– Интересно, – продолжала она, – позволят ли мне сопровождать тебя во время обходов в нашей городской больнице? Может быть, ты обратишь мое внимание на то, что пригодится мне в дальнейшем обучении?
Прежде чем ответить. Ли молчал возмутительно долго.
– Не думаю, что тебе это разрешат, – это было все, что он сказал.
– Я считала, что между врачами…
– Не уверен, что совет директоров посчитает женщину достаточно квалифицированным специалистом. Я, пожалуй, мог бы провести тебя в женскую клинику.
В школе их предупреждали: время от времени они будут сталкиваться с подобным обращением.
– Тебя, возможно, удивит, что я собираюсь специализироваться в полостной хирургии. Не все женщины-врачи хотят быть повивальными бабками.
Лиандер поднял одну бровь и оглядел Блейр с ног до головы все в той же раздражающей ее манере. «Видимо, все мужчины Чандлера считают женщин слабоумными существами, удел которых сидеть дома», – подумала Блейр.
И все же она не собиралась осуждать его. В конце концов, они теперь взрослые, и надо забыть детскую неприязнь. Если этот человек нужен Хьюстон, пусть она его и получит – ей-то с ним жить не придется.
Но, проведя несколько дней с сестрой, Блейр начала ставить под сомнение саму мысль о возможности женитьбы Лиандера на Хьюстон, потому что в присутствии своего жениха Хьюстон была еще более сдержанной. Молодые люди разговаривали между собой редко, не склоняли друг к другу даже головы и не хихикали, как делает большинство помолвленных пар. «Они ведут себя не так, как я и Алан», – думала Блейр.
В этот вечер за обедом ситуация обострилась почти до крайности. Блейр устала от постоянных нравоучений Гейтса, она чувствовала себя больной, видя, как страдает сестра в ужасающей атмосфере морального давления. И когда Гейтс в очередной раз принялся читать нотации Блейр, она взорвалась и заявила, что он погубил жизнь Хьюстон, но с ней это не пройдет.
В ту же секунду Блейр пожалела о сказанном и хотела извиниться, но в дверях появился Лиандер Вестфилд, и все посмотрели на него так, словно в комнату вошел полубог. Хьюстон представилась Блейр в виде девы, предназначенной в жертву этому холодному, бесчувственному человеку. И, когда он посмел назвать Хьюстон своей невестой, будто уже заполучил ее, Блейр не выдержала и в слезах выбежала из-за стола.
Она не знала, сколько времени проплакала, когда к ней вошла мать, обняла и стала успокаивать ее, как ребенка.
– Скажи мне, что случилось, – прошептала Опал, гладя дочь по волосам. – Ты скучаешь по дядиному дому? Я знаю, что мистер Гейтс сделал твое пребывание здесь не слишком приятным, но он хотел как лучше: чтобы у тебя была семья, дети, он боится, что, если ты станешь врачом, никто не захочет на тебе жениться. Тебе осталось совсем немного побыть с нами, а потом ты вернешься к Генри и Фло и начнешь работать в больнице.
Слова матери вызвали у Блейр новый поток слез.
– Дело не во мне, – рыдала она. – Я могу уехать. Выбраться отсюда. Но Хьюстон! Она так несчастна, и все из-за меня. Я уехала и оставила ее с этим ужасным человеком, а теперь она так несчастлива.
– Блейр, – строго произнесла Опал, – мистер Гейтс мой муж, и, каким бы он ни был, я уважаю его и не позволю тебе говорить о нем в таком тоне.
Блейр подняла на мать заплаканные глаза:
– Я говорю не о нем. Да, он здесь, но Хьюстон может уехать отсюда. Я имела в виду Лиандера.
– Ли? – с удивлением переспросила Опал. – Но Лиандер такой милый мальчик. Да любая молодая леди Чандлера умирает от желания хотя бы потанцевать с ним, а Хьюстон выходит за него замуж. Не может быть, чтобы их брак так беспокоил тебя.
Блейр отодвинулась от матери.
– Я всегда была единственной, кто видел, что он представляет из себя на самом деле! Ты когда-нибудь наблюдала за Хьюстон, когда он рядом? Она же леденеет! Она сидит так, словно боится всего на свете, и его в частности. Хьюстон всегда весело проводила время, смеялась, а теперь она даже не улыбается. Ах, мама, как я жалею, что тогда уехала! Если бы я осталась, я бы не дала ей согласиться выйти за него.
Она придвинулась к матери и спрятала лицо в ее коленях. Опал улыбнулась, ей было приятно, что дочь выказывает такую заботу о сестре.
– Нет, ты все сделала правильно, – мягко сказала она. – Иначе ты бы стала такой же, как Хьюстон, и верила, что единственное, на что способна женщина, – это вести хозяйство в доме мужа, и тогда мир потерял бы прекрасного врача. Посмотри на меня, – она подняла лицо Блейр. – Мы не можем знать, как ведут себя Хьюстон и Ли, когда они наедине. Никто не знает личной жизни других людей. Полагаю, что и у тебя есть кое-какие секреты.
Блейр моментально подумала об Алане, и щеки ее порозовели. Но сейчас не время говорить о нем. Он приедет через несколько дней, и тогда у нее появится единомышленник.
– А я могу представить их отношения, – настаивала Блейр. – Они никогда не разговаривают, не касаются друг друга, я ни разу не видела, чтобы кто-то из них посмотрел на другого с любовью, – Блейр поднялась. – По правде говоря, я всегда терпеть не могла этого напыщенного, твердолобого, самодовольного Лиандера Вестфилда. Он из тех избалованных детей богатых родителей, которым все преподносится на серебряном блюде. Ему не случалось разочаровываться, преодолевать трудности, бороться или хотя бы услышать слово «нет». Когда я училась в школе, пяти лучшим студенткам нашего женского колледжа было разрешено посещать некоторые занятия в соседней мужской медицинской школе. Мужчины были весьма обходительны до тех пор, пока женщины не стали набирать больше баллов за контрольные работы, чем они. И тогда нас попросили покинуть это заведение, хотя семестр еще не закончился. Лиандер напоминает мне тех самонадеянных молодых людей, не выдержавших соревнования.
– Но дорогая, ты считаешь это справедливым? То, что Ли напоминает тебе кого-то, вовсе не означает, что он и в самом деле такой, как они.
– Я несколько раз пыталась заговорить с ним о медицине, но в ответ он лишь таращил на меня глаза. А что, если Хьюстон захочется заняться в жизни еще чем-то, помимо штопанья его носков? Да он обойдется с ней хуже, чем Гейтс со мной. И ведь ничего нельзя будет изменить. От мужа не уйдешь.
Опал нахмурилась:
– Ты говорила с Хьюстон? Я уверена, что она сможет объяснить тебе, почему любит Лиандера. Возможно, наедине они ведут себя по-другому. И несмотря на все твои слова, Лиандер – хороший человек.
– Как и Дункан Гейтс, – пробормотала Блейр. Она уже знала, что «хорошие» мужчины способны загубить душу женщины.

Глава 2

Блейр попыталась вызвать Хьюстон на откровенность, поспорить с ней, но на лице сестры появилось напряженное выражение, и она ответила, что любит Лиандера. Блейр хотелось плакать от отчаяния, но, когда она спускалась вслед за сестрой по лестнице, в голове у нее стал созревать план. Они собирались сегодня в город. Блейр нужно было забрать медицинский журнал, посланный Аланом через контору газеты «Чандлер Кроникл», Хьюстон хотела пройтись по магазинам, а сопровождать их должен был Ли.
До сих пор она была вежлива с Лиандером, а что, если она заставит его показать свое истинное лицо? Что, если Хьюстон увидит, каким бесчувственным твердолобым тираном он является на самом деле? Если она сможет доказать, что Ли такой же деспот и ограниченный человек, как Дункан Гейтс, может быть, тогда Хьюстон раздумает связывать с ним свою жизнь.
Конечно, она может и ошибаться в отношении Ли. И если это так, если Ли тактичный, не страдающий предрассудками человек, – такой же, как Алан, тогда Блейр громче всех будет петь на их свадьбе.
Когда они спустились вниз, Лиандер уже ждал их.
Блейр молча вышла за ними из дому. Они не взглянули друг на друга. Хьюстон просто медленно шла, возможно, как подумала Блейр, из-за тугого корсета, не дававшего ей дышать, и позволила Ли помочь ей сесть в его старый черный экипаж.
– Ты считаешь, что женщина может быть только женой и матерью? – спросила Блейр их спутника, когда он помогал ей садиться в экипаж. Она краем глаза следила за Хьюстон, чтобы убедиться, что сестра слышит ответ Ли.
– Ты не любишь детей? – с удивлением спросил он.
– Я очень люблю детей, – быстро ответила она.
– Тогда, я полагаю, ты не любишь мужчин.
– Мне нравятся мужчины, по крайней мере некоторые. Ты не отвечаешь на мой вопрос. Ты считаешь, что женщина может быть только женой и матерью?
– Я думаю, что это зависит от женщины. Моя сестра может сварить такое варенье из чернослива, что ты язык проглотишь, – ответил он. В глазах у него таились искорки, и, прежде чем Блейр смогла отреагировать, он подмигнул ей, схватил за талию и втолкнул в экипаж.
Блейр должна была успокоиться перед тем, как заговорить снова. Абсолютно ясно, он не принимает ее всерьез. «У него хотя бы есть чувство юмора», – отметила она.
Они ехали по улицам Чандлера, и Блейр попыталась сосредоточиться на том, что видела вокруг. Двери старого каменного здания оперы были выкрашены заново, и в городе прибавилось, по меньшей мере, три гостиницы.
Улицы были полны людей и повозок: ковбои с отдаленных ранчо, хорошо одетые приезжие с Запада, желающие разбогатеть в Чандлере, рабочие из шахтерских поселков, жители города. Последние приветственно махали сестрам и Лиандеру.
– Добро пожаловать домой, Блейр-Хьюстон, – кричали они им вслед.
Блейр взглянула на сестру и увидела, что та смотрит на запад, на чудовищно огромный дом, самый большой из всех, что она когда-либо видела. Белый дом, воздвигнутый на высокой горе, вершина которой была выровнена неким мистером Кейном Таггертом, чтобы он мог выстроить это большое, неуклюжее сооружение, отбрасывавшее тень на старую часть города.
Блейр понимала, что не может судить о доме непредвзято, потому что уже в течение нескольких лет мать и Хьюстон писали ей о нем. Они забывали сообщать о рождениях, смертях, свадьбах, несчастных случаях – ничто из происходившего в Чандлере не заслуживало внимания, если оно не было связано с этим домом.
И когда строительство было завершено, а его владелец никого не пригласил посмотреть дом изнутри, отчаяние, сквозившее в полученных Блейр письмах, заставило ее улыбнуться.
– Весь город все еще пытается туда проникнуть? – спросила Блейр, приводя в порядок свои мысли. Если Лиандер не воспринимает ее вопросы серьезно, уклоняется от прямых ответов, как она сможет что-нибудь доказать Хьюстон?
А та говорила о чудовищном доме странным, мечтательным голосом, словно считала его сказочным замком, где сбываются все мечты.
– Не думаю, что все разговоры о нем – лишь сплетни, – отозвался Лиандер, когда Хьюстон упомянула имя Таггерта. – Джекоб Фентон сказал…
– Фентон! – вскричала Блейр. – Этот негодяй, который на многое смотрит сквозь пальцы, чтобы использовать личную жизнь других людей в своих интересах.
Фентону принадлежала большая часть угольных шахт в окрестностях Чандлера, а своих рабочих он держал в поселках под охраной, как в тюрьме.
– Думаю, нельзя обвинять только Фентона, – сказал Ли. – Существуют акционеры, и он должен выполнять условия контрактов. В этом участвуют и другие.
Блейр не поверила своим ушам. В эту минуту их экипаж остановился, чтобы пропустить конку, и она, взглянув на сестру, порадовалась, что та это услышала. Лиандер защищает угольных баронов, а Блейр знала, как глубоко Хьюстон сочувствует шахтерам.
– Ты никогда не работал на угольной шахте, – сказала Блейр. – Ты и представления не имеешь о том, что такое ежедневная работа за средства к существованию.
– А ты, по-видимому, знаешь.
– Во всяком случае, больше, чем ты, – бросила она. – Ты изучал медицину в Гарварде. Женщин туда не принимают.
– Ты опять за свое, – устало произнес Лиандер. – Скажи мне, ты возлагаешь вину на всех докторов-мужчин или выделила только меня?
– Ты единственный, кто женится на моей сестре. Он повернулся к ней, подняв в изумлении брови:
– А мне и в голову не приходило, что ты ревнуешь. Приободрись, Блейр, ты обязательно найдешь себе мужа.
Блейр незаметно сжала кулачки, уставилась вперед и попыталась припомнить, зачем она вступила в разговор с мужчиной, у которого настолько преувеличено чувство собственной значимости. Она надеялась, что Хьюстон оценит то, что она делает ради нее!
Блейр сделала глубокий вдох:
– А что ты думаешь о женщинах как о врачах?
– Мне нравятся женщины.
– Ага! Женщины нравятся тебе, пока они на кухне, а не в твоей больнице.
– Это твои слова, а не мои.
– Ты сказал, что я не «настоящий» врач и не могу делать с тобой обходы.
– Я сказал, что, по моему мнению. Больничный совет не согласится на это. Получи его разрешение, и я покажу тебе все, что захочешь.
– А разве твой отец не в совете?
– Я мог влиять на него, когда мне было пять лет.., или еще меньше.
– Я уверена, что он такой же, как ты, и не верит, что женщины могут быть врачами.
– Насколько я помню, я не высказывал своих мыслей относительно женщин в медицине. Блейр почувствовала, что сейчас закричит.
– Мы ходим по кругу. Что ты думаешь о женщинах в медицине?
– Я думаю, что это зависит от моего пациента. Если он скажет., что скорее умрет, чем позволит женщине лечить себя, я не подпущу женщину-врача к мужчине. Но если мой пациент будет умолять меня найти ему врача-леди, я буду рыть землю, коли придется.
Блейр не нашла что ответить. Лиандеру удается все поставить с ног на голову.
– Хьюстон мечтает о таком доме, – заметил Ли, когда конка проехала, ему явно хотелось сменить тему разговора. – Если бы не я, она присоединилась бы к толпе женщин, охотящихся за Таггертом и его домом.
– Мне хотелось бы побывать внутри, – словно в забытьи проговорила Хьюстон, а потом попросила Ли высадить ее у магазина Вилсона.
В отсутствии Хьюстон у Блейр не было необходимости разговаривать с Лиандером, да и он явно не считал себя обязанным поддерживать беседу. На языке у нее вертелось множество вопросов о больнице, но совсем не хотелось услышать в ответ ироничную отповедь.
Она сошла у конторы «Чандлер Кроникл» и остановилась поболтать с кем-то из старых знакомых. Все называли ее Блейр-Хьюстон, потому что не различали близнецов. Никто не называл ее так уже несколько лет, и она подумала, что интересно было бы узнать, как чувствует себя Хьюстон, постоянно оказываясь частью целого и никогда сама собой.
Она забрала новый медицинский журнал и по широкому деревянному тротуару направилась вниз по Третьей улице к магазину скобяных товаров Фаррела. Там она должна была встретиться с Хьюстон и Лиандером.
Ли стоял в одиночестве, прислонившись к ограде. Рядом находился его экипаж, запряженный крупной вороной лошадью в белых яблоках. Хьюстон не было видно поблизости, и Блейр решила подождать прихода сестры в обувном магазине напротив. Но Ли увидел ее и закричал на весь город:
– Убегаешь, поджав хвост?
Блейр выпрямилась, пересекла пыльную улицу и подошла к нему.
Он самодовольно улыбался, и Блейр захотелось стать мужчиной, чтобы иметь возможность вызвать его на дуэль.
– Я не думаю, что то, о чем ты сейчас подумала, украшает леди. Что скажет мистер Гейтс?
– Уверена, ничего нового. Выражение лица Ли тут же изменилось:
– Хьюстон сказала, что он очень груб с тобой. Если я могу чем-нибудь помочь, скажи мне.
На секунду Блейр смутилась – и от перемены в его отношении к ней, и от предложения помощи. Она-то думала, что он презирает ее. Но Блейр не успела ответить, как появилась Хьюстон. Лицо ее горело, выглядела она растерянной.
– Я рад, что ты вернулась именно сейчас. Ты спасла свою сестру больше, чем от смерти. Ей чуть было не пришлось заговорить со мной вежливо.
– Прошу прощения, – сказала Хьюстон. Ли взял ее за локоть и проводил до экипажа.
– Думаю, вам лучше поехать домой, чтобы подготовиться к сегодняшнему приему у губернатора.
Он помог Хьюстон сесть в экипаж, потом повернулся к Блейр.
Взглянув на сестру, Блейр поняла, что она должна еще раз попытаться раскрыть ей глаза на Лиандера.
– Я не сомневаюсь, что ты тоже сторонник теории доктора Кларка о перегрузке женских мозгов, – громко произнесла она.
Обняв Блейр за талию, Лиандер озадаченно взглянул на нее и рассмеялся. Затем смерил ее взглядом с головы до ног и сказал:
– Блейр, тебе не о чем беспокоиться. Мне кажется, твои мозги находятся в нужном месте.
Блейр сидела в экипаже, слушала посмеивающегося Лиандера и думала, что никакая другая сестра не вынесла бы того, что она терпит ради своей.
Когда они выезжали из города, двое мужчин с бычьими шеями, управлявшие таким ветхим фургоном, что никакой уважающий себя фермер не сел бы в него, крикнули Лиандеру, чтобы тот остановился. Угрюмый, пугающего вида бородатый человек, явный грубиян, нагло приветствовал Хьюстон. Никогда раньше Блейр не видела, чтобы сестра позволила так с собой обращаться. Что-что, а поставить на место зарвавшегося поклонника она умела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67