Что это была за операция, после которой… — я замолчал, не зная, с чего начать перечисление событий, последовавших за загадочной операцией весны девяносто шестого года — увольнение четверых сотрудников ФСБ, гибель Николая Николаевича в Чечне, пьянство Паши Леонова… Там было слишком много последствий. И, похоже, мне были известны далеко не все из них.— А разве Паша не написал в своих мемуарах? — быстро спросил Кожухов.— Не до конца, — сказал я. — Он не успел. Это было моей ошибкой. Нужно было сказать, что Паша все написал и что я все знаю, просто хочу выслушать версию Кожухова и сравнить ее с леоновской… Я этого не сделал.— Не успел? — почти радостно спросил Кожухов. — Ну и хорошо, что не успел. Пусть никто об этом и не узнает. Пусть так… — Он явно оживился, стал улыбаться, снова завертел пистолет в руках. Я его сильно обрадовал своими словами. Весьма глупо с моей стороны.— И все-таки, — настаивал я. — За что вас четверых уволили из ФСБ? Что это была за операция?— Нет, не дави на меня. Дело, как ты сказал, прошлое. Зачем все это заново вытаскивать? Тем более что расследованию твоему это не поможет, да и расследования, как оказалось, никакого и нет…— Это уж я сам решу — помогут твои признания расследованию или нет. Ну, давай. Что там насчет правильного направления финансовых потоков и Валерия Абрамова?Кожухов снова перестал играть пистолетом. Веко его левого глаза дернулось в нервном тике.— Хм, — сказал он — Направление финансовых потоков. Да, это Николай Николаевич так говорил. Чтоб ему черти пятки в аду поджарили.— А что это вы его так не любите? Что он вам сделал?— Он меня втянул в это дело, — вздохнул Кожухов.— Какое дело? — не отставал я.— Такое! Сам знаешь, раз знаешь про Абрамова и финансовые потоки.— Что конкретно вы должны были сделать?— Ты меня уже утомил! — недовольно пробурчал Кожухов. — Что мы должны были сделать? Ну ты же сыщик, сам должен догадаться! Ты же знаешь ключевые слова: Абрамов, направление финансовых потоков. Пошевели мозгами!— Абрамов — финансист, — сказал я, глядя в глаза Кожухову и ожидая утвердительного знака. — Он контролировал какие-то финансовые потоки. Вы должны были заставить его изменить направление этих финансовых потоков, так?Кожухов медленно опустил веки и так же медленно их поднял. Это можно было расценить как демонстрацию усталости от общения со мной и как одобрение моего последнего предположения.— И куда он должен был направить деньги? Кому? Это же связано с президентской кампанией, да?— Хрен тебе, а не президентская кампания! — Кожухов забыл про все фокусы с поднятием век и яростно процедил сквозь зубы:— Это все туфта! А никакая не президентская кампания…— Ну как же, — не поверил я. — Леонов написал, что…— Все, — решительно заявил Кожухов. — Больше ничего тебе говорить не буду.— Хорошо, — заторопился я. — Вы должны были заставить Абрамова изменить направление финансовых потоков. Что вы для этого сделали? Что придумал Николай Николаевич?— Кое-что, — мрачно проговорил Кожухов. — Кое-что.— Вы угрожали Абрамову? Шантажировали его? Хотели организовать компромат?— Ну вот что, — Кожухов поднялся из-за стола. Пистолет не крутился в его пальцах, он был направлен мне в голову. — Я не знаю, зачем я вообще с тобой разговариваю, зачем я тут с тобой сижу. Но я больше не буду отвечать на твои идиотские вопросы. Я тебе скажу кое-что. А ты меня послушаешь и если задашь мне хоть еще один вопрос после этого, то я, честное слово, разнесу тебе башку! И Гоша мне скажет за это большое спасибо! Усвоил?Я кивнул, глядя попеременно в черное жерло «ТТ» и в бешеные глаза Кожухова. И то и другое было одинаково страшно.— Мы вчетвером должны были сделать кое-какую вещь, чтобы Абрамов куда-то там переправил деньги, — быстро и отрывисто заговорил Кожухов. — Не очень хорошую вещь. Может быть, самое плохое, что я сделал в своей жизни. Но тогда нам сказали, что так надо. Николай Николаевич сказал. Поэтому и желаю ему теплой встречи в аду. Короче говоря, мы сделали то, что от нас требовалось. Стаса даже стошнило, но мы сделали это. Только все равно ничего не вышло. И в этом не было нашей вины. Кто-то другой просчитался — Николай Николаевич или еще кто. Все оказалось бесполезным. И отыгрались на нас. Эти сволочи, наше начальство, прекрасно знали, что Николай Николаевич занимается не совсем законными делами. Но закрывали глаза. А потом, когда наше дело провалилось, они эти свои глазки открыли. Возмутились и дали нам пинка под зад. Вот и вся история. Я не хочу вдаваться в подробности… Потому что не хочу! Все!Пистолет черным глазом смотрел на меня, и я усилием воли сдержал вместе губы. У меня было что спросить, но я подозревал, что мне ответит не Кожухов, а его «ТТ». 28 Мы вышли из-за стойки бара: сначала я, потом Кожухов с пистолетом в руке. Он не подталкивал меня стволом в спину, и Гоше это явно не понравилось.— Что-то вы там долго базарили, — сказал он, барабаня пальцами здоровой руки по гипсу, — Что тянуть-то? Все давно понятно…— У тебя все понятно, — раздраженно ответил Кожухов. — У тебя все просто. Сам поедешь своего пацана у Гиви отбивать или как? Очень просто ты придумал. Гений. Подрывник. Ирландская Республиканская Армия по тебе плачет.— Кто по мне плачет? — не понял Гоша. — Это вообще была не моя идея, этот пацан сам предложил Гиви подорвать…— Ну а голова тебе на что? Или только носы ломать ею можно? Отговорить того сопляка нельзя было? — продолжал отчитывать его Кожухов, совершенно не обращая на меня внимания. При всем при этом особой злости в его голосе не было, Кожухов как будто отбывал неизбежную повинность, которая утомляет, но содержит и некоторую скрытую приятность. Короче говоря, Кожухов с удовольствием вернулся из жизни прошлой в жизнь настоящую. Ему нравилось быть Кожаным. Это был его выбор.— А чего это ты меня тут при этом гаде лечишь? — обиженно уставился на Кожухова Гоша. — Давай его сначала кончим, а потом уже устраивай собрание…— Мы не будем его кончать, — сказал Кожухов. — Это нормальный парень.Он меня предупредил насчет Гиви и еще насчет кое-кого. Так что пусть гуляет.— Вот еще фокусы! — возмутился Гоша. — Я, блин, уже в тот бар прийти нормально не могу — сразу натыкаюсь на этого типа, и начинается!— Все в порядке, — сказал я — Больше меня там не будет. Обещаю.— Правильно, — сказал Кожухов. — Это правильно. Вам лучше не пересекаться. Целее будете. Оба.— Я если тебя там хоть раз увижу, — грозно сказал Гоша и показал мне кулак, в котором четыре пальца из пяти были украшены перстнями. — Ох, что я с тобой сделаю!— Представляю, — я медленно отступал к дверям, — и понимаю. Между прочим, журнал «Здоровье» не рекомендует постоянно носить перстни.Способствует развитию нефрита.— Развитию чего? — нахмурился Гоша, разглядывая свои пальцы. — Какого такого нефрита? Что еще за херня?— Точно не скажу, — я локтем отодвинул официанта в сторону, — но хорошее дело нефритом не назовут. — И я кинулся вверх по лестнице, не особенно надеясь на длительное действие посетившего Гошу приступа милосердия. Пробежав ступенек десять, я уперся в железную дверь, закрытую на засов. Пока я с ним справлялся, я еще слышал доносившиеся снизу, из бара голоса.— Кожаный, — кажется, это говорил Сыч. — А что это он тут толкал насчет какого-то Николая Николаевича? Что это за кадр? Крутой?— Забудь, — посоветовал Кожухов. — Это все прошлые дела и… Но тут все перекрыл отчаянный вопль Гоши:— Кто-нибудь скажет мне, что за херня этот нефрит?!Я откинул засов, толкнул дверь плечом и вывалился на улицу, глотая свежий воздух и быстро удаляясь от бара «Золотая антилопа». Не самое приятное место. Не самые приятные люди. Хорошо, что мы больше не будем пересекаться. Так я думал тогда. Напрасно. 29 Перед самой гостиницей я едва не въехал левым крылом в замешкавшийся на перекрестке грузовик. Мурашки весело взбежали вверх по позвоночнику, и я подумал, что еще пара дней в таком духе, и у меня тоже, как у Кожухова, начнется нервный тик. Я вышел из лифта, расстегивая на ходу плащ, когда услышал:— Это вы из пятьсот тринадцатого номера?Дежурная по этажу выглядывала из-за своей конторки.Я кивнул.— Вас тут гость дожидается уже с час, наверное.— Гость? — Я посмотрел вправо, потом влево: коридор был пуст. — Какой гость? Где он?— А разве его нет? — удивленно проговорила дежурная. — Вот же, только сейчас его видела… Непонятно. Он уже давно вас дожидался. Может, ушел?— Хм, — сказал я. Как-то мне стало не по себе. Что еще за гости в девять часов вечера? Гарик обещал только звонить, а больше, пожалуй, никто и не знает про мое убежище. Получается… Очень плохо получается…— Даже не знаю, куда он мог подеваться, — продолжала сокрушаться дежурная. — Приятный такой молодой человек, все время улыбался… Это уже совершенно точно не Гарик.— Ладно, — сказал я дежурной. — Переживем как-нибудь. И я медленно пошел по коридору к двери своего номера. Я шел по краю ковровой дорожки, там, где паркет под ней не скрипел. И я положил правую руку в карман, на рукоять пистолета.Пятьсот девять. Пятьсот одиннадцать. Пятьсот тринадцать. Я остановился.Забавно. Коридор освещался двумя светильниками — один висел под потолком над конторкой дежурной, а второй — в противоположном конце коридора, на уровне пятьсот двадцать восьмого или пятьсот тридцатого номера. Мой номер находился примерно посередине, и это была довольно сумеречная территория. Я осторожно присел на корточки, потом уперся ладонями в пол и вытянул ноги, будто собираясь начать отжимания. В щели под дверью моего номера метался свет.Именно метался, источник света был не особо мощным, но он постоянно менял свое положение. Фонарик.И еще — как бы ни старался этот тип действовать бесшумно, кое-какие звуки он все-таки издавал, и мне, прильнувшему ухом к двери, эти звуки были хорошо слышны. Я вскочил на ноги и на носках отошел от двери.— А что это вы…Я резко обернулся, прыгнул к дежурной и зажал ей ладонью рот. Мне показалось, что бедная женщина сейчас рухнет без сознания.— Спокойно, — прошептал я, волоча дежурную обратно к конторке. — У меня в номере кто-то есть, кто-то чужой… Понимаете?— Мгм, — промычала женщина в мою ладонь.— Садитесь за свой стол и наберите номер вашей службы безопасности… — скомандовал я, отнимая руку от рта дежурной.— Номер чего? — сдавленным голосом переспросила она. — Какой службы? У нас вахтер внизу, да милиционер ночью дежурит… А службы безопасности у нас нет!— Лишаю вас звания пятизвездочного отеля, — сказал я и вытащил из кармана пистолет, отчего глаза дежурной едва не вылезли из орбит.— Ой, — сказала она. — Зачем это?— Это вместо службы безопасности, — пояснил я. — Набирайте вот этот номер. — Я продиктовал ей домашний телефон Гарика. Женщина торопливо тыкала пальцами в кнопки, а я следил за коридором.Гарик оказался дома, он внимательно меня выслушал и сказал:— Сейчас к тебе приедут. Поспокойнее там, не переусердствуй.— Я тоже хочу взять его живым, — ответил я. — Но я не знаю его планов.Сам-то будешь?— Если это тебя успокоит…— Это меня успокоит. А то я просто дрожу сейчас от страха.— Выпей что-нибудь успокоительное, — посоветовал Гарик. — И вообще: поаккуратнее там… Не дергайся.С чего он решил, что я буду дергаться? Я стоял минут двадцать, держа пистолет, направленным в сторону моего собственного номера. Я не дергался, у меня просто устала рука. Вот дежурная дергалась, это правда. Ведь у нее не было пистолета, чтобы занять руки.— И кто это там может быть — неуверенным голосом спрашивала она.— Есть масса вариантов, — отвечал я. — Это может быть обыкновенный вор.Это может быть другой ваш постоялец, ошибшийся номером… Это может быть просто убийца. Дежурная вздрогнула.— К вам — убийца? — с дрожью в голосе спросила она.— Ну не к вам же.Прошло чуть больше двадцати минут. Из моего номера никто не выходил.Потом открылись двери лифта, и оттуда вывалились четверо сосредоточенных мужчин во главе с Гариком.— Где? — спросил он. Я показал. — Пошли! — скомандовал он. Четверо, доставая на ходу оружие, побежали по коридору. Гарик и я шли следом.Дежурная запихивала обратно в номер выскочившего на шум командировочного.Тот упирался и говорил, что хочет узнать, что творится на этаже. Я бы и сам не прочь был это узнать.— Готовы, — прошептал прижавшийся к стене оперативник, положив палец на спуск «Калашникова». — Командуй, Игорь.— Может, постучимся? — усмехнулся Гарик. — Ключ у тебя есть?Я показал ему ключ с массивным деревянным брелоком, где было выжжено «513».— Это хорошо, — кивнул Гарик. — Но это долго. — И он ударил ногой в дверь рядом с замочной скважиной. Раздался треск, а после второго удара дверь распахнулась. Все четверо стали кричать одновременно, влетая в номер, пригибаясь, крутясь вокруг своей оси, ища мишени для своих стволов…Гарик вошел пятым, осмотрелся и сказал:— Все, расслабьтесь. Здесь пусто.— Как пусто? — не поверил я. — Как здесь может быть пусто? Я же сам…— Смотри, — Гарик показал мне то, что я уже и без него заметил. Оконная рама была приоткрыта, и по номеру гулял сквозняк, — Ребята, быстро вниз, под окна… Он может быть еще там.— Это зависит от того, когда он нас почуял, — сказал я, открывая раму и высовываясь в окно. До земли было далековато, но зато в полутора метрах справа я увидел балкончик соседнего номера, а еще чуть подалее — пожарную лестницу. Десяти минут вполне хватило бы, чтобы открыть раму, перебраться на соседний балкон, а оттуда — перелезть на пожарную лестницу и по ней беспрепятственно спуститься вниз. Гарик и я заглянули в соседний номер, но тамошний обитатель ничего не слышал и ничего не видел, поскольку смотрел телевизор.— Н-да, — мрачно произнес Гарик, вернувшись в пятьсот тринадцатый. — Что мы в итоге имеем? А ни фига не имеем.— Почему же? — возразил я. — Дежурная видела этого самого «гостя».Может получиться словесный портрет.— Может получиться, а может и не получиться, — пессимистично отозвался Гарик. — Что у тебя такой бардак в номере? Свинарник какой-то…Я огляделся. Матрас был сброшен с постели на пол, моя одежда также валялась на полу, двери шкафа были раскрыты настежь.— Здесь что, горничные не убираются, что ли? — продолжал возмущаться Гарик. — Или… Или это работа твоего «гостя»?Я пожал плечами.— Минутку, — сказал Гарик и уселся на край кровати. — Если это был Филин, то зачем устраивать такое? Ему заказали твое убийство, а не обыск в твоем номере. А если это не Филин, то кто это? Кто это такой ловкий, что прыгает по балконам и пожарным лестницам, как Тарзан?— Хорошие вопросы, — одобрил я. — Продолжай, у тебя хорошо получается.А я пока… — Я подставил стул и стал шарить по верху шкафа, ища пакет с картриджами. Там было много пыли, но не было пакета. Я стал нервничать.— Вопросы-то хорошие, — согласился Гарик — Да только ты на них не отвечаешь… Придется мне самому что-то придумать. Это скорее всего был не Филин. А кто? И я вспоминаю, что ты мне пару раз помянул свое маленькое таинственное расследование. В связи с которым тебе была нужна информация из ФСБ…— И которую ты мне не достал, — пропыхтел я, слезая со стула и лихорадочно шаря взглядом по углам номера. Мне был нужен мой пакет.— Не достал, — согласился Гарик. — Потому что ты занялся какой-то фигней, которая сильно беспокоит людей в ФСБ. Это какая-то закрытая информация. Я, дурак, назвал им сегодня утром твою фамилию… А вечером кто-то производит обыск в твоем номере. Нет ли тут связи? Вероятно, им понадобилось несколько часов, чтобы проверить списки лиц, проживающих в гостиницах. Ведь дома тебя не оказалось.— А это не ты подсказал им, где меня искать? — спросил я из ванной, разбирая свои сваленные под раковиной вещи.— Зачем мне делать чужую работу? У них масса сотрудников, надо же их чем-то занять… Они наверняка просекли, что за твоей квартирой ведется наблюдение, поспрашивали соседей, и те сказали, что тебя уже давно не видно… Но они знают, что ты в городе. Начинается проверка гостиниц. А ведь ты зарегистрирован под своим именем?— Естественно.— Вот это твоя ошибка, — сказал Гарик. — Надо было взять псевдоним.— Сегодня же запишусь как Филипп Киркоров.— Неудачная мысль, — оценил Гарик. — Налоговая инспекция достанет.— Ага! — воскликнул я, выудив из-под кровати пакет с грязным бельем.Гарик скептически покосился в мою сторону.— Как мало нужно человеку для счастья, — вздохнул он. — Две пары носков, да еще грязных… Только не говори, что человек из ФСБ искал именно это. Хотя более ценного у тебя все равно ничего нет. А это еще что за херня?— заинтересовался Гарик, увидев извлеченные мной картриджи.— Это то, что он искал, — пояснил я. — Мне так кажется, по крайней мере. Больше тут искать действительно нечего, в этом ты прав.— И что на этих картриджах? — поинтересовался, зевнув, Гарик. — Протоколы антиправительственного заговора?— Мемуары одного моего знакомого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47