! Тужимся!», вовлекая и всех остальных, как настоящий хормейстер, и в то же время, спрашивая себя: «Но что я тут говорю: дышите, тужьтесь… чья бы корова мычала!»; тут же Бертольд на подхвате: «Смотри, Постель, не попорть мне его, тебе помочь?», и Марти, который старается вовремя одергивать Бертольда: «Спокойно, Бертольд, это ведь не ваш малыш, а Малоссена…», и Мондин, подтверждающая эти слова голосом чревовещателя: «Не беспокойся, профессор, я тебе сделаю твоего, я уже запустила конвейер…», и Жереми, подробно фиксирующий все происходящее в своем блокноте романиста-реалиста, и конечно же я: сжимаю руку Жюли в своей ладони, а другой кручу уши Джулиуса и с замиранием сердца ожидаю, как ты на нас посмотришь после девяти месяцев этой одиссеи… ведь он, твой взгляд, вполне может оказаться обоснованно гневным, или крайне скептическим, или ужасно испуганным, или загадочно устремленным ввысь, в непременном желании немедленно вернуться обратно, или не в меру капризным: «Еще, еще приключений! еще выстрелов! еще живодеров! еще любовников в лунном свете! еще кусочек дяди Титюса, привязанного ногами к дверной ручке! еще!» (потому что обыденность того, что за этим должно последовать, тоже может оказаться удручающей… ведь теперь тебе нужно будет свыкнуться с этой их правдоподобностью… и, главное, «участвовать» в этом, так как они считают, что «участие» – это главное); так вот, я с тревогой перебираю всевозможные варианты, – забегая вперед, надо заметить, что все это счастливо тебя миновало, – когда вдруг, да, вот сейчас, точно в четыре часа сорок минут утра, или без двадцати пять, если тебе так больше нравится, Клара щелкает фотовспышкой: ты! твоя физиономия, увековеченная в ту самую секунду, когда ты пересекаешь линию финиша!
Аллилуйя! Ура! Всеобщее ликование. Радостно отлетают души покойников Постель-Вагнера… наконец освободившиеся… шумно хлопая крыльями вместе с утренними голубями.
И Постель показывает нашего чемпиона всему честному собранию.
И воцаряется тишина, падая парашютом восхищения.
Это – ты, мое маленькое чудо…
О, благоговейная тишина.
Вполне нормальный, никаких помятостей, признаков кораблекрушения.
Ни ярости.
Ни испуга.
Ни капризной пресыщенности.
Ни малейшего сожаления, ностальгии по недавней безмятежности.
Ни брезгливо вздернутого носа, вынюхивающего своего сообщника – Великого Безумца.
Никакой предвзятости, никаких предварительных условий несговорчивой сварливости.
Никакой предрасположенности находить этот мир слишком логичным, но и никакой склонности считать его абсурдным.
Однако какой он интересный, твой взгляд, даже загадочный!
Само любопытство!
– Он – это вы оба, – сказала Жервеза, поздравляя нас с Жюли.
– И немножко ты, Жервеза…
Постель-Вагнер показывает нам всем твою маленькую левую ладошку. Растопыренные веером пухлые пальчики. Пять пальцев, но один – без фаланги: на левом мизинце, как и у Жервезы, не хватает ноготка.
– Маленький господин Малоссен, никаких сомнений, – комментирует дивизионный комиссар Кудрие.
– Так его и назовем, – объявляет Жереми.
– Малоссен? – спрашивает Тереза.
– Господин Малоссен, – говорит Жереми.
– Господин Малоссен? – переспрашивает Тереза.
– Да, с двумя прописными: Господин Малоссен.
– Ты представляешь, как его будут звать в школе? Господин Малоссен!
– В школе и не такое услышишь.
– Нет, Господин Малоссен… нет, это невозможно!
– Почему же? Вот он, перед тобой. И потом, хорошее название получится. Правда, Ваше Величество?
– Господин Малоссен? – переспрашивает Королева Забо.
– Господин Малоссен, – подтверждает Жереми.
– Надо подумать, – говорит Королева Забо.
– Все уже обдумано, Ваше Величество.
– Значит, Господин Малоссен?
– Господин Малоссен.
Примечания по вычитке
Сохранена авторская редакция оригинального текста. Были исправлены явные ошибки и ляпы.
(стр. 97 в книге), последний абзац главы 10. По книге «… тебя уже достают всякими текстами…» заменено на «…тебя уже достают всякими тестами…», это следует из контекста.
(стр. 109 в книге) По книге «собрались вкруг стола в „Зебре“ заменено на „собрались вокруг стола в «Зебре“.
Везде в книге инспектор Каррега используется с указанием ударения на а: Каререгб. Я знак ударения всюду исключил.
(стр. 194 в книге) «…хотя это заявление опровергалась Министерством…» заменил на «заявление опровергалось».
Там же. «рас-творение» с тире оставил, как в книге.
(стр. 147, 214, 433 в книге) Заменил Бежамена на Бен жамена.
(стр. 256 в книге). Заменил гуманн истов на гуманистов.
(стр. 259 в книге). Заменил "кровавого шмо тка телятины" на "кровавого шма тка телятины".
(стр. 269 в книге). Заменил фотоагенство на фотоагент ство.
(стр. 275 в книге). Заменил «Только представь себе, физиономию Авернона, если бы ты ему так ответил» на «Только представь себе физиономию Авернона, если бы ты ему так ответил».
(стр. 306 в книге). Заменил «печень сенатора мариновало сь…» на «печень сенатора мариновала сь…».
(стр. 309 в книге). Заменил «скоропостижное разложение разложение мужа» на «скоропостижное разложение мужа».
(стр. 352 в книге). Заменил «самое серьезная из косвенных улик» на «самая серьезная из косвенных улик»
( стр. 402 в книге). Закрыл кавычки в «Я больше интересуюсь Ренуаром, чем Бергманом.
(стр. 410 в книге). Заменил "Она не удержалась, от того чтобы не поискать его взглядом в окружающей толпе. на Она не удержалась от того, чтобы не поискать его взглядом в окружающей толпе.
(стр. 8, 161,476 ,488, 576 в книге) «Ни больше ни меньше» в книге без запятой. Оставил, как в книге.
Стр. «С тех пор как…» в книге без запятой. Оставил, как в книге.
(стр. 498 в книге) «Сделал все что мог» в книге заменил на «Сделал все, что мог».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
– Нет, – запротестовала Жервеза, – к Постель-Вагнеру!
Последовала краткая перепалка.
– Это в морг, что ли? Бог мой, Жервеза, кто же рожает в морге!
– К Постелю! – категорично заявила Жервеза.
– Так, – сказал Титюс в телефонную трубку, – теперь не к Святому Людовику, а в морг!
– В морг? – переспросил Силистри.
– К Постель-Вагнеру, – повторил Титюс, – она хочет рожать у Постеля.
Туда-то мы и прибыли все вместе встречать тебя. Когда я говорю «все», это значит все, племенному чувству ты можешь верить безоговорочно. В первую очередь, конечно, Малоссены и семейство Бен-Тайеб, но еще и Лусса с Казаманса, и Тео, и Королева Забо, и инспектор Карегга с дивизионным комиссаром Кудрие, и Элен с Танитой, жены инспекторов Титюса и Силистри, тут же Марта, Бертольд и Мондин; кроме живых, еще и покойные: наши – Тянь, Стожил, Клеман, Пастор, Маттиас и Шестьсу – и чужие – покойники Постель-Вагнера, неизвестные почившие, – сидя каждый на своей ступеньке вечности, с любопытством наблюдают, что же все-таки сейчас появится между ног у Жервезы, на что будет похож этот новичок, чье появление должно оправдать их жизнь и примирить со смертью; а живые помогают Жервезе и жестом, и голосом: Королева Забо, как всегда в подобных обстоятельствах, просто поражает: «Дышим! Тужимся! Дышим! Тужимся!», вовлекая и всех остальных, как настоящий хормейстер, и в то же время, спрашивая себя: «Но что я тут говорю: дышите, тужьтесь… чья бы корова мычала!»; тут же Бертольд на подхвате: «Смотри, Постель, не попорть мне его, тебе помочь?», и Марти, который старается вовремя одергивать Бертольда: «Спокойно, Бертольд, это ведь не ваш малыш, а Малоссена…», и Мондин, подтверждающая эти слова голосом чревовещателя: «Не беспокойся, профессор, я тебе сделаю твоего, я уже запустила конвейер…», и Жереми, подробно фиксирующий все происходящее в своем блокноте романиста-реалиста, и конечно же я: сжимаю руку Жюли в своей ладони, а другой кручу уши Джулиуса и с замиранием сердца ожидаю, как ты на нас посмотришь после девяти месяцев этой одиссеи… ведь он, твой взгляд, вполне может оказаться обоснованно гневным, или крайне скептическим, или ужасно испуганным, или загадочно устремленным ввысь, в непременном желании немедленно вернуться обратно, или не в меру капризным: «Еще, еще приключений! еще выстрелов! еще живодеров! еще любовников в лунном свете! еще кусочек дяди Титюса, привязанного ногами к дверной ручке! еще!» (потому что обыденность того, что за этим должно последовать, тоже может оказаться удручающей… ведь теперь тебе нужно будет свыкнуться с этой их правдоподобностью… и, главное, «участвовать» в этом, так как они считают, что «участие» – это главное); так вот, я с тревогой перебираю всевозможные варианты, – забегая вперед, надо заметить, что все это счастливо тебя миновало, – когда вдруг, да, вот сейчас, точно в четыре часа сорок минут утра, или без двадцати пять, если тебе так больше нравится, Клара щелкает фотовспышкой: ты! твоя физиономия, увековеченная в ту самую секунду, когда ты пересекаешь линию финиша!
Аллилуйя! Ура! Всеобщее ликование. Радостно отлетают души покойников Постель-Вагнера… наконец освободившиеся… шумно хлопая крыльями вместе с утренними голубями.
И Постель показывает нашего чемпиона всему честному собранию.
И воцаряется тишина, падая парашютом восхищения.
Это – ты, мое маленькое чудо…
О, благоговейная тишина.
Вполне нормальный, никаких помятостей, признаков кораблекрушения.
Ни ярости.
Ни испуга.
Ни капризной пресыщенности.
Ни малейшего сожаления, ностальгии по недавней безмятежности.
Ни брезгливо вздернутого носа, вынюхивающего своего сообщника – Великого Безумца.
Никакой предвзятости, никаких предварительных условий несговорчивой сварливости.
Никакой предрасположенности находить этот мир слишком логичным, но и никакой склонности считать его абсурдным.
Однако какой он интересный, твой взгляд, даже загадочный!
Само любопытство!
– Он – это вы оба, – сказала Жервеза, поздравляя нас с Жюли.
– И немножко ты, Жервеза…
Постель-Вагнер показывает нам всем твою маленькую левую ладошку. Растопыренные веером пухлые пальчики. Пять пальцев, но один – без фаланги: на левом мизинце, как и у Жервезы, не хватает ноготка.
– Маленький господин Малоссен, никаких сомнений, – комментирует дивизионный комиссар Кудрие.
– Так его и назовем, – объявляет Жереми.
– Малоссен? – спрашивает Тереза.
– Господин Малоссен, – говорит Жереми.
– Господин Малоссен? – переспрашивает Тереза.
– Да, с двумя прописными: Господин Малоссен.
– Ты представляешь, как его будут звать в школе? Господин Малоссен!
– В школе и не такое услышишь.
– Нет, Господин Малоссен… нет, это невозможно!
– Почему же? Вот он, перед тобой. И потом, хорошее название получится. Правда, Ваше Величество?
– Господин Малоссен? – переспрашивает Королева Забо.
– Господин Малоссен, – подтверждает Жереми.
– Надо подумать, – говорит Королева Забо.
– Все уже обдумано, Ваше Величество.
– Значит, Господин Малоссен?
– Господин Малоссен.
Примечания по вычитке
Сохранена авторская редакция оригинального текста. Были исправлены явные ошибки и ляпы.
(стр. 97 в книге), последний абзац главы 10. По книге «… тебя уже достают всякими текстами…» заменено на «…тебя уже достают всякими тестами…», это следует из контекста.
(стр. 109 в книге) По книге «собрались вкруг стола в „Зебре“ заменено на „собрались вокруг стола в «Зебре“.
Везде в книге инспектор Каррега используется с указанием ударения на а: Каререгб. Я знак ударения всюду исключил.
(стр. 194 в книге) «…хотя это заявление опровергалась Министерством…» заменил на «заявление опровергалось».
Там же. «рас-творение» с тире оставил, как в книге.
(стр. 147, 214, 433 в книге) Заменил Бежамена на Бен жамена.
(стр. 256 в книге). Заменил гуманн истов на гуманистов.
(стр. 259 в книге). Заменил "кровавого шмо тка телятины" на "кровавого шма тка телятины".
(стр. 269 в книге). Заменил фотоагенство на фотоагент ство.
(стр. 275 в книге). Заменил «Только представь себе, физиономию Авернона, если бы ты ему так ответил» на «Только представь себе физиономию Авернона, если бы ты ему так ответил».
(стр. 306 в книге). Заменил «печень сенатора мариновало сь…» на «печень сенатора мариновала сь…».
(стр. 309 в книге). Заменил «скоропостижное разложение разложение мужа» на «скоропостижное разложение мужа».
(стр. 352 в книге). Заменил «самое серьезная из косвенных улик» на «самая серьезная из косвенных улик»
( стр. 402 в книге). Закрыл кавычки в «Я больше интересуюсь Ренуаром, чем Бергманом.
(стр. 410 в книге). Заменил "Она не удержалась, от того чтобы не поискать его взглядом в окружающей толпе. на Она не удержалась от того, чтобы не поискать его взглядом в окружающей толпе.
(стр. 8, 161,476 ,488, 576 в книге) «Ни больше ни меньше» в книге без запятой. Оставил, как в книге.
Стр. «С тех пор как…» в книге без запятой. Оставил, как в книге.
(стр. 498 в книге) «Сделал все что мог» в книге заменил на «Сделал все, что мог».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46