Предположим, чисто теоретически, что Булгарин опасался каких-то людей, которые могут к нему прийти и изъять данный документ. А может быть, даже и убить Олега Петровича. В таком случае Олег Петрович всегда имеет запасной вариант, который хранится у вас. Если эти люди захотят всего лишь документ, а не жизнь Олега Петровича, он отдаст свой текст и ничего при этом не потеряет. А если его убьют, то вы будете должны вскрыть это так называемое завещание и огласить его…— Почему так называемое завещание? — встревожился Лернер.— Потому что документ, который у вас хранится, — это не завещание в традиционном смысле. Это мемуары Олега Петровича о его службе в ФСБ с указанием на его возможных убийц. Олег Петрович не должен был писать эти мемуары и не должен был делать еще кое-что. Но Олег Петрович все-таки это сделал и стал бояться, что ему воздастся по заслугам. И он составил это «завещание».— Боже, — прошептал Лернер. — Боже… Я действительно составлял для Олега Петровича завещание, настоящее завещание. Но я никогда не заглядывал в ту папку, которую он оставил мне на хранение. Я не знаю, что там! Боже…— Вот именно. — Я с удовлетворением наблюдал волнение на его лице.Наконец-то Лернера пробрало. — Олег Петрович жил себе не тужил, а потом узнал, что человек, которого он опасался больше всего, человек, который больше всех не заинтересован в существовании таких мемуаров, не погиб, как считалось раньше. Более того — этот человек решил уничтожить все компрометирующие его материалы. Некоторое время Олег Петрович выжидал, надеясь, что все обойдется. Но потом он узнал, что трое из его бывших сослуживцев погибли в течение двух месяцев при странных обстоятельствах. И Олег Петрович испугался. Настолько, что стал вздрагивать при слове «мемуары». Он-то хорошо помнил, что этот человек запретил разглашать информацию. А Булгарин ослушался. Тогда он побежал.— Куда? — непонимающе спросил Лернер.— Как куда? Вы вспомните, о чем он спрашивал вас, когда звонил последний раз? Только вспомните по-настоящему, не для протокола, а для себя… Ну!— Не кричите, — попросил Лернер. — Ну… Он спрашивал меня о здоровье.О делах. Потом он спросил, не собираюсь ли я уезжать из Города в ближайшее время. То есть… Он что, собирался приехать ко мне?— Скорее всего он уже приехал.— Но вы сказали, что он исчез!— Он исчез из Москвы, чтобы сбить со следа своих преследователей. Но он их не сбил, понимаете? Они тоже здесь. Если уж я разузнал о существовании булгаринского «завещания», то те, другие люди, — тем более. Они хотят любой ценой заполучить это завещание. То, что хранится у вас. Вы сейчас уйдете из камеры, придете домой… А там вас уже ждут. И вряд ли Булгарин. Он один, а преследователей у него — много.— Ну и что? — отважно заявил Лернер. — Пусть приходят, я отдам им завещание и раскланяюсь! Я-то тут ни при чем.— Докажите, — попросил я. — Докажите, что вы не читали это «завещание».Докажите, что вы не знакомы с его содержанием. Сможете? Черта с два.— Ну и что?— Все то же. Все та же старая печальная история. Идет подчистка следов.Одного булгаринского сослуживца убили вместе с женой. У другого повесили девятнадцатилетнего сына. Кого волнует в таком раскладе старый нотариус?Ровным счетом никого.— Я не такой уж старый, — проворчал Лернер. — Ну, так и чего вы от меня хотите?— Передайте мне завещание.— Желаете иметь приключения на свою голову? — удивился Лернер.— Они у меня уже есть, — признался я. 26 Лернер выскочил из опостылевшей камеры и так стремительно зашагал по коридору, что иногда это переходило в бег, мне приходилось придерживать нотариуса за локоть. Увидев нас в дверях своего кабинета, Гарик обрадовался:— Консенсус состоялся?— Не то слово! — ответил я. — Полное взаимопонимание! Никаких жалоб в прокуратуру!— Но и благодарственных записей в книгу почетных посетителей тоже от меня не ждите, — пробурчал Лернер. — Если я заработаю себе воспаление легких…— Вы? Воспаление легких? — притворно возмутился я. — Да вы меня переживете!— Учитывая твой образ жизни, в этом не будет ничего необычного, — прокомментировал мои слова Гарик. — Так мне трубить на весь город о твоем возвращении, как ты просил?— Уже не надо. Те, кого надо было известить, уже в курсе. — Я показал на свое лицо. — Между прочим, ты задолжал мне одну вещицу. Я отдал тебе ее перед отъездом в Москву. Вспомнил?— А-а-а, — протянул Гарик. — Дело пахнет керосином, да? — Он открыл сейф и вынул оттуда мой «ТТ». Лернер посмотрел на оружие уважительно и чуть опасливо. Теперь он, наверное, окончательно проникся мыслью о существующей для его жизни опасности. А я подумал, что, будь со мной тогда, возле Успенской церкви, этот пистолет, а не чужой, одолженный у милиционера из группы захвата, все могло быть иначе. Все могло быть совсем иначе. Может быть, я убил бы Филина, а может… Но это уже прошло. Это не случилось. Я положил пистолет в карман плаща и повел Лернера на выход из здания ГУВД.Моя «Ока», избавленная от радиомаяка, стояла здесь же, на стоянке. Как я и просил, Лернер недоуменно осмотрел мою машину, но затем все-таки соблаговолил в нее забраться.— В «Салют-Банк», — сказал он веско, словно я был таксистом, а он пассажиром. Я не стал возмущаться и поехал в «Салют-Банк».— Там завещание? — спросил я по дороге. Лернер солидно кивнул.Некоторое время он ехал молча, потом встрепенулся, повернулся ко мне и сказал:— Слушайте, вы, не знаю как по имени… А зачем Булгарин едет ко мне? Пока завещание у меня, то есть в банке, оно выполняет свою функцию. Оно сработает после смерти Булгарина и накроет его убийц. Но если он заберет его с собой… Тогда в нем не будет никакого смысла! Зачем он едет ко мне?— Понятия не имею, — сознался я. — Но только в ближайшее время вокруг этого «завещания» развернется настоящее сражение — начнется выяснение отношений между Булгариным и теми, кто за ним гонится. Хотите оказаться между ними? Хотите попасть под перекрестный огонь? Надо вам это? — Для большей убедительности я как бы невзначай извлек правой рукой из кармана пистолет и положил на сиденье рядом с собой. Лернер подумал и сказал заискивающим тоном:— Вот вы правильно говорите. Я понял, что вы правильно говорите. Это их проблемы, а не мои. Пусть сами разбираются… Я-то ведь простой нотариус, меня попросили присмотреть за завещанием, я сделал это… И я понятия не имел, что это такая опасная штука… А вот вам-то зачем все это?— Это мое личное дело, — многозначительно ответил я. Звучало это солидно, но в то же время ничего не объясняло. А Лернер не решился расспрашивать дальше.Когда он сбежал по ступеням «Салют-Банка», неся в руках зеленую кожаную папку, я приветливо ему улыбнулся. Лернер тоже улыбался — облегченно.— Вот оно, — пропыхтел он, протягивая мне папку. — Все, я развязался…— Мудрое решение. — Я покрепче сжал папку в своих руках. — Кстати, если вы сегодня увидите Булгарина, скажите, что «завещание» у меня. И что я буду ждать Олега Петровича в недостроенном цирке в шесть часов утра. Если у него возникнут ко мне претензии, там мы сможем их решить.— Хорошо, — пробормотал озадаченный Лернер, до которого только сейчас дошло, что избавление от зеленой папки не избавляет его от перспективы столкнуться нос к носу с Булгариным или его преследователями. И Олег Петрович при этом наверняка будет страшно зол на своего нотариуса. Однако зеленая папка была уже у меня, я швырнул ее на заднее сиденье «Оки» и поспешно нажал на газ, оставив Лернера стоять на ступенях банка и думать, к добру все это или нет. 27 Следующим по списку был Гиви Хромой. Время близилось к обеду, и я решил поискать Гиви в ресторанах, где он обычно проводил по три-четыре часа ежедневно. Проблема Хромого заключалась в том, что все дела он решал лишь после обильного застолья, а поскольку застолья имели склонность затягиваться, то времени на дела практически не оставалось.Я уже настроился было на то, чтобы грубо прервать процесс приема пищи Хромым, но неожиданно застал в ресторане «Эльдорадо» странную картину: Гиви сидел за столом в полном одиночестве. Да и стол выглядел бедновато: тарелка с какими-то зелеными листочками и бокал минеральной воды, которую Гиви пил с явным отвращением. За соседним столиком сидела свита Хромого в количестве пяти человек и с сочувствием смотрела на мучения своего шефа.Я остановился в нескольких шагах от столика, но Гиви заметил меня, оживился и энергично замахал рукой, приглашая подойти поближе.— Диета? — кивнул я на листья салата. Гиви Сморщился, как будто я наступил ему на любимую мозоль.— Не спрашивай, не спрашивай, — пробурчал он. — Язву нашли у меня эти доктора, чтоб им неладно! Такие бабки им плачу, неужели не могли найти что-нибудь получше! А тут тебе — язва! Ни жареного, ни печеного, ни соленого… А что еще остается есть? — возмущенно спросил Гиви. — Это, что ли? — Его презрительный взгляд скользнул по салату. — Нет, я уже полчаса стараюсь это есть, но… Никак! Хочешь, съешь за меня?— Я за другим, — сумел я наконец вклиниться в поток страданий на кулинарную тему. — Можно, я кое-что другое за тебя сделаю?— Что такое? — удивился Гиви. — Что ты хочешь за меня сделать?— У тебя проблемы с Кожаным, — заговорщицким шепотом сказал я.— Это не проблемы, — махнул рукой Гиви. — Что это за проблемы? Тем более что Кожаного кто-то грохнул… но не я! — поспешно заметил он. — Не я.Свои же, наверное, и грохнули.— А они думают на тебя. И не просто думают, а потихоньку готовятся устроить тебе новую пакость. Кое-что покруче того фейерверка в твоем офисе.— Ты тоже знаешь, что это их рук дело? — изумился Гиви.— Они не скрывают. Они всем это рассказывают. Даже гордятся этим.— Вот молодняк оборзел, — грустно произнес Гиви. — Я же хотел цивилизованно с ними разобраться. Того подрывника, которого Борода поймал, помнишь? Я же его не кончил. Просто хорошенько допросил, выяснил, кто это все устроил, да и посадил парня в подвал. До поры до времени. Хотел встретиться с Кожаным, пристыдить его, а парня представить как доказательство. Только вот Кожаный меня не дождался, помер Кожаный…— А парень все сидит у тебя в подвале?— Сидит, что ему сделается, — меланхолически произнес Гиви. Диетическая пища и воспоминания о неразумном Кожаном навели на него хандру. — Так что ты там хотел за меня сделать? Парня, что ли, этого убрать? Да ну, зачем тебе мараться…— Немного по-другому, — сказал я. — Отдай мне этого парня. И больше не думай о людях Кожаного. Считай, что их вообще не существует в природе.— Не существует? — Гиви удивленно поднял брови. — Но они же есть, они никуда не делись… Ты знаешь, у меня был земляк, из Кутаиси, так однажды он так хорошо накурился конопли, что ему стало казаться, будто меня, Гиви Хромого, не существует, домов вокруг не существует, ментов не существует…И надо сказать, Константин, это плохо для него кончилось. Потому что пришли несуществующие менты, взяли моего земляка под руки и потащили к себе… При этом в одном кармане у моего земляка было полно конопли, в другом — незарегистрированный ствол, на котором висело два мертвяка. Так что я не люблю впадать в иллюзии — того нет, сего нет…Это не будет иллюзией, — пообещал я. — Просто поверь мне. Они больше не будут тебя беспокоить.— Если хочешь, делай, — согласился Гиви. — Конечно, у тебя тут какой-то свой интерес, но мне все равно… Хочешь — делай. А то у меня уже голова болит от всякой мелюзги, которая хочет воевать с Гиви, — Кожаный, Шелковый, Джинсовый, Атласный и какой там еще? А то еще появился такой — Хрюк.Представляешь, Константин? Парня зовут Хрюк. Ну называли бы сразу «свинья».Да и зарезали бы сразу. Ох, как мне это надоело, — Гиви сокрушенно покачал головой. — Иди, Константин, действуй. Ребята отдадут тебе того парня. Если он еще жив. Найдешь Бороду, скажешь, я велел…— Большое спасибо, — сказал я.— Большое пожалуйста, — отозвался Гиви. — Я не спрашиваю, кто тебе так разукрасил лицо…— Столб, — ответил я. — Налетел случайно на столб. С кем не бывает?— Твое дело! — развел руками Гиви. — Столб так столб…Через сорок пять минут Борода запихнул на заднее сиденье моей «Оки» тощего и бледного как смерть пацана лет восемнадцати. Тот закрывал глаза ладонями — тусклое осеннее солнце казалось ему нестерпимо ярким.— Надо же, — сказал Борода, ехидно усмехаясь. — Ты все еще жив. Видать, правду говорят про Филина…— А что про него говорят? — спросил я, стараясь скрыть охватившее меня волнение. Словно каждые две секунды меня било разрядом электрического тока.— Говорят, что его подстрелили, — сообщил Борода. — Я сначала не поверил, но слишком уж много людей об этом говорит. И разные люди. Видать, правда… Не вечный же он, Филин. Всем приходит свой срок. Разве нет?— Наверное, — пробормотал я.— Да точно тебе говорю, — вдруг с неожиданной настойчивостью затвердил Борода. — У каждого свой срок. Если бы только его знать… Хотя лучше, если не знать, Чтобы не считать дни и минуты до конца… Согласен?— Конечно, — автоматически сказал я и завел двигатель. Я не был сейчас в состоянии думать о сроках и счете дней, мне было достаточно четырех слов Бороды: «говорят, что его подстрелили». Машина двигалась рывками, я не мог понять почему, но затем сообразил — мне было радостно. Я искренне радовался тому, что Филин, вероятно, мертв. Это порождало надежду, это давало шанс…И хотя солнце с трудом пробивалось сквозь завесу из суровых ноябрьских туч, на какой-то миг его свет показался мне невероятно ярким, столь же ярким, каким он показался похожему на скелет подрывнику, лежавшему на заднем сиденье машины. 28 — У, черт! — изумленно выпалил официант «Золотой антилопы», когда я ввалился в зал, держа на руках тело подрывника. Оно было легким. Вот вам лучшая диета — неделя в подвале у Гиви Хромого.Немногочисленные посетители завертели головами, разглядывая меня. Я улыбался направо, и налево, чувствуя себя почти кинозвездой.— Где они? — спросил я официанта сквозь зубы.— Кто?— Гоша, Сыч и прочие…Официант кивнул на дверь за стойкой бара. Туда я и направился. Дверь была закрыта изнутри, и мне пришлось пнуть ее пару раз, прежде чем мне открыли. Одновременно я увидел направленный мне в голову ствол пистолета.Кажется, рука у Гоши больше не болела.— Ты! — изумленно произнес он. — Опять!— Держи! — сказал я в ответ и скинул ему на руки тело подрывника, который хоть и был в сознании, но никаких звуков не издавал и руками-ногами не шевелил. Этакий живой труп, который даже Гоша не сразу признал.— Мать твою! — вырвалось у него, когда опознание состоялось. Гошу сегодня тянуло на восклицания. — Где ты его взял?!— Это ты у меня спрашиваешь? — осведомился я, усаживаясь за стол и оглядывая разложенные на нем коробки с патронами и разобранный «Макаров».Гарик правильно представлял себе ситуацию. Племя Кожаного схоронило своего вождя, а теперь готовилось к выходу на тропу войны. В углу с «Калашниковым» на коленях сидел Сыч, а рядом с ним стоял еще какой-то незнакомый парень в кожанке. — Здравствуйте, ребята, — сказал я им. — Не думал, что снова свидимся, но вот… — Я показал на подрывника. — Решил вам занести вашего человечка.Гоша широким жестом смахнул патроны со стола, положил туда слабодышащего парня.— Это же Ослик! — продолжал он удивляться. Ослик, который Гиви Хромого подорвал! Ослик, ты что, жив?! А мы-то думали…— Ослик не только жив, — перебил я. — Он еще и не проболтался Гиви Хромому, кто его надоумил подорвать офис. Да, Ослик? — строго посмотрел я на парня. Тот, видимо, не успел забыть то, что я упорно вколачивал ему в голову всю дорогу от Бороды до "Золотой антилопы, и послушно кивнул. Это отняло у него последние силы. Он закрыл глаза.— Не проболтался? — Гоша никак не мог поверить в такое счастье. — Не выдал. Ослик? Ну, мужик! Ну, крут!— Гиви держал его в подвале, — сообщил я. — Круто на него нажимали, но парень не раскололся. И Гиви решил его отпустить. Он даже извинился.— Погоди, — подал Сыч голос из угла. — Если Гиви не узнал, что это мы подорвали его офис, если он не держит на нас зла — зачем он замочил Кожаного?— Да, — спохватился Гоша. — На хрена он Ваську замочил?! Мы такого не прощаем!— А кто вам сказал, что это дело рук Гиви? — спросил я И посмотрел в глаза каждому из троих. Они ждали откровения. И я им это устроил.— Гиви здесь ни при чем, — сказал я. У Гоши от напряжения отвисла нижняя челюсть.— А кто же тогда? — не выдержал Сыч. — Кто это сделал?— Есть такой человек, — неторопливо ответил я. — Как-то я приходил сюда, к Кожаному, чтобы предупредить его. Гоша тогда все собирался меня пришить…— Забыто, — быстро выпалил Гоша. — Что за человек?— Я помню, — внезапно сказал Сыч, морща лоб. — Как же его… Я помню, ты говорил тогда… Вспомнил! Николай Николаевич! Да, я угадал?— Правильно, — кивнул я. — Насчет него я и предупреждал тогда Васю. Но он недооценил этого Николая Николаевича, сказал, что дело это прошлое и так далее… А дело оказалось совсем даже не прошлым, а настоящим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47