Картахена нет разрушительные мятежи данум дамут. Хичкок».
Я достал кодовую книгу, просмотрел и нацарапал в своей книжке. Вулф все еще пребывал в Аравии. Я прочистил горло, как лев, его глаза на мгновение задержались на мне.
Я сказал ему:
– Если отсутствие новостей, это хорошая новость, вот приятная весть от Хичкока. Он говорит, в Шотландии никаких результатов пока, потому что объект отказывается предоставить помощь или информацию, но что поиски продолжаются. В Картахене тоже никаких результатов из-за разрушительных мятежей, имевших место два года назад, но что поиски также продолжаются…
Я мог бы добавить на свой собственный риск, что Шотландия и Картахена повлияли на Тридцать пятую улицу, во всяком случае, в одном отношении. Гамут. Поиски продолжаются.
Вулф заворчал.
Десять минут спустя он закрыл атлас.
– Арчи. Нам необходима эта красная коробка.
– Да, сэр.
– Да, необходима. Я снова позвонил мистеру Хичкоку в Лондон, по ночному тарифу, после того как вы уехали вчера вечером, боюсь, я поднял его с постели. Я узнал, что сестра Мак-Нэра живет в старом семейном поместье, небольшое местечко вблизи Кэмфирта, и подумал, что, возможно, он спрятал красную коробку там во время одной из своих поездок в Европу. Я просил мистера Хичкока поискать коробку, но из телеграммы ясно – сестра не позволяет. – Он вздохнул. – Я не припомню более досадного случая. Мы знаем все, что необходимо, и ни кусочка приличного доказательства. Если только красная коробка не будет найдена… действительно ли мы будем вынуждены послать Сола в Шотландию или Испанию, или в обе эти страны? Боже мой!.. Неужели мы так бездарны, что должны исколесить полмира, чтобы продемонстрировать мотив и способ убийства, которое произошло в нашей собственной конторе на наших глазах?! Пф!.. Я сидел два часа вчера вечером, обдумывая положение, и сознаю, мы имеем исключительное сочетание удачи и проворства, направленное против нас; но даже в этом случае, если мы будем доведены до крайности и будем покупать билеты на пароход для путешествия через Атлантический океан, тогда мы не достойны даже презрения.
– Да, верно. – Ухмыльнулся ему я, если он раздражался, значит была надежда. – Я недостоин вашего, вы – моего. Вместе с тем это может оказаться одним из тех случаев, где ничто не подействует, кроме рутины. Например, один из наемников Кремера может достичь цели, проследив пропажу цианистого калия.
– Ба, – Вулф поднял всю ладонь, он был готов прийти в ярость, – мистер Кремер не знает даже, кто является убийцей. Что касается яда, он, вероятно, был куплен годы назад, вероятно, не в этой стране. Нам приходится иметь дело не только с проворством и ловкостью, но также и с предусмотрительностью.
– Я так и думал. Вы говорите мне, что вы знаете, кто является убийцей. Ха?
– Арчи, – он погрозил мне пальцем, – я не люблю мистификацию и никогда не пользуюсь его для развлечения. Я не должен взваливать на тебя непосильное бремя, превышающее твои способности. Конечно, я знаю, кто убийца, но какая мне от этого польза? Я не в лучшем положении, чем мистер Кремер. Кстати, он звонил вчера, вечером, спустя несколько минут после твоего ухода. В очень плохом настроении. Он, кажется, думает, что мы должны были бы сообщить ему о существовании Гленнанна; вместо того, чтобы предоставить ему самому копаться среди бумаг Мак-Нэра. И он очень возмущался тем, что Сол удержал его от приступа. Я полагаю, он остынет теперь, когда ты сделал ему подарок в виде Геберта.
Я кивнул.
– А я полагаю, что буду глупо выглядеть, если он выжал достаточно из Геберта, чтобы дело прояснилось.
– Никогда. Не бойся, Арчи. Вряд ли мистер Геберт под любым мыслимым давлением отдаст свою единственную возможность судиться. Было бы бесполезно привозить его сюда; у него рассчитано все: и прибыль и потери. Да, Фриц? А, суфле не хочет ждать? Идем Арчи.
Мы не воздали суфле должное. Мой обед был прерван только один раз, звонком Элен Фрост по телефону. Обычно Вулф категорически запрещал мне нарушать еду и подходить к телефону предоставляя ответить на звонки Фрицу по телефону, проведенному на кухню. Но допускались исключения. Одним из них была клиент-женщина. Поэтому я пошел в кабинет и взял трубку без всякого избытка удовольствия, ибо все утро думал что в любую минуту мы можем получить известия от нее что сделка аннулируется…
Там наедине со своей матерью трудно сказать, на что ее можно было бы уговорить. Но все, что она хотела это спросить о Перрене Геберте. Она сказала что ее мать позвонила в Чезброу во время завтрака и узнала что Геберт не был всю ночь дома, и после бесконечных звонков и суеты утром ей, наконец, сообщили из полиции, что Геберт задержан в управлении, и они не позволили ей говорить с ним. Она сказала что инспектор Кремер сообщил ее матери что-то о том, что Геберт задержан на основании информации, полученной от мистера Гудвина из конторы Ниро Вулфа. Так в чем тут дело?
– Все правильно, – ответил я, – мы поймали его, когда он пытался влезть в окно в Гленнанне, а копы спрашивают его, для чего он делал это. Просто естественный, разумный вопрос. Через некоторое время он или ответит на него или нет, и они освободят его или задержат. Все это правильно.
– Но они не будут… В ее голосе звучала тревога, – Видите ли, я сказала вам, правда, что есть некоторые черты в нем, которые мне не нравятся, но он старый друг моей матери, да и мой тоже. Они ничего ему не сделают, не так ли? Я не могу понять, что он делал в Гленнанне, пытаясь войти в дом. Он не был там… Я не думаю, что он и дядя Бойд не любили друг друга. Я не могу понять это. Но они не смогут сделать что-нибудь с ним просто за попытку открыть окно. Не могут а?
– Они могут и они не могут. Они могут в некотором роде досаждать ему. Но они не причинят ему большого вреда.
– Это ужасно. – В ее голосе слышалась дрожь. – А я думала, что я бесчувственная. Думаю, что я такая, но… во всяком случае, я хочу, чтобы вы и мистер Вулф продолжали. Продолжайте, не откладывая. Только я подумала, что могла бы попросить вас… Перрен действительно давнишний друг матери… Не смогли бы вы поехать туда и посмотреть, где он и что они сделают… Я знаю, полиция очень дружелюбна с вами.
– Конечно…
Я сделал гримасу в телефон.
– Бог мой, я буду рад это сделать. Я быстро пообедаю и помчусь во весь опор. Потом позвоню и дам вам знать.
– О, это хорошо. Большое спасибо. Если меня не окажется дома, там будет мама, я… ухожу, чтобы купить цветов.
– Я позвоню вам.
Я вернулся в столовую, возобновил трапезу и рассказал Вулфу об этом разговоре. Он был рассержен, как всегда, когда дела вторгались в процесс еды. Я не спешил есть и пить кофе, потому что знал, что если я поспешил бы и не жевал должным образом, это испортило бы Вулфу пищеварение. Его сердце не разбивалось, когда я был занят работой во время завтрака или обеда и бывал вынужден на лету перехватывать кусок, но раз уж начиналась еда за этим столом, я должен был есть как джентльмен. И еще, я не рвался выполнять поручение, которое мне совсем не нравилось.
Только после двух часов я пошел в гараж за машиной и там получил еще одну неприятность, когда обнаружил, что мытье и полировка машины были выполнены очень небрежно.
В деловой части города на Центральной улице я поставил машину на треугольнике, вошел в здание управления полиции и поднялся на лифте. Я прошел по коридору, как будто он принадлежал мне, вошел в приемную кабинета Кремера так же самоуверенно, как входят они, и сказал большому неуклюжему человеку, сидящему за письменным столом:
– Скажите инспектору, Гудвин из конторы Ниро Вулфа.
Я постоял минут десять, а затем кивком головы меня пригласили войти. У меня была надежда, что Кремер вышел, и я буду иметь дело с Берком, не потому что я был по природе застенчив, а потому что я знал, что для всех заинтересованных лиц было бы лучше, чтобы у Кремера было больше времени поостыть, прежде чем возобновить контакт с нами. Но он был там за своим столом, когда я вошел, и, к моему изумлению, он встал и не укусил меня за ухо. Он только слегка зарычал: что если вам когда-нибудь понадобится массаж, вам следует пригласить Смоуки сделать его для вас. Смоуки – это маленький парень с изуродованной ногой, который полирует перила на лестнице у входа.
Я сказал:
– Я думаю, мне лучше сесть.
– Думаю, что да. Валяй. Уступить тебе мое кресло?
– Нет, благодарю.
– Что тебе нужно?
Я задумчиво покачал головой.
– Черт побери, инспектор, вам трудно угодить. Мы стараемся изо всех сил помочь вам найти красную коробку, а вас это возмущает. Мы ловим опасного типа, пытающегося незаконно проникнуть в дом, и передаем его вам, а вы негодуете. Если мы разгадаем этот случай и презентуем это вам, вы будете обвинять нас в соучастии… Вы, может, помните, как в том деле с бандой Хлыста…
– Да, конечно, я знаю. Мы ценим прошлые услуги, – но я занят. Что тебе нужно?
– Ну… Я представляю душеприказчика по имуществу Мак-Нэра. Я пришел пригласить мистера Геберта присутствовать на похоронной службе в Белфордской Мемориальной часовне в девять часов сегодня вечером. Если бы вы были столь любезны направить меня в его комнату.
Кремер бросил на меня сердитый взгляд. Затем, сделав глубокий вздох, полез в карман за сигарой, откусил конец, зажег ее и коротко спросил:
– Что у вас есть на Геберта?
– Ничего. Не обвиняем даже в проезде да красный свет. Совсем ничего.
– Вы пришли сюда повидать его? Что хочет Вулф, чтобы вы спросили его?
– Ничего. Так же как Тамани, мой судья. Вулф говорит, он просто цепляется за возможность существования или что-то в этом роде, и он не хотел бы впускать его в дом.
– Тогда что, черт возьми, вы от него хотели?
– Ничего. Я просто держу данное слово. Я обещал кое-кому, что я приеду сюда и спрошу, как он себя чувствует и каковы его виды на будущее. Поэтому помогите мне, это честно.
– Может быть, я и поверю. Ты хочешь на него взглянуть?
– Не особенно. Но не откажусь.
– Хорошо. – Он нажал на одну из кнопок. – На самом деле, я хотел, чтобы ты пришел. Этот случай открыт и закрыт, открыт для газет и закрыт для меня. Если вам интересно знать что-либо, и Геберт, по вашему мнению, мог бы удовлетворить ваше любопытство, валяйте и занимайтесь им в свое удовольствие. Над ним работают с семи часов утра. Уже восемь часов прошло, а они не могут даже привести его в бешенство.
Вошел сержант. Кремер сказал ему:
– Это Гудвин. Сведите его вниз в комнату номер пять, и пусть Стерджис разрешит помогать ему, если он захочет. – Он обратился ко мне. – Зайди опять, прежде чем уехать. Мне может понадобиться что-нибудь спросить у тебя.
– Хорошо. Я подумаю, что смогу сказать вам.
Ми спустились с сержантом в подвал. Он подошел к парню, сидящему на стуле и вытирающему шею носовым платком, сказал ему что-то тихо и снова вышел.
Это была среднего размера комната, почти голая. Вдоль одной стены стояло несколько простых деревянных стульев. Стул побольше с подлокотниками стоял почти в середине комнаты, и на нем сидел Перрен Геберт, его лицо освещал яркий свет от напольной лампы с большим рефлектором. Ближе к нему впереди был жилистый человек без пиджака с маленькими ушами-листьями и короткой стрижкой. Тот парень на стуле, с которым говорил сержант, тоже был без пиджака, как и Геберт.
Когда я подошел достаточно близко к свету, так что Геберт смог увидеть меня и узнать, он попытался подняться и сказал странным хриплым голосом:
– Гудвин! Ах, Гудвин!
Жилистый парень протянул руку и здорово влепил ему по левой стороне шеи, затем другой рукой по правому уху.
Геберт задрожал и откинулся назад.
– Сиди там, слышишь? – сказал парень заунывно.
Другой фараон, все еще с носовым платком в руке, встал и подошел ко мне.
– Гудвин? Мое имя Стерджис. Вы от кого, из отдела Базди?
Я отрицательно покачал головой.
– Частное агентство. Мы занимаемся этим случаем и предполагается, что мы приближаемся к цели.
– О! Частное, ха? Ну… инспектор послал вас сюда. Вы хотите поработать?
– Нет, не сию минуту. Вы, джентльмены, продолжайте, я сначала послушаю и посмотрю, смогу ли что-нибудь придумать.
Я шагнул поближе к Геберту и оглядел его. Лицо его побагровело и покрылось какими-то пятнами. Но я не смог разглядеть каких-либо следов настоящих побоев. Он был без галстука, и его рубашка была разорвана на плече на ней были следы уже высохшего пота. Его глаза были налиты кровью оттого, что он смотрел на этот сильный свет и, вероятно, оттого, что его били каждый раз, когда он закрывал их…
Я спросил его:
– Когда вы только что назвали мое имя – вы хотели мне сказать что-нибудь?
Он качнул головой и издал хриплый стон. Я повернулся и сказал Стерджису:
– Он не сможет ничего сообщить вам, если он не в состоянии говорить. Может быть, вам следует дать ему воды?
Стерджис фыркнул:
– Он смог бы говорить, если бы захотел. Мы давали ему воды, когда он потерял сознание пару часов назад. У него только один недостаток. Он упрям! Вы хотите попробовать?
– Может быть, позднее. – Я перешел к стульям около стены и сел. Стерджис стоял и задумчиво вытирал свою шею. Жилистый коп нагнулся вперед поближе к лицу Геберта и спросил его обиженным тоном:
– За что она платила тебе эти деньги?
Снова ничего.
– За что она платила тебе?
Геберт слабо качнул головой. Коп заревел на него возмущенно.
– Не тряси на меня своей головой! Понятно? За что она платила тебе?
Геберт сидел не двигаясь. Коп качнулся и влепил ему еще пару оплеух, а затем еще.
Так продолжалось некоторое время. Мне казалось сомнительным, чтобы что-нибудь из этого получилось. Мне было жаль бедных бестолковых копов, я видел, что у них не хватало ума понять, что они постепенно вгоняют Геберта в такое бесчувственное состояние, что еще через три или четыре часа на него уже не будет смысла тратить время. Конечно, он придет в себя к утру, но они не могут продолжать так неделями, даже если он и иностранец и не имеет права голосовать. Это была практическая точка зрения, и хотя этическая сторона этого дела меня не касалась, я признаюсь, у меня были свои предрассудки. Я сам могу нападать на человека, если так выпадет ему на долю, но предпочитаю делать это в его доме, и, конечно, мне не нужна ничья помощь… Очевидно, они отбросили все побочные вопросы, ответов на которые они добивались от него в начале дня, и сконцентрировались на нескольких главных пунктах. Спустя двадцать или более минут, затраченных на «3а что она платила тебе эти деньги?..», жилистый коп внезапно перекинулся на другой вопрос:
– Зачем ты приезжал накануне в Гленнанн?
Геберт что-то с трудом пробормотал и получил оплеуху за это. Затем он опять не ответил на вопрос, и снова получил оплеуху.
Умственный уровень копа был примерно равен уровню деревянного чурбана; у него не было ни разнообразия, ни перемены темпа, не было ничего, кроме пары ладоней, которые, должно быть, становились чувствительными. Он привязался к Гленнанну на целые полчаса, в то время как я сидел и курил сигареты, все больше и больше возмущаясь. Затем он отвернулся, подошел к своему товарищу и устало пробормотал:
– Возьмись за него, пока я схожу в уборную.
Стерджис спросил меня, не хочу ли я попробовать, но я снова отказался с благодарностью, фактически я уже был готов уходить, но подумал, что мог бы кратко ознакомиться с методами Стерджиса тоже. Он подошел к Геберту и выпалил:
– За что она платила тебе деньги?
Я заскрипел зубами, чтобы удержаться и не бросить стул в этого дурака. Но он все-таки проявил некоторое разнообразие: он больше толкал, чем шлепал.
Жилистый коп вернулся и рассказал мне, какими помоями его кормят. Я решил, что заработал свои деньги и, затягиваясь последний раз сигаретой, думал уйти. Но дверь открылась, и вошел сержант, который привел меня сюда. Он подошел и посмотрел на Геберта взглядом, которым повар смотрит на чайник, чтобы узнать, не закипает ли он.
Сержант повернулся к Стерджису.
– Приказ от инспектора. Приведите его в порядок, проводите к северной двери и ждите меня там. Инспектор хочет, чтобы через пять минут здесь его не было… Он может нормально передвигаться?
Стерджис сказал, что может. Сержант повернулся ко мне.
– Не подниметесь ли вы в кабинет инспектора, Гудвин?
Он вышел, а я последовал за ним, не говоря ни слова. Там не было никого, с кем бы мне хотелось обменяться номерами телефонов. Я снова поднялся на лифте наверх. Мне пришлось ждать довольно долго в приемной Кремера. Очевидно, у него там были гости, ибо сначала вышли три шпика, немного позднее капитан в форме, а еще позднее парень с седыми волосами, в котором я узнал заместителя комиссара Аллоуэя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Я достал кодовую книгу, просмотрел и нацарапал в своей книжке. Вулф все еще пребывал в Аравии. Я прочистил горло, как лев, его глаза на мгновение задержались на мне.
Я сказал ему:
– Если отсутствие новостей, это хорошая новость, вот приятная весть от Хичкока. Он говорит, в Шотландии никаких результатов пока, потому что объект отказывается предоставить помощь или информацию, но что поиски продолжаются. В Картахене тоже никаких результатов из-за разрушительных мятежей, имевших место два года назад, но что поиски также продолжаются…
Я мог бы добавить на свой собственный риск, что Шотландия и Картахена повлияли на Тридцать пятую улицу, во всяком случае, в одном отношении. Гамут. Поиски продолжаются.
Вулф заворчал.
Десять минут спустя он закрыл атлас.
– Арчи. Нам необходима эта красная коробка.
– Да, сэр.
– Да, необходима. Я снова позвонил мистеру Хичкоку в Лондон, по ночному тарифу, после того как вы уехали вчера вечером, боюсь, я поднял его с постели. Я узнал, что сестра Мак-Нэра живет в старом семейном поместье, небольшое местечко вблизи Кэмфирта, и подумал, что, возможно, он спрятал красную коробку там во время одной из своих поездок в Европу. Я просил мистера Хичкока поискать коробку, но из телеграммы ясно – сестра не позволяет. – Он вздохнул. – Я не припомню более досадного случая. Мы знаем все, что необходимо, и ни кусочка приличного доказательства. Если только красная коробка не будет найдена… действительно ли мы будем вынуждены послать Сола в Шотландию или Испанию, или в обе эти страны? Боже мой!.. Неужели мы так бездарны, что должны исколесить полмира, чтобы продемонстрировать мотив и способ убийства, которое произошло в нашей собственной конторе на наших глазах?! Пф!.. Я сидел два часа вчера вечером, обдумывая положение, и сознаю, мы имеем исключительное сочетание удачи и проворства, направленное против нас; но даже в этом случае, если мы будем доведены до крайности и будем покупать билеты на пароход для путешествия через Атлантический океан, тогда мы не достойны даже презрения.
– Да, верно. – Ухмыльнулся ему я, если он раздражался, значит была надежда. – Я недостоин вашего, вы – моего. Вместе с тем это может оказаться одним из тех случаев, где ничто не подействует, кроме рутины. Например, один из наемников Кремера может достичь цели, проследив пропажу цианистого калия.
– Ба, – Вулф поднял всю ладонь, он был готов прийти в ярость, – мистер Кремер не знает даже, кто является убийцей. Что касается яда, он, вероятно, был куплен годы назад, вероятно, не в этой стране. Нам приходится иметь дело не только с проворством и ловкостью, но также и с предусмотрительностью.
– Я так и думал. Вы говорите мне, что вы знаете, кто является убийцей. Ха?
– Арчи, – он погрозил мне пальцем, – я не люблю мистификацию и никогда не пользуюсь его для развлечения. Я не должен взваливать на тебя непосильное бремя, превышающее твои способности. Конечно, я знаю, кто убийца, но какая мне от этого польза? Я не в лучшем положении, чем мистер Кремер. Кстати, он звонил вчера, вечером, спустя несколько минут после твоего ухода. В очень плохом настроении. Он, кажется, думает, что мы должны были бы сообщить ему о существовании Гленнанна; вместо того, чтобы предоставить ему самому копаться среди бумаг Мак-Нэра. И он очень возмущался тем, что Сол удержал его от приступа. Я полагаю, он остынет теперь, когда ты сделал ему подарок в виде Геберта.
Я кивнул.
– А я полагаю, что буду глупо выглядеть, если он выжал достаточно из Геберта, чтобы дело прояснилось.
– Никогда. Не бойся, Арчи. Вряд ли мистер Геберт под любым мыслимым давлением отдаст свою единственную возможность судиться. Было бы бесполезно привозить его сюда; у него рассчитано все: и прибыль и потери. Да, Фриц? А, суфле не хочет ждать? Идем Арчи.
Мы не воздали суфле должное. Мой обед был прерван только один раз, звонком Элен Фрост по телефону. Обычно Вулф категорически запрещал мне нарушать еду и подходить к телефону предоставляя ответить на звонки Фрицу по телефону, проведенному на кухню. Но допускались исключения. Одним из них была клиент-женщина. Поэтому я пошел в кабинет и взял трубку без всякого избытка удовольствия, ибо все утро думал что в любую минуту мы можем получить известия от нее что сделка аннулируется…
Там наедине со своей матерью трудно сказать, на что ее можно было бы уговорить. Но все, что она хотела это спросить о Перрене Геберте. Она сказала что ее мать позвонила в Чезброу во время завтрака и узнала что Геберт не был всю ночь дома, и после бесконечных звонков и суеты утром ей, наконец, сообщили из полиции, что Геберт задержан в управлении, и они не позволили ей говорить с ним. Она сказала что инспектор Кремер сообщил ее матери что-то о том, что Геберт задержан на основании информации, полученной от мистера Гудвина из конторы Ниро Вулфа. Так в чем тут дело?
– Все правильно, – ответил я, – мы поймали его, когда он пытался влезть в окно в Гленнанне, а копы спрашивают его, для чего он делал это. Просто естественный, разумный вопрос. Через некоторое время он или ответит на него или нет, и они освободят его или задержат. Все это правильно.
– Но они не будут… В ее голосе звучала тревога, – Видите ли, я сказала вам, правда, что есть некоторые черты в нем, которые мне не нравятся, но он старый друг моей матери, да и мой тоже. Они ничего ему не сделают, не так ли? Я не могу понять, что он делал в Гленнанне, пытаясь войти в дом. Он не был там… Я не думаю, что он и дядя Бойд не любили друг друга. Я не могу понять это. Но они не смогут сделать что-нибудь с ним просто за попытку открыть окно. Не могут а?
– Они могут и они не могут. Они могут в некотором роде досаждать ему. Но они не причинят ему большого вреда.
– Это ужасно. – В ее голосе слышалась дрожь. – А я думала, что я бесчувственная. Думаю, что я такая, но… во всяком случае, я хочу, чтобы вы и мистер Вулф продолжали. Продолжайте, не откладывая. Только я подумала, что могла бы попросить вас… Перрен действительно давнишний друг матери… Не смогли бы вы поехать туда и посмотреть, где он и что они сделают… Я знаю, полиция очень дружелюбна с вами.
– Конечно…
Я сделал гримасу в телефон.
– Бог мой, я буду рад это сделать. Я быстро пообедаю и помчусь во весь опор. Потом позвоню и дам вам знать.
– О, это хорошо. Большое спасибо. Если меня не окажется дома, там будет мама, я… ухожу, чтобы купить цветов.
– Я позвоню вам.
Я вернулся в столовую, возобновил трапезу и рассказал Вулфу об этом разговоре. Он был рассержен, как всегда, когда дела вторгались в процесс еды. Я не спешил есть и пить кофе, потому что знал, что если я поспешил бы и не жевал должным образом, это испортило бы Вулфу пищеварение. Его сердце не разбивалось, когда я был занят работой во время завтрака или обеда и бывал вынужден на лету перехватывать кусок, но раз уж начиналась еда за этим столом, я должен был есть как джентльмен. И еще, я не рвался выполнять поручение, которое мне совсем не нравилось.
Только после двух часов я пошел в гараж за машиной и там получил еще одну неприятность, когда обнаружил, что мытье и полировка машины были выполнены очень небрежно.
В деловой части города на Центральной улице я поставил машину на треугольнике, вошел в здание управления полиции и поднялся на лифте. Я прошел по коридору, как будто он принадлежал мне, вошел в приемную кабинета Кремера так же самоуверенно, как входят они, и сказал большому неуклюжему человеку, сидящему за письменным столом:
– Скажите инспектору, Гудвин из конторы Ниро Вулфа.
Я постоял минут десять, а затем кивком головы меня пригласили войти. У меня была надежда, что Кремер вышел, и я буду иметь дело с Берком, не потому что я был по природе застенчив, а потому что я знал, что для всех заинтересованных лиц было бы лучше, чтобы у Кремера было больше времени поостыть, прежде чем возобновить контакт с нами. Но он был там за своим столом, когда я вошел, и, к моему изумлению, он встал и не укусил меня за ухо. Он только слегка зарычал: что если вам когда-нибудь понадобится массаж, вам следует пригласить Смоуки сделать его для вас. Смоуки – это маленький парень с изуродованной ногой, который полирует перила на лестнице у входа.
Я сказал:
– Я думаю, мне лучше сесть.
– Думаю, что да. Валяй. Уступить тебе мое кресло?
– Нет, благодарю.
– Что тебе нужно?
Я задумчиво покачал головой.
– Черт побери, инспектор, вам трудно угодить. Мы стараемся изо всех сил помочь вам найти красную коробку, а вас это возмущает. Мы ловим опасного типа, пытающегося незаконно проникнуть в дом, и передаем его вам, а вы негодуете. Если мы разгадаем этот случай и презентуем это вам, вы будете обвинять нас в соучастии… Вы, может, помните, как в том деле с бандой Хлыста…
– Да, конечно, я знаю. Мы ценим прошлые услуги, – но я занят. Что тебе нужно?
– Ну… Я представляю душеприказчика по имуществу Мак-Нэра. Я пришел пригласить мистера Геберта присутствовать на похоронной службе в Белфордской Мемориальной часовне в девять часов сегодня вечером. Если бы вы были столь любезны направить меня в его комнату.
Кремер бросил на меня сердитый взгляд. Затем, сделав глубокий вздох, полез в карман за сигарой, откусил конец, зажег ее и коротко спросил:
– Что у вас есть на Геберта?
– Ничего. Не обвиняем даже в проезде да красный свет. Совсем ничего.
– Вы пришли сюда повидать его? Что хочет Вулф, чтобы вы спросили его?
– Ничего. Так же как Тамани, мой судья. Вулф говорит, он просто цепляется за возможность существования или что-то в этом роде, и он не хотел бы впускать его в дом.
– Тогда что, черт возьми, вы от него хотели?
– Ничего. Я просто держу данное слово. Я обещал кое-кому, что я приеду сюда и спрошу, как он себя чувствует и каковы его виды на будущее. Поэтому помогите мне, это честно.
– Может быть, я и поверю. Ты хочешь на него взглянуть?
– Не особенно. Но не откажусь.
– Хорошо. – Он нажал на одну из кнопок. – На самом деле, я хотел, чтобы ты пришел. Этот случай открыт и закрыт, открыт для газет и закрыт для меня. Если вам интересно знать что-либо, и Геберт, по вашему мнению, мог бы удовлетворить ваше любопытство, валяйте и занимайтесь им в свое удовольствие. Над ним работают с семи часов утра. Уже восемь часов прошло, а они не могут даже привести его в бешенство.
Вошел сержант. Кремер сказал ему:
– Это Гудвин. Сведите его вниз в комнату номер пять, и пусть Стерджис разрешит помогать ему, если он захочет. – Он обратился ко мне. – Зайди опять, прежде чем уехать. Мне может понадобиться что-нибудь спросить у тебя.
– Хорошо. Я подумаю, что смогу сказать вам.
Ми спустились с сержантом в подвал. Он подошел к парню, сидящему на стуле и вытирающему шею носовым платком, сказал ему что-то тихо и снова вышел.
Это была среднего размера комната, почти голая. Вдоль одной стены стояло несколько простых деревянных стульев. Стул побольше с подлокотниками стоял почти в середине комнаты, и на нем сидел Перрен Геберт, его лицо освещал яркий свет от напольной лампы с большим рефлектором. Ближе к нему впереди был жилистый человек без пиджака с маленькими ушами-листьями и короткой стрижкой. Тот парень на стуле, с которым говорил сержант, тоже был без пиджака, как и Геберт.
Когда я подошел достаточно близко к свету, так что Геберт смог увидеть меня и узнать, он попытался подняться и сказал странным хриплым голосом:
– Гудвин! Ах, Гудвин!
Жилистый парень протянул руку и здорово влепил ему по левой стороне шеи, затем другой рукой по правому уху.
Геберт задрожал и откинулся назад.
– Сиди там, слышишь? – сказал парень заунывно.
Другой фараон, все еще с носовым платком в руке, встал и подошел ко мне.
– Гудвин? Мое имя Стерджис. Вы от кого, из отдела Базди?
Я отрицательно покачал головой.
– Частное агентство. Мы занимаемся этим случаем и предполагается, что мы приближаемся к цели.
– О! Частное, ха? Ну… инспектор послал вас сюда. Вы хотите поработать?
– Нет, не сию минуту. Вы, джентльмены, продолжайте, я сначала послушаю и посмотрю, смогу ли что-нибудь придумать.
Я шагнул поближе к Геберту и оглядел его. Лицо его побагровело и покрылось какими-то пятнами. Но я не смог разглядеть каких-либо следов настоящих побоев. Он был без галстука, и его рубашка была разорвана на плече на ней были следы уже высохшего пота. Его глаза были налиты кровью оттого, что он смотрел на этот сильный свет и, вероятно, оттого, что его били каждый раз, когда он закрывал их…
Я спросил его:
– Когда вы только что назвали мое имя – вы хотели мне сказать что-нибудь?
Он качнул головой и издал хриплый стон. Я повернулся и сказал Стерджису:
– Он не сможет ничего сообщить вам, если он не в состоянии говорить. Может быть, вам следует дать ему воды?
Стерджис фыркнул:
– Он смог бы говорить, если бы захотел. Мы давали ему воды, когда он потерял сознание пару часов назад. У него только один недостаток. Он упрям! Вы хотите попробовать?
– Может быть, позднее. – Я перешел к стульям около стены и сел. Стерджис стоял и задумчиво вытирал свою шею. Жилистый коп нагнулся вперед поближе к лицу Геберта и спросил его обиженным тоном:
– За что она платила тебе эти деньги?
Снова ничего.
– За что она платила тебе?
Геберт слабо качнул головой. Коп заревел на него возмущенно.
– Не тряси на меня своей головой! Понятно? За что она платила тебе?
Геберт сидел не двигаясь. Коп качнулся и влепил ему еще пару оплеух, а затем еще.
Так продолжалось некоторое время. Мне казалось сомнительным, чтобы что-нибудь из этого получилось. Мне было жаль бедных бестолковых копов, я видел, что у них не хватало ума понять, что они постепенно вгоняют Геберта в такое бесчувственное состояние, что еще через три или четыре часа на него уже не будет смысла тратить время. Конечно, он придет в себя к утру, но они не могут продолжать так неделями, даже если он и иностранец и не имеет права голосовать. Это была практическая точка зрения, и хотя этическая сторона этого дела меня не касалась, я признаюсь, у меня были свои предрассудки. Я сам могу нападать на человека, если так выпадет ему на долю, но предпочитаю делать это в его доме, и, конечно, мне не нужна ничья помощь… Очевидно, они отбросили все побочные вопросы, ответов на которые они добивались от него в начале дня, и сконцентрировались на нескольких главных пунктах. Спустя двадцать или более минут, затраченных на «3а что она платила тебе эти деньги?..», жилистый коп внезапно перекинулся на другой вопрос:
– Зачем ты приезжал накануне в Гленнанн?
Геберт что-то с трудом пробормотал и получил оплеуху за это. Затем он опять не ответил на вопрос, и снова получил оплеуху.
Умственный уровень копа был примерно равен уровню деревянного чурбана; у него не было ни разнообразия, ни перемены темпа, не было ничего, кроме пары ладоней, которые, должно быть, становились чувствительными. Он привязался к Гленнанну на целые полчаса, в то время как я сидел и курил сигареты, все больше и больше возмущаясь. Затем он отвернулся, подошел к своему товарищу и устало пробормотал:
– Возьмись за него, пока я схожу в уборную.
Стерджис спросил меня, не хочу ли я попробовать, но я снова отказался с благодарностью, фактически я уже был готов уходить, но подумал, что мог бы кратко ознакомиться с методами Стерджиса тоже. Он подошел к Геберту и выпалил:
– За что она платила тебе деньги?
Я заскрипел зубами, чтобы удержаться и не бросить стул в этого дурака. Но он все-таки проявил некоторое разнообразие: он больше толкал, чем шлепал.
Жилистый коп вернулся и рассказал мне, какими помоями его кормят. Я решил, что заработал свои деньги и, затягиваясь последний раз сигаретой, думал уйти. Но дверь открылась, и вошел сержант, который привел меня сюда. Он подошел и посмотрел на Геберта взглядом, которым повар смотрит на чайник, чтобы узнать, не закипает ли он.
Сержант повернулся к Стерджису.
– Приказ от инспектора. Приведите его в порядок, проводите к северной двери и ждите меня там. Инспектор хочет, чтобы через пять минут здесь его не было… Он может нормально передвигаться?
Стерджис сказал, что может. Сержант повернулся ко мне.
– Не подниметесь ли вы в кабинет инспектора, Гудвин?
Он вышел, а я последовал за ним, не говоря ни слова. Там не было никого, с кем бы мне хотелось обменяться номерами телефонов. Я снова поднялся на лифте наверх. Мне пришлось ждать довольно долго в приемной Кремера. Очевидно, у него там были гости, ибо сначала вышли три шпика, немного позднее капитан в форме, а еще позднее парень с седыми волосами, в котором я узнал заместителя комиссара Аллоуэя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25