Тогда мой дядя дал мне прочитать его.
– В девять лет. Но вам было трудно читать и понимать его. Молодец. Я также понимаю, что распоряжаться вашим имуществом был уполномочен исключительно ваш дядя без всякого права наблюдений как с вашей стороны, так и с чьей-либо другой. Я полагаю, обычная юридическая фраза такова – «абсолютное и бесконтрольное усмотрение». Так что, фактически, вы не знаете, как велико будет ваше состояние к вашему двадцать первому дню рождения; это могут быть миллионы, а может быть, и ничего. Вы можете оказаться в долгах. Если какие-либо…
– Но, – вмешался Лу, – вы хотите сказать, что мой отец…
– Прекратите это! – Вулф перебил его. – Я ни на что не намекаю; я просто устанавливаю тот факт, что моя клиентка пребывает в неведении относительно своего состояния. Оно может быть увеличено; оно может быть уменьшено; она не знает. Не так ли, мисс Фрост?
– Нет, – она нахмурилась, – я не знаю. Я знаю, что больше двадцати лет доход с состояния выплачивается полностью и быстро, каждый квартал. В самом деле, мистер Вулф, я думаю, мы становимся…
– Мы скоро закончим: я должен вскоре покинуть вас. Что же касается неуместности вопросов, я предупреждал вас, что мы можем отклониться в любую область. Доставьте мне удовольствие и ответьте еще на два вопроса о завещании вашего отца: вступаете ли вы в полное владение и управление вашим состоянием седьмого мая?
– Да.
– А в случае вашей смерти до того, как вам исполнится двадцать один год, кто наследует?
– Если бы я была замужем и имела ребенка то ребенок. Если нет, то половина пошла бы к моему дяде, а половина его сыну, моему кузену Лу.
– Вот как! Ничего вашей матери даже в этом случае?
– Ничего.
– Итак, ваш отец защищал свою сторону в этом споре…
Вулф повернулся к Луэлину.
– Хорошенько смотрите за вашей кузиной еще пять недель. Если что-либо случится с ней за это время, вы получите миллион долларов, но тогда дьявол будет уже вам строить козни. Завещание – это пагубная штука.
Часто бывает удивительно, сколько бед может наделать гнев человека, даже после того, как клетки мозга, которые питали этот гнев, давно уже сгнили. – Он укоризненно поднял палец на свою клиентку. – Скоро, конечно, вы сами должны будете составить завещание, чтобы распорядиться состоянием, в случае, если вы умрете, скажем, восьмого мая или впоследствии. Я думаю, у вас есть адвокат?
– Нет. Я никогда не нуждалась в адвокате.
– А теперь будете. Вот для чего необходимы адвокаты, которые защищают ваше состояние для вас от расхищения… – Вулф посмотрел на часы. – Я должен покинуть вас. Я надеюсь, этот день не напрасно был потрачен; вы, я полагаю, считаете, что напрасно, но я так не думаю. Можно мне пока оставить это так, как есть?.. Благодарю вас за вашу снисходительность. И пока мы топчемся на месте, дожидаясь, когда эта проклятая коробка будет найдена, я прошу вас о небольшом одолжении. Не могли бы вы сейчас пригласить к себе домой мистера Гудвина на чашку чая?
Луэлин помрачнел. Элен Фрост взглянула на меня, потом на Вулфа.
– Ну, – сказала она, – я полагаю… если вы хотите.
– Я действительно хочу. Смею думать, было бы возможно пригласить туда и мистера Геберта?
Она кивнула.
– Сейчас он там. Или был, когда я звонила матери. Конечно… вы знаете… мать не одобряет…
– Я осведомлен об этом. Она думает, что вы ворошите осиное гнездо. Но в действительности осы – это полиция; вы избежали их, а она нет. Мистер Гудвин
– сдержанный и полезный человек. Он не бездеятельный и полезный человек. Он не бездеятельный. Я хочу, чтобы он поговорил с мистером Гебертом и с вашей матушкой тоже, если она позволит это. Вы скоро будете совершеннолетней, мисс Фрост; вы решили попытаться осуществить трудный и, возможно, опасный план. Несомненно, вы можете убедить вашу семью и близких друзей проявить некоторое внимание. Если им неизвестно какое-либо обстоятельство смерти Мак-Нэра, тем более они должны помочь нам выбраться на путь, который приведет нас к цели. Поэтому, если вы пригласите мистера Гудвина на чашку чая…
Луэлин вновь прервал его:
– Я думаю, папа тоже будет там, он хотел остаться до тех пор, пока мы не вернемся. Все просто будут очень волноваться… если вы хотите именно Геберта… Почему мы не можем послать его сюда? Он сделает все, что Элен скажет ему.
– Потому что в течение двух часов я буду занят с моими растениями…
Вулф снова посмотрел на часы и встал с кресла.
Наша клиентка кусала губы, затем посмотрела на меня и сказала:
– Вы выпьете с нами чаю мистер Гудвин?
– Да, конечно, весьма благодарен.
Вулф, двинувшись к двери, сказал ей:
– Приятно зарабатывать гонорар от такого клиента как вы. Вы можете сказать «да» или «нет» не прибегая к обходным маневрам. Я надеюсь и верю, что когда мы закончим, вы ни о чем не будете жалеть.
Он пошел дальше, но обернулся на пороге.
– Между прочим, Арчи не возьмешь ли ты тот пакет из своей комнаты, прежде чем уйдешь. Положи его на мою постель.
Он пошел к лифту. Я поднялся и сказал моей будущей хозяйке, что я вернусь через минуту Покинул кабинет и побежал вверх по лестнице. Я не остановился на втором этаже, где была моя комната, но продолжал идти вверх и поднялся туда, почти в тот же момент, как и лифт со своим грузом. Вулф стоял у входа в оранжерею и ждал меня.
– Одна задача – сказал он вполголоса – это наблюдать за реакцией остальных на возвращение кузенов из нашей конторы, прежде чем представится возможность для обмена информацией. Другая – составить точное мнение – видел ли кто-либо из них когда-нибудь красную коробку или есть ли она у кого-либо теперь. Третья – это общая атака на умалчивание.
– Хорошо. А как откровенны мы?
– В разумных пределах. Помни, что, когда все трое будут там, много шансов за то, что ты будешь разговаривать с убийцей, так что откровенность будет односторонней. Ты, конечно, будешь надеяться на сотрудничество.
– Несомненно, я всегда надеюсь, потому что я полезный.
Я сбежал вниз по лестнице и увидел, что наша клиентка уже надела пальто, шляпу и перчатки, а ее кузен стоял рядом с ней с серьезным, но слегка сомневающимся видом. Я улыбнулся им.
– Пойдемте, детки.
Глава 12
Строго говоря, это была не моя работа. Я очень хорошо знаю свое поле деятельности. Помимо моей главной функции – шипа в кресле Вулфа, чтобы не давать ему засыпать и просыпаться только для еды, я главным образом пригоден для двух вещей: вскакивать и хватать что-либо, прежде чем другой парень сможет наложить свои лапы на это, и собирать части головоломки для того, чтобы Вулф над ними работал…
Эта экспедиция на Шестьдесят пятую улицу не была ни одной из них. Я не претендую на то, что я силен в нюансах. В основном, я – прямой тип, вот почему никогда не смогу быть по-настоящему тонким детективом. Хотя я подавляю эту прямоту насколько могу, чтобы она не мешала моей работе. У меня всегда в случае убийства появляется желание подойти ко всем подозреваемым, по очереди посмотреть им в глаза и спросить их: «Это вы положили этот яд в пузырек с аспирином?» И спрашивать до тех пор, пока один из них не скажет: «Да». Как я уже сказал, я подавляю это чувство, но это требует усилий.
Квартира Фростов на Шестьдесят пятой улице не была такой кричащей, как я предполагал ввиду близкого знакомства с их финансами. Некоторый лоск все-таки был.
Одна сторона прихожей была сплошь покрыта зеркалами. Даже двери встроенного шкафчика, где я повесил свою шляпу. В гостиной были кресла и маленькие столики с хромированными рамами, много красного материала вокруг в обшивке и драпировках, и картины, писанные маслом, в современных серебряных рамах.
Как бы то ни было, комната, конечно, выглядела веселее, чем люди, которые были в ней. Дадли Фрост сидел в большом кресле, под рукой у вето было виски, графин с водой и пара стаканов.
Перрен Геберт стоял у окна в другом конце комнаты, спиной ко всем и засунув руки в карманы. Когда мы вошли, он повернулся, а мать Элен пошла к вам, подняв слегка брови при виде меня.
– О, – сказала она, и обратилась к дочери: – Ты привела…
Элен кивнула с твердым видом.
– Да, мама.
Подбородок она держала неестественно высоко, чтобы поддержать свое мужество.
– Вам… всем вам нужно познакомиться с мистером Гудвином. Вчера утром при… этой истории с конфетами, устроенной полицией… Я наняла Ниро Вулфа расследовать смерть дяди Бойда, а мистер Гудвин работает на него.
Дадли Фрост заорал из своего кресла:
– Лу, подойди сюда! Проклятие, что за чепуха…
Луэлин Фрост поспешил к нему, чтобы остановить это. Перрен Геберт подошел к нам и улыбнулся мне.
– А! Парень, который не выносит сцен. Вы помните, я рассказывал вам, Каллида?
Он перенес улыбку на мисс Фрост.
– Моя дорогая Элен! Вы наняли мистера Вулфа? Являетесь ли вы одной из Эриний? Алекто, Мегера? Тизифона note 1 Note 1
Греческие и скандинавские богини: Эриния, приносящая вред людям, в особенности детям. Одна из трех фурий: Алекто – никогда не отпускающая своих жертв; Мегера – завистливая; Тизифона – последняя из трех фурий – месть и убийство.
?.. – где же ваши змеевидные волосы?.. Итак, можно действительно все купить за деньги, даже месть?
Миссис Фрост тихо сказала ему:
– Прекратите, Перрен.
– Я не покупаю мщение. – Элен немного покраснела. – Я сказала вам сегодня утром, Перрен. Вы особенно неприятны… Вам лучше не доводить меня до слез опять, или я… Хорошо, не надо. Да, я наняла мистера Вулфа, и мистер Гудвин пришел поговорить с вами.
– Со мной? – Перрен пожал плечами. – О Бойде? Если вы просите, он может поговорить, но я предупреждаю его, пусть не ждет многого. Полиция была здесь большую часть дня, и я понял, как мало в действительности знаю о Бойде, хотя был знаком с ним более двадцати лет.
Я сказал:
– Я давно перестал ждать. Все, что вы скажете мне, все пригодится. Предполагается, что я поговорю с вами тоже, миссис Фрост. И с вашим деверем. Я должен сделать заметки, а записывание стоя вызывает у меня судороги…
Она кивнула мне и повернулась.
– Здесь, я думаю…
Она пошла в ту сторону, где сидел Дадли Фрост, я последовал за ней. Ее прямая спина была изящна, и она была очень подвижна для своего возраста. Луэлин стал приносить кресла, и Геберт подошел с одним. Когда мы уселись, я вытащил мою записную книжку и карандаш. Я заметил, что Элен все еще нужно было держать себя в руках, но вот ее матери это было не нужно. Миссис Фрост заговорила:
– Я надеюсь, вы понимаете это, мистер Гудвин. Это ужасная вещь, это страшная вещь, мы все были очень давние друзья мистера Мак-Нэра, и нам тяжело говорить об этом. Я знала его всю жизнь, с детства.
– Да, конечно, – сказал я, – вы шотландка?
Она кивнула.
– В девичестве я носила фамилию Бухан.
– Так Мак-Нэр и сказал нам. – Я поднял глаза от записной книжки, что было моей привычкой в тех случаях, когда я не мог смотреть, не отводя глаз от жертвы. Но она не отпрянула в смущении, она просто снова кивнула.
– Да, я поняла из того, что сказал полисмен, что Бойден многое рассказал мистеру Вулфу из своего прошлого. Конечно, у вас то преимущество, что вы знаете, что он хотел сказать мистеру Вулфу. Я, естественно, знала, что Бойден был нездоров… его нервы.
Геберт добавил:
– Он был в очень плохом состоянии, что называется, развалиной. Вот почему я сказал полиции, что они придут к выводу, что это было самоубийство.
– Этот человек был безумцем, – это закаркал Дадли Фрост. – Я уже сказал вам, что он сделал вчера: он дал инструкции адвокату затребовать отчет об имуществе Эдвина! На каком основании? На том основании, что он крестный отец Элен? Абсолютно фантастично и незаконно! Я всегда думал, что он полоумный.
И тут начался общий гвалт. Миссис Фрост увещевала довольно энергично, Луэлин с почтительным раздражением, а Элен с нервным взрывом.
Перрен Геберт посмотрел на них, кивнул мне, как будто он и я знали забавный секрет, и достал сигарету. Я не пытался все это записывать, просто наблюдал эту сцену и слушал.
– …Полоумная деревенщина! Почему бы ему и не совершить самоубийство? Элен, дорогая, я обожаю вас, черт возьми, вы знаете это, но я отказываюсь изображать уважение к вашей привязанности к этому простофиле лишь потому, что его уже нет больше в живых! Он был мне бесполезен, и я ему тоже! Поэтому что толку притворяться? Что касается того, что вы притащили сюда этого человека…
– Папа, ну, папа! Перестаньте!
Перрен Геберт сказал, ни к кому не обращаясь:
– И половины бутылки уже нет!
Миссис Фрост, сидя с поджатыми губами, терпеливо взглянула на него. Я наклонился вперед, чтобы быть поближе к Дадли Фросту, и фактически заорал на него:
– В чем дело? Что болит?
Он дернулся назад и воззрился на меня с изумлением.
– Где… что болит?
Я ухмыльнулся.
– Ничего. Я просто хотел посмотреть, смогли бы вы услышать. Я так понимаю, что вы замолчали бы и стали слушать только в тот момент, когда я ушел бы. Лучший способ покончить с этим, для всех вас, – это позволить мне задать вам несколько глупых вопросов, а вам ответить на них кратко и, может быть, честно.
– Мы уже отвечали на них. На все глупые вопросы, какие только есть. Мы делаем это весь день. И все это потому, что этот простофиля Мак-Нэр…
– Хорошо. Я уже записал, что он был простофилей. Вы сделали несколько замечаний о самоубийстве. Какая причина была у Мак-Нэра убивать себя?
– Откуда, черт возьми, мне знать?
– Тогда не можете ли вы предположить какую-нибудь причину экспромтом?
– Мне не нужно предполагать никаких причин. Этот человек был безумным. Я всегда говорил это. Я сказал об этом больше двадцати лет назад, в Париже, когда он имел обыкновение рисовать целые ряды бомб, подвешенных на проводах, и называть это космосом.
Элен начала с возмущением:
– Дядя Бойд никогда не был…
Она сидела справа от меня, и я протянул руку, постучал кончиками пальцев по ее рукаву и сказал ей:
– Потерпите. Всех не переговоришь.
Я повернулся к Перрену Геберту.
– Вы упомянули о самоубийстве первым. Какая причина была у Мак-Нэра убивать себя?
Геберт пожал плечами.
– Особая причина? Я не знаю. У него было очень плохо с нервами.
– Да, конечно. Он страдал от головной боли. Что скажете вы, миссис Фрост? Вы знали о какой-нибудь причине?
Она посмотрела на меня. Невозможно было просто встретить взгляд этой женщины, приходилось делать усилие. Она сказала:
– Вы задаете вопрос немного провокационно. Не так ли? Если вы имеете в виду, знаю ли я конкретный мотив для совершения Бойденом самоубийства, то я не знаю.
– А вы думаете, что он совершил его?
Она нахмурилась.
– Я не знаю, что думать. Если я подумала бы о самоубийстве, это только потому, что еще труднее поверить, что был кто-то, кто убил его.
Я начал вздыхать, затем посмотрел на всех.
– Конечно, вы все знаете, что Мак-Нэр умер в кабинете Ниро Вулфа. Вы знаете, что Вулф и я были там, и, естественно, вы знаете, о чем он рассказывал нам и как себя чувствовал, я не знаю, насколько старательно полиция делает свои умозаключения, но мистер Вулф гордится своими выводами. Он уже сделал один или два относительно этого случая, и первый вывод заключается в том, что Мак-Нэр не убивал себя. Самоубийство исключено. Поэтому, если у вас есть надежда, что эта версия будет принята, то откажитесь от нее. Подумайте снова.
Перрен Геберт вытянул руку, чтобы раздавить в пепельнице сигарету.
– Что касается меня, – сказал он, – я не чувствую себя обязанным думать… Я сделал уже одно предположение, чтобы быть любезным. Может быть, вы расскажете нам, почему это не было самоубийством?
Дадли Фрост начал каркать:
– Не обращайте на него внимания, Каллида… Не замечайте его. Я отказываюсь говорить с ним.
Он достал бутылку виски.
– Если бы вы спросили меня, – сказал я, – то я мог бы ответить даже более оскорбительно и все же надеяться попасть на небо. Например, я мог бы сказать, что вы просто надутый индюк, коль утверждаете, что принимали меня в своем доме. Это же не ваш дом, а дом вашей дочери, если только она не отдала его вам…
Справа от меня послышался вздох изумления нашего клиента, а рот миссис Фрост открылся, но я продолжал, стараясь опередить переполох.
– Я просто хочу показать вам, как я могу оскорбить, если займусь этим. Какого же рода простофилями мы, по вашему мнению, являемся. Даже полисмены не такие уж тупые, как вы, по-видимому, думаете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
– В девять лет. Но вам было трудно читать и понимать его. Молодец. Я также понимаю, что распоряжаться вашим имуществом был уполномочен исключительно ваш дядя без всякого права наблюдений как с вашей стороны, так и с чьей-либо другой. Я полагаю, обычная юридическая фраза такова – «абсолютное и бесконтрольное усмотрение». Так что, фактически, вы не знаете, как велико будет ваше состояние к вашему двадцать первому дню рождения; это могут быть миллионы, а может быть, и ничего. Вы можете оказаться в долгах. Если какие-либо…
– Но, – вмешался Лу, – вы хотите сказать, что мой отец…
– Прекратите это! – Вулф перебил его. – Я ни на что не намекаю; я просто устанавливаю тот факт, что моя клиентка пребывает в неведении относительно своего состояния. Оно может быть увеличено; оно может быть уменьшено; она не знает. Не так ли, мисс Фрост?
– Нет, – она нахмурилась, – я не знаю. Я знаю, что больше двадцати лет доход с состояния выплачивается полностью и быстро, каждый квартал. В самом деле, мистер Вулф, я думаю, мы становимся…
– Мы скоро закончим: я должен вскоре покинуть вас. Что же касается неуместности вопросов, я предупреждал вас, что мы можем отклониться в любую область. Доставьте мне удовольствие и ответьте еще на два вопроса о завещании вашего отца: вступаете ли вы в полное владение и управление вашим состоянием седьмого мая?
– Да.
– А в случае вашей смерти до того, как вам исполнится двадцать один год, кто наследует?
– Если бы я была замужем и имела ребенка то ребенок. Если нет, то половина пошла бы к моему дяде, а половина его сыну, моему кузену Лу.
– Вот как! Ничего вашей матери даже в этом случае?
– Ничего.
– Итак, ваш отец защищал свою сторону в этом споре…
Вулф повернулся к Луэлину.
– Хорошенько смотрите за вашей кузиной еще пять недель. Если что-либо случится с ней за это время, вы получите миллион долларов, но тогда дьявол будет уже вам строить козни. Завещание – это пагубная штука.
Часто бывает удивительно, сколько бед может наделать гнев человека, даже после того, как клетки мозга, которые питали этот гнев, давно уже сгнили. – Он укоризненно поднял палец на свою клиентку. – Скоро, конечно, вы сами должны будете составить завещание, чтобы распорядиться состоянием, в случае, если вы умрете, скажем, восьмого мая или впоследствии. Я думаю, у вас есть адвокат?
– Нет. Я никогда не нуждалась в адвокате.
– А теперь будете. Вот для чего необходимы адвокаты, которые защищают ваше состояние для вас от расхищения… – Вулф посмотрел на часы. – Я должен покинуть вас. Я надеюсь, этот день не напрасно был потрачен; вы, я полагаю, считаете, что напрасно, но я так не думаю. Можно мне пока оставить это так, как есть?.. Благодарю вас за вашу снисходительность. И пока мы топчемся на месте, дожидаясь, когда эта проклятая коробка будет найдена, я прошу вас о небольшом одолжении. Не могли бы вы сейчас пригласить к себе домой мистера Гудвина на чашку чая?
Луэлин помрачнел. Элен Фрост взглянула на меня, потом на Вулфа.
– Ну, – сказала она, – я полагаю… если вы хотите.
– Я действительно хочу. Смею думать, было бы возможно пригласить туда и мистера Геберта?
Она кивнула.
– Сейчас он там. Или был, когда я звонила матери. Конечно… вы знаете… мать не одобряет…
– Я осведомлен об этом. Она думает, что вы ворошите осиное гнездо. Но в действительности осы – это полиция; вы избежали их, а она нет. Мистер Гудвин
– сдержанный и полезный человек. Он не бездеятельный и полезный человек. Он не бездеятельный. Я хочу, чтобы он поговорил с мистером Гебертом и с вашей матушкой тоже, если она позволит это. Вы скоро будете совершеннолетней, мисс Фрост; вы решили попытаться осуществить трудный и, возможно, опасный план. Несомненно, вы можете убедить вашу семью и близких друзей проявить некоторое внимание. Если им неизвестно какое-либо обстоятельство смерти Мак-Нэра, тем более они должны помочь нам выбраться на путь, который приведет нас к цели. Поэтому, если вы пригласите мистера Гудвина на чашку чая…
Луэлин вновь прервал его:
– Я думаю, папа тоже будет там, он хотел остаться до тех пор, пока мы не вернемся. Все просто будут очень волноваться… если вы хотите именно Геберта… Почему мы не можем послать его сюда? Он сделает все, что Элен скажет ему.
– Потому что в течение двух часов я буду занят с моими растениями…
Вулф снова посмотрел на часы и встал с кресла.
Наша клиентка кусала губы, затем посмотрела на меня и сказала:
– Вы выпьете с нами чаю мистер Гудвин?
– Да, конечно, весьма благодарен.
Вулф, двинувшись к двери, сказал ей:
– Приятно зарабатывать гонорар от такого клиента как вы. Вы можете сказать «да» или «нет» не прибегая к обходным маневрам. Я надеюсь и верю, что когда мы закончим, вы ни о чем не будете жалеть.
Он пошел дальше, но обернулся на пороге.
– Между прочим, Арчи не возьмешь ли ты тот пакет из своей комнаты, прежде чем уйдешь. Положи его на мою постель.
Он пошел к лифту. Я поднялся и сказал моей будущей хозяйке, что я вернусь через минуту Покинул кабинет и побежал вверх по лестнице. Я не остановился на втором этаже, где была моя комната, но продолжал идти вверх и поднялся туда, почти в тот же момент, как и лифт со своим грузом. Вулф стоял у входа в оранжерею и ждал меня.
– Одна задача – сказал он вполголоса – это наблюдать за реакцией остальных на возвращение кузенов из нашей конторы, прежде чем представится возможность для обмена информацией. Другая – составить точное мнение – видел ли кто-либо из них когда-нибудь красную коробку или есть ли она у кого-либо теперь. Третья – это общая атака на умалчивание.
– Хорошо. А как откровенны мы?
– В разумных пределах. Помни, что, когда все трое будут там, много шансов за то, что ты будешь разговаривать с убийцей, так что откровенность будет односторонней. Ты, конечно, будешь надеяться на сотрудничество.
– Несомненно, я всегда надеюсь, потому что я полезный.
Я сбежал вниз по лестнице и увидел, что наша клиентка уже надела пальто, шляпу и перчатки, а ее кузен стоял рядом с ней с серьезным, но слегка сомневающимся видом. Я улыбнулся им.
– Пойдемте, детки.
Глава 12
Строго говоря, это была не моя работа. Я очень хорошо знаю свое поле деятельности. Помимо моей главной функции – шипа в кресле Вулфа, чтобы не давать ему засыпать и просыпаться только для еды, я главным образом пригоден для двух вещей: вскакивать и хватать что-либо, прежде чем другой парень сможет наложить свои лапы на это, и собирать части головоломки для того, чтобы Вулф над ними работал…
Эта экспедиция на Шестьдесят пятую улицу не была ни одной из них. Я не претендую на то, что я силен в нюансах. В основном, я – прямой тип, вот почему никогда не смогу быть по-настоящему тонким детективом. Хотя я подавляю эту прямоту насколько могу, чтобы она не мешала моей работе. У меня всегда в случае убийства появляется желание подойти ко всем подозреваемым, по очереди посмотреть им в глаза и спросить их: «Это вы положили этот яд в пузырек с аспирином?» И спрашивать до тех пор, пока один из них не скажет: «Да». Как я уже сказал, я подавляю это чувство, но это требует усилий.
Квартира Фростов на Шестьдесят пятой улице не была такой кричащей, как я предполагал ввиду близкого знакомства с их финансами. Некоторый лоск все-таки был.
Одна сторона прихожей была сплошь покрыта зеркалами. Даже двери встроенного шкафчика, где я повесил свою шляпу. В гостиной были кресла и маленькие столики с хромированными рамами, много красного материала вокруг в обшивке и драпировках, и картины, писанные маслом, в современных серебряных рамах.
Как бы то ни было, комната, конечно, выглядела веселее, чем люди, которые были в ней. Дадли Фрост сидел в большом кресле, под рукой у вето было виски, графин с водой и пара стаканов.
Перрен Геберт стоял у окна в другом конце комнаты, спиной ко всем и засунув руки в карманы. Когда мы вошли, он повернулся, а мать Элен пошла к вам, подняв слегка брови при виде меня.
– О, – сказала она, и обратилась к дочери: – Ты привела…
Элен кивнула с твердым видом.
– Да, мама.
Подбородок она держала неестественно высоко, чтобы поддержать свое мужество.
– Вам… всем вам нужно познакомиться с мистером Гудвином. Вчера утром при… этой истории с конфетами, устроенной полицией… Я наняла Ниро Вулфа расследовать смерть дяди Бойда, а мистер Гудвин работает на него.
Дадли Фрост заорал из своего кресла:
– Лу, подойди сюда! Проклятие, что за чепуха…
Луэлин Фрост поспешил к нему, чтобы остановить это. Перрен Геберт подошел к нам и улыбнулся мне.
– А! Парень, который не выносит сцен. Вы помните, я рассказывал вам, Каллида?
Он перенес улыбку на мисс Фрост.
– Моя дорогая Элен! Вы наняли мистера Вулфа? Являетесь ли вы одной из Эриний? Алекто, Мегера? Тизифона note 1 Note 1
Греческие и скандинавские богини: Эриния, приносящая вред людям, в особенности детям. Одна из трех фурий: Алекто – никогда не отпускающая своих жертв; Мегера – завистливая; Тизифона – последняя из трех фурий – месть и убийство.
?.. – где же ваши змеевидные волосы?.. Итак, можно действительно все купить за деньги, даже месть?
Миссис Фрост тихо сказала ему:
– Прекратите, Перрен.
– Я не покупаю мщение. – Элен немного покраснела. – Я сказала вам сегодня утром, Перрен. Вы особенно неприятны… Вам лучше не доводить меня до слез опять, или я… Хорошо, не надо. Да, я наняла мистера Вулфа, и мистер Гудвин пришел поговорить с вами.
– Со мной? – Перрен пожал плечами. – О Бойде? Если вы просите, он может поговорить, но я предупреждаю его, пусть не ждет многого. Полиция была здесь большую часть дня, и я понял, как мало в действительности знаю о Бойде, хотя был знаком с ним более двадцати лет.
Я сказал:
– Я давно перестал ждать. Все, что вы скажете мне, все пригодится. Предполагается, что я поговорю с вами тоже, миссис Фрост. И с вашим деверем. Я должен сделать заметки, а записывание стоя вызывает у меня судороги…
Она кивнула мне и повернулась.
– Здесь, я думаю…
Она пошла в ту сторону, где сидел Дадли Фрост, я последовал за ней. Ее прямая спина была изящна, и она была очень подвижна для своего возраста. Луэлин стал приносить кресла, и Геберт подошел с одним. Когда мы уселись, я вытащил мою записную книжку и карандаш. Я заметил, что Элен все еще нужно было держать себя в руках, но вот ее матери это было не нужно. Миссис Фрост заговорила:
– Я надеюсь, вы понимаете это, мистер Гудвин. Это ужасная вещь, это страшная вещь, мы все были очень давние друзья мистера Мак-Нэра, и нам тяжело говорить об этом. Я знала его всю жизнь, с детства.
– Да, конечно, – сказал я, – вы шотландка?
Она кивнула.
– В девичестве я носила фамилию Бухан.
– Так Мак-Нэр и сказал нам. – Я поднял глаза от записной книжки, что было моей привычкой в тех случаях, когда я не мог смотреть, не отводя глаз от жертвы. Но она не отпрянула в смущении, она просто снова кивнула.
– Да, я поняла из того, что сказал полисмен, что Бойден многое рассказал мистеру Вулфу из своего прошлого. Конечно, у вас то преимущество, что вы знаете, что он хотел сказать мистеру Вулфу. Я, естественно, знала, что Бойден был нездоров… его нервы.
Геберт добавил:
– Он был в очень плохом состоянии, что называется, развалиной. Вот почему я сказал полиции, что они придут к выводу, что это было самоубийство.
– Этот человек был безумцем, – это закаркал Дадли Фрост. – Я уже сказал вам, что он сделал вчера: он дал инструкции адвокату затребовать отчет об имуществе Эдвина! На каком основании? На том основании, что он крестный отец Элен? Абсолютно фантастично и незаконно! Я всегда думал, что он полоумный.
И тут начался общий гвалт. Миссис Фрост увещевала довольно энергично, Луэлин с почтительным раздражением, а Элен с нервным взрывом.
Перрен Геберт посмотрел на них, кивнул мне, как будто он и я знали забавный секрет, и достал сигарету. Я не пытался все это записывать, просто наблюдал эту сцену и слушал.
– …Полоумная деревенщина! Почему бы ему и не совершить самоубийство? Элен, дорогая, я обожаю вас, черт возьми, вы знаете это, но я отказываюсь изображать уважение к вашей привязанности к этому простофиле лишь потому, что его уже нет больше в живых! Он был мне бесполезен, и я ему тоже! Поэтому что толку притворяться? Что касается того, что вы притащили сюда этого человека…
– Папа, ну, папа! Перестаньте!
Перрен Геберт сказал, ни к кому не обращаясь:
– И половины бутылки уже нет!
Миссис Фрост, сидя с поджатыми губами, терпеливо взглянула на него. Я наклонился вперед, чтобы быть поближе к Дадли Фросту, и фактически заорал на него:
– В чем дело? Что болит?
Он дернулся назад и воззрился на меня с изумлением.
– Где… что болит?
Я ухмыльнулся.
– Ничего. Я просто хотел посмотреть, смогли бы вы услышать. Я так понимаю, что вы замолчали бы и стали слушать только в тот момент, когда я ушел бы. Лучший способ покончить с этим, для всех вас, – это позволить мне задать вам несколько глупых вопросов, а вам ответить на них кратко и, может быть, честно.
– Мы уже отвечали на них. На все глупые вопросы, какие только есть. Мы делаем это весь день. И все это потому, что этот простофиля Мак-Нэр…
– Хорошо. Я уже записал, что он был простофилей. Вы сделали несколько замечаний о самоубийстве. Какая причина была у Мак-Нэра убивать себя?
– Откуда, черт возьми, мне знать?
– Тогда не можете ли вы предположить какую-нибудь причину экспромтом?
– Мне не нужно предполагать никаких причин. Этот человек был безумным. Я всегда говорил это. Я сказал об этом больше двадцати лет назад, в Париже, когда он имел обыкновение рисовать целые ряды бомб, подвешенных на проводах, и называть это космосом.
Элен начала с возмущением:
– Дядя Бойд никогда не был…
Она сидела справа от меня, и я протянул руку, постучал кончиками пальцев по ее рукаву и сказал ей:
– Потерпите. Всех не переговоришь.
Я повернулся к Перрену Геберту.
– Вы упомянули о самоубийстве первым. Какая причина была у Мак-Нэра убивать себя?
Геберт пожал плечами.
– Особая причина? Я не знаю. У него было очень плохо с нервами.
– Да, конечно. Он страдал от головной боли. Что скажете вы, миссис Фрост? Вы знали о какой-нибудь причине?
Она посмотрела на меня. Невозможно было просто встретить взгляд этой женщины, приходилось делать усилие. Она сказала:
– Вы задаете вопрос немного провокационно. Не так ли? Если вы имеете в виду, знаю ли я конкретный мотив для совершения Бойденом самоубийства, то я не знаю.
– А вы думаете, что он совершил его?
Она нахмурилась.
– Я не знаю, что думать. Если я подумала бы о самоубийстве, это только потому, что еще труднее поверить, что был кто-то, кто убил его.
Я начал вздыхать, затем посмотрел на всех.
– Конечно, вы все знаете, что Мак-Нэр умер в кабинете Ниро Вулфа. Вы знаете, что Вулф и я были там, и, естественно, вы знаете, о чем он рассказывал нам и как себя чувствовал, я не знаю, насколько старательно полиция делает свои умозаключения, но мистер Вулф гордится своими выводами. Он уже сделал один или два относительно этого случая, и первый вывод заключается в том, что Мак-Нэр не убивал себя. Самоубийство исключено. Поэтому, если у вас есть надежда, что эта версия будет принята, то откажитесь от нее. Подумайте снова.
Перрен Геберт вытянул руку, чтобы раздавить в пепельнице сигарету.
– Что касается меня, – сказал он, – я не чувствую себя обязанным думать… Я сделал уже одно предположение, чтобы быть любезным. Может быть, вы расскажете нам, почему это не было самоубийством?
Дадли Фрост начал каркать:
– Не обращайте на него внимания, Каллида… Не замечайте его. Я отказываюсь говорить с ним.
Он достал бутылку виски.
– Если бы вы спросили меня, – сказал я, – то я мог бы ответить даже более оскорбительно и все же надеяться попасть на небо. Например, я мог бы сказать, что вы просто надутый индюк, коль утверждаете, что принимали меня в своем доме. Это же не ваш дом, а дом вашей дочери, если только она не отдала его вам…
Справа от меня послышался вздох изумления нашего клиента, а рот миссис Фрост открылся, но я продолжал, стараясь опередить переполох.
– Я просто хочу показать вам, как я могу оскорбить, если займусь этим. Какого же рода простофилями мы, по вашему мнению, являемся. Даже полисмены не такие уж тупые, как вы, по-видимому, думаете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25