На пол посыпались с нежным шуршанием зеленые бумажки.
— Ой! — неожиданно тонко взвизгнула впечатлительная вдова Лапушкина и прижала полную веснушчатую руку к взволнованно заколыхавшейся груди.
— Ох ты, мать твою! — в один голос с ней крякнул Потапов и по непонятной ассоциации впервые в жизни перекрестился.
— Доллары, — севшим от волнения голосом поделился практикант Синичкин с окружающими своими наблюдениями, — много.
— Вот вам и мотив, — обращаясь в основном к Слезкину, резюмировал Мартиросов.
Капитан Слезкин, естественно, тоже не мог промолчать. Он наклонился над зеленой россыпью и трагическим тоном скомандовал:
— Срочно оприходовать и переписать! Понятые, потом опись подпишете. Номера банкнот обязательно указывать.
Во время длительной и плодотворной работы по переписыванию свободно конвертируемых купюр старший лейтенант Мартиросов, по-прежнему обращаясь преимущественно к старшему группы, развивал свои соображения по поводу расследуемого преступления:
— Они свет выключили, чтобы в квартиру легче проникнуть, чтобы на лестнице их никто не заметил, так?
— Ну, допустим, так, — нехотя соглашался капитан, — да и при свете никто бы внимания не обратил…
— Когда свет погас, потерпевшая хотела свечку зажечь, да не успела — на нее напали.
Хотели узнать, где она деньги прячет…
— Но следов пытки не обнаружено! — радостно прервал слишком умного подчиненного Слезкин.
— А они в ванне ее пытали: подержат под водой, потом выпустят на минутку, чтобы отдышалась.., да не рассчитали, она и умерла.
— Поменьше фантазируй, старший лейтенант! — поставил его Слезкин на место. — Записывай: купюра достоинством сто долларов, номер…
* * *
Михаил подъехал к первому адресу из списка. В большом помещении на Каменноостровском проспекте кипела работа. Внутри огромного витринного окна, как рыбы в аквариуме, копошились двое парней в рабочих комбинезонах, монтируя светильники. Снаружи еще несколько человек устанавливали длинную раздвижную лестницу, явно подбираясь к огромной рекламной консоли.
— Мужики! — окликнул Котенкин одного из пролетариев. — А где ваше начальство?
Кто тут командует-то?
Мрачный детина, державший во рту несколько огромных гвоздей, что-то пробурчал, но по причине гвоздей совершенно неразборчиво. Остальные участники трудового процесса никак на Михаила не реагировали.
— Эй, орлы! — повторил Котенкин попытку. — Где ваш начальник?
Мрачный детина сплюнул гвозди в ладонь и явственно произнес:
— А кому и кошка начальник.
Отчаявшись добиться результата на первой линии обороны. Мишка толкнул дверь и вошел внутрь.
По полу ползал на карачках худой рыжий человек, подгоняя одну к другой полированные кафельные плитки.
— Куда прешь! — истерично воскликнул он, поднявшись на ноги и оказавшись невероятно высоким. — Куда прешь, мормон не-, дорезанный? Клей еще не встал!
Михаил застыл на пороге и повторил, что ищет начальника.
К счастью, плиточник очень хотел от него избавиться, и поэтому, повернувшись в глубину помещения, зычно крикнул:
— Семеныч! Тут тебя какой-то мормон спрашивает!
Котенкин очень удивился, почему плиточник записал его именно в мормоны, а, например, не в адвентисты седьмого дня, но предпочел не уточнять у него, а дождаться наконец представителя здешнего руководства.
Появившийся на крик Семеныч оказался невысоким, но довольно пузатым и подвижным мужичком лет сорока с такой густой вьющейся шевелюрой, что коричневая замшевая кепка торчала на ней, как на мотке колючей проволоки, то и дело норовя соскочить. Подкатившись к Михаилу, как колобок, и вытирая на ходу вымазанные чем-то белым руки, Семеныч скользнул по Мишиной фигуре круглыми блестящими глазами и осведомился:
— Вы из Центра размещения рекламы?
Так мы с Шемаханской обо всем договорились, у нас на первый квартал льгота и все вперед проплачено!
— Да нет, — протянул Михаил, — я не…
— А, так вы, наверное, с Лифляндской?
Так мы за аттестацию еще во вторник перечислили!
— Нет, я…
Семеныч, не давая посетителю вставить слова, горячей скороговоркой пресек его попытку объясниться:
— А если вы из муниципального образования, так это уже наглость! Мы еще и открыться не успели, а вам уже денег давай! Это просто ни в какие ворота! Тоже мне, начальство нашлось! Мне в городском отделе торговли так прямо и сказали, чтобы с муниципальным образованием никаких дел. Вы даже и права не имеете проверки проводить!
— Да не оттуда я! — в полный голос закричал Котенкин. — Я по другому делу!
— А если не оттуда, — Семеныч отстранился и уставился на Мишку подозрительным и недобрым взглядом, — так какого тебе черта надо? Крыша у нас есть, если что, я бандитов вызову, так что…
— Я из «Домовенка», — быстро вставил Михаил, пока подозрительный Семеныч не перешел от слов к делу, — мне для Городского бюро регистрации нужно с нашего договора ксерокопию снять.
— Откуда? — переспросил Семеныч. — Из какого-такого «Ведьменка»?
— Из «Домовенка», — повторил Михаил, — из агентства недвижимости «Домовенок». Вы ведь через нас это помещение покупали? Директор у нас был — Борис Борисович, только он недавно умер, сердце, я пока исполняю обязанности, ну и в ГБР потребовали копию договора, а после Бориса Борисовича в делах такой бардак. Я наш экземпляр не могу найти, вот к вам и приехал, мне бы снять ксерокс с вашего экземпляра… — Убедительным потоком правдоподобных слов Мишка пытался внушить Семенычу доверие к своей сомнительной персоне, но тот явно был не так прост и смотрел на Михаила с все большим недоверием.
— Как, вы сказали, агентство ваше называется? — наконец поинтересовался он голосом ведущего популярной телевикторины, спрашивающего у игрока девичью фамилию королевы Нидерландов.
— «Домовенок», — не задумываясь, ответил Котенкин.
— Первый раз слышу, — отрезал Семеныч.
— Как — первый раз? — возмутился Михаил. — Вы же через нас покупали это помещение!
— Первый раз слышу! — как автомат, повторил Семеныч.
— У нас же с вами договор! — несколько скисая и отступая к дверям, проговорил Котенкин.
— Покажите! — потребовал Семеныч и протянул руку.
— Так я же вам сказал — у Бориса Борисовича в делах бардак. И договор затерялся…
— А тогда об чем разговор?
— Я хотел у вас попросить копию…
— Какую еще копию? Я ни про какого «Домовенка» в жизни не слыхал, а вас вообще первый раз вижу! Документики, кстати, предъявите!
— Что за бюрократизм! — из последних сил возмутился Михаил, отступив уже к самой двери.
— Генрих, помоги человеку найти выход, — повернулся Семеныч к рыжему верзиле, который с явным удовольствием наблюдал за развитием событий.
— Не надо! — огрызнулся Михаил. — Сам найду! Но все-таки у какого агентства вы покупали это помещение?
— Коммерческая тайна, — отрезал Семеныч, аккуратно закрывая за Котенкиным дверь.
Миша сел за руль своего «жигуленка» и задумался.
Первый блин — комом. Конечно, в списке было еще много объектов, и где-то, может быть, повезет больше, но то, как его встретили в этой фирме, не внушало ему оптимизма.
Как только бежевая «пятерка» отъехала от тротуара и влилась в поток машин на Каменноостровском, следом за ней тронулась серая «тойота». В машине сидели двое. Водитель следил за бежевыми «Жигулями», стараясь не потерять их из виду, но и не подъезжая слишком близко, чтобы не бросаться в глаза.
Второй человек достал из кармана мобильный телефон, набрал номер и сообщил:
— Уехал с первого адреса. Продолжаем наблюдение. Бежевая «пятерка» номер…
Выслушав ответные распоряжения, он подтвердил прием и спрятал телефон в карман.
* * *
Подъехав ко второму объекту из списка, Котенкин увидел, что здесь ремонт закончен и уже функционируют ночной клуб и казино. Во всяком случае, об этом говорила впечатляющая световая реклама, переливающаяся всеми цветами радуги, пульсирующая и потрясающая воображение немногочисленных прохожих, несмотря на то, что было еще совсем рано и заведение явно не работало.
Михаил представил, как все это должно смотреться ночью, и отметил про себя, что по тому, как быстро делается ремонт, можно понять, насколько много денег у хозяев.
Оставив машину неподалеку от входа в «Бонавентуру», так называлось сверкающее заведение, Михаил деловым шагом подошел к дверям и толкнул прозрачную створку.
— Чего надо? — скучным тоном осведомился мордатый тип с мощным загривком и стриженным под ноль зачатком головы.
— Начальство, — коротко бросил Котенкин, стараясь выглядеть как можно увереннее.
Привратник сдвинул тщательно пережевываемую резинку в угол рта, достал из кармана неизбежный мобильник и, чудовищно растягивая слова, сообщил:
— Леха! Тут это, в натуре, какой-то пришел ко… — покосившись на посетителя, он на всякий случай недоговорил универсальное определение. — Начальство, в натуре, спрашивает…
Через полминуты в холле появился еще один экземпляр того же биологического вида, только, судя по всему, более высокопоставленный: загривок у него был еще мощнее, зачаток головы еще меньше, а на шее красовалась золотая якорная цепь от броненосца.
— Чего надо? — спросил новый экземпляр теми же словами и с той же интонацией, что и его младший брат.
Котенкин, решив тоже не оригинальничать, ответил так же лаконично:
— Начальство, — логично рассудив, что второй гуманоид тоже недостаточно высоко стоит на эволюционной и карьерной лестнице, чтобы ответить на интересующие Мишу вопросы.
— А ты кто такой? — настороженно спросил гуманоид, показав, что его лексикон не исчерпывается двумя словами.
— Риэлтер, — ответил Михаил, решив до конца остаться скупым на слова.
Красивый термин произвел на гуманоида сильное впечатление, он посмотрел на посетителя с уважительным интересом, обхлопал его одежду на предмет оружия ближнего боя и повел по сверкающему хромом и позолотой коридору в служебные глубины «Бонавентуры».
Шагая следом за этим выдающимся экземпляром, Михаил не удержался от вопроса:
— Это у вас не от «Авроры»?
Он смотрел при этом на потрясающую цепь, украшавшую шею гуманоида. Тот покосился на посетителя, но ничего не ответил.
Остановившись перед дверью, скорее всего, позаимствованной из дворца Монтесумы, гуманоид вежливо постучал, приоткрыл дверь и негромко доложил:
— Антон Антоныч! Релелльтер какой-то пришел, вас спрашивает!
Котенкин вошел в кабинет, подавлявший своими размерами и роскошью. Гуманоид остался за его спиной.
Кабинет, своей величиной напоминавший картофельное поле колхоза-миллионера советских времен, был отделан черными панелями с неизбежной позолотой. По черным стенам тут и там висели турецкие ятаганы и драгунские сабли, казацкие шашки и кирасирские палаши. Для прочих видов холодного оружия в Мишкином лексиконе просто не было слов.
В глубине кабинета за письменным столом, таким же черным, как все в этой комнате, но инкрустированным перламутром и золотом, сидел невысокий бледный молодой человек в очках без оправы и с редкими бесцветными волосами, зачесанными на высокий лоснящийся лоб.
— Что вам угодно? — спросил Антон Антонович, взглянув на Котенкина холодными и прозрачными, как вода в горном ручье, глазами.
Мише стало страшно. Антон Антонович видел его насквозь, как таможенник видит на экране содержимое чемодана, и увиденное не доставляло Антону Антоновичу удовольствия.
— Я из агентства недвижимости «Домовенок», — робко, не своим голосом сообщил бравый журналист.
— Ну? — поощрил его Антон Антонович недоверчивым междометием.
— Наш директор Борис Борисович недавно скоропостижно скончался…
— Ну? — Антон Антонович решил превзойти в лаконизме своих подчиненных.
— И теперь я исполняю его обязанности… — выдавив из себя эту фразу, Котенкин снова забуксовал.
— Вот как? — В этом возгласе Антон Антонович соединил насмешливую радость за своего собеседника с некоторым недоверием и с намеком на то, что его, Антона Антоновича, время крайне дорого, и пора бы уже переходить к цели визита.
Котенкин и сам понимал, что дольше тянуть неприлично, и выложил свой основной тезис:
— У меня в Городском бюро регистрации требуют документы на проверку, а у Бориса Борисовича в делах беспорядок. Вот я и подумал, что у вас может быть копия договора — ведь, если я не ошибаюсь, вы заключали договор на покупку этого помещения через наше агентство…
— Ошибаетесь, — лаконично оборвал его хозяин кабинета, самим своим тоном давая понять, что аудиенция закончена.
Затем он перевел холодные прозрачные глаза на стоявшего за Мишкиной спиной гуманоида, одним выражением этих глаз одновременно отдавая приказ проводить гостя до дверей казино, никогда не впускать его впредь, однако не распускать руки, а кроме того, в будущем лучше думать, кого можно приводить в кабинет начальника, а кого нельзя.
Гуманоид, несмотря на зачаточное состояние своей психики, отлично все понял — скорее всего, спинным мозгом, — и аккуратным, но сильным толчком придал Котенкину достаточное ускорение, чтобы тот незамедлительно покинул черный кабинет.
В коридоре он еще пару раз подтолкнул посетителя в нужном направлении и наконец легонько пнул перед самой дверью, так что Мишка вылетел из казино как пробка из бутылки теплого шампанского.
Проследив за траекторией движения нежелательного посетителя, гуманоид повернулся к своему младшему товарищу, скрипнул зубами и проговорил, с холодным бешенством растягивая слова:
— Ты, в на-атуре, кого пускаешь? Ты здесь на что поста-авлен? Чтобы вся-аких ка-азяов гонять!
— Да Леха, блин, я же, конкретно, тебя позвал! — вяло оправдывался привратник.
Леха еще раз для острастки скрипнул зубами и удалился в свое логово.
Миша Котенкин, слегка прихрамывая после оказанного ему в казино теплого приема и обиженно косясь на нервно пульсирующую световую рекламу, дошел до своей «пятерки» и открыл дверцу. При этом ему показалось, что замок открылся не так, как обычно, а мягче и быстрее, словно его только что смазали.
Не обратив на это внимания, он сел за руль и включил зажигание.
Серая «тойота» неторопливо тронулась следом.
Обводный канал был забит транспортом.
Пробка тянулась впереди, насколько хватало глаз, и Котенкин, чтобы не застрять на полдня, решил объехать пробку, свернув на Измайловский проспект. Светофор должен был вот-вот переключиться, и Миша прибавил газу, чтобы успеть проскочить на зеленый.
Вылетев на большой скорости на Измайловский, он вдруг увидел выезжающую из проходного двора прямо навстречу его «пятерке» тяжелую грузовую фуру. Михаил изо всех сил вдавил педаль тормоза, но нога провалилась до самого пола, не встретив сопротивления.
Только что отремонтированные тормоза неожиданно отказали.
С ужасом глядя на неотвратимо приближающийся грузовик, Михаил бросил взгляд влево, но свернуть было некуда: по рельсам двигался навстречу трамвай, а рядом с ним стояла молодая мамаша с коляской…
Страшный грохот сшибшихся машин и скрежет рвущегося металла слились с криками ужаса. Бежевая «пятерка» расплющилась о борт грузовика, как пустая банка из-под пива под гусеницей трактора. Невредимый водитель фуры глядел на разбитый «жигуленок» и длинно, цветисто матерился.
Серая «тойота» остановилась в ста метрах от места аварии. Человек, сидевший рядом с водителем, достал из кармана мобильный телефон и доложил:
— Все выполнено. Очень удачно. Врезался в фуру на Измайловском. Вдребезги.
Через двадцать минут на Измайловский, завывая сиреной и мигая маячком, вылетела «скорая помощь». С трудом открыв дверцы разбитой «пятерки», санитары осторожно вынули из нее окровавленное тело.
— Кажется, жив, — сказал один из них усталой молодой докторше, подбежавшей к носилкам.
* * *
Дома я застала полный тарарам: мамуле удалось вытащить Петра Ильича на какую-то вечеринку на Ленфильм. Петр Ильич тихо, как все мужчины в подобной ситуации, сидел на кухне и пил боржоми, мамуля же металась по квартире, как раненая пантера, круша все на своем пути. Она искала какой-то шелковый шарфик, особенно подходивший к вечернему платью. На мой взгляд, шарфик там вообще не был нужен, о чем я и не преминула сообщить мамуле, не понижая голоса. На что мамуля покрутила пальцем у виска и шепотом обозвала меня полной дурой, присовокупив, что шарфик ей просто необходим, так как закроет морщины на шее.
— Да их и не видно совсем, — удивилась я.
— Это сейчас не видно, — отмахнулась мамуля, — а там, при большом свете, ой как видно будет! Так что ищи!
Можете себе представить мое удивление, когда треклятый шарфик нашелся у меня в комнате! Мамуля, не слушая моих клятвенных уверений, что в жизни я этого шарфика не видела и вообще никогда бы такую дрянь на надела, вырвала его у меня из рук, красиво драпировала шею и схватила уже с полки толстенный словарь русского языка, чтобы запустить в меня, но остановила руку в полете, потому что в дверях комнаты возник Петр Ильич, глядевший на нас с тихой укоризной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25