Морозова отстраняет Бондарева и Монгола, садится на корточки и слушает, что ей говорит Иса.— Он разве умеет говорить? — тихо изумляется Алексей.— Умеет, — отвечает Морозова.— По-русски?— Ага.— Никогда не слышал.— Я бы на его месте тоже не стала разговаривать с человеком, который при первой встрече треснул меня в лоб и не извинился.— Он потом тоже меня сбил с ног, — вспоминает Алексей смотровую комнату. — И тоже не извинился.— Он ребёнок, ему простительно. А ты здоровый бугай, — начинает Морозова и с ужасом понимает, что произносимые ею слова — не что иное, как проявившийся не к месту и не ко времени материнский инстинкт, шокированная, она негромко произносит несколько совсем других слов, услышав которые Бондарев уважительно качает головой.В этом состоянии Морозова пинает дверь и выходит на нижний этаж, на склад, где Второй и Малик только что безуспешно пытались столковаться.— А что это за разговоры насчёт Пятигорска? — удивляется Бондарев, услышав обрывок фразы Малика.— У нас тут придурки с ядерной бомбой! — кричит Второй. — Лучше прячься где-нибудь!— Придурки с ядерной бомбой, — улыбается Морозова. — Какое точное и самокритичное определение. — Она поворачивается к Монголу и сухим тоном экскурсовода в зоопарке произносит, имея в виду Второго: — Оперативной ценности не представляет.Монгол немедленно стреляет Второму в голову, потом стреляет снова, в ближнего охранника. Бондарев убивает ещё двоих, остальные вяло отстреливаются и отползают за ящики.— Не упустите Третьего, — говорит Морозова, показывая в сторону «кельи». — У него там триста томов бумажной бухгалтерии по всем сделкам, да и сам он много чего зна…Её слова перекрывает торжествующий вопль: «Аллах акбар!» Бондарев инстинктивно приседает, а Монгол вслушивается в перекрикивание между чеченцами.— О чём базар? — спрашивает Бондарев.— Какой-то Магомед сообщает Малику, что он это сделал во имя Аллаха. Малик поздравляет его.— Сделал это? Сделал что? — Запустил генератор в «ядерном чемодане». 9 Малик немедленно подтверждает правильность перевода, заорав из укрытия:— Всё, хватит стрелять! Это уже ничего не изменит, потому что мой брат Магомед включил вашу ворованную бомбу, и у вас есть полчаса, чтобы понять наконец, какой грешной и неправильной была ваша жизнь! Полчаса, и Россия узнает, что такое удар в сердце! Справедливый удар в отмщение…— Просто митинг какой-то, — говорит Бондарев. — Включил и включил, зачем так разоряться-то… Кстати, где «чемодан»?— В лифте, — отвечает Монгол. — Они хотели поднять его наверх, но тележка застряла, а этот Магомед, кажется, ранен.— А он что, и вправду запустил генератор?— Мне отсюда не видно.— Подойди и посмотри. Малик же сказал, что стрелять теперь бессмысленно.— Надо проверить, — говорит Монгол. — Эй, там, мы больше не стреляем, но и ты не стреляй.— Я убью вас одним большим выстрелом! Но это будет через полчаса, а пока попробуй убежать…Мысль о том, что можно попробовать убежать, до этого как будто никому и не приходила в голову, но, как только Малик её произносит, пообещав, что стрелять не будет, с разных концов склада вдруг начинают выскакивать люди, вооружённые и безоружные, бегут к свободному лифту и лестницам. У лифта завязывается побоище.— На будущее, — говорит Бондарев Алексею (учитывая, что они никуда не бегут, а остаются метрах в двадцати от лифта с ядерной бомбой, это звучит забавно). — Старайся во всём видеть положительную сторону. Вот, например, сейчас — Магомед запустил генератор, но зато все лишние люди отсюда немедленно уберутся. Будет спокойная, почти семейная атмосфера — самое то для разговора по душам.— С кем?— Да с Маликом.Монгол в это время уже поднимается во весь рост и медленно выходит на середину склада, демонстрируя пустые руки.— Чего тебе надо? — кричит Малик.— Я хочу помочь вашему Магомеду.— Как ты ему поможешь?— Разверну вашу телегу, чтобы она вошла в лифт.Следует пауза, а затем Малик спрашивает:— Ты что, ненормальный?— Я всегда хотел взорвать что-нибудь большое.— Нет, — говорит Малик. — Ты лучше иди отсюда. Не надо нам чужих психов, нам своих психов хватает.— Да у меня же нет оружия, а у вашего Магомеда «калаш»…— Все равно пошёл вон!— Не хотите, как хотите. — Монгол возвращается и говорит Бондареву: — Похоже, парень действительно запустил этот агрегат. Панель активизирована. Правда, сам этот Магомед отрубился. Или сейчас отрубится.— Можно пробежать туда! — предлагает Алексей. — Вы меня прикроете…— Зачем туда бежать?— Отключить бомбу.— Она не отключается. Конструкция не предусматривает остановки генератора после его запуска.— Тогда… — Алексей растерянно смотрит на Бондарева и Монгола. — Может, нам тоже стоит… В смысле, куда-нибудь слинять…— Я ещё не переговорил с Маликом, — напоминает Бондарев. — И у нас осталось целых двадцать пять минут.Бондарев встаёт и выходит на открытое пространство.— Ещё один придурок! — кричит Малик. — Уберись отсюда!Вместо ответа Бондарев молча садится на пол, скрестив ноги. Малик ругает тупого русского бараном и грозит пристрелить, но Бондарев напоминает, что тот обещал не стрелять.— Ты же коммерсант, — узнает Бондарева Малик. — Ты чего не убежал со всеми?— Видишь ли, — рассудительно говорит Бондарев. — Мне сегодня несколько раз крупно повезло. И я надеюсь, что везение будет продолжаться до конца дня.— Ещё минут двадцать я тебе гарантирую, — смеётся Малик.— Двадцать пять, — поправляет его Бондарев.— Какая разница!— За пять минут многое может случиться. В этой штуке вдруг сломается какая-нибудь пружина, и взрыва не будет…— Там нет пружин, болван, там нейтронный генератор.— Нейтронный генератор по большому счёту — та же пружина. Только хитрая. Почему бы ему не сломаться?— Ты псих.— Ты тоже. Собрался взрывать бомбу на нижнем этаже бетонного бункера. Нас очень хорошо завалит, а наверху будет небольшое загрязнение окружающей среды да что-то вроде подземного толчка силой в два-три балла. Тебе надо было поднять бомбу наверх и там уже делать «бум».— Не твоё дело, — поспешно отзывается Малик. — Мало вам всё равно не покажется…— Всё равно — плохой план. Придумали на скорую руку, да?— Замолчи, баран, пока я тебя не пристрелил.— Ты сам сказал, что должен был везти «чемодан» то ли в Пятигорск, то ли в Волгоград. Посреди города эффект был бы совершенно другой, это точно…— Я тебе ничего не говорил про Пятигорск! — возмущается Малик.— У тебя вырвалось, понимаю…— У меня сейчас очередь для тебя вырвется…— Какой смысл? Через двадцать минут все равно умрём. Ведь так?— Так, не сомневайся! — кричит Малик.— Малик…— Что?!— Малик, раз уж осталось двадцать минут…— Откуда ты знаешь, как меня зовут?!— Я читал твоё досье. Скажу больше, кое-какую его часть я и написал.Малик что-то кричит Магомеду, но тот не отзывается, и Малик вдруг понимает, что ситуация совсем не такая, как он представлял себе минуту назад. 10 — Через двадцать минут мы все здесь умрём, так что давай поговорим начистоту.— Я со спецслужбами начистоту не разговариваю.— Это точно, если вспомнить, на сколько ты нагрел турок.— Моё личное дело!— Так я и не обвиняю… На самом деле у меня к тебе один вопрос, который я хотел бы прояснить, прежде чем меня разнесёт на молекулы.— На атомы, — поправляет сзади Монгол.Держа автомат перед собой, Малик выходит из-за ящиков и непонимающими глазами обводит странную компанию посреди пустого склада. Помимо десятка трупов в разных концах склада, Малик видит сидящего на полу Бондарева, а за его спиной — Монгола, Белова и Морозову.— Они тоже надеются на чудо, — спокойно говорит Бондарев.— Вообще-то я не… — шёпотом произносит Алексей, но Морозова пихает его локтем в бок:— Ты тоже веришь в чудеса. Выбраться наверх всё равно уже не успеешь. Второй лифт сломали эти козлы, — Морозова имеет в виду охрану и уцелевших участников аукциона. — Так что стой спокойно, верь в чудеса и не дёргайся.Алексей послушно следует её совету.— Один вопрос мучает меня, — говорит со вздохом Бондарев. — И мне будет гораздо спокойнее разлетаться на атомы, если я узнаю ответ на него.Малик вдруг понимает, что очень устал. В том числе устал спорить, кричать, стрелять… Скоро все это безумие закончится. Он выполнил свой долг и имеет право отдохнуть.— Хотя бы женщину увели, — говорит Малик, имея в виду Морозову.— Сначала ты запускаешь ядерную бомбу, а потом начинаешь беспокоиться о женщинах и детях, — укоризненно произносит Бондарев. — Женщина сама о себе позаботится. Давай лучше поговорим про мой вопрос…— Сначала ты ответь на мой вопрос — как узнали, что я здесь буду? — Малик пыхтя присаживается напротив Бондарева, но не выпускает автомат из рук.— Мы не знали, — отвечает Бондарев. — Мы думали, ты за границей. Думали, пришлёшь курьеров.— Не получилось у меня тогда за границу выбраться. Здесь, в России, отсиживался. Здоровье опять же подводит. Не побегаешь, как в былые годы… Значит, — улыбается Малик, — я вас сегодня удивил?— Не то слово. Только я не понял, при чём здесь Пятигорск и Волгоград…— Э-э… — Малик с досадой машет рукой. — Я виноват, проговорился. И вправду план у нас такой был — взять бомбу и туда отвезти…— Но это же не твой план, Малик.— Как это?— Это план Крестинского.Малик на миг напрягается, но вспоминает, что через пятнадцать минут весь мир придёт к концу.— Про Крестинского знаешь? Плохо. То есть для него плохо. Для тебя — хорошо.— Малик, вы бы не довезли «чемодан» до Пятигорска.— Ты о чём?— Ты был нужен Крестинскому, чтобы забрать бомбу и вывезти её на юг. Под Пятигорском или где-то на пути вас бы встретили. Тебя бы убили, Малик. А бомбу забрали.— Ну какой же ты псих, — говорит Малик. — Ну что ты придумываешь? Зачем Крестинскому меня убивать, если я на него работаю, если я выполняю его задания?— Затем, что у него есть задание, которое ты не согласился бы выполнить.— Что же это такое?— "Ядерный чемодан" нужно было взорвать на юге Чечни. И сказать, что русские устроили геноцид. Ты бы сделал такое?— Такого никто бы не сделал, — пальцы Малика сжимаются на автомате. — Такого бы никто никогда не сделал.— Ты говоришь про себя. Но есть другие, и они бы сделали это. Мы как-то записали переговоры Крестинского с Акмалем. Ты же помнишь, кто такой Акмаль, да? Он человек в турецкой разведке, но работает на Крестинского. Муса, который приехал сюда с тобой, — он же не коренной чеченец, да? Он чеченец, родившийся в Турции. Кто посоветовал тебе взять его? Акмаль. Муса должен был убить тебя, Малик. И передать бомбу таким людям, которым действительно плевать, что и где взрывать. Муса сейчас там, — Бондарев махнул рукой вверх. — Он умирает, но мы успели с ним поговорить. Мне жаль, что всё так сложилось для тебя. Малик. Тебя продали, потому что с тобой слишком сложно иметь дело. Проше нанимать самоубийц за сто долларов. Крестинский ненавидит тех, кто выгнал его из России, он хочет их скомпрометировать любой ценой. Ну и ещё кавказский нефтепровод — после ядерного взрыва он уже никогда не заработает, а у Крестинского наверняка заготовлены какие-нибудь финансовые афёры на этот счёт…— Десять минут, — усталым голосом пожилого человека произносит Малик. — И всё это кончится. Я не хочу знать, правду ты мне сказал или нет. Все это оскорбляет мой слух. Давай просто молча подождём десять минут.— Я помолчу, — говорит Бондарев. — Но теперь и ты ответь на мой вопрос.— Что тебе надо? — равнодушно говорит Малик.— Расскажи мне о Химике.Малик меняется в лице.— Расскажи, как вы встретились в девяносто втором году. Малик хочет что-то сказать, но морщится от боли.— Расскажи, что он тебе поручил. И как ты справился с этим поручением.Малик смотрит на часы. Потом на Бондарева.— Наверное, мне надо это рассказать. Это облегчит мои последние минуты в этом мире. Я однажды уже рассказывал эту историю, но я рассказал её Крестинскому, а это то же самое, что исповедаться дьяволу. Он вытягивает из людей их преступления, чтобы потом пустить в дело. Теперь я расскажу тебе, а потом мы все умрём. Наверное, в этом есть какой-то смысл. 11 Когда Малик заканчивает говорить, у них остаётся ещё три минуты. Бондарев смотрит на Малика, тот разводит руками и говорит:— Ну да. Я это сделал. И было бы глупо сожалеть или стыдиться этого, потому что нельзя вернуться назад и все исправить. Этого нельзя исправить хотя бы потому, что я так до сих пор и не понял — зачем это было нужно Химику. Ха… Получается та же самая история, что и с Крестинским. Я совершаю поступки, но не знаю их истинного смысла. Мне и в самом деле пора умирать.— Осталось две минуты, — говорит Бондарев, который надеется, что сумеет полностью пересказать Директору то, что сделал в девяносто втором году Чёрный Малик. Пересказать, не изменившись в лице. — Осталось две минуты, и я расскажу последнюю историю…— Ты обещал помолчать.— Я быстро. Пару лет назад мне пришлось преследовать на Южном Урале две ваши группы, которые тащили вот такие же «ядерные чемоданы». Одна группа тогда пропала в лесах, но вторую мы накрыли.— Я знаю, — говорит Малик.— Ты не можешь знать одной интересной детали. А я знаю, потому что я там был. Мы накрыли двоих ваших людей возле домика лесника. Одного убили сразу, а второму я прострелил ногу. Он упал, потом сел и, пока я бежал к нему, запустил генератор. Как и Магомед сегодня.— Ты хочешь сказать…— Вот именно. Он сидел напротив меня вот точно так же, как сидишь ты, а перед ним лежал на земле ящик. И он точно так же отсчитывал минуты. И когда время вышло, никакого взрыва не было. Он очень расстроился и позже перерезал себе вены. Уже в Москве. Генератор тогда сработал, но цепной реакции не было, потому что в этом типе «ядерного чемодана» радиоактивных веществ — самый минимум, чтобы едва хватило на реакцию. Радиоактивные вещества — это плутоний и тритий. У трития относительно небольшой период полураспада, то есть он быстро теряет свои свойства, и в «чемодане» уже не хватает радиоактивной массы для реакции. В армии эта проблема решается путём ежегодного техобслуживания «чемоданов», но если «чемодан» украден, то никакого техобслуживания ему не делают, и он все больше теряет свои свойства. Через три года он просто и гарантированно превращается в очень тяжёлый ящик безо всякой убойной силы.— То есть казахи тогда нас кинули… Но ведь этот ящик, — Малик тычет автоматом в сторону лифта, — прошёл техобслуживание.— У Левши, ты имеешь в виду…— Не знаю у кого, но этот учёный с бородой проверял «чемодан» всякими приборами, и они показывали, что там всего достаточно…— Осталась минута, — напомнил Бондарев. — И я никуда не убегаю, потому что я знаю, что именно сделал Левша. Он повесился, этот мастер на все руки, но у него был помощник, маленький, но все запоминающий. И он запомнил, что говорил Левша по поводу «ядерного чемодана». Левше очень понравилось, что он сделал. Он сделал обманку. «Чемодан» с начинкой из дешёвого цезия, который реагирует на все тесты, будто действительно готов взорваться, но на самом деле…— Какая разница, — Малик уже не думает о времени. — Цезий, плутоний, пять минут, две минуты, будет взрыв, не будет взрыва… Я слишком устал, чтобы слушать всю эту чушь и дальше.Монгол смотрит на часы и опускает руку. Время вышло. Ничего не происходит. Бондарев пожимает плечами.— Я слишком устал, чтобы жить посреди всего этого и дальше, — говорит Малик, и Бондарев понимает смысл этой фразы.Время вышло, и мир вокруг устоял, но лишь отчасти — Малик чётким движением подставляет себе автомат под горло и нажимает на спуск. Бондарев поспешно бьёт ногой и задевает магазин, отчего очередь уходит чуть в сторону, и Малик умирает не сразу.Он чувствует холод и сгущающуюся темноту, из которой к нему подходят какие-то люди — женщина, мужчина… И мальчик, черноволосый мальчик, который так похож на самого Малика в детстве.Малик протягивает к нему руку, но дрожащие пальцы повисают в воздухе, а потом падают вниз мёртвым грузом. 12 Лифт долго вытягивает их на поверхность, точнее, в верхний коридор, а уже потом через двери и люки — на воздух.В верхних коридорах уже работают люди Конторы, кто-то из них здоровается с Бондаревым и Маратом, кто-то подмигивает маленькому мальчику, который час назад самостоятельно выбрался наверх и нашёл заплутавшие неподалёку конторские машины. Иса остаётся невозмутим, ему достаточно лежащей на плече руки Морозовой.— Между прочим, ты так и не извинился, — напоминает Морозова Алексею.— Успеется, — бурчит тот.— Деревенщина невоспитанная, — говорит Морозова. — Тебя ещё учить и учить.Бондарев спасает Алексея. Он хлопает его по плечу и говорит:— Пойдём. Тебе надо познакомиться с Директором.Алексей видит приближающегося Директора, видит подъезжающие машины, видит кровь на костюме и на руках Бондарева и как никогда чувствует реальность всего происходящего.И он сам — часть этой реальности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45